Глава 17.

- Ошибаешься. Очень даже знаю. Я знаю каждый твой шаг наперёд. Я знаю, что ты скажешь и что ты сделаешь. Я знаю, как ты отреагируешь на очередную мою фразу или насмешку. Я знаю, что ты циничный и ненастоящий. – Третьякова отвернула лицо от Абдулова, впиваясь взглядом в плинтус на полу.

- Ты действительно так считаешь? – отстранённо отозвался Абдулов, не веря своим ушам – неужели он действительно такой? Неужели она действительно так думает о нём? Что ж, тогда неудивительно, что она шарахается от каждого его прикосновения. Он отпустил её руку, отойдя на шаг. Ну, если ей действительно так неприятно его общество, он навязываться не будет.

Заметив в его глазах неподдельную обиду, Третьякова тут же пожалела, что сказала всё это вслух. Просто такое неожиданное поведение Абдулова жутко расшатывало её внутренней равновесие, а восстановить его мог только приличный скандал. Но, поняв, что скандала не получится, Лена вздохнула и взглянула на удаляющегося из кухни Абдулова. На душе стало неприятно. Зря она ему сказала такие слова – в данный момент он их не заслужил. Устало сложив руки на груди, она подошла к дивану и села на него, прикрывая глаза. Противное ощущение в желудке не давало ей покоя, и Лена решила извиниться перед Абдуловым.

Пару дней назад Абдулов, услышав от Третьяковой подобный нелестный отзыв в свой адрес, возможно, просто ответил бы ей с присущей ему иронией и циничностью. Но сейчас. Но сегодня всё получилось иначе – сил на пререкания не осталось, да и пререкаться не хотелось. А может быть, она и права в своей оценке. Может, он действительно циник и подлец. В конце концов, со стороны виднее. «Ещё бы, вы так долго воевали, что она и не воспринимает меня, как просто человека, который может стать ей кем-то большим, чем просто знакомый или коллега», - с горечью подумал Абдулов, чувствуя, что становится мямлей. Ему было противно от самого себя – то ли от того, что Третьякова обвинила его незаслуженно, то ли от того, что заслуженно, что было ещё хуже. Вернувшись к себе в спальню, он лёг на кровать, подложил руки под голову и невидящим взглядом уставился в телевизор. В дверном проёме показалась Третьякова. Бросив в её сторону беглый взгляд, он снова уставился в телик, обдумывая, зачем она сюда явилась. Добивать что ли? Впрочем, ему было всё равно – пусть обзывает как хочет, пусть пилит, пусть посылает. Главное – пусть не уходит. Странно, но даже услышав из её уст нелестные слова в свой адрес, он по-прежнему не хотел, чтобы она покидала его квартиру. Приготовившись выслушать её очередную колкую тираду, он посмотрел на неё, ожидая, пока она решит наконец высказаться.

- Извини меня. Зря я тебе всё это наговорила. – Впервые он видел виноватое выражение на лице Третьяковой. Он видел, что ей морально трудно перед ним извиняться, но так же Виталий заметил, что она делает это искренне. Или просто применяет приобретённые актёрские навыки.

- Но ты ведь действительно так думаешь. – Снова уставившись в телевизор, он старался не смотреть на опирающуюся плечом о стену Третьякову, которая стояла, сложив руки на груди и пристально рассматривая свои ногти на левой руке. – Не стоит извиняться за своё мнение.

- Это не моё мнение. – Ответила Третьякова, взглянув на него из-под чёлки, заставив Абдулова отвлечься от созерцания экрана телевизора.

- Правда? А чьё же тогда? – удивленно произнес Абдулов, пристально всматриваясь в высокую фигуру, вдруг резко показавшуюся хрупкой.

- Я не так выразилась, - поправилась Третьякова, - это БЫЛО моим мнением. Но теперь моё мнение изменилось. Честно. – Она уже не рассматривала свои ногти, а решительно смотрела в глаза Виталию.

Так, а вот это уже интересно. Абдулов слегка напрягся, приподнялся с подушек и оперся головой о спинку кровати, с интересом смотря на явно нервничающую Третьякову

- Ну, предположим, я тебе поверил. И что же повлияло на твоё мнение? – чуть наклонив ноющую голову на бок, слегка прищурился Абдулов.

- Я не знаю. – Выдохнула Лена, чувствуя, что этот разговор постепенно сворачивает явно не в то русло. Она не хотела заводить подобный разговор, по типу «Почему ты мне помогаешь?». – Я пока не знаю. В-общем, извини. Я действительно не хотела тебя обидеть. Просто по привычке вырвалось. Ты же знаешь.

- Да уж знаю, - хмыкнул в ответ Абдулов, почти удовлетворённый её ответом, что ж, для начала неплохо. Сегодня она извиняется. Завтра, возможно, улыбнётся. А послезавтра… Кто знает, кто знает. – Ладно, не бери в голову. Я сам виноват, заслужил.

Лена успокоилась, противное ощущение в желудке пропало, и она сказала:

- Спать пора. Ложись, укутывайся. Только сначала надень что-нибудь, если ты будешь спать голышом, то не выздоровеешь до завтра.

Поймав себя на мысли, что совсем не хочет выздоравливать, Абдулов ответил:

- А ты не уйдёшь?

- Куда? – удивленно посмотрела на него Третьякова. Он выглядел сейчас настолько смешно со своим детским вопросом, что она невольно улыбнулась.

- Чего ты улыбаешься? – поднял брови Абдулов.

- Просто ты сказал, что тебе мамочка не нужна, а сейчас разговариваешь со мной, как с мамочкой. – Усмехнулась Лена.

Увидев её улыбку, Абдулов подумал про себя: «Хм, дело пошло быстрее – улыбнулась она мне уже сегодня». И тут же детским писклявым голоском ответил:

- Мама Лена, а ты мне сказку на ночь почитаешь?

Третьякова засмеялась, и Абдулов остался доволен произведённым эффектом – лёд тронулся, и это не могло не радовать Виталия, который почувствовал какое-то невероятное ощущение, будто всё должно быть именно так: он говорит – она отвечает, он шутит – она смеется, он влюблён – она отвечает ему взаимностью. Если бы всё было так просто. Когда Лена подошла к шкафу, чтобы найти там какой-нибудь джемпер для Абдулова, он спросил:

- Ну так что? Почитаешь сынишке сказку на ночь?

- А я не знаю ни одной сказки, - усмехнулась Третьякова, роясь в его шкафу. Вот, кажется этот, белый джемпер, идеально подойдёт для «пациента».

- Неужели тебе никогда не рассказывали сказок в детстве? – удивленно спросил Абдулов, путешествуя взглядом по спине отвёрнутой от него Третьяковой. И не только по спине. Она повернулась, он тут же поднял взгляд на уровень её лица и услышал:

- Рассказывали. Ладно, уговорил. Расскажу одну. – Хмыкнула Третьякова, подходя к кровати больного с джемпером в руках. – Только сначала оденься.

Абдулов послушно взял из её рук свитер и натянул на себя. Улёгся поудобнее, и похлопал ладонью по кровати, приглашая «маму Лену» сесть рядом с ним.

Третьякова усмехнулась, подошла и села на край кровати, полубоком к Абдулову, приготовившись сыграть с ним в очередную занимательную игру. Так или иначе, он сам напросился.

- Значит слушай, деточка, - с заметной усмешкой в голосе начала Лена, глядя на лицо Абдулова, который состроил «детское» лицо послушного сынишки и сложил руки на животе в ожидании её «сказочки». – Жила-была принцесса. Звали её…ммм…пусть будет Кейт. С детства Кейт была не такой как все принцессы. Все принцессы любили такие розовые гламурные штучки, кружавчики и кудряшки, - поморщилась Третьякова, сочиняя на ходу.

Абдулов, не отрываясь, следил за тем, как по ходу рассказа меняется её выражение лица, какие эмоции отражаются на нём.

А Лена уже входила во вкус:

- Ну вот. А Кейт была другая. Она всю эту фигню не любила.

- Дай угадаю, - усмехнувшись, прервал её Абдулов, - она любила футбол и сигареты «Парламент».

- Почти угадал, - засмеялась Третьякова, замечая, что Абдулов подыгрывает ей, - В-общем, она любила спорт и музыку.

- Роллинг Стоунс и Диму Билана, - ухмыльнулся в очередной раз Абдулов, наблюдая за тем, как лицо Третьяковой удивленно вытягивается.

- Откуда ты знаешь?

- Я многое о тебе знаю, - слегка прищурился Абдулов, глядя на недоумевающее лицо Лены, - Продолжай.

- Слушай, раз ты меня так хорошо знаешь, давай вместе сказку рассказывать, - всё ещё гадая, откуда Абдулов знает о её музыкальных пристрастиях, предложила Третьякова. – По одному предложению. Одно я – одно ты. Договорились?

- Договорились, - с энтузиазмом подхватил Абдулов, чувствуя, что эту сказку Третьякова запомнит на длительное время, если не навсегда.

- Ладно. Значит, сейчас моя очередь, - начала Лена, - Короче, однажды Кейт решила бросить всё и уйти в музыку.

- Она купила бас-гитару и создала свою группу. – Подхватил Абдулов.

- Нет, она пришла в уже готовую группу. Сама бы она её создать не смогла. Она ведь была принцесса. И она не знала, как создавать группу, - посмотрела на Абдулова, как на несмышленого ребенка, Лена.

- Ладно, как хочешь, - согласился Абдулов, и продолжил: - Они нашли себе продюсера и начали раскручиваться, их позвал играть в молодежном сериале.

Третьякова увлеклась игрой, и с энтузиазмом продолжила:

- Кейт играла там саму себя, и ей очень нравилось то, что ей почти не нужно притворяться – ведь она на самом деле любит спорт и музыку.

- И своего учителя физкультуры – которого играл один принц, который тоже сбежал от родителей и занимался любимым делом – стал актёром. – Закончил за неё Абдулов, уже без усмешки, но стараясь не выдавать своих истинных намерений касательно этой занимательной «игры».

- Нет, учителя физкультуры она любила только на экране. – Не замечала подвоха Третьякова.

- А принц тоже любил Лену. – Продолжал Абдулов.

- Кейт.

- Что Кейт?

- Принцессу звали Кейт, а не Лена, - настороженно поправила его Третьякова, почувствовав всем своим существом, что зря затеяла эту игру.

- А какая разница? – удивленно поднял брови Абдулов, чувствуя, как сердце замирает – сам себя выдал.

- Есть разница. – Проговорила Третьякова, чувствуя, как внутри всё переворачивается. В голове снова и снова прокручивалась фраза: «ПРИНЦ тоже любил ЛЕНУ». Блин, да что же такое творится?!

Продолжая пристально смотреть на Лену, Виталий приподнялся с подушки. Третьякова разорвала контакт двух взглядов, и собиралась встать с кровати, сказав:

- Вот и сказочке конец, а кто слушал…

- Лен, подожди, - схватил её за руку Абдулов, не давая ей уйти. Если она сейчас уйдёт, то шанса больше может не быть.

- Что-то ещё? Ты просил сказку на ночь, я тебе её рассказала, - устало проговорила Лена, сделав очередную попытку встать с кровати. Но снова неудачную.

- А как же поцеловать на сон грядущий? Какая мама позволит себе уйти, не поцеловав на ночь своего малютку?

- Играй, да не заигрывайся, Абдулов, - всё сжалось внутри у Третьяковой, она сама не понимала, чего сейчас хочет – просто уйти, или всё-таки остаться? Пугающее ощущение где-то в районе солнечного сплетения всё нарастало. Она повернула к нему лицо.

- Лена, поцелуй меня. – Настойчиво повторил Абдулов, вглядываясь в её чем-то напуганные глаза. Он ничего не мог с собой поделать – внутреннее желание быть ближе к этой девушке пересилило привычное самообладание.

- Отпусти.

- Пожалуйста, поцелуй.

- В макушку, - предложила Третьякова. Кажется, она может всё-таки прикрыться своим шутливым статусом «матери».

- В нос, - начал торговаться Абдулов.

- В нос ты получишь, если не отпустишь меня, - уже твёрже отозвалась Третьякова, в глазах которой загорелся странный огонёк.

- Спорим, что не получу? – сидя на кровати, приблизился к ней Абдулов, обхватывая её талию и поворачивая к себе.

- Получишь, - хрипловатым голосом отозвалась Третьякова, пытаясь преодолеть оцепенение, вдруг парализовавшее её тело.

- Посмотрим, - прошептал он в ответ и горячими губами прикоснулся к пересохшим губам Третьяковой. В первый момент она сделала попытку вырваться, но ей не удалось. Ощущение в области солнечного сплетения резко исчезло, оставляя место для внезапно разлившегося по телу тепла.

Чувствуя на своих губах раскалённый губы Абдулова, который целовал её с такой нежностью, будто в первый и в последний раз, Лена, не отрываясь от его губ, с ногами забралась на кровать и теснее прижалась к нему, отчего и у неё, и у Абдулова закружилась голова.

Почувствовав её тело так близко, Абдулов понял, что самоконтроль летит ко всем чертям, прихватив с собой и крышу. Отбросив от себя одеяло, он потянул на себя Третьякову, увлекая её за собой на подушки. Как только голова Абдулова коснулась подушки, он перевернулся и уложил Третьякову на спину, исследуя горячими ладонями её тело и сжимая пальцами стройную талию, продолжая целовать так, как не целовал ещё ни одну девушку в своей жизни – осторожно, но в то же время откровенно, давая ей понять, что для него всё происходящее очень важно. Почувствовав затылком подушку, Лена вдруг осознала, что всё, что она сейчас делает – неправильно и безрассудно. Бешеное сердцебиение выдавало весь её страх, боязнь быть неправильно понятой Абдуловым. Да что там Абдулов! Она сама себя толком не понимала. То ей хотелось побольнее заехать Абдулову по…кхем…самому дорогому, то она таяла в его руках, как сахарная. Вот и сейчас она разрывалась между двумя абсолютно противоположными желаниями – вырваться и убежать, или остаться и довериться природному инстинкту. Но Третьякова выбрала третий вариант.

Абдулов отдал бы сейчас всё на свете, чтобы этот вечер не заканчивался – прижимая к себе Лену, он чувствовал, что ни за что не отпустит её, если только она сама не захочет уйти. Но, судя по тому, как она отвечала на его поцелуи, уходить она не собиралась.

Тяжело дыша, он гладил её спину горячими ладонями, и вдруг почувствовал её руку на своей груди. От её прикосновения бросило в жар ещё сильнее, насколько это было возможно, потому что Абдулову и так казалось, что температура зашкаливает. В тёплом джемпере стало невыносимо, и он умудрился одной рукой стянуть его с себя, другой рукой при этом продолжая прижимать к себе Третьякову. Она подалась ему навстречу, прижимаясь всем телом, чем очень удивила Абдулова. Он не верил, что всё это происходит с ним, здесь и сейчас. И не верилось, что это была именно та самая Третьякова, которая ещё десять-пятнадцать минут назад смотрела букой и держалась особняком. Что она с ним делает? Почему её прикосновения к его обнаженной груди молниеносно свели Абдулова с ума? Кровь, закипая, бурным потоком текла по венам и билась в артериях, а сердце отбивало сумасшедший ритм, заставляя дышать чаще и сходить с ума от каждого движения Третьяковой.

Её пальцы судорожно водили по его волосам, спускаясь чуть ниже, сжимали его затылок и притягивали его лицо ближе к её губам. Когда она почувствовала, что он снимает свитер, то ей окончательно снесло крышу, несмотря на тот ужас, который она продолжала испытывать где-то внутри себя.

Третьякова ужасалась тому, что вытворяют её руки, но, казалось, что они зажили собственной жизнью, и, несмотря на бурный протест разума, водили по его груди, спине, шее, затылку, волосам, проделывая этот маршрут снова и снова. Губы горели от жара его губ, его обжигающее дыхание будоражило и заставляло подчиняться его рукам и губам, безапелляционно призывая к дальнейшим действиям.

Почувствовав, как его пальцы начинают медленно расстегивать пуговицы на её рубашке, Третьякову будто молнией ударило. Собрав ничтожные остатки здравого смысла, она отстранилась от Абдулова, отчего он распахнул прикрытые веки и каким-то безумным взглядом посмотрел ей в глаза. Встретившись с ним взглядом, Лена нервно сглотнула, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, и вынырнула из-под него, резко садясь на кровати спиной к нему. В глазах стоял туман, в голове – полная неразбериха, тело дрожало, внутренний жар испепелял изнутри. А губы…что тут можно сказать? На своих губах Лена всё ещё продолжала чувствовать вкус и жар губ Абдулова.

Боясь произнести хоть слово, Виталий тоже сел на кровати, испуганно глядя на Третьякову, точнее, на её чуть подрагивающую спину. Почувствовав страх того, что обидел её, он не мог заставить себя пошевелиться, хотя сейчас ему очень хотелось прикоснуться к ней, посмотреть в её глаза, чтобы понять, о чём она сейчас думает.

Просидев в полном молчании ещё пару секунд, Абдулов понял, что кому-то надо заговорить первым. И он решил, что этим «первым» будет он.

- Лен, прости. Извини, если я тебя обидел, - хриплым голосом негромко произнёс Абдулов, удерживая себя от соблазна протянуть к ней руку.

- Всё нормально, - в тон ему так же негромко и хрипловато отозвалась Лена, застёгивая три расстёгнутых пуговицы на рубашке.

- Правда? – немного удивлённо отозвался Абдулов, ему странно было слышать от Третьяковой такие слова.

- Нет, - уже громче ответила Третьякова, всё ещё продолжая сидеть к нему спиной. – Нет, чёрт возьми, не нормально! – казалось, что она уже почти пришла в себя после их кратковременного сумасшествия.

- Лен, прости, я не должен был… Прости, пожалуйста, - Абдулов безумно испугался того, что сейчас она просто встанет и уйдёт, и больше никогда не заговорит с ним, не позволит себе даже лишний раз посмотреть в его сторону. Он испугался того, что она испугалась его. – Я не знаю, как ты отреагируешь, но я всё-таки скажу. Я говорю это потому, что не хочу, чтобы ты меня неправильно поняла и потому что действительно так думаю. Лен, мне кажется…

Спина Третьяковой напряглась, выпрямилась. Абдулов заметил это даже сквозь рубашку, скрывающую её тело. Абдулов всё никак не мог заставить себя произнести это вслух – ведь сказать ей – значит признаться самому себе.

Молчание Третьяковой сбивало его с толку. А то, что в этот момент он не видит её глаз - ещё больше выводило Виталия из равновесия.

Лена не могла пошевелиться – как будто невидимые цепи сковали её тело. Она могла только догадываться, что хочет сказать ей Абдулов. Но догадка почему-то привела её в ужас. Тут она почувствовала, как Абдулов прикасается к её талии и медленно разворачивает лицом к себе. Стало ещё страшнее. Взглянув в темно-синие глаза, она почувствовала его чуть влажные ладони на своих ладонях.

- Лен, мне кажется, что я влюбился.

Сердце резко трепыхнулось в груди и замерло. Лена не могла толком объяснить, какие именно чувства она ощутила в этот момент. Но она знала одно – Абдулов изменился. Пока непонятно в какую сторону, но изменился. И её отношение к нему тоже изменилось.

- Поздравляю, - всё ещё чуть хрипловато отозвалась она, опуская голову, не в силах больше выдерживать это испытующий взгляд синих глаз. – И кто же она? Или он? – уже почти придя в себя, попыталась пошутить Третьякова, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся обстановку.

- Это ты, дурочка. – Ответил, слегка улыбнувшись, Абдулов, которого порадовало то, что Третьякова уже способна иронизировать, это был хороший знак.

Молчание Третьяковой оглушало его, заставляя кровь пульсировать в висках. Абдулов убрал свои руки с ладоней Лены, позволяя ей встать и уйти. Но она не уходила.

Услышав те слова, которые почему-то так боялась услышать, Лена попыталась найти в себе ответ на его слова. Но пока что внутри была полная мешанина, и ничего умного в голову не приходило. Когда он отпустил её руки, Лене почему-то стало холодно. Она наконец пересилила внутреннее оцепенение и подняла голову, наблюдая за тем, как на лице Абдулова отражается горечь от того, что его слова не вызвали в ней ответной реакции. Ещё вчера этот человек был ей чужим. Но сейчас ей показалось, что он значит для неё гораздо больше, чем она могла когда-либо предположить. Но как называется то внезапно всплывшее на поверхность её сознания чувство, она пока не знала, и ответила:

- Мне не за что тебя прощать. Ты не виноват, я ведь тебя не оттолкнула. Но я не знаю, что на меня нашло. Я вообще ничего не знаю. Я подумаю над твоими словами, хорошо? – с надеждой спросила она, разглядывая каждую чёрточку его лица, ожидая его реакции.

- Хорошо, - лёгкая улыбка мелькнула на лице Абдулова. Он почувствовал себя почти счастливым, он ожидал, что её реакция вряд ли будет адекватной.

Лена чуть улыбнулась уголком губ в ответ, и, поднявшись с его постели, вышла из комнаты. Абдулов в полном смятении чувств откинулся на подушки. Его грела сейчас всего одна мысль: она-обещала-подумать.

Дата добавления: 2015-07-10