День второй

Я проснулся раньше обычного часа, вероятно, от смутного сознания необычности обстановки.

За завтраком был решен план осмотра острова, который мы немедленно привели в исполнение.

* * *

Остров представляет в плане овальную форму около версты по своей длинной оси и трех четвертей в поперечном разрезе.

Вся площадь острова покрыта густым, в иных местах трудно проходимым, лесом елей, берез, лип и сосен.

Единственная тропинка, ведущая любознательного путника вглубь острова, делит его на две почти равные части.

Свой детальный осмотр мы начали с той площадки, на которой мы заметили груду камней, служивших престолом.

Как потом оказалось, это место служило кладбищем для поселенцев острова, и на их могилах и было устроено место для молитвы старообрядцев, стекающихся сюда в определенное время года за сотни верст.

Затем мы направились вверх той же единственной тропинкой и, пробираясь, где это было удобно, в сторону, шагов на двадцать, осматри­вали все, что казалось нам более или менее значительным, имевшим отношение к прошлой жизни острова.

Пройдя шагов восемьдесят от могил, я увидел справа между кустов и ветвей ельника почти на уровне земли два небольших темных отверстия, края которых были выложены из камней довольно правильной формы.

Я подошел к одному из отверстий и заглянул внутрь. Это было окно большой пещеры.

Солнце ударяло косым лучом в это отверстие, и я увидел внутренность помещения, выложенного правильным рядом булыг, столб, упиравшийся в потолок, и синеватый луч света на полу, входивший с боковой, западной, стороны.

Я обошел пещеру кругом.

Сверху она представляла собой овальное возвышение, незначительно подымавшееся над плоскостью земли и, по-видимому, расположенное в самом высоком пункте острова. Пни усохших елей, валежник и торцы плит были сплошь устланы мхом. С западной стороны зияло большое темное пятно входа.

Внимательно осмотрев наружный вид пещеры и схватив общий план, как главного помещения, так и полуразрушенных стен, примыкавших к нему непосредственно, мы спустились вниз.

Помещение состояло из двух половин.

Первое занимало площадь около квадратной сажени, второе – втрое больше.

Высота пещеры от 2,5 до 3 аршин.

В переходе из первого во второе к северной стороне помещался небольшой закуток, вроде кладовой с маленьким окошком к северной стороне, а за порогом, в левом углу второго отделения – квадратное возвышение с выходом наружу, служившее, по-видимому, очагом.

Во второй, в своем плане прямоугольной, половине был свой выход, выводивший рядом ступеней наружу на восток.

Стены помещений были выложены из тех же грубо отесанных плит плотного се­рого камня, со следами смазки и известковой побелки.

Два окна, выходивших на южную сторону пещеры, были расположены под са­мым потолком и, освещая огромные плиты перекрытия, делали мрачным и тяжелым нависший потолок. Некоторые из этих плит, имевших в поперечнике более двух аршин длины, не могли весить менее двухсот пудов. Одна из таких плит поддерживалась каменным столбом, поставленным специально, по-видимому, для нее.

Несколько ступеней, по которым можно выбраться наружу только согнувшись, вывели нас на восточную сторону пещеры, и здесь мы заметили правильное четырехугольное каре из полуразрушенных стен, непосредственно примыкавших к стенам пещеры; судя по тому, что пол его был расположен значительно выше, почти на уровне потолка главного помещения, можно предположить, что это каре покрыто было деревянной кровлей.

Трудно было определенно сказать, какое назначение имело это жилье, расположением своих деталей указывавшее на особое назначение.

Судя по месту и форме очага, сравнительной обширности помещения и отдельной пристройке, примыкавшей непосредственно к выходу, можно думать, что оно служило общей трапезной отшельников. Его расположение в центре острова и недалекое расстояние, как увидим, дальше от храма подтверждает это предположение.

Во всяком случае, другого такого помещения на острове нет, и из всех пещер, осмотренных мной, оно одно могло служить для этой цели.

Уже в двадцати шагах ничто не выдавало в этом месте жилья: с боков оно было сплошь закрыто низко нависшими ветвями елей, сверху лежал валежник и беспорядочно громоздились небольшие плиты камня, у входа разрослись кусты папоротника и малины, и только еле заметная тропинка говорила о том, что это место еще не всеми забыто...

Следы тропинки исчезли, и мы свернули в сторону, в густую заросль.

В полусотне шагов я увидел какое-то преграждавшее мне путь возвышение, аршина полтора в высоту, с двумя просветами посередине.

Это была стена, довольно детально сохранившая свою конструкцию; но когда я подошел к ней, то я увидел, что как план, так и некоторые частности указывали на то, что здесь я имею дело с помещением не того характера, какой усматривался в только что рассмотренном нами.

Общий план развалин, стоявших предо мной, сохранился совершенно ясно.

Помещение состояло из двух квадратных половин, различной величины и приставленных одна к другой, с проходом в промежуточной стенке.

Маленький квадрат, лежавший к востоку, мог вместить в себе человек восемь-десять; западный был значительно больше и мог вместить до сорока человек.

Та стенка, с двумя окошечками, какую я увидел, прежде всего, была северной стороной главной части, и в ней же были те два маленьких окошечка, что я заметил сквозь чащу.

Окошечки были не больше восьми вершков в вышину и шести, в поперечнике. Каждое из них имело расширение внутрь помещения, и общий вид их говорил о некоторой особенной заботе, соответствовавшей требованиями и важности всего здания. Они помещены на уровне плеч от пола.

Кладка стен с внутренней стороны носила несколько иной характер. Каждый камень было более или менее прилажен, и общее поле стены представляло в общем правильную плоскость.

Не было сомнений, что это было то помещение, в котором подвижники собирались для общей молитвы, – это был, как впоследствии и подтвердилось в рассказах старожилов, их храм.

Мне хотелось, как молено тщательнее исследовать всю площадь, но на месте южной и западной стен были только беспорядочные груды камня, сплошь покрытого ковром лишайника и мха, пол был весь в зарослях малины, а на паперти и в алтарной части выросли ели и березы, сплошной сетью низко нависших ветвей закрывавшие всю площадь.

Осматривая алтарную часть, я приподнял густой покров мха, ниспадавшего с верхней части стены, и увидел под ним лежавший во всю ее длину совершенно обугленный кусок бревна. Внимательно осмотрев его, я заметил ряд зарубок, указывавших на его назначение: оно служило мауэрлатом. Очевидно, этот храм имел правильное перекрытие, подобное перекрытию старинных деревянных церквей, изредка попадающихся в этой глуши уральских лесов.

Какой высокой строгостью должно было веять от этой часовни, нарочито скрытой от глаз мирских в глубине острова, в зарослях вековых елей среди угрюмых пещер острова, приютившейся у подножия девственных скал, меж диких неизведанных лесов?..

Параллельно разрушенной южной стороне шла еще какая-то стенка, на уровне алтарной части заканчивавшаяся довольно глубокой ямой, происхождения которой, как и назначения, я не мог себе уяснить.

Я хотел найти такую точку, с которой можно было схватить общий вид с передней стороны храма, но за густой зарослью этого нельзя было сделать.

Боковой вид представлял, однако достаточно данных для того, чтобы восстановить в своем воображении былую форму церкви с северной стороны.

Алтарная часть храма с этого боку не имела окна; ея стенки возвышались не больше одного аршина над землей; судя по остаткам мауэрлата, шпица на восточной стороне не было, и можно с достаточной уверенностью предположить, что шатровое перекрытие и было перекрытием алтарной части. Оно должно было, как таковое, примыкать к главной части храма, перекрытой также деревянной кровлей, на что указывает сравнительно высокая форма северной стены, сохранившей оконные отверстия.

Тип этого перекрытия мы имеем в сохранившихся часовнях и небольших деревянных церквах этой полосы Урала.

По этим данным можно предположить с достаточным основанием форму, какая изображена на прилагаемом рисунке.

Мы стали спускаться вниз, по направлению к восточному берегу.

Эта сторона острова менее лесиста, и сквозь стволы елей и сосен, до самых верхушек лишенных ветвей, нам видны окрестные горы. В некоторых местах виднеются обнаженные выходы скал, резко выступающих на ребрах гор; на одной из них дымится разорванное облако, зацепившись в щетине горного леса...

Весь склон покрыт грудами камней, то носящих в своем расположении ясные следы человеческой руки, то выходящих из почвы грудами разбросанных камней сплошные кусты малины.

Я попадаю на тропинку и, подымаясь, возвращаюсь к своей пещере.

Товарища еще нет; он отправился на северный склон острова. В ожидании его я иду на берег за водой, чищу рыбу, мою кастрюлю и готовлю обед.

Остаток дня я посвящаю осмотру южной части острова. Здесь он так зарос и так тенист, что я пробираюсь с величайшим трудом, поминутно скользя но влажным лишайникам, царапающим мне лицо и руки.

Осмотрев ряд пещер, совершенно разрушенных и представляющих в общем одно сплошное нагромождение булыг различной формы и величины я обхожу берег острова, отдыхая на камнях острова в наслоениях, напоминающих циклопическую закладку недостроенных громад.

Среди последних я опять замечаю явные следы приспособления к жилому помещению. Пустынник воспользовался естественным нагромождением камней, покрыл случайно образовавшееся между ними пространство, достаточное для его скромных требований, бревнами, навалил на них тростнику и земли и, оставив под потолком два небольших просвета, сделал его местом подвига и молитвы.

Вся юго-западная часть острова покрыта более или менее сохранившимися остатками пещер. Одни из них почти сохранили свой первоначальный вид, другие зияют своими провалившимися, потолками, а третьи скрыты в вековых зарослях; ели и сосны у входа, причудливыми изгибами выползают из нутра уродливые стволы берез и на омытых водой и обветренных гигантских валунах, скатившихся с острова к его подножию.

Я иду не спеша, гляжу на покойную синюю гладь водной шири, на котловину, среди которой виднеется ближайший поселок Тургояк, и на встающие над ней бархатные склоны Ильменских гор, лежащих на границе Азии.

Недалеко от того места» где мы пристали; я сворачиваю опять вглубь острова, вижу пред собой еще пещеру, по своей конструкции несколько отличающуюся от пещер, нами исследованных.

Вся занимаемая ею площадь находится в почве, стен наружных совершенно нет; основанием перекрытия служат толстые бревна, перекинутые со стены на стену.

Одно из этих бревен, переднее, уцелело, два друг гих сломались, истлев от времени.

Служила ли эта пещера келией или же помещением для хранения зимних припасов, решить трудно, хотя возможно последнее, ибо, при всей тщательности осмотра, следов очага я найти не мог.

Уже зашло солнце, когда я приближался к своему ночлегу. Доносился смолистый запах дыма и треск хвойника, охватываемого пламенем.

Товарищ бросал в огонь охапки свежих ветвей, искры снопом выбрасывались вверх, густые молочные клубы дыма заволакивали костер и охватывали ножки стоявшего над ним высокого деревянного треножника.

Эти вспышки оттеняли и без того тяжелый и мрачный сумрак острова, на всем пространстве которого чудились зиявшие своими темными пастями отверстия покинутых и заброшенных пещер, в свое время дышавших своеобразным уютом и придававших острову совершенно исключительные по своему внутреннему содержанию смысл и богатство: жизни.

Я присел у входа, и мне казалось, что никогда я не испытывал такого блаженства от того покоя и молчанья, какими веяло от всего, что меня окружало: угрюмых стен леса, улегшейся волны озера, нависших над ним громад, с присутствием которых я так успел сродниться, и густой сини небесного покрова.

Я отошел от костра и издали стал смотреть на приютившее меня жилище.

Оно не казалось мне чужим, наоборот, мне чудился в нем привет из какой-то родной и бесконечно, близкой, но давно забытой стороны... я потерял сознание реальности того, что было пред моими глазами, и меня охватил неведомый мне трепет...

Дата добавления: 2015-07-11