ГЛАВА 20

Отец очень беспокоился, потому что после долгих прогулок по лесу явозвращался совсем измученный. - Не ходи так далеко, Алан. Охоться в зарослях около дома. - Здесь нет зайцев, - сказал я. - Правда... - Он стоял, в раздумье глядя на землю. - Тебе непременнонадо охотиться, да? - спросил он. - Нет, - ответил я. - Но я люблю ходить на охоту. Все ребята охотятся.Мне нравится ходить с Джо. Он останавливается, когда я устаю. - Да, Джо - хороший парень, - произнес отец. - Кто обращает внимание на усталость? - сказал я приумолкшему отцу. - Что верно, то верно... Как видно, тебе придется помериться силами ссудьбой. Но когда почувствуешь, что выдыхаешься, бросай все и ложись. Дажелучшей призовой лошади надо давать передышку на большом подъеме. Он собрал немного денег и стал просматривать объявления в "Эйдж" опродаже подержанных вещей. Однажды он написал какое-то письмо, черезнесколько дней поехал в Балунг и привез доставленную туда поездом коляскудля инвалидов. Она уже была во дворе, когда я вернулся из школы, и я остановился,глядя на нее с изумлением. - Она твоя. Прыгай в седло и кати! - крикнул отец из конюшни. Коляска была тяжелой и громоздкой. Мастер не позаботился о том, чтобысделать ее полегче. У нее были два огромных Велосипедных колеса по бокам иодно небольшое, вынесенное вперед на прикрепленной к раме литой вилке. Дведлинные ручки по обе стороны сиденья соединялись рычагами с коленчатым валомна оси. Ручки нужно было двигать взад и вперед поочередно, так что, когдаодна находилась впереди, другая была сзади. На правой ручке имелосьприспособление, позволяющее седоку поворачивать переднее колесо вправо ивлево. Чтобы сдвинуть коляску с места, требовалось большое усилие, но потомдостаточно было просто ритмично работать руками, и она шла легко. Я влез на сиденье и поехал по двору. Сначала коляска двигалась рывками,потом я приноровился работать руками ровно, и коляска пошла плавно, каквелосипед. Через несколько дней я уже катил в ней по дороге, и руки моиработали, как поршни. Я ездил в ней в школу, и все ребята мне завидовали.Они влезали в коляску и садились либо мне на колено, либо друг против другана изгибе вилки: Сидящий впереди мог ухватиться за ручки пониже меня ипомочь двигать их. Мы называли это "отработать проезд", и я охотно возилвсякого, кто отрабатывал свой проезд. Однако ребята быстро уставали, так как руки у них не были натренированыкостылями, и тогда я должен был обходиться без их помощи. Коляска расширила мои возможности, и теперь я мог добираться до реки.Река Туралла находилась в трех милях от нашего дома, и я раньше видел еелишь во время воскресных школьных пикников или когда отец ездил туда надрожках. Джо часто ходил к реке удить угрей, и теперь я мог его сопровождать. Мыпривязывали две наши бамбуковые удочки к сиденью, клали кулек из-под сахара,предназначенный для пойманных угрей, на подставку для ног и отправлялись впуть. Джо сидел впереди, работая ручками короткими быстрыми рывками, ясжимал ручки повыше и толкал их дальше. Мы ловили рыбу в субботние вечера и всегда уезжали из дому после обеда,чтобы попасть к Макалумову омуту перед заходом солнца. Макалумовым омутомназывали длинную, глубокую и тихую заводь, где вода всегда казалась темной.Красные эвкалипты росли по берегам, простирая свои могучие ветви далеко надводой. Стволы деревьев были сучковатые, искривленные, почерневшие от лесныхпожаров; на некоторых сохранились длинные узкие шрамы, оставшиеся с тех пор,когда какой-то абориген срезал с деревьев кору для своей лодки. Мы с Джо сплетали целые истории вокруг этих деревьев со шрамами итщательно их осматривали, ища следов каменного топора, которым туземцыпользовались для срезывания коры. Среди шрамов были шрамы поменьше, длиной сребенка, и мы знали, что из таких кусков коры делались кулеманы - плоскиеблюда на которых женщины укладывали спать младенцев или носили ягоды икоренья, собранные для еды. Одно такое дерево росло у самого берега, и его огромные змеевидныекорни омывались водой Макалумова омута. Безветренными вечерами, когдапоплавки застывали неподвижно на лунной дорожке, темная поверхность у нашихног вдруг начинала сверкать и переливаться, потом как бы расступалась намгновение, и из воды показывался плывущий утконос. Он некоторое времянаблюдал за нами своими блестящими глазками, затем, изогнувшись всем телом,погружался в воду и возвращался в нору меж корней старого эвкалипта. Утконосы обычно уплывали вверх по реке и потом, не поворачиваясь,предоставляли течению нести себя обратно, а сами в это время занималисьпоисками червяков и личинок в воде. Иногда, когда они проплывали мимо, мыпринимали их за рыб, так как на поверхности реки видны были лишь ихизогнутые спинки, и забрасывали удочку в их направлении. Если утконосзаглатывал приманку, мы вытаскивали его на берег, гладили, говорили о том,как хотелось бы оставить его у себя, а потом отпускали обратно в воду. В норках под деревом жили еще водяные крысы. Они притаскивали со днадвустворчатые ракушки и разбивали их на плоской поверхности большого корня,а мы собирали осколки в мешочек и приносили домой на корм птице. - Лучших ракушек для птиц нет нигде, - уверял меня Джо. Но у Джо все было в превосходной степени. Он считал мою коляску "лучшеймашиной, какую он видел в жизни", и удивлялся, почему никогда не устраиваютгонки на таких колясках. - Ты, наверно, был бы чемпионом, - утверждал он. - Предположим, тыстартовал бы наравне со всеми. Это ни черта не значит. Ни у одного парня неттаких рук, как у тебя. Ты легко перегнал бы всех. Так он болтал, пока мы, сидя друг против друга в коляске, ритмичнодвигали руками взад и вперед и катили к реке. В этот вечер у нас обоих былочудесное настроение, потому что мы запаслись "клубком". Удить угрей накрючок - занятие весьма увлекательное, но ловить на "клубок" - кудаинтереснее: это удовольствие непрерывное и улов гораздо больше. "Клубок" делается из червей, нанизанных один за другим на скрученнуюшерстяную нить так, что в результате получается один огромный червяк длинойв несколько ярдов. Этот тяжелый шнур из червей затем сворачивается кольцом и к немупривязывается леска. Поплавок в этом случае уже не употребляется. "Клубок"забрасывается в воду и сразу погружается на дно; почти сейчас же к немубросается угорь, но его пилообразные зубы застревают в шерсти. Когда рыболов с удочкой почувствует толчок, он вытаскивает угря из водына берег вместе с "клубком". Надо успеть быстро схватить угря, прежде чем онснова удерет в воду, перерезать ему шею ножом и бросить его в мешочек. Угри скользкие, удержать их трудно, а иногда в "клубок" вцеплялисьсразу два; тут мы с Джо поспешно бросались на них, хватали, но онивыскальзывали из рук, и нам опять приходилось их ловить. Ожидая, покаклюнет, мы натирали ладони сухой землей, чтобы пыль, приставшая к ним, недавала рукам скользить. От слизи, которой всегда покрыто тело угря, пыль наладонях превращалась в липкую грязь, и через некоторое время нужно было мытьруки и снова натирать их землей. Добравшись до старого эвкалипта, мы развели костер и вскипятили чайник;в него моя мать заранее положила чай и сахар. Мы следили за стаями уток,которые быстро летели вверх по реке, точно следуя всем изгибам ее русла.Завидев нас, они резко взмывали вверх. - Какая сила уток на этой реке! - заметил Джо, жуя толстый бутерброд ссолониной. - Вот бы мне столько пенни, сколько уток, скажем, отсюда доТураллы. - И сколько, думаешь, у тебя набралось бы денег? - спросил я. - Не меньше ста фунтов, - ответил Джо, который всегда оперировалкруглыми цифрами. В представлении Джо сто фунтов были целым состоянием. - Чего только не сделаешь на сотню! - сказал он. - Все, что угодно. Эта тема увлекала нас. - Ты смог бы купить любого пони - какого захочешь! - воскликнул я.Самыедорогие седла. Черт! Захотел книгу... Ты ее тут же купишь, и если далпочитать кому-нибудь и тебе не вернули, - пускай, это все равно. - Нет, книгу отдадут, - возразил Джо. - Ведь ты знаешь, у кого она. - А может, и не знаешь, - упорствовал я. - Люди никогда не помнят, ктоу них берет книги. Я выбросил хлебные корки в реку, и Джо сказал: - Смотри, перепугаешь угрей до смерти. Угри ужасно трусливые, и,главное, сегодня восточный ветер, а они не клюют, когда ветер с востока. Он встал и намочил палец, сунув его в рот. Потом подержал его с минутув вертикальном положении. В воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка. - Конечно, восточный! Видишь - холодный, с восточной стороны. Но угри клевали лучше, чем предсказывал Джо. Не успел я вытащить"клубок" из устланной травой жестянки и опустить его в воду, как лескавздрогнула. Я дернул удочку вверх и выбросил "клубок" вместе с угрем наберег. Угорь забился. - Хватай его! - закричал я. Джо зажал обеими руками извивающегося угря, а я тем временем раскрылперочинный ножик, потом перерезал рыбе позвоночник, и мы отправили ее вмешочек, лежавший у костра. - Один есть, - с удовлетворением сказал Джо. - Должно быть, восточныйветер стих, и хорошо сделал. Мы сегодня наловим много. К одиннадцати часам у нас было восемь угрей, по Джо хотелосьобязательно десять. - Если наловишь десять, это здорово! - рассуждал он. - Куда лучшесказать: "Мы вчера наловили десять", чем: "Мы наловили восемь". Мы решили остаться до полуночи. Взошла луна, света было много, идобраться домой не представляло для нас труда. Джо собрал побольше хворостадля костра. Стало прохладно, а мы были легко одеты. - Нет ничего лучше хорошего костра, - заметил я, подбрасывая сухиеэвкалиптовые ветки в огонь, пока пламя не взвилось выше наших толов. Джо швырнул на землю охапку сучьев и бросился к дрогнувшей в это времяудочке. Он вытащил на берег угря, который упал неподалеку от костра и,поблескивая серебристо-черным телом, стал уползать от огня. Это был самый крупный из пойманных нами угрей, и я с жаром ринулся нанего. Он вырвался из моих рук и скользнул к реке. Я быстро потер ладони оземлю и пополз вслед за ним, но Джо бросил удочку и успел схватить его усамой воды. Угорь извивался в руках Джо, размахивая головой и хвостом. Джоцепко держал его, однако он все нее как-то вывернулся и упал на землю. Джоснова бросился за ним и поймал бы угря, хотя тот уже был почти в реке, нопоскользнулся в грязи и слетел в воду. Джо никогда много не ругался, но тут он начал чертыхаться. Он выглядел сейчас очень смешно, но я не смеялся. Джо выбрался наберег, выпрямился, растопырив руки, и посмотрел на лужу, собравшуюся у егоног. - Ну и попадет же мне за это, - сказал он озабоченно. - Еще как! Ядолжен высушить штаны, хоть умри. - Сними их и повесь у костра, - предложил я. - Они мигом высохнут. Какэто он у тебя вырвался? Джо обернулся и взглянул на реку. - Я в жизни не видел еще такого большого угря, - сказал он. - Я не могобхватить его руками. А какой тяжелый! Черт! Вот это вес! Ты ведь держал его- как думаешь, сколько он потянет? Это был замечательный случай дать волю фантазии, и мы с Джо упивались. - Не меньше тонны, - сказал я. - А то и больше! - прикинул Джо. - А как он бросался! - воскликнул я. - Точно змея... - Он обвился вокруг моей руки, - заметил Джо, - и чуть было не сломалее. Он замолчал, потом вдруг стал снимать штаны с такой поспешностью, какбудто в них забрался большой муравей. - Надо их высушить. Я взял палку с развилиной и воткнул ее в землю так, что верхняя частьнаходилась над костром и штаны могли скорее высохнуть. Джо вытащил из карманов кусок мокрого шпагата, медную дверную ручку,несколько стеклышек, положил все это на землю, потом повесил штаны на палкуи начал прыгать вокруг костра, чтобы согреться. Я снова бросил "клубок" в реку, надеясь поймать Угря, которого мыупустили, и, когда клюнуло, дернул Удочку с силой, рассчитанной на большуютяжесть. Извивающийся угорь вместе с "клубком" мелькнул высоко в воздухе надмоей головой, описал дугу и угодил прямо в палку со штанами Джо. Штаныполетели в огонь. Джо нырнул было вслед за ними, но стремительно отскочил назад, когдапламя дохнуло ему в лицо. Он поднял руку, защищаясь от жара, и попыталсядругой дотянуться до штанов. Потом вдруг помчался, зло ругаясь, вокругкостра, выхватил у меня удочку и стал тыкать ею в горящие штаны, стараясьподцепить их и вытащить. Когда наконец ему удалось подсунуть под них удочку,он поторопился и рванул ее так, что штаны стрелой вылетели из пламени и,прочертив огненную дугу на темном небе, оторвались от удочки и с шипениемупали в реку, откуда поднялись клубы пара. Когда пламя угасло, Джо охватило отчаяние; тонущие штаны темным пятномвыделялись на поверхности поблескивающей воды, потом исчезли; Джо, неотрывая глаз, следил за этим пятном, наклонившись над водой, упершись рукамив колени; при свете костра его голый зад казался нежно-розовым. - Господи! - произнес Джо. Оправившись настолько, что он уже мог обсуждать создавшеесязатруднительное положение, Джо объявил, что мы должны как можно скореепопасть домой. Ему уже не хотелось поймать именно десять угрей, и он думалтолько о том, что его могут увидеть без штанов. - Ходить без штанов запрещено законом, - серьезно заявил он мне. - Еслименя кто-нибудь заметит в таком виде, я пропал. Как только тебя поймают безштанов, сразу угодишь в каталажку. Вот Добсон, - Джо имел в виду местноговелосипедиста-спортсмена, который недавно сошел с ума, - поехал в Мельбурн ипробежал без штанов через весь город. Его посадили черт знает на скольковремени... Надо двигаться! И зачем только сегодня полнолуние! Мы торопливо привязали удочки к коляске, положили мешочек с угрями наподставку для ног и отправились в путь. Джо в мрачном молчании сидел на моемколене. Я вез тяжелый груз, и, когда встречался подъем, Джо приходилось слезатьи подталкивать коляску сзади. Но подъемов было мало, и я двигался всемедленнее и медленнее. Джо жаловался, что совсем замерз. Мне было тепло, так как я усиленноработал руками, а от ветра защитой мне служил Джо, который все времяпохлопывал себя по голым ногам, чтобы согреться. - Далеко впереди, на ровной дороге, мы увидели горящие свечи в фонаряхприближающегося экипажа. Слышно было цоканье копыт лошади, трусящей неспеша. - Похоже, что это Серый старика О'Коннора, - заметил я. - Ну да, это он, - сказал Джо. - Остановись! А вдруг он не один! Ясойду и спрячусь за деревьями. Он подумает, что с тобой никого больше нет. Я подъехал к краю дороги, Джо выскочил, побежал по траве и скрылся затемными деревьями. Я сидел, обрадовавшись передышке, наблюдая за приближающимся экипажем ивспоминая по кускам путь, который мне еще предстояло проделать: легкиеучастки, длинные подъемы, нашу дорогу и последний перегон перед домом. Когда фонари экипажа были еще на некотором расстоянии, ездок перевеллошадь на шаг, а поравнявшись со мной, крикнул: "Тпру!" Лошадь остановилась. Он наклонился с сиденья и взглянул на меня: - Здравствуй, Алан! - Добрый вечер, мистер О'Коннор. Он перекинул вожжи через руку и полез за трубкой. - Ты откуда? - С рыбной ловли, - ответил я. - С рыбной ловли! - воскликнул он. - Гром меня разрази! - Затем,растирая в ладонях табак, он проворчал: - Не пойму, чего ради такойпарнишка, как ты, болтается по дорогам среди ночи в этой проклятойштуковине. Ты убьешься! Вот увидишь! Я тебе говорю. - Он повысил голос: -Черт! Тебя кто-нибудь переедет насмерть спьяну, вот что будет. Он перегнулся через щиток и сплюнул на землю. - Будь я проклят, если могу раскусить твоего старика, и не один я,другие тоже никак не разберут. Калека мальчонка, вроде тебя, должен бытьдома в кровати. - Он растерянно пожал плечами: - Что ж, слава богу, это делоне мое! Нет ли у тебя спички? Я вылез из коляски, отвязал костыли и подал ему коробок. Он зажегспичку и поднес ее к трубке. Потом начал энергично, с шумом и бульканьемвтягивать воздух, и огонек в трубке то разгорался, то затухал. Затем онотдал мне спички, поднял голову с трубкой, торчащей изо рта под углом, ипродолжал сосать, пока весь табак не затлел. - Да, - произнес он, - у каждого свои заботы. Вот у меня от ревматизматак и сводит плечо, так и сводит. Я знаю, что такое беда! - Он взял быловожжи в руки, потом спросил: - А как поживает твой старик? - Неплохо. Он объезжает пять лошадей миссис Карузерс. - Миссис Карузерс! - фыркнул О'Коннор. Потом он добавил: - Спроси, незаймется ли он моей кобылой-трехлеткой. Она еще не ходила под седлом.Спокойная, как ягненок. Сколько он берет? - Тридцать шиллингов. - Слишком дорого, - решительно сказал он. - Я дам ему фунт - этохорошая цена. У кобылы нет ни на грош норова. Спроси его. - Хорошо, - обещал я. Он дернул вожжи. - Будь я проклят, если знаю, чего ради такой парнишка, как ты,болтается чертовой ночью по дорогам, - пробормотал он. - Но-о! Трогай! Лошадь вздрогнула и пошла. - Будь здоров, - сказал он. - Доброй ночи, мистер О'Коннор. Когда он отъехал, Джо вынырнул из-задеревьев бегом помчался к коляске. - Я совсем закоченел, - нетерпеливо проворчал он. - Ноги стали совсемкак деревянные; если их согнуть, они сломаются. Чего он так долго торчалздесь? Поехали скорее! Он влез мне на колено, и мы снова тронулись в путь. Джо дрожал отхолода и все время принимался ругаться из-за сгоревших штанов: - Мать здорово рассердится. У меня есть только еще одни, и те в дырках. Я изо всех сил дергал и толкал ручки, прижимаясь лбом к спине Джо.Коляска подпрыгивала на неровной дороге, длинные удочки постукивали друг одружку, а угри перекатывались из стороны в сторону в мешочке у наших ног. - Одно хорошо, - сказал Джо, стараясь хоть чем-нибудь утешиться, -прежде чем штаны сгорели, я успел все вынуть из карманов.

Дата добавления: 2015-07-15