ГЛАВА 27. Тед Уилсон жил в полумиле от большой дороги

Тед Уилсон жил в полумиле от большой дороги. Питер всегда привозил ссобой в лагерь ящик пива, и так уж повелось, что вечером после погрузки всесобирались в доме Теда выпить, поболтать и попеть. Артур, погонщик волов, всегда в этот вечер устраивал стоянку с такимрасчетом, чтобы можно было заглянуть к Теду. Пришли из своего лагеря выпитьи поболтать и два лесоруба - братья Ферпосоны. Принц Прескотт и двое другихрабочих были частыми гостями в доме Теда, в этот вечер Прииц захватил ссобой гармошку и нарядился в мохнатый жилет. Из лагеря мы выехали на дрогах втроем - Тед, Питер и я. Позвав менясадиться, Питер повернулся к Теду и троим лесорубам, которые стояли вместе сним, и, прикрыв рот ладонью, шепнул хрипло: - Теперь смотрите! Смотрите на него! Этот парнишка просто чудо: изаикнуться не даст, чтобы ему подсобили. Это я и хотел вам сказать давеча. Затем, опустив руку, он обратился ко мне с нарочитой небрежностью: - Ну-ка, Алан. Полезай. Раньше я с некоторым опасением поглядывал на громаду бревен,возвышавшуюся на дрогах, но слова Питера вдохнули в меня новые силы, и яуверенно направился к повозке. Я вскарабкался на круп Кэт, как делал этопрежде, но теперь надо было лезть гораздо выше, и я знал, что мне придетсявстать на лошадь, а уж потом уцепиться за что-нибудь и подтянуться на рукахвверх. Ухватившись за верхушку столба, я с усилием встал "хорошей" ногой накруп Кэт; оттуда я уже без труда добрался до самого верха. - Ну, что я вам говорил? - воскликнул Питер, с довольным лицомнаклоняясь к Теду. - Глядите! - Он выпрямился и презрительно щелкнулпальцами. - Что ему костыли - чепуха! Дорога к дому Теда была узкой, и ветви деревьев сгибались дугой,цепляясь за плечи Питера и Теда, которые сидели впереди, свесив ноги. Ясидел сзади, и ветки, выпрямляясь, резко хлестали меня по лицу. Тогда яулегся на спину и стал наблюдать, как они, со свистом рассекая воздух,пролетали надо мной. Я наслаждался тяжелым покачиванием дрог, их громким размереннымскрипом. Через некоторое время лошади остановились, и я понял, что мыприехали к Теду. Дом был построен из горбылей, а щели между ними замазаны глиной. Содной стороны торчала труба из коры, рядом с ней проходил желоб - согнутыйкусок коры, - по которому дождевая вода с крыши, тоже сделанной из коры,стекала в железный бак внизу. Дом стоял, не защищенный ни забором, ни садом от наступающих зарослей.Над ним склонилось тонкое молодое деревцо; перед парадной дверью, которойникто никогда не пользовался, буйно разрослись папоротники. Около черного хода стоял чурбан, служивший подставкой для старогоэмалированного таза. Чурбан был весь в мыльных потеках, и земля вокругпревратилась в сероватую грязь. Четыре шкуры опоссума, растянутые мехом вниз на задней стене дома иприбитые гвоздями, поблескивали и предвечерних солнечных лучах. На нижнейветке, росшей вблизи акации, висел, слегка раскачиваясь, шкаф для мяса. У двери в дом лежал ствол древовидного папоротника, служившийступенькой, а рядом на двух колышках был прибит кусок железного обода, окоторый входившим полагалось счищать грязь с башмаков. Позади дома, под навесом из коры, державшимся на четырех тонкихстолбах, стояла двуколка, и упряжь, свисая, лежала на крыле. Питер остановил лошадей подле навеса, и я слез с дрог. Двое ребятишекстояли и внимательно смотрели, как я спускался и ставил костыли под мышки. Один из них, мальчуган лет трех, был совершенно голый. Питер,свертывавший вожжи, прежде чем забросить их на спину Кэт, с интересомпосмотрел на него и весело улыбнулся. - Ну и ну! - воскликнул он. Потом протянул грубую, мозолистую руку истал поглаживать парнишку по спине. - Какой гладенький малыш! Мальчик, уставившись в землю, с серьезным видом сосал палец. Онподчинился ласке Питера спокойно, но с некоторой опаской. - Вот так гладенький малыш! - В голосе Питера звучало почти удивление;пальцы его продолжали ласкать плечи ребенка. Другому мальчонке было лет пять. На нем были длинные бумажные чулки, ноподвязки порвались, и чулки свисали на ботинки, как кандалы. Веревочныеподтяжки поддерживали заплатанные штаны, а у рубашки без единой пуговицы былтолько один рукав. Волосы его, наверно, никогда не причесывали. Они торчалидыбом, как шерсть у испуганной собаки. Тед, распрягавший лошадей, обошел вокруг головных и, увидя сына,остановился, окинул его критическим взглядом и крикнул: - Ну-ка, подтяни носки! Подтяни носки! Питер подумает, что ты у меняптица какой-то новой породы! Мальчуган наклонился и подтянул чулки, а Тед не спускал с него глаз. - Теперь отведи Алана в дом, а мы кончим распрягать. Скажи маме, мысейчас придем. Женщина, повернувшаяся от очага, когда я вошел, посмотрела на меня стаким выражением, как будто она вот-вот завиляет хвостом. Лицо у нее былополное, располагающее к себе; она подошла ко мне торопливо, вытирая мягкие,влажные руки о черный запачканный мукой передник. - Ах ты, бедный мальчик! - воскликнула она. - Ты калека из Тураллы, да?Ты, наверно, хочешь посидеть? Она обвела глазами комнату, прижав пальцы к полным губам, чутьнахмурившись, как бы в нерешительности. - Вот на этот стул. Садись сюда. Я сейчас подложу - подушку под твоюбедную спинку! Желая помочь мне сесть, она подхватила меня под локоть и подняла моюруку так высоко, что я с трудом удержал костыль под мышкой. Я споткнулся, она с тревожным восклицанием схватила обеими руками моюруку и взглянула в сторону стула, как бы измеряя расстояние между мною иэтим спасительным прибежищем. Я с трудом добрался до стула, опираясь всей тяжестью на второй костыль,движение которого она не затрудняла, - другую мою руку она продолжаладержать высоко в воздухе. Я опустился на стул смущенный, чувствуя себякрайне неловко и всей душой желая очутиться снова на воздухе среди мужчин,которые не обращали внимания на мои костыли. Миссис Уилсон отодвинулась немного и взирала на меня с удовлетворением,- так женщина смотрит на курицу, которую она только что ощипала. - Ну вот, - весело сказала она, - теперь тебе лучше? Я пробормотал "да", ощущая облегчение от того, что освободился изтисков ее руки, и посмотрел на дверь, через которую вскоре должны были войтиПитер и Тед. Миссис Уилсон начала расспрашивать меня о моей "страшной болезни". Ейне терпелось знать, болит ли у меня нога, ноет ли спина и натирает ли менямать жиром ящерицы. - Он так все пропитывает, что даже проходит сквозь стекло бутылки, -внушительно сообщила она. Она решила, что во мне слишком много кислоты и что мне следовало бывсегда носить в кармане картофелину - это хорошее средство. - Картофелина, засыхая, вытягивает из человека кислоту, - объяснилаона. Она заговорила о том, что я могу расхвораться здесь в зарослях, но чтомне нечего беспокоиться, - ведь у Теда есть двуколка. Потом она взялакастрюлю с вареной бараниной, стоявшую на двух железных перекладинах надогнем, поднесла к носу и пожаловалась на то, как трудно в зарослях сохранитьмясо свежим. Она мне начала нравиться, когда забыла о том, что я хожу на костылях, изаговорила о собственных болезнях. Разговаривая, она все время хлопотала накухне: выложила дымящуюся баранину на большое блюдо на столе, досталагорячий картофель из другой кастрюли и принялась мять его. Затем, с трудомвыпрямившись, словно это причинило ей боль, она сообщила мне с таинственнымвидом, как бы делясь со мной секретом, что не доживет до старости. Я заинтересовался и спросил - почему; на это она ответила, что все ееорганы переместились. - У меня уже никогда больше не будет детей, - сказала она и добавилапосле минутного молчания: - И слава богу! Она вздохнула и отсутствующим взглядом посмотрела на мальчугана соспущенными чулками, который внимательно прислушивался к нашему разговору, - Сбегай принеси штаны и рубашку Джорджи, - неожиданно обратилась она кнему. - Они уже высохли. Я не хочу, чтобы он умер от простуды. Мальчик - его звали Фрэнк - в одну минуту принес одежду, висевшуюгде-то на ветке за домом, и миссис Уилсон одела Джорджи, который серьезнопоглядывал на меня все время, пока длилась эта процедура. Наконец мать одернула на малыше рубашку и отпустила его,строго-настрого наказав: - Смотри, скажи мне, когда тебе захочется куда-нибудь. Я тебе задам,если не будешь проситься! Джорджи продолжал смотреть на меня. Когда Тед с Питером вошли в дом, Тед шлепнул миссис Уилсон по спине стакой силой, что меня охватило беспокойство за ее здоровье. - Как поживаешь, старуха? - весело крикнул он и, разглядываяготовящийся ужин, сказал Питеру: - Это отличный кусок баранины. Я купилчетыре овцы у Картера по полкроны за штуку. Хорошие, откормленные,попробуешь - сам увидишь.

Дата добавления: 2015-07-15