О том же. Встретимся ли мы на небе?

Встретимся ли мы на небе? Один из сомневающихся говорил: «Птицы так счастливы! Они переселяются из страны в страну целыми стаями. Наше переселение всегда одиноко. Смерть выхватывает нас по одному. Жили вдвоем – отправляется в неизвестный путь один. Эта безнадежная разлука бесконечно тяжела для любящих сердец. Я верю, я надеюсь, я желаю предаться воле Божией; я знаю, что умру, чтобы жить. Но, Господи, что будет значить для меня та жизнь, если я не найду в ней тех, кого любил?». Я знал одну мать, которая схоронила семнадцатилетнюю дочь и в то же время была удалена от дочери тяжко заболевшей. Она со стонами говорила:

– Ах, если бы я была уверена, что увижу мою дочь!

– Вашу маленькую больную? – спросил я,. полагая, что она говорит о второй дочери.

– Нет, другую.

– Как, неужели вы в этом сомневаетесь?

– Не сомневалась, пока была счастлива. Но теперь сомневаюсь. Я вижу в этом лишь благочестивое верование. Церковь не говорит ничего, Евангелие молчит, а в некоторых книгах приведено учение, что в небе мы не встретимся. Эта мысль меня убивает.

Не могу достаточно осудить распространителей этих унылых взглядов. Вот путь, которым ложные мистики замораживают души и создают, не понимая сами того, на что посягают, своими ложными взглядами целые пропасти между религией и благороднейшими инстинктами благороднейшего сердца. А крайности сходятся, и эти люди своим «благочестивым» [учением] играют на руку неверию. Атеисты вовсе не признают бессмертия, а эти унылые мистики учат о нем, но делают его ужасным и ненавистным. Где взяли они мысль, что люди не узнают друг друга на небе? Где нашли они, что высшее созерцание Бога изгладит воспоминание о нашей земной жизни? Как гибелен этот прием – под предлогом торжества благодати оскорблять самые законные запросы человеческой природы! Как будто Бог может наслаждаться тем, что Его дети лишились лучших чувств! Как будто глубочайшие, непобедимые инстинкты людского сердца не предвозвещают и здесь, и повсюду абсолютную истину! Разве все то, что доказывает бессмертие души, не доказывает в то же время бессмертия воспоминания любви, бессмертия единения с тем, кого любишь? Ведь высшее выражение бессмертия можно передать такими словами: «Желаю вечно любить тех, кого люблю, – значит, они будут жить». Да, если Бог существует, если мир имеет смысл, если сотворение его не было насмешкой и великим недоразумением, то в этой надежде и потребности человеческого сердца, в вечной привязанности заключается вернейшее доказательство вечности. Вслушаемся в разные отголоски человеческого сердца.

Один благородный ум говорил: «О смерть, я бы мог все уступить тебе; но никогда не выдам тебе моих друзей».

А вот крик женской души, в которой чудным сплетением переплелась пламенная вера с беззаветной любовью: «Нельзя любить глубоко и верно без чувства веры и бессмертия. То, что я испытываю, кажется мне предвестником другой жизни. И невозможно, чтобы волнения этого рода не переступили за гробовую доску».

Русские поэты часто затрагивали мысль о будущей жизни, о встречах в вечности. Над гробом поэта Баратынского, одного из глубочайших лириков славной плеяды Пушкинской поры, в Александро-Невской Лавре стоит памятник с надписанным на нем четверостишием, посвященным им страстно любимой жене, которая его пережила. Поэт в боязливой думе о том, что останется жить без нее, с радостью рисуя себе встречу с ней в вечности, написал так:

Им бессмертье я привечу,
Им в тебе воскликну я,
И к душе моей навстречу
Полетит душа твоя[47].

Один из современных поэтов, К. Р.[48], в прекрасном стихотворении выражает свое упование на то, что загробная жизнь явится развитием всего благородного, чистого и высокого, что билось в душе нашей во время земной ее жизни.

Вот это стихотворение:

Нет! Мне не верится, что мы воспоминанья
О жизни в гроб с собой не унесем;.
Что смерть, прервав навек и радость, и страданья,
Нас усыпит забвенья тяжким сном.

Раскрывшись где-то там, ужель ослепнут очи
И уши навсегда утратят слух?
И память о былом во тьме загробной ночи
Не сохранит освобожденный дух?

Ужели Рафаэль, на том очнувшись свете,
Сикстинскую Мадонну позабыл?
Ужели там Шекспир не помнит о Гамлете
И Моцарт «Реквием» свой разлюбил?

Не может быть! Нет, все, что свято и прекрасно,
Простившись с жизнью, мы переживем
И не забудем, нет! Но чисто, но бесстрастно
Возлюбим вновь, сливаясь с Божеством![49]

Приведем еще прекрасную мольбу графа А. К. Толстого, обращенную им к горячо любимой женщине пред ее кончиной:

О, не спеши туда, где жизнь светлей и чище
Среди миров иных;
Помедли здесь со мной, на этом пепелище
Твоих надежд земных!

От праха отрешась, не удержать полета
В неведомую даль!
Кто будет в той стране, о друг, твоя забота
И кто твоя печаль?

В тревоге бытия, в безбрежном колыханье
Без цели и следа,
Кто в жизни будет мне и радость, и дыханье,
И яркая звезда?

Слиясь в одну любовь, мы цепи бесконечной
Единое звено,
И выше восходить в сиянье Правды вечной
Нам врозь не суждено![50]

Как ясно в этом прекрасном стихотворении выражено заветное чувство любящей, нежной души – вместе продолжать вне условий земли то одно, слитое из двух существование, которое образует истинная любовь!

Вот другое стихотворение того же поэта на ту же почти тему с мольбою – среди блаженства рая не забыть его еще томящуюся на земле душу:

В стране лучей, незримой нашим взорам,
Вокруг миров вращаются миры;
Там сонмы душ возносят стройным хором
Своих молитв немолчные дары;

Блаженством там сияющие лики
Отвращены от мира суеты,
Не слышны им земной печали клики,
Не видны им земные нищеты;

Все, что они желали и любили,
Все, что к земле привязывало их, –
Все на земле осталось горстью пыли,
А в небе нет ни близких, ни родных.

Но ты, о друг, лишь только звуки рая,
Как дальний зов, в твою проникнут грудь,
Ты обо мне подумай, умирая,
И хоть на миг блаженство позабудь!

Прощальный взор бросая нашей жизни,
Душою, друг, вглядись в мои черты,
Чтобы узнать в заоблачной отчизне
Кого звала, кого любила ты,

Чтобы не мог моей молящей речи
Небесный хор навеки заглушить,
Чтобы тебе до нашей новой встречи
В стране лучей и помнить, и грустить![51]

Никто, как поэты, не умеет так выразить те сокровенные, невысказываемые упования, какими полна душа человеческая. Так и с этой надеждою загробного свидания. И в житиях святых есть немало указаний на то, что мы вполне сохраним там нашу индивидуальность, а следовательно, и наши привязанности. Наконец, евангельский богач в загробных муках видит издали Авраама и Лазаря и узнаёт их[52].

Но главное доказательство лежит в нашем сердце. Оно верует, что смерть есть не разлука, а соединение, и эта вера будет оправдана.

Дата добавления: 2015-07-08