Нет никакой связи с Патриотами.

Я смотрю на свое лицо на Информщите: синяки, кровь, бледная кожа. Яркая струя крови засохла на волосах, окрашивая их в темно-красный цвет. Должно быть, у меня порез на голове.

На какой-то момент я счастлив, что мамы нет в живых, и она не видит меня таким.

Солдаты толкают меня на цементный выступ в середине платформы. Справа — судья в алой мантии с золотыми пуговицами ждет за подиумом. Коммандер Джемесон стоит рядом с ним, а справа от нее стоит Девчонка. Она стоит по стойке смирно, одета в военную форму. Ее лицо ничего не выражает и повернуто в сторону толпы — но на мгновение, всего на одно, она поворачивается и смотрит на меня, затем быстро отворачивается.

— Порядок! Пожалуйста, порядок в толпе! — Звучит голос судьи, немного искаженно, через громкоговорители на Информщитах, но толпа продолжает кричать, и солдаты стараются оттолкнуть их подальше. В передних рядах стоят журналисты, камеры и микрофоны направлены в мою сторону.

Наконец-то один из солдат выкрикивает команду в толпу. Я смотрю в его сторону. Это тот молодой капитан, который застрелил мою маму. Его солдаты несколько раз стреляют в воздух. Толпа замолкает. Судья ждет еще несколько секунд, чтобы убедиться, что больше не будет криков, затем поправляет свои очки.

— Благодарю вас за сотрудничество, — начинает он. — Сегодня выдалось довольно жаркое утро, поэтому буду краток. Как вы видите, наши солдаты здесь, чтобы поддерживать порядок во время процесса. Позвольте мне начать с официального объявления о том, что двадцать первого декабря в 8.36 утра по Стандартному времени, был арестован пятнадцатилетний преступник, известный как Дэй, и взят под стражу военными.

Толпа одобрительно кричит. Я, конечно, ожидал этого, но среди гула услышал и кое-что другое. Неодобрительный гул. Некоторые — нет, многие люди не поднимают кулаки в воздух. К тем, кто громко протестует, подходит уличная полиция, надевает наручники и уводит прочь.

Один из солдат, стоящий сзади меня, бьет винтовкой мне в спину. Я падаю на колени. В момент, когда моя больная нога касается цементного выступа, я громко вскрикиваю. Но кляп заглушает мой крик. Боль ослепляет меня — опухшая нога дрожит от удара, и я чувствую, как рана под повязкой снова открылась. Я почти падаю, но солдат успевает поддержать меня. Когда я смотрю на Девчонку, я вижу, как она вздрагивает при взгляде на меня и опускает глаза вниз.

Судья не обращает внимания на волнения. Он перечисляет мои преступления, затем подводит итог.

— В свете прошлых преступлений обвиняемого, а в частности его преступления против славной Республики, верховный суд Калифорнии выносит вердикт. Дэй приговаривается к смерти…

Толпа снова что-то кричит. Солдаты пытаются сдерживать людей.

— Он будет расстрелян через четыре дня, начиная с сегодняшнего, двадцать седьмого декабря в 6.00 вечера по Стандартному времени, на закрытой территории…

Четыре дня. Как мне успеть спасти братьев до этого времени? Я поднимаю голову и смотрю на толпу.

— Приговор будет транслироваться в прямом эфире по всему городу. Мирных жителей призывают сохранять бдительность при любой возможности преступных действий, которые могут возникнуть до и после приговора ….

Они сделают из меня пример для всех.

— И немедленно сообщать о любой подозрительной активности уличной полиции или в ближайший главный офис полиции. Официально приговор вступает в силу.

Судья выпрямляется и уходит с подиума. Толпа продолжает толкать солдат. Люди что-то одобрительно выкрикивают, некоторые наоборот недовольно свистят. Я чувствую, как кто-то поднимает меня на ноги. Прежде чем они затаскивают меня обратно в Баталла Холл, я напоследок ловлю на себе взгляд Девчонки. Выражение ее лица кажется пустым.... но все же за ним что-то промелькнуло. Те же самые эмоции, которые я видел на ее лице до того, как она узнала, кто я на самом деле. Они вновь появились на пару мгновений, а потом исчезли. Я должен ненавидеть ее за то, что она сделала. Но она смотрит на меня так, что я не могу себе этого позволить.

После вынесения приговора, меня не отвели обратно в камеру. Вместо этого мы заходим в лифт, который держится на огромных винтах и цепях, поднимаемся на несколько этажей вверх. Вскоре мы оказываемся на крыше Баталла Холла, высотой он в двенадцать этажей, и тени от соседних зданий не дотягиваются сюда, чтобы прикрыть нас от палящего солнца.

Коммандер Джемесон ведет солдат в центр крыши, где стоит стенд с напечатанным на нем гербом Республики, а около него лежат цепи. Девчонка замыкает наше шествие. Но я чувствую ее взгляд на спине. Когда мы доходим до центра, солдаты закрепляют цепи у меня на руках и ногах.

— Подержим его здесь пару дней, — говорит коммандер Джемесон. От яркого солнца у меня в глазах пляшут разноцветные пятна. Солдаты отпускают меня. Я опускаюсь на землю, опираясь на руки и невредимое колено, цепи звенят при каждом движении. — Агент Ипарис, проследите за этим. Проверяйте его время от времени, мы же не хотим, чтобы он умер еще до начала приговора.

— Да, мэм, — голос Девчонки звучит как будто издалека.

— Ему разрешено получать пищу один раз в день и стакан воды. — Коммандер улыбается, затем подтягивает перчатки. — Можете придумать что-нибудь веселое, например, заставить его умолять дать ему воду и еду.

— Да, мэм.

— Хорошо. — Коммандер Джемесон напоследок обращается ко мне. — Похоже, что наконец-то ты понял, как надо себя вести. Лучше поздно, чем никогда. — Затем она разворачивается и заходит в лифт вместе с Девчонкой, оставив солдат охранять меня.

Днем очень тихо.

Я то теряю сознание, то снова прихожу в себя. Больная нога пульсирует в такт сердцу, иногда быстро, иногда медленно, а иногда с такой болью, что мне кажется, я умираю. Губы трескаются каждый раз, как я пытаюсь ими пошевелить. Я стараюсь думать о том, где может находиться Иден — лаборатория в Центральной больнице или в медицинском отделе в Баталла Холлле, а может быть, его отправили на фронт. Они сохранят ему жизнь, в этом я уверен. Республика не убьет его, они дадут ему умереть от чумы.

Но Джон. О том, что они с ним сделали, я могу только догадываться. Они могут оставить его в живых, чтобы вытянуть из меня больше информации. Возможно, нас обоих расстреляют вместе. Или он уже мертв. Я чувствую ноющую боль в груди. Я вспоминаю день, когда проходил Испытание, когда Джон приехал, чтобы забрать меня, а вместо этого меня посадили на поезд вместе с остальными, провалившими его. После того, как я сбежал из лаборатории и начал приглядывать за семьей издалека, я изредка видел, как Джон сидит на кухне, опустив голову на руки и плачет. Он никогда не говорил об этом, но, думаю, он винит себя в том, что со мной произошло. Он считает, что должен был лучше защищать меня. Помогать мне больше учиться. Хоть что-нибудь.

Если мне удастся сбежать, я смогу помочь им. У меня целы руки и одна нога, я смогу сделать хоть что-то..... если бы я знал, где они...

В глазах темнеет. Голова опирается на цементный стенд, руки неподвижны, закованы в цепи. Перед глазами всплывают воспоминания о дне моего Испытания.

Стадион. Другие дети. Солдаты охраняют все входы и выходы. Бархатные канаты, отделяющие нас от детей из богатых семей.

Испытание на выносливость. Письменный экзамен. Устный опрос.

Больше всего мне запомнился именно устный экзамен. Я помню людей, которые задавали мне вопросы — группа из шести психиатров — и главный чиновник, который руководил ими, человек по имени Хиан, мундир его был весь завешан медалями. Он задавал больше всего вопросов. Как звучит клятва Республике? Хорошо, очень хорошо. В твоем школьном досье написано, что ты любишь историю. В каком году официально сформировалась Республика? Что тебе нравится делать в школе? Читать....да, очень хорошо. Учитель однажды поймал тебя, когда ты тайком пробрался в закрытую часть библиотеки в поисках старых военных книг. Скажи мне, для чего ты их искал? Что ты думаешь о нашем славном Электоре Примо? Да, он действительно хороший человек и прекрасный лидер. Но называть его так неправильно, мой мальчик. Он не просто человек как ты или я. Правильно обращаться к нему, как к нашему великому отцу. Да, твои извинения приняты.

Он задавал все новые и новые вопросы и каждый был заумнее другого, пока я наконец-то не перестал осознавать, почему отвечаю именно так. Хиан все время делал какие-то заметки, в то время, как его ассистент записывал мои ответы на диктофон.

Мне казалось, что отвечал я хорошо. По крайней мере, я говорил именно то, что он хотел услышать.

Но они посадили меня на поезд и отправили в лабораторию.

Вспоминая это, я дрожу, хотя солнце так сильно печет, что кожа начала болеть. Я повторяю про себя снова и снова, что должен спасти Идена. Идену исполнится десять... уже через месяц. Когда он вылечится от чумы, ему придется пройти Испытание....

Такое чувство, что бинты на больной ноге могут разорваться, и она раздуется до размеров этой крыши.

Проходят часы. Я теряю счет времени. Солдаты уходят и приходят на свои посты. Солнце меняет положение.

И когда солнце, наконец-то сжалившись, садится, я вижу, как кто-то выходит из лифта и идет ко мне.

Дата добавления: 2015-07-11