ГЛАВА 29

Отцу хотелось знать все о моей поездке с Питером. Он подробнорасспрашивал о людях, с которыми мне довелось встретиться, и о том,разговаривал ли я с ними. Когда мать попыталась выразить слабый протестпротив такого обилия вопросов, отец заставил ее замолчать словами: - Я хочу знать, может ли он быть самостоятельным. Мой восторженный рассказ о выносливости лошадей, о том, как они тащилинагруженные дроги, ни разу не ослабив постромки, доставил ему большоеудовольствие. - Да! Хорошая упряжка, что и говорить, - заметил он. - У Питера недаромлошади породы марло - крепкие, никогда не подведут. После недолгого молчания он спросил: - Он давал тебе править? В ожидании моего ответа отец отвел глаза в сторону, а его руки застылина столе. - Да, - сказал я. Он просиял и кивнул головой, улыбаясь своим мыслям. - Пара рук - вот что главное, - пробормотал он, думая о своем, - параумелых рук... Он знал, как нужны крепкие умелые руки, чтобы править лошадью. Я живо помнил ощущение лошадиного прикуса на туго натянутых вожжах,ощущение силы, которой лошади, таща свой тяжелый груз, казалось, делились сомной, - эта сила так и вливалась в меня через поводья. "Когда лошадь напрягается, все твои силы уходят в вожжи", - как-тосказал отец, но я этого не находил. "Нечего горевать, что ты не можешь ездить верхом, - сказал он, - уметьхорошо править упряжкой - большое дело". Впервые за несколько лет отец упомянул о том, что верховая езда дляменя недоступна. После возвращения из больницы я говорил о верховой ездетак, как будто через какие-нибудь несколько недель я уже буду носиться наноровистом скакуне. Отец не любил разговоров на эту тему. Он всегда упорноотмалчивался, когда я просил посадить меня на лошадь, но наконецпочувствовал необходимость объясниться начистоту. Он сказал, что я никогдане смогу ездить верхом, - во всяком случае, до тех пор, пока не станувзрослым и не научусь ходить без костылей. Он положил мне на плечо руку и говорил очень серьезно, как виднопридавая большое значение тому, чтобы я его понял как следует: - Когда едешь верхом, бока лошади сжимаешь ногами. Если переходишь нарысь, то тяжесть тела переносишь на стремена. Парню со здоровыми ногами этонетрудно... У него, разумеется, должно быть чувство равновесия. Он сливаетсяс лошадью как бы в одно целое. Но ты не можешь сжать ногами бока лошади,Алан. С твоими ногами ты можешь добраться куда нужно, но для верховой ездыони не годятся. Так что брось думать об этом. Мне хотелось, чтобы ты умелездить верхом, и маме - тоже. Но, видно, не судьба... Так часто бывает:человеку хочется сделать и то и другое, но он не может. Я хотел бы статьтаким, как ты, но не могу, а ты хочешь ездить верхом, как я, но не можешь.Вот нам обоим и не повезло. Я молча слушал его, но мне не верилось, что это правда. Меня удивило,что он сам верит в свои слова. Всегда он бывал прав, а сейчас он впервыеошибся. Я твердо решил научиться ездить верхом и даже в ту минуту судовольствием представлял себе, как счастлив будет отец, когда в одинпрекрасный день я прогарцую мимо нашего дома на скакуне с круто изогнутойшеей и лошадь будет грызть удила, чувствуя, как твердо я держу поводья. У одного из ребят в школе был арабский пони, по кличке "Звездочка". Этобыл белый пони с длинным волнистым хвостом и быстрым ритмичным ходом. У негобыли сильные, сухощавые ноги, и ступал он по земле, как будто стараясь необременять ее своим весом. Я видел в Звездочке верх совершенства. И другие ребята в школе имелисвоих пони, но тем было далеко до Звездочки. Когда ребята скакали вперегонки- а это бывало часто, - я с удовольствием смотрел, как Звездочка выходилавперед, и восхищался ее резвостью. Боб Карлтон, хозяин Звездочки, худой, рыжий парнишка, охотно беседовалсо мной о своем пони: моя восторженность поощряла его к хвастовству. - Я на Звездочке кого хочешь обгоню, - говорил он, и я с готовностьюсоглашался. Каждый день во время большой перемены он ездил поить Звездочку кводоему у дороги, за четверть мили от школы. Эта обязанность была ему втягость, так как из-за нее он не мог участвовать в играх на школьном дворе,но его с детства приучили заботиться о своей лошади. Однажды я предложил Бобу вместо него съездить к водоему на Звездочке, ион охотно согласился. - Идет, - сказал он с радостью. Боб всегда ездил туда без седла, но на этот раз он оседлал Звездочку ипосадил меня на спину пони с напутствием дать ему полную волю, и он самдомчит меня до водоема и обратно, даже если я не дотронусь до поводьев. Я и сам это понимал и решил держаться обеими руками за луку седла, незаботясь о поводьях. Когда я уселся в седло и Боб укоротил стремена, я нагнулся, приподнялруками "плохую" ногу и засунул ступню в стремя до подъема так, чтобы ее весне обременял меня. То же самое я проделал с "хорошей" ногой, но она не былатак сильно парализована, и оказалось, что я могу даже слегка опираться нанее. Затем я взял поводья и, не выпуская их, сжал руками луку седла. Я немог дергать за поводья, но, когда Звездочка поворачивала голову, онинатягивались, и мне казалось, что я сам управляю ею. Пони проворно выбежал из ворот на дорогу и повернул в сторону водоема.Я думал, что буду чувствовать себя в седле уверенно и устойчиво, но ошибся.От напряжения у меня начали болеть пальцы. Опасаясь упасть, я не смелвыпустить луку седла, откинуться и сесть посвободнее. Меня охватили стыд излость, - злость на свое бессильное тело. Добравшись до водоема, Звездочка погрузила морду глубоко в воду. Япосмотрел на ее шею, круто опускающуюся от луки седла, и, положив одну рукуна круп пони, откинулся назад, чтобы не смотреть в водоем. Пони пил, шумно втягивая воду, но через минуту поднял голову надповерхностью воды и, прижав уши, стал всматриваться в лужайку по ту сторонуводоема. Каждое его движение запечатлевалось в моем мозгу с необыкновеннойясностью. Вот я совершенно самостоятельно еду на пони; вот так пони пьетводу, вот какой у него на спине всадник, а вокруг никого нет; вот что значитездить верхом. Я поглядел вниз, на землю, на разбросанные там и сям камни, о которыеможет удариться костыль, на грязь вокруг водоема, в которой костыль можетпоскользнуться. Сейчас все это уже не страшно для меня. Когда я верхом напони, эти препятствия уже не существуют и нечего о них думать. Высокая трава, в которой запутываются костыли, крутые подъемы,вызывающие одышку, твердая неровная земля - сейчас я думал о них отвлеченнои спокойно, радуясь, что все это теперь не может привести меня хотя бы вминутное отчаяние. Пони снова начал пить. Я наклонился вперед и дотронулся рукой до нижнейчасти его горла, чтобы почувствовать, как там, пульсируя, проходит вода,которую он глотает. У него были крепкие мышцы и большое сердце. Я вдругощутил страстную и отчаянную любовь к нему. - Напившись, он повернулся, и я чуть не слетел на землю, но страх мойисчез. Я сжал руками луку седла и спокойно доехал до школы. Пони шагал подомной без малейшего усилия, без всякого напряжения, и мне казалось, что егоноги - мои. Боб снял меня с седла. - Ну, как бежала Звездочка? - спросил он. - Хорошо, - ответил я. - Завтра снова поеду, ее поить.

Дата добавления: 2015-07-15