Глава 28.

Абдулов не верил своим ушам, глазам и прочим органам чувств. Казалось, что они все разом отказали. А Лена, смотрящая на него с едва уловимой улыбкой, явно любовалась его не совсем адекватной реакцией.

- Ну и чего уставился? – с небольшой насмешкой в голосе поинтересовалась Третьякова, прекрасно понимая, что Абдулов явно не ожидал такого сюжетного поворота.

- Я тоже люблю тебя, Третьякова, - чуть дрогнувшим голосом ответил Абдулов, всё ещё поглаживая её шею тёплой ладонью. В свете огней уже наполовину сгоревших свечей он продолжал смотреть на её лицо – вроде бы оно такое же, как прежде. А вроде бы и нет. Какое-то облегчение читалось в её глазах, и было видно, что она расслабилась. От прежней «буки» Третьяковой не осталось и следа, и он не мог поверить, что это наконец произошло – она открыла ему себя.

- Ты уже говорил, - иронично улыбнулась она, продолжая сгорбившись сидеть на своём стуле. Спина немного затекла от такого положения, но выпрямиться она не хотела – тогда Абдулову придётся убрать руку с её шеи. А этого ей очень не хотелось.

- Я буду говорить это до тех пор, пока ты не поверишь, - уверенно, но тоже с лёгкой иронией отозвался Абдулов, приближая лицо к её лицу.

- Я верю, - с хитринкой в глазах, заметив его приближение, хрипловато ответила Лена.

- Значит, буду говорить это всегда, чтобы ты не забывала, - ещё тише прознёс Абдулов, уже практически прикасаясь губами к её губам, так, что она ещё успела ответить:

- Ловлю на слове, - и снова долгий, проникновенный поцелуй, как символ доказательства их слов, сказанных друг другу.

В коридоре включился свет. Лена заметила это и, оторвавшись от губ Абдулова, сказала:

- Свет дали, можно больше не сидеть в темноте.

Абдулов вздохнул и с усмешкой отозвался:

- Нет в тебе романтики, Третьякова! – и задумчиво почесал затылок.

- Как это нет? Ещё как есть, только это не сразу заметно, - хмыкнула в ответ Третьякова, по привычке доставая из-за уха прядь волос, забившихся назад.

- Ты как каменная ходила, я все нервы себе извёл, думая над тем, как ты ко мне относишься, - с лёгкой досадой в голосе сказал Абдулов, немного вопросительно глядя на Третьякову, всё ещё стараясь свыкнуться с мыслью, что все точки над «ё» теперь уж точно расставлены.

- Не заметно было, - сделав чуть обиженное лицо, отозвалась Лена.

Абдулов, всё ещё продолжая стоять перед ней на коленях, возмущенно ответил:

- Ну ты опять про поцелуй? Ну я же тебе объяснил, - протянул он, зная, что Третьякову трудно в чём-либо убедить. – Но я всё видел, - с хитроватым выражением лица добавил он.

- Что? – сделала недоумевающее лицо Третьякова, положив свои ладони на колени.

- Как ты ревновала, - с довольной улыбкой ответил Абдулов, кладя свои ладони поверх её рук.

- Глупости, - с улыбкой, промелькнувшей в уголках губ, посмотрела в сторону Третьякова, зная, что он абсолютно прав.

- Ах, глупости, значит, ну-ну… - угрожающе протянул Абдулов, поднимаясь с коленей, и убирая чашки с остывшим молоком в раковину, - А что, если я завтра ещё раз…

- Только попробуй, - так же «угрожающе» отозвалась Лена, чувствуя, как по телу разливается невообразимое тепло – так непривычно было открыто ревновать его и давать ему это понять. Но от этого не менее приятно.

- И что ты сделаешь? – задиристо осведомился он, наклоняясь к ней, опёрся ладонями о свои колени и упрямо посмотрел в глаза.

- Увидишь, - наглым взглядом продолжала она впиваться в его глаза.

- И всё-таки? – таким же наглым взглядом одарил он её в ответ.

- Лучше тебе не знать, - ухмыльнулась она, и приблизила лицо ещё ближе. – Если поцелуешь её ещё раз, то недосчитаешься либо пары-тройки зубов, либо кое-чего одного, но покрупнее, - кровожадная Третьякова наслаждалась тем, что она может оказывать влияние на этого своенравного и неукротимого Абдулова.

- Ой, боюсь, - продолжал пререкаться Абдулов, чувствуя, что Третьяковой явно по душе эти их препирания, ставшие привычными за долгие месяцы их общения. Но теперь эти препирания приобрели совершенно другой смысл, прямо противоположный, означающий, что они принадлежат только друг другу и никому больше. – А если я тебя поцелую?

- Вот тут уже другой поворот событий, - произнесла, находясь в считанных миллиметрах от его губ, Третьякова.

Абдулов, больше не в состоянии находиться так близко к ней и не прикасаться, поцеловал её, заставляя подняться со стула, на котором она сидела.

Оказавшись с ним на одном уровне, Лена крепко обняла его за шею, позволяя его рукам обвить её талию. Долгий, проникновенный поцелуй, не похожий ни на один из прежних, казалось, вскружил голову окончательно.

Приятная дрожь где-то внутри заставляла Третьякову крепче прижиматься к Виталию. Он, судя по всему, был только «за». Он развернул её спиной к стене и, одной ладонью поглаживая её шею, а другой – спину, всё настойчивее целовал её губы.

Задыхаясь от нехватки воздуха и от внезапно охватившего всё тело невообразимого трепета, Третьякова приподнялась на цыпочки, и ещё ближе притянула его лицо к себе. Становилось трудно дышать, но поцелуя прерывать безумно не хотелось, а пальцы Абдулова, будто испытывая её терпение, чуть впиваясь в кожу, водили по её спине, заставляя целую толпу мурашек пробегать по её телу, подобно электрическому току.

Внезапно зазвонивший телефон прервал, казалось бы, уже и без того затянувшийся поцелуй, и позволил им обоим, наконец, отдышаться, набирая в лёгкие спасительную порцию воздуха.

Лена подрагивающими руками достала мобильник из карманы джинсов и, взглянув на дисплей, нажала на «зелёную трубку».

- Да, мам? – пауза. – Где я? – Третьякова вопросительно посмотрела на облизывающего губы Абдулова и, встретившись с его немного потерянным взглядом, ответила: - Я у Леры. Да, у Козловой. – Пауза. – Останусь. Да, и вчера у неё была. Ну прости, мам, так получается. Я обещаю, что завтра обязательно проведу дома как минимум три свободных часа, - улыбнулась в трубку Третьякова. – Пока.

Наткнувшись на вопросительный взгляд Абдулова она ответила:

- Ну что я должна была сказать? Что остаюсь ночевать у…мужчины?

- Ну блин, не просто же у «мужчины». А у своего мужчины, - уверенно отозвался Абдулов, изучающее глядя на её лицо, которое вмиг как-то изменилось, смягчилось, что ли. – Или я что-то неправильно понял?

- Всё ты правильно понял, - улыбнулась ему Третьякова, кладя телефон в карман. – Давай баиньки укладываться, я безумно устала за сегодня.

Виталий, подойдя к ней, легко коснулся губами её губ и ответил:

- Давай.

Расстелив постель, Абдулов любезно обратился к Лене:

- Прошу, - с наглой ухмылкой осматривая её с ног до головы, произнес он.

- Кхем, это намёк? – осведомилась с усмешкой Третьякова, складывая руки на груди и опираясь плечом о дверной косяк.

- Это предложение, - хмыкнул в ответ Виталий, откидывая край одеяла, приглашая Третьякову укладываться.

- Даже так, - удивленно и одновременно насмешливо, в своей излюбленной манере отозвалась Лена, приподняв брови.

- Это предложение выспаться, - с таким же наглым выражением лица ответил Абдулов, плюхаясь на кровать, - Сегодня бы трудный день, и завтрашний – тоже не фонтан, - добавил он и, разглядывая облокотившуюся на косяк Третьякову, похлопал по кровати рядом с собой, давая понять, что это местечко – для неё.

Лена, смерив его недоверчивым взглядом, отлепилась от косяка и, расстегнув пуговицы на жилете, сняла его, положив на кресло.

Всё это время Абдулов внимательно наблюдал за всеми её действиями, будто стараясь запомнить каждый момент, каждую секунду, проведённую рядом с этой девчонкой, что-то упорно мешало ему оторвать от неё жадный взгляд.

- Чего уставился? – хрипловато-насмешливым голосом поинтересовалась Третьякова, снимая пояс с джинсов.

- А что, нельзя? – с претензией спросил Абдулов, складывая руки на груди, продолжая лежать в том же положении на одной половине кровати, ожидая, пока Третьякова соизволит прилечь рядом с ним.

- А если скажу, что нельзя, перестанешь смотреть? – хмыкнула Лена, продолжая чуть ехидно улыбаться, подходя к кровати, оставаясь в бежевой рубашке и джинсах.

- Ну…попробовать, конечно, могу, но вряд ли получится, - так же улыбаясь, ответил он, чуть приподнимаясь на локтях, когда она села на кровать.

- Ну значит, можно, - логично заметила Лена, откидываясь на подушку, и повернула к нему лицо: - Спать так и будем?

- В смысле? – с интересом осведомился Абдулов, чуть подвигаясь к ней, из последних сил сдерживая себя, чтобы не прикоснуться к ней. Иначе он может просто сойти с ума.

Третьякова, заметив, как заинтригован Абдулов её вопросом, с довольной усмешкой ответила:

- В джинсах и рубашке.

Абдулов замер на полпути к ней и ответил:

- А, ты об этом. – На его лице отразилась некоторая озадаченность, и он продолжил: - Возьми на кресле рубашку и шорты, в которых ты вчера была, помнишь?

Лена чуть замялась, вспоминая события вчерашнего вечера, и чуть слышно ответила:

- Забудешь такое.

- Что? – улыбнулся Абдулов, чуть приобнимая её за талию.

- Да так, ничего, мысли вслух, - чуть насмешливо отозвалась Лена, подаваясь ему навстречу, чтобы ему было удобнее обнимать её.

Оказавшись во власти его рук, она прикрыла глаза, отдаваясь тому ощущению, которое захлестнуло её с головой – ей было так тепло рядом с ним, так уютно и в то же время так диковинно – ещё три дня назад она и предположить не могла, что будет лежать в постели Абдулова, с одним только желанием – чтобы он её поцеловал, прижал к себе, никуда не отпускал. Но на большее она пока не готова.

Непривычно было доверяться человеку, с которым ещё пару дней назад ругалась в три глотки, так, что слышно было на всю съёмочную площадку. Но ничего поделать она с собой не могла, - слишком сильным было притяжение, слишком туманным был разум и слишком остры были испытываемые ощущения.

Он ещё ближе придвинулся к ней, лаская её губы, и поглаживая спину, почти невесомо, чтобы не спугнуть. Он сам не понимал – что именно он боится спугнуть – Третьякову или сладость момента. Наверное, и то, и другое. Чуть нависая над ней, он почувствовал, как она приподнимается и заставляет его лечь на спину, и теперь уже сама целует его, переплетаясь с ним ногами.

Сладкое волнение внутри Третьяковой начало перерастать во что-то большее, она не могла заставить себя остановиться, руки сами гладили его грудь, а ноги как-то сами по себе переплелись с его ногами. Но что-то внутри неё подсказывало ей, что не стОит вот так сразу поддаваться мимолётному желанию. Хотя очень хочется. Но спешить им некуда. Подсказывать-то, конечно, подсказывало, но вот заставить себя оторваться от губ Абдулова и перестать чувствовать его руки на своём теле было выше её сил. Когда первая пара пуговиц на её рубашке была расстёгнута чуть подрагивающими руками Абдулова, повод прекратить это безумие представился сам собой – и, как бы банально это ни звучало, но противный звук мобильника подействовал на них обоих отрезвляюще.

Лена, чуть одернув рубашку и убрав пряди, спавшие на раскрасневшееся лицо, бросила блестящий от внутренних эмоций взгляд в глаза нервно сглатывающему Абдулову, потянулась в карман джинсов.

- Да, Лер? – чуть хриплым от волнения и немного запыхавшимся от недостатка воздуха голосом ответила в трубку Третьякова. – Я? Я…- снова неуверенный взгляд в глаза Абдулову, поправляющему рубашку. – Я дома. – Пауза. – Да нормальный у меня голос, я это…курила. – Соврала Лена первое, что пришло в голову. – Абдулов? Да откуда мне знать, где он. Дома наверное, - снова ответила в трубку Третьякова, едва удерживаясь от того, чтобы не прыснуть со смеху. Посмотрев на ухмыляющегося Абдулова, она всё ещё, еле сдерживаясь, ответила: - Слушай, давай завтра поговорим, спать хочу ужасно. Ты меня, можно сказать, из постели вытянула. – Практически сказала Лере правду Третьякова, за тем исключением, что она не сказала, из ЧЬЕЙ постели она её вытянула. Снова бросив взгляд на уже катающегося по кровати от беззвучного смеха Абдулова, Лена сумела из себя выдавить только: - Лер, давай завтра поговорим, а? – Пауза. – И тебе спокойной ночи!

Как только была нажата «красная трубка», Третьякова повалилась на кровать и дала волю душившему её смеху. Абдулов уже почти успокоился, но, увидев, как заразительно смеётся она, не удержался и снова засмеялся.

- Ну ты и обманщица…- Абдулов сделал по-детски удивлённые глаза и уставился на Третьякову, которая продолжала улыбаться глупости сложившейся ситуации. – Ты как брехливый колобок!

- Чего? Не слышала о таком, - пришла очередь удивляться Лене, всё ещё лежащей поперёк кровати с раскинутыми в стороны руками, в одной из которых покоился мобильник.

- Ну, знаешь, колобок – «Я от бабушки ушёл, и от дедушки ушёл, и от тебя, лисичка, уйду»! – продолжал запутывать Третьякову Абдулов, с довольным лицом отмечая, что она с интересом слушает его «теорию о брехливом колобке». – А ты как колобок, только брехливый – «Я и маме набрехал, я и Лере набрехал», - не унимался он, замечая, как на лице Третьяковой появляется очередная улыбка и снова производит на него завораживающее действие. Ну вот почему он теряет голову всякий раз, когда она ему улыбается?!

- Только вот тебе, лисичка, брехать не буду, честное слово, - улыбаясь уголками губ, отозвалась Третьякова, чмокая Абдулова в улыбающиеся губы, и добавила: - Давай спать, завтра нам вставать очень рано.

Абдулову ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Уставший за день м измотанный переживаниями организм требовал отдыха. И, переодевшись, Лена и Виталий, поворочавшись ещё пару минут (ну, или пару десятков минут), уснули.

***

Утро нового дня встретило Третьякову хмурым небом и противным стуком мелких капель об оконное стекло. Едва разлепив глаза, она увидела перед собой незнакомый потолок и вспомнила – этой ночью она ночевала не дома. Повернув голову влево, она увидела Абдулова, обнимающего подушку и сопящего в такт бьющимся о стекло каплям. Улыбнулась – она впервые видела его таким.

Вставать совсем не хотелось – погода была убаюкивающей, но Третьякова всё-таки заставила себя отлепить голову от подушки и взглянуть на наручные часы, лежащие на тумбочке.

Сколько?! Без пятнадцати десять?! Через пятнадцать минут они они должны быть на съёмках! Резко вскочив с кровати, она переоделась из рубашки Абдулова в свою собственную и пихнула сопящего Абдулова:

- Вставай! Блин, мы опоздали! – и стянула с себя шорты, натягивая привычные джинсы.

- Лен, не нуди, дай поспать, - отозвался сонным голосом Виталий, поворачиваясь на другой бок.

- Абдулов, ты что?! Вставай! – Возмущенно потрепала его по плечу Третьякова, ища глазами свой пояс.

- Виталик, - всё ещё сонно ответил Абдулов, поднимаясь на кровати и протирая один глаз рукой.

- Что? Какой Виталик? – непонимающе обернулась Лена, подбирая с кресла пояс, оставленный там вчера.

- Я – Виталик. Ты меня по имени никогда не называешь. Почему? – Уже практически проснувшись, встал с кровати Абдулов и дотянулся до рубашки, лежащей на соседнем стуле.

Услышав в его голосе досаду, Лена невольно сжалась – а ведь он прав. Просто называть его по имени для неё было как-то в диковинку. Слишком интимно, что ли. Он всегда для неё был человеком с фамилией «Абдулов». В этом слове для Третьяковой заключалась вся суть этого человека – одним словом «Абдулов», но произнесенным с разными интонациями, она могла сказать о нём всё, что думает.

- Ну, не привыкла просто. Исправлюсь. – Примирительно улыбнулась она, застёгивая ремень на джинсах. – Я готова, пойду умоюсь, и чтобы, когда я вернусь, ты был готов как штык! – приказала она и направилась в ванную.

- Ладно уж, Тре.. Лена, - вслед закрывающейся двери отозвался Виталий, ища брюки. Абдулову очень нравилось имя Лена. Когда именно оно ему так полюбилось, он определить не мог, но знал, что вряд ли когда-нибудь его разлюбит.

Дата добавления: 2015-07-10