Миф и его наследство

Первобытное общество развивалось чрезвычайно медленно, сумма его знаний от поколения к поколению возрастала неощутимо для членов этого общества. Недостаток действительных зна

ний народная фантазия компенсировала в созданных ею сказаниях, в которых в олицетворенной наглядно-образной форме объяснялись явления природы и общественной жизни. Эти сказания и принято называть мифами (от греч. mythos — предание, сказание, рассказ). На ранних стадиях человеческой истории в мифах причудливо соединялись элементы подлинных знаний, художественные образы, нравственные предписания и нормы, религиозные представления. Миф объяснял принятые в общине правила поведения, обряды и обычаи, происхождение дня и ночи, тайну появления человека, орудий труда и оружия, культурных растений и домашних животных, характер отношений в семье...

Огромный пласт мифов лежит в основе культуры. Они вторгаются и в жизнь современных людей, составляя фундамент мировой литературы. Мифы — это такой род произведений, который понятен французу и украинцу, таджику и русскому, аргентинцу и индийцу, взрослым и детям.

Безвозвратно ушли в прошлое те времена, когда мудрецы из поколения в поколение передавали, облекая во все более прекрасную и совершенную форму, рассказы о богах и героях, сделавших этот мир таким, каков он есть, и люди верили каждому их слову. Однако и для нас мифы остаются учителями жизни, компактнейшими и концентрированнейшими «учебниками» нравственности.

Слова в разных ситуациях, сохраняя прежнее звучание, приобретают часто новые значения. «Мифы Древней Греции», — говорим мы и представляем себе сказания о походе аргонав-

==119

тов или подвиге Тезея, убившего быкоголовое чудовище в недрах лабиринта и выбравшегося оттуда благодаря нити Ариадны.

Мы нередко говорим «миф» о том, что считаем выдумкой, не выдерживающей проверки. Миф о «летающих тарелках». Миф о «праве белых на господство над другими расами». Миф о «ничейной смерти» шахмат.

Для исследователей миф — понятие необычайно широкое и глубокое.

Миф — создание людей, стремившихся осмыслить мир, найти в нем взаимосвязи, отыскать причины и следствия. Миф — первое донаучное объяснение мира, нераздельно слитое с эмоциональным мироощущением.

Как объяснение мира — миф предшествовал науке, зачатки которой зародились внутри него; как эмоциональное мироощущение — миф выработал художественные средства воздействия на человека, перенятые у него искусством, первоначально, по мнению многих специалистов, входившим в миф как неразрывная его часть.

Сотни поколений накапливали жизненный опыт и сохраняли его, в частности, в мифах.

Мы уже говорили о том, до какой степени скована свобода человека в родовом обществе, как сильно он связан «само собой разумеющимися» запретами. Мифы объясняют эти запреты. Но есть у мифов самых разных народов такая поразительная черта: боги мифов нередко осмеиваются, хотя за ними признаются могущество и власть над людьми. Боги совершают те самые преступления, за которые они же карают людей. Конечно, это отражение реальной картины социальной жизни, когда уже в раннеклас

совом обществе вожди и цари, наблюдающие за порядком в племени или в государстве, позволяют себе нарушать этот порядок.

Многие ученые считали, что издевательства над богами, осуждение богов пришло в мифы в эпоху кризиса мифологии, в пору, когда первобытный миф стал заменяться утонченным и развитым культом (например, на смену язычеству пришло христианство). Однако исследования показали, что черты ироничности по отношению к богам были свойственны и чрезвычайно древним мифам. Не будем перечислять возможные объяснения этого факта. Отметим лишь, что миф, как всеобщий способ передачи людьми своего миропонимания и мироощущения, открывал шлюзы и для юмора — того чисто человеческого чувства, которое до наших дней помогает людям жить. Возможность посмеяться над богами не освобождала человека от ощущения их власти над ним, но помогала эту власть переносить. Время, когда юмор стал оружием в действительной борьбе человека против мифов, пришло много позже.

Нам, людям XX века, который создал культ науки, труднее всего принять принципиальную многовариантность первобытных мифов, предшествовавших развитой религии.

В средние века из-за разного толкования какого-то слова в «священном писании» начинались порою религиозные войны, между тем современному человеку со средним образованием на первый уже взгляд легко заметить ряд фактических и логических противоречий в евангелиях — противоречий и между ними, и даже внутри каждого из них.

К оглавлению

==120

А сколько противоречий в мифах об одних и тех же греческих богах! Аполлон в одних сказаниях жесток, в других благостен. Медея, главная героиня сказания об аргонавтах, в одном варианте погибает, в другом благополучно выходит замуж (вариант разветвляется — то ли за фракийца, то ли за жителя Иранского плоскогорья), в третьем она же возносится на Луну.

Небо для египтян было сразу и великой коровой, четыре ноги которой — четыре стороны света; и богиней Нут, оторванной силой от ее возлюбленного, бога Земли; и рекой, по которой плывут ладьи Солнца, Луны и звезд. Все это — сразу, одновременно, без каких-либо переходов; все эти образы могут встречаться в одном и том же религиозном гимне или быть переданы на одном и том же рисунке.

Советский историк И. М. Дьяконов пишет по поводу столь различных представлений древних о природных явлениях: «...Чем больше метафор, выделяющих главные признаки явления, тем это явление выступает четче и понятнее. Возьмем аналогию... в виде классического примера поэтических метафор из литературы нового времени у Пушкина: «...пчела из кельи восковой летит за данью полевой...». Раскрывая эти метафоры, мы можем выразиться так: «пчела подобна монахине тем, что она живет в темных и замкнутых восковых сотах улья, как монахиня в келье; пчела подобна сборщику налогов или дружиннику тем, что она собирает нектар — достояние цветов, как дружинник собирает дань с подданных царя или царицы».

То обстоятельство, что монахиня нисколько не похожа на сборщика налогов, не обедняет своей противоречивостью образ пчелы, а обогащает его, делает его более разносторонним. Точно так же небо-корова, небо — возлюбленная Земли и неборека не противоречат друг другу в плане мифологическом, а только обогащают осмысление образа неба. И делу, оказывается, не мешает даже то, что и Нут и корова должны мыслиться вполне телесно и получать реальные жертвоприношения». Разработанные в эпоху мифотворчества художественные приемы славно послужили и еще послужат искусству. Мифологическое мышление исторически сосуществовало с действительным познанием и осмыслением мира. В мифологическом мышлении преобладало эмоционально-ассоциативное начало, в реальном познании — логическое.

С развитием человеческого общества познание закономерностей объективного мира, рост господства человека над внешними силами подрывают ту основу, на которой вырастает мифология. Но на базе первобытных мифов на определенном уровне развития логического мышления происходит сложный процесс формирования национальных и мировых религий, для возникновения которых имелись, конечно, причины социально-политического, классового характера.

Первобытный миф не призван оправдывать угнетение и эксплуатацию в обществе, где он создается: их еще в этом обществе не было. Даже в раннеклассовом обществе, как полагают многие (хотя и не все) историки, рабство еще не требует серьезного идеологического обо-

==121

снования, рабы удерживаются в повиновении просто-напросто грубой силой. Предписание Нового Завета: «рабы, повинуйтесь господам своим» — могло появиться в развитом классовом обществе, где религия играет роль не только инструмента стабилизации этого общества, но и идеологического оружия в руках господствующих классов, обращенного против угнетенных, ибо освящает это угнетение и проповедует непротивление ему.

Мифологии разных народов даже в раннеклассовом обществе мирно уживались друг с другом. У каждого племени — свой бог-покровитель, однако, придя на чужую землю, не мешает принести жертву местным божествам — здесь ведь они хозяева; и если, по мнению соседей, мир сотворил другой бог, ну что же, это их дело. Так примерно рассуждали носители различных мифов.

Но изменение социальных условий, развитие логического мышления, накопление знаний привели к изменению взглядов людей и на собственные верования. Наличие десятков и сотен богов-творцов по многим причинам стало для людей неприемлемым. Внутри государств начался процесс создания общегосударственных пантеонов богов. Попытки создания таких пантеонов предпринимались и в Древнем Риме, и на Руси перед самым принятием христианства, и в державе инков в Перу незадолго до ее завоевания испанцами, и отражали они не только стремление укрепить единство государства, но и достижение людьми нового уровня логического мышления, требовавшего наведения порядка не только на земле, но и на небе.

В Древнем Египте в XV веке до н. э. фараон Аменхотеп IV (Эхнатон) осуществил религиозную реформу в целях введения культа единого бога Атона, но почва для принятия единобожия (монотеизма) в Египте еще не была подготовлена, и реформа оказалась недолговечной.

Единобожие утвердилось в древнееврейском государстве в Х веке до н. э. как культ бога племени Иуды — Яхве. Отсюда эта религия и получила свое название — иудаизм. Раскрывая социальную основу возникновения монотеизма, Ф. Энгельс писал: «...единый бог никогда не мог бы появиться без единого царя... единство бога, контролирующего многочисленные явления природы... есть лишь отражение единого восточного деспота...» (Маркс К.., Энгельс Ф. Соч., т. 27, с. 56).

По тому же пути к монотеизму, единобожию, явно шла эволюция митраизма — религиозного учения, появившегося в последние века до н. э. в Иране, но распространившегося далеко за его пределы. Этой эволюции был положен конец распространением христианства и ислама (тоже религий монотеистических).

Историки-американисты находят и в религии перуанских инков некоторые признаки развития в сторону монотеизма. Одинаковые социальные условия объективно диктовали одну и ту же линию, одну и ту же последовательность преобразований в вере.

В каких отношениях находится миф к религии? Вопрос этот достаточно.сложен. Одно можно утверждать смело: в каждой религии миф присутствует в качестве обязательного элемента. Мировые религии (буддизм, христианство, ислам) при своем

==122

формировании заимствовали ряд сюжетов древних мифов и создали новые. Так, христианство использовало древние мифы об умирающем и воскресающем боге, искупительной жертве и другие и создало в то же время свои, «оригинальные», например о сошествии «святого духа» на апостолов и др.

Но не только в современных религиях сохранились следы древней мифологии.

Образами из древних мифов пронизана современная культура человечества. Мы называем покорителей космоса аргонавтами Вселенной, сравниваем чемпионов по борьбе или штанге с Геркулесом, а красивого человека — с Аполлоном, кино величаем десятой музой и т. п.

А великую литературу недавнего прошлого просто нельзя понять, не зная мифологию хотя бы поверхностно. В пушкинских строках: Играй, Адель, Не знай печали. Хариты, Лель Тебя венчали...

хариты — древнегреческие богини радости и красоты, а Лель — бог любви из древнеславянской мифологии.

Но это, так сказать, наиболее очевидная часть наследства, оставленного нашей культуре мифом. Филологи находят следы мифов в народных сказках, пословицах и поговорках, в отдельных словах современных языков. Литература в XX веке стала брать из мифов не только образы и сравнения, но нередко — способ подхода к действительности. Например, в замечательном романе колумбийца Габриэля Гарсии Маркеса «Сто лет одиночества» не только широко использованы индейские

мифы, но весь он насыщен мифологическим мироощущением. Маркес говорит, что он добивался, чтобы «латиноамериканская литература соответствовала латиноамериканской жизни, где на каждом шагу встречаются вещи самые невероятные».

С развитием мифологии, а точнее, первобытных верований, основанных на мифологии,. связано выделение первой в истории профессии: речь идет о колдунах, знахарях, шаманах, наконец, жрецах, священнослужителях, то есть людях, которым соплеменники доверяют столь важную для племени или народа роль посредника в контактах с миром сверхъестественного — духами, богами.

Французские философы-материалисты XVIII века, как и многие выдающиеся мыслители средневековья, считали представителей этой профессии просто-напросто великими обманщиками и утверждали, что религия возникает и существует в результате этого обмана масс.

Элементы обмана этнографы десятки, сотни, тысячи раз находили в практике шаманов и колдунов — и у эскимосов, и у папуасов, и у аборигенов Австралии, и у индейцев Бразилии.

В Центральной Австралии, например, в племени аранда женщин и детей пугали страшным духом-убийцей Туаньирака. Он охранял якобы священные места, где происходили особые обряды, и карал смертью непосвященных, которые посмели приблизиться к ним. Но когда подросший мальчик проходил инициацию (обряды посвящения при переходе в возрастной разряд взрослых мужчин), ему сообщали, что такого духа не существует, однако возлагали на него обязанность и дальше поддерживать среди непосвя-

==123

щенных веру в Туаньираку. Примеров такого намеренного обмана со стороны священнослужителей можно найти великое множество как в прошлом, так и в настоящем.

Однако вопрос этот не так прост, как может показаться на первый взгляд. Влияние, авторитет колдуна, шамана, жреца среди окружающих поддерживался отнюдь не одним только намеренным обманом.

Вот что пишет о колдунах-знахарях Гарри Райт, американский врач, в течение двадцати лет наблюдавший их деятельность в разных местах земного шара: «...Он и астролог, и агроном, и метеоролог своего племени. Он говорит, когда сеять и когда начинать уборку урожая. Он решает личные проблемы соплеменников и предупреждает девушек об опасностях свободной любви. В сущности это хранитель обычаев своего племени, заботящийся о моральном, физическом и духовном здоровье соплеменников».

А вот что о роли шаманов у канадских эскимосов-ихалмютов говорит Фарли Моуэт: «Эти посвященные в таинства люди — главные защитники своих соплеменников от злых духов... Особой самоуверенностью они обычно не отличаются... не утверждают, что могут обеспечить удачную охоту, поскольку ихалмюты считают всех животных наделенными даром свободной воли и верят, что на них не влияют желания ни людей, ни богов. Шаманы не претендуют и на то, что они в состоянии управлять погодой».

Что же тогда делают шаманы у ихалмютов?

Помогают в решении чисто практических общественных и

личных проблем — «советуются» с духами, чтобы узнать, стоит ли предпринимать опасное зимнее путешествие, дают рекомендации по поводу самых разных житейских коллизий, лечат. Им помогают ум и опыт, они и здесь выступают хранителями традиций. В то же время ихалмюты находятся на такой стадии развития родового общества, когда чрезмерное возвышение одного человека над другими решительно противоречит тем же самым традициям, и власть шамана у них, даже самого популярного, имеет достаточно ясные пределы.

Страшные испытания проходит у всех народов и племен человек, прежде чем занять место колдуна. Муки инициации не могут даже идти в сравнение с этими испытаниями.

В Африке кандидатов в колдуны долгие часы держат в дыму, наносят им раны, заставляют подолгу переносить укусы ядовитых насекомых.

Через несколько тяжелых испытаний проходит и кандидат в жрецы индийского племени тода. Прежде всего он обязан провести ночь в лесу. И в зависимости от того, на какое место в жреческой иерархии он претендует, ему полагается идти в лес одетым или голым, а там — спать или не спать. А ведь в тропическом лесу водятся и хищники, и ядовитые змеи. Выйдя из леса (если, конечно, он там не погибнет), претендент должен съесть кашицу из растертых листьев некоторых деревьев и воды. Советская исследовательница Л. В. Шапошникова только надкусила такой листок — и сразу же поняла, что эта еда явно не для простого смертного. Горький привкус держался у нее во рту целый день.

==124

Уже посвященный жрец подвергается многочисленным ограничениям. Если он достиг высшего ранга, то должен умываться только левой рукой, не стричь волосы и ногти, не употреблять в пищу пряностей, не выходить из поселения, где находится храм, разговаривать с другими людьми лишь через специального посредника. Общение с женщиной разрешается ему лишь раз в несколько лет. (Как в связи с этим не вспомнить, что священнослужители почти всех современных религий также обязаны подчиняться некоторым, правда, гораздо менее суровым ограничениям: католические священники, скажем, вообще не имеют права жениться, православные священники после смерти жены не имеют права на второй брак; и поститься служителям церкви полагается строже, чем мирянам, есть и другие ограничения.)

У эскимосов-ихалмютов сын шамана, которому тоже суждено стать шаманом, ибо это профессия наследственная, идет ранней весной один без запасов пищи и без оружия «искать духа». Этого духа он должен победить и заставить служить себе. Обычно еще стоят морозы, и неудивительно, что человека, который проводит много дней, а иногда и недель без еды и под открытым небом, посещают галлюцинации: ему видится дух, он вступает с ним в борьбу и побеждает его.

Цель всех этих испытаний одна — научить будущего шамана приходить в экстатическое состояние, в котором только и можно «общаться с духами». По мнению психологов, в этом состоянии резко повышается способность человека моделировать в своей голове психику других людей — свойство, кото

рое психологи называют рефлексией. «Не имей колдун ранга рефлексии хотя бы на порядок выше своего окружения,— пишет психиатр Владимир Леви,— он не сможет манипулировать психологической атмосферой и сознанием соплеменников, не удержится на своем месте».

Кроме всего прочего, перенесенные испытания высоко поднимают шамана в глазах соплеменников, убеждают их в том, что человек, добровольно принявший на себя такие тяготы, не такой, как все. От него многого ждут, в него верят; а вера, как известно, творит чудеса, это могучий психологический фактор, оказывающий огромное влияние на физиологию. Вера в могущество колдуна, знахаря, шамана нередко исцеляла, а порой и убивала людей. Примеров того и другого можно найти в этнографической литературе немало.

Несомненно также, что шаманы владели искусством гипнотизеров и были неплохими психотерапевтами. Кроме всего этого, они были и хранителями открытий народной медицины.

Велика была и идеологическая роль колдунов, шаманов, жрецов в родовом первобытнообщинном, да и в раннеклассовом обществе. Они являлись хранителями обычаев, «ответственными» за культ. Играли они определенную роль и в накоплении первых теоретических знаний (математических, астрономических), и в развитии искусства (поэзии, танца, драматического и изобразительного его видов). Разумеется, искусство рождается не из религии, но используется ею уже на ранних стадиях развития культуры.

В заключение остается лишь заметить, что было бы упрощением говорить о колдунах,

==125

знахарях, шаманах лишь в прошедшем времени. Институт этот весьма живуч. Сравнительно недавно в столице Нигерии Лагосе, например, состоялась конференция колдунов. На нее были приглашены представители этой профессии не только из афро-азиатских стран, но и из Европы и США. Ведь известно, что в развитых капиталистических странах в настоящее время колдовство, ведовство, знахарство процветают, превратившись в своеобразный бизнес.

00.htm - glava26

Дата добавления: 2015-07-17