Общая ситуация

Осенью 1941 года, при формировании уральской добровольческой дивизии, моего отца, подавшего заявление в первый день войны, всё же взяли на фронт, несмотря на бронь. Работники ж.д. транспорта освобождались от призыва, как работники отрасли, работающей на оборону. Мама осталась с тремя детьми, в ожидании четвёртого. С питанием в городе становилось совсем плохо – продукты по карточкам, как я уже отметил, выдавались нерегулярно. А в деревне Зырянка, за 220 км от Челябинска, (50 км не доезжая до Кургана), у бабушки, была корова. И ещё был большой огород, с которого по осени было собрано много картошки. К тому же была наквашена капуста, насушены морковь и зелёный лук – перо. Как вдове железнодорожника (дедушка умер в 1940 году) бабушке с началом войны было определено ежедневно выкупать по 300 г печеного хлеба в железнодорожном магазине. Больше ничего не полагалось. Вообще на всё время войны и до отмены карточной системы в декабре 1947 года (фактически – ещё дольше) деревня забыла, что такое кондитерские и макаронные изделия в сельских магазинах, даже сахар и простейшие конфеты, да и крупы тоже. А на приусадебных участках (на деревенских огородах) крупяные культуры никто не выращивал. Так что деревня жила, буквально, на подножном корму: источником всех продуктов питания (кроме молочных продуктов у тех, у кого была корова), были только овощи с огорода. Замечу при этом, что из-за поздних, вплоть до июня, заморозков никто в зауральских деревнях в те времена не сажал ни помидоров, ни огурцов. Но вот без хлеба русскому человеку нельзя! Поэтому на каждого 6жителя деревни, не работающего на железной дороге или ещё в каких-то государственных структурах, выделялось по три килограмма муки грубого помола. На каждого жителя, будь то взрослый или ребёнок. На трудодни в колхозах ничего не давали – всю произведённую продукцию забирало государство для снабжения фронта и рабочего класса в городах. (Известно, что на фронте перебоев с продовольствием, практически, не было. Да и в городах продуктами, по крайней мере, хлебом, обеспечивали – пусть, понемногу, но обязательно.) За каждый отработанный в колхозе трудодень учётчик ставил работнику в тетради учёта трудодней палочку. Это означало, что за эти палочки в тетради (которые в народе прозвали «трудопалочки») колхозник сможет когда-то иметь право на получение некоторого количества продукции колхоза (овощей, зерна и т.п. из того, что производится в колхозе), что называлось «натуроплата», а также на какую-то сумму деньгами. В дальнейшем оказалось, что надежды на получение прошлого долга оказались беспочвенными. А после войны продукция колхозов шла на обеспечение восстановления разрушенных войной городов и промышленных предприятий. Считалось, что деревенский житель хорошо обеспечивает себя продукцией с личного подсобного хозяйства. При этом как-то не учитывалось (или – просто никто не хотел брать это во внимание), что колхозник в колхозе работает полный рабочий день (а в деревне работали тогда от зари до зари), а на огороде может работать только за счёт сна. У тех, кто держал корову, была ещё куча забот. Корову нужно было утром (на заре) немного покормить, напоить, подоить, выгнать в стадо, днём – подоить (пастух днём пригонял коров для дойки), вечером – встретить из стада, напоить, подоить и немного покормить. Да ещё, время от времени, чистить в стайке (так на Урале называют хлев для коровы). И так – всё лето, без выходных и праздников (не говоря уж об отпуске – этого слова в деревне не знали). А на зиму корове нужно было заготовить сено. На тогдашнюю уральскую зиму для одной коровы нужно было заготовить 9 санных возов. Что такое комбикорма на деревне в те времена слыхом не слыхивали. В пищу корове шли очистки, корнеплоды, остатки пищи. Но чтобы заготовить сено, нужно было очень изловчиться. Дело в том, что луговые покосы все принадлежали колхозам. И косить на них колхозникам для себя можно было только после того, как колхоз заготовит сено для колхозного скота. Бывало, трава уже отцвела, перестаивает, а косить частным лицам не разрешают: колхоз ещё не провёл заготовки для собственных нужд. Но рабочих рук в колхозе немного - мужчины все на фронте, а здесь и вспашка, и посев, и культивация, и прополка овощных и других культур – в общем, руки до всего своевременно не доходили. А сено нужно! И на колхозных лугах, хотя трава уже и перестаивается, косит нельзя: тюрьма за воровство государственной собственности обеспечена! Вот и старались люди использовать любую возможность для заготовки сена. Косили осоку на болотах, получая порезы от соприкосновения с ней, порой – глубокие. Косили лесную траву на опушках леса с риском нарваться на лесного объездчика, который, по праву должности, считал траву на опушках своей, благо у него тоже была корова. И на откосах железнодорожного полотна (в полосе отчуждения) косить тоже было нельзя: эту траву косил путевой обходчик. Но это были ещё не все трудности. Ведь после того, как сено скосили, поворошили, подсушили, а для этого нужно было «поймать» сухие солнечные дни, сгребли, его нужно было перевезти домой. На чём? Никакой тягловой силы, кроме собственных ног и рук на селе не было. Поэтому – хорошо, если у кого была тележка или, хотя бы, тачка. А если нет - увязывай охапку сена, такую, какую поднять можешь, взваливай на загорбок и тащи. Скирдуй на огороде. А это – тоже искусство! Нужно поставить скирду так, чтобы ни ветром не разнесло, ни дождь не промочил, ни снег, не попал между слоями: растает - протечёт вода вовнутрь, смочит сено и загниёт оно или заплесневеет. А такое сено корова есть не будет.

Вот описываю всё это и жду вопроса: а кто же всё это делал, если женщины были на работе в поле, а мужчины на фронте?

Как – кто?

Дата добавления: 2015-07-14