Случаи из терапевтическойпрактики. «царская позиция», а также о множестве других социаль- ных привычек

«царская позиция», а также о множестве других социаль-
ных привычек, которые, если о них не знать, подрывают их
социальные взаимоотношения. Для людей, которым не
хватает интимных отношений, группа предоставляет пер-
вую возможность вступить в полноценное межличностное
общение. Например, один пациент, который постоянно
включал в свои разговоры бесконечные, сиюминутные, не
относящиеся к делу детали, оказавшись в терапевтической
группе, понял происходящее с ним с первого раза. Много
лет он видел только то, что другие люди или избегали его,
или всячески сокращали свои контакты с ним. <...>

Значение межличностных отношений

Изучая человеческое общество, мы приходим к тому, что
межличностные отношения играют в нем решающую роль.
Просматриваем ли мы историю эволюции человека в ши-
роком плане или сосредотачиваемся на развитии отдельно-
го человека, в любом случае мы обязаны рассматривать его
через призму межличностных отношений.

Салливан утверждает, что личность почти полностью
является продуктом взаимодействия с другими людьми.
Человек нуждается в том, чтобы быть рядом с другими людь-
ми, — это его биологическая потребность, а учитывая про-
должительность периода его беспомощного детства, — это
в равной мере необходимо для его выживания. В процессе
своего развития ребенок стремится к безопасности и поэто-
му старается проявлять те черты своего характера, которые
встречают одобрение у значимых для него окружающих, и
не делать того, что вызывает у них отрицательную реакцию.
В конечном счете индивид развивает образ самого себя
(самодинамизм),, который определяется воспринимаемы-
ми индивидом оценками.

Людям нужны люди, чтобы выживать, и вначале, и по-
том. Они нужны для успешной социализации, нужны для

23-

Ирвинг Ялом

достижения удовлетворения. Никто не может преодолеть
потребности в человеческом общении — ни умирающий,
ни изгнанник, ни царь.

Недавно я вел группу пациентов, которые страдали за-
пущенной формой рака. Время от времени я ловил себя на
мысли о том, что перед лицом смерти наш ужас небытия,
равно как и ужас перед ничто, не так велик, как тот, что со-
путствует полному одиночеству. Умирающие пациенты
часто более всего бывают озабочены отношениями с други-
ми. Пациент страдает, если чувствует себя покинутым и да-
же изгнанным из мира живущих. Одна пациентка, напри-
мер, планировала дать большой ужин, а накануне утром уз-
нала, что ее раковая опухоль — до этого она верила, что
опухоль заблокирована — дала метастазы. Она никому об
этом не рассказала, и ужин состоялся. Все это время ее не
покидала страшная мысль, что боль от ее заболевания будет
так нестерпима, что она не сможет быть человеком в пол-
ном смысле этого слова и в конце концов столкнется с не-
приятием со стороны окружающих.

Умирание часто отдаляет людей от тех, кому они наибо-
лее близки. Они покровительственным тоном или с веселым
видом подбадривают своих друзей. Они избегают разгово-
ров на тему болезни, и между ними и «живущими» образу-
ется широкая пропасть. Доктора часто держат пациентов с
запущенными формами рака на психологической дистан-
ции, возможно, пытаясь справиться со страхом своей соб-
ственной смерти, с чувством вины, беспомощности и по-
ниманием ограниченности своих возможностей. В конце
концов, они ничего не могут поделать. А для пациента это
то время, когда он нуждается во враче больше, чем когда-
либо, и даже не в его лечении, а просто в его присутствии.

У меня перед глазами стоит ужасающее одиночество
умирающих. Оно очень ярко изображено в фильме Бергма-
на «Крики и шепот», в котором дух недавно умершей жен-

Случаи из терапевтической практики

шины обращается к живущему с просьбой остаться с ней.
Все, что им нужно, — это общение, возможность потрогать
других, разговаривать с ними вслух, напомнить себе, что
они не только «вне», но также и «в».

Изгои. Люди часто думают, что их души огрубели, и они
привыкли обходиться без полноценного человеческого об-
щения, но это не так, у них тоже есть социальные потреб-
ности. Недавние наблюдения, проведенные в тюрьме, еще
раз убедили меня во всепроникающей природе социальной
потребности.

Неопытный специалист-психиатр попросил у меня
консультации для своей группы, состоящей из двенадцати
заключенных. Все члены этой группы были закоренелыми
рецидивистами, спектр их преступлений складывался от
насилия несовершеннолетних до убийства. Группа, на ко-
торую он жаловался, была медлительной и упорно сосредо-
тачивалась на постороннем, не относящемся к группе мате-
риале. Я согласился посмотреть его группу и для начала
предложил собрать социометрическую информацию путем
опроса в частном порядке каждого члена группы о том,
какое место, с его точки зрения, занимает каждый член
группы по «общей популярности». (Я надеялся, что обсуж-
дение этого вопроса заставит группу обратить внимание на
самих себя.) И хотя мы планировали предварительно обсу-
дить эти результаты друг с другом перед следующим заня-
тием группы, неожиданные обстоятельства помешали нам
сделать это. На следующем занятии терапевт, будучи энту-
зиастом, но по-прежнему оставаясь человеком неопытным
и нечувствительным к социальным потребностям пациен-
тов, решил просто зачитать результаты опроса. Группа, по-
чувствовав опасность, сразу же начала возбуждаться и очень
скоро дала понять, что не желает знать результаты опроса.
Несколько членов группы стали настолько горячо высту-
пать из-за того, что могли оказаться в конце листа популяр-
ности, что терапевту пришлось отказаться от своего наме-
рения зачитать этот документ вслух. Я предложил другой

Ирвинг Ялом

план: каждого члена группы попросили указать, чей голос в
группе для него наиболее значим, и объяснить свой выбор.
Это также показалось группе небезопасным, и только треть
ее членов отважились сделать выбор. Тем не менее группа
вышла на интерактивный уровень и проявила ту степень
внимания, вовлеченности и оживления, которая раньше
была недостижима. Эти люди были отвергнуты обществом,
они были заключены в тюрьму, изолированы, стали изгоя-
ми. Кому-то они могли показаться бесчувственными, без-
жалостными и невосприимчивыми к одобрению и неодоб-
рению других, но даже для них социальная оценка была
очень значима.

Потребность в одобрении и общении с другими людьми
так же характерна для тех людей, которые находятся на
противоположном полюсе человеческой удачи, — для тех,
кто занимает места в царстве власти, известности или бо-
гатства. Как-то мне пришлось работать в течение трех лет с
очень богатой пациенткой. Главной темой для обсуждения
было богатство, вбившее клин между ней и остальными
людьми. Кто-нибудь ценил ее саму больше, чем ее деньги?
Выдали она из тех, кого постоянно используют? Кому она
могла пожаловаться на бремя счастья в двадцать миллио-
нов долларов? Если она скрывалась или скрывала свое бо-
гатство от остальных, она чувствовала себя обманщицей.
Как она могла дарить кому-то подарки, не вызывая чувства
разочарования или благоговения? Нет нужды долго гово-
рить об этом, одиночество знакомо каждому из нас.

Я уверен, что каждый групповой терапевт сталкивается
с пациентами, демонстрирующими свою индифферент-
ность по отношению к группе или свою обособленность от
нее. Они говорят примерно так: «Мне все равно, что они
думают или чувствуют в отношении меня. Они для меня
ничто. Я не уважаю других участников». Мой опыт показы-
вает, что, если удается удержать таких людей в группе до-
статочно долго, они неизбежно начинают проявлять совеем
другое отношение. Они оказываются в высшей степени за-

Случаи из терапевтической практики

интересованными в группе. Они могут мечтать о группе,
испытывать тревожность перед занятиями, а после них чув-
ствовать такое возбуждение, которое не дает им поехать
домой или заснуть ночью. Одну пациентку, сохранявшую
позу индифферентности в течение многих месяцев, попро-
сили задать группе свой заветный вопрос — вопрос, ответ
на который она хотела бы получить больше всего. К удивле-
нию присутствующих, она задала вопрос: «Как вы можете
существовать со мной?» Люди недолго чувствуют свою ин-
дифферентность по отношению к другим членам группы.
Пациентам скучать не приходится. Верьте в то, что они ис-
пытывают презрение, пренебрежение, страх, уныние, стыд,
панику, ненависть, но не верьте в то, что они испытывают
безразличие!

Коррективный эмоциональный опыт

В 1946 г. Франц Александер ввел понятие «коррективный
эмоциональный опыт». Он утверждал, что основной прин-
цип лечения заключается в том, чтобы создать для пациен-
та наиболее благоприятную ситуацию, в которой он смог
бы пережить ранее недоступные эмоции. Пациент, чтобы
выздороветь, должен подвергнуться воздействию такого
коррективного эмоционального опыта, который нейтрали-
зовал бы травмирующее влияние переживания, имевшего
место в прошлом. Адександер показывает важность эмоци-
онального переживания — интеллектуального прозрения
самого по себе недостаточно. Далее, сущность механизма
лечения заключается в сопровождении взаимодействия па-
циента с реальностью.

Франк и Ашер описали два случая коррективного эмо-
ционального опыта, которые существенно изменили курс
лечения пациентов, участвовавших в этом. В каждом из
этих случаев появление критического события сопровож-
далось тремя терапевтическими факторами: поддержкой,

Ирвинг Ялом

эмоциональной стимуляцией и проверкой реальности. Па-
циенты должны были получать достаточную поддержку в
группе, чтобы у них могло возникнуть желание честно вы-
ражать себя и впоследствии пройти через инцидент. Группа
может существенно стимулировать проявление таких нега-
тивных позиций, как «конкуренция за доктора, борьба за
статус, разногласия среди пациентов в «теневых» и «высту-
пающих» позициях, реакции переноса на остальных членов
группы и т. д.». Далее, группа, основываясь на правилах ис-
креннего выражения своих мыслей и чувств, предлагает до-
статочно возможностей для согласованной оценки ситуа-
ции.

Наиболее распространенным из описанных типов ин-
цидента, к которому относятся два описанных Франком и
Ашером, является тот, когда пациент неожиданно выража-
ет сильные чувства гнева и ненависти по отношению к дру-
гому участнику. В каждом случае отношения были восста-
новлены, шторм успокаивался и пациент испытывал чувст-
во освобождения от того, что подавлялось им и долгое
время не находило выхода; кроме этого, у него возрастали
возможности для проведения более глубокого исследова-
ния своих взаимоотношений с другими людьми.

Другой наиболее распространенный тип критического
инцидента также влечет за собой сильный, но в данных слу-
чаях позитивный аффект.

Например, шизоидный пациент выбежал из комнаты,
где проходили групповые занятия, вслед за пациентом, ко-
торому было очень плохо, и успокоил его; позже он расска-
зывал, как во время занятий он разволновался, поняв, что
кто-то нуждается в его помощи. Другие сходным образом
говорили о своем «оживании» или о чувстве контакта с
самим собой.

Третья, наиболее распространенная, категория крити-
ческого инцидента похожа на вторую. Пациенты вспомни-
ли инциденты, повлекшие их самораскрытие, которое спо-
собствовало еще большей вовлеченности в группу. Напри -

Дата добавления: 2015-07-16