Глава 16.

Третьякова на негнущихся ногах вошла на кухню и опустилась на диванчик. Руки слегка подрагивали, а по спине бегал непонятный холодок. Поведение Абдулова её просто резало без ножа. С чего это вдруг он стал проявлять к ней такое нездоровое внимание? Но ещё больше её беспокоило то, как она реагирует на них. Странные ощущения пронизывали тело, и Лена почувствовала себя очень неуютно в его квартире. Она будто очнулась от какого-то сна: впервые за этот день она начала осознавать всю ненормальность ситуации - она находится в квартире у Абдулова, ухаживает за ним и печётся о его выздоровлении. Разум не уставал повторять: «Третьякова, ты чего? Это же Аб-ду-лов! С каких это пор тебя волнует то, как он себя чувствует и чем занимается? Ноги в руки - и вали отсюда подобру-поздорову!». Но что-то глубоко внутри настойчиво шептало: «Останься, он же зачахнет один. Он же даже температуру толком померить не может, как дитя малое. Ты ему нужна сейчас, неужели ты этого не видишь?». Сложив горячие от водки и растирания руки на коленях, она подняла голову и увидела чайник, одиноко стоящий на плите. Резко захотелось пить. А ещё больше – курить. Третьякова подошла к плите, поставила чайник греться, а сама, несмотря на то, что на улице было сыро и холодно, приоткрыла окно и достала пачку сигарет из кармана брюк.

Как только Лена вышла из комнаты, Виталий понял, что сорвался. И совершил огромную ошибку. Что она подумает? Он ведь никогда не давал ей повода ожидать от себя подобных действий. По крайней мере, до вчерашнего дня. Да и мог ли он сам ожидать от себя такого дикого влечения к этой безбашенной и наглой девчонке? Вряд ли. Однако же его желания и ощущения играют с ним в жестокие игры, заставляя его снова и снова выставлять себя идиотом. Откинувшись на подушку, он шумно вздохнул, понимая, что теперь Третьякова вряд ли подойдёт к нему ближе, чем на два метра. Чёрт, ну почему он всегда всё портит? Выругавшись про себя, Абдулов закрыл глаза, ощущая, что проклятая температура снова вступает в свои права.

Услышав, как на кухне открывается окно, Абдулов разлепил веки и прислушался. Из кухни доносился только тихий шумящий звук чайника, кипятящегося на плите.

Поднявшись с кровати, он, в одних пижамных штанах зачем-то направился на кухню, на ходу придумывая предлог, по которому ему срочно понадобилось прийти туда.

Лена с удовольствием курила, присев на подоконник, глядя на ночное небо и слушая звуки проезжающих неподалёку машин. Пытаясь до конца разобраться в себе, Третьякова не заметила, как её одиночество было нарушено появлением злополучного «пациента». На мобильник пришла смс-ка. Третькова похлопала себя по карманам в поисках вибрирующего телефона и нащупала его в левом кармане брюк. Отвернувшись наконец от окна, чтобы достать телефон, она боковым зрением заметила стоящую полуобнажённую фигуру Абдулова, опиравшегося плечом о дверной косяк и внимательно оглядывающего её с ног до головы.

- Ты чего встал? Иди ложись, балда, - возмущенно произнесла Третьякова, чуть не поперхнувшись сигаретным дымом, забыв выпустить его из лёгких. Несколько затяжек, сделанных за прошедшие две минуты, позволили ей успокоиться и посмотреть на ситуацию трезво и более или менее холодно. После выкуренной сигареты мир уже не казался таким злым и жестоким, а Абдулов – сексуальным маньяком. И её ощущения, вызванные тем злополучным «лечением», уже постепенно отошли на второй план, и она, как ни в чём не бывало, продолжила: - Я кому сказала? Абдулов, иди ложись. – И, вспомнив, что он практически раздет, закрыла окно и уже полностью повернулась к нему. – Тебе надо укутаться и заснуть. Сон – лучшее лекарство. – И, не выдержав его пристального взгляда, отвернулась к плите, выключая чайник.

- Лен, - начал Абдулов хрипловатым от простуды голосом.

Но Третьякова понимала, что если он сейчас вслух напомнит ей о событиях десятиминутной давности, то в её коленях снова появится мелкая дрожь, а в голове – тупые мысли. Искренне стараясь избежать этого, она прервала его:

- Чай будешь?

- Буду, - отозвался Абдулов, продолжая изучать взглядом каждое её движение. – Лен, я…

- Тебе с сахаром? – немного нервно снова прервала его Третьякова. «Да чего он никак не уймётся?!»

- Нет, - уже немного удивлённо ответил Абдулов, не понимая, зачем она его перебивает. – Ты это, я не…

- А я с сахаром, - зачем-то сказала Третьякова, изо всех сил надеясь, что он так и не начнёт ненужный разговор.

- Молодец, - отозвался Абдулов, до которого, наконец, дошёл смысл её отчаянных попыток прервать его речь.

- Тебе надо беречь горло. Так что поменьше говори и побольше пей, - приказным тоном заявила Третьякова, ставя перед ним чашку, до краёв наполненную чаем.

Абдулов понял, что она не хочет вспоминать то, что произошло между ними несколько минут назад, и от этого ему почему-то стало ещё противнее на душе.

Отхлебнув из чашки чаю, он тут же выплюнул всё обратно:

- Лен, ты чего? Ты же спрашивала с сахаром я пью или нет. Я ответил, что без, а ты чюда как минимум, три ложки наваксала! – удивлённо взглянул он на неё.

- Извини, не услышала, - пробормотала Третьякова, понимая, что в очередной раз села в лужу.

- Ладно, без чая обойдусь, - хмыкнул Виталий, отставив чашку в сторону и продолжал сидеть на диване, наблюдая за тем, как Лена попивает чай из большой кружки в цветочек.

Абдулов немного задумчиво посмотрел на кружку и ни с того ни с сего спросил:

- А как я у тебя в телефоне записан?

Третьякова удивленно посмотрела на него, отпивая из чашки ещё глоток:

- Ты же видел, - не понимая, зачем он это спрашивает, ответила она.

- Нет, я имею в виду…я всё так же записан у тебя в телефоне? – уже осторожнее поинтересовался Абдулов.

- Да. А что? – Третьяковой было уже интересно, куда клонит Абдулов.

- Да ничего, просто я думал, что ты поменяла своё отношение ко мне. – Уклончиво ответил он.

- С чего это вдруг? – настороженно спросила Лена, пряча свой взгляд на дне кружки, которое было уже недалеко – чая в кружке становилось всё меньше.

- Ну… вот почему ты мне помогаешь? – наконец задал Абдулов вопрос, который мучал его на протяжении всего сегодняшнего дня с тех пор, как закончились съёмки и Третьякова вызвалась отвезти его домой.

Лена замерла. Она знала, что он рано или поздно спросит её об этом – она и сама хотела бы знать ответ на этот вопрос. Чуть помедлив, она ответила:

- Мне тебя жалко стало. Ты был очень бледный, болезненный и всё такое. Вот я и подумала, что ты не в состоянии машину вести. А когда приехала к тебе сюда, поняла, что ты – как маленькое дитё, сам о себе позаботиться не можешь. Вот я и решила помочь коллеге. Любой бы на моём месте так поступил. Ещё вопросы есть? – немного нервно ответила она, будто бы заранее приготовив этот ответ на тот случай, если он спросит её.

- То есть ты подумала, что я – маленькое несамостоятельное «дитё» и решила заменить мне мамочку? Занятно, - хмыкнул Абдулов. Ответ Третьяковой, как обычно, его не устраивал.

- Именно так, - равнодушно ответила Лена, допивая уже почти остывший чай.

- Ты по-моему, кое-что забыла. Мне не нужна «мамочка», - серьёзно, с каким-то вызовом в голосе сказал Абдулов.

Лена оторвала взгляд от созерцания цветочков на стенке чашки и удивлённо спросила:

- А кто же тебе нужен?

Абдулов ещё пару секунд всматривался в её лицо, стараясь предугадать её реакцию на те слова, что он собирается ей сказать. Так и не сумев прочитать ничего на её, казалось бы, бесстрастном лице, он ответил:

- Мне ТЫ нужна.

Третьякова с приоткрытым ртом смотрела на Аблулова, постепенно осознавая произнесенные им слова. Зная, что от Абдулова можно ожидать чего угодно, она ответила:

- Ха-ха юмор оценила. – Приходя в себя, выдохнула Лена, вставая из-за стола и относя их с Абдуловым кружки к раковине.

- Ты считаешь, что это смешно? – подавленно отозвался Абдулов, не понимая, что с ней происходит. Почему она не верит ему? Хотя, с другой стороны, разве у неё есть причины ему доверять?

- А разве нет? Все шутки обычно смешные, - казалось бы, беззаботно отозвалась Лена, трясущимися от волнения руками полоская под струей холодной воды чашки из-под чая.

- Но это – не шутка, - нотки возмущения проскакивали в голосе Абдулова, которого постепенно охватывало отчаяние – почему она так холодна с ним? Неужели она совсем к нему равнодушна? Ну что за дерьмо эта жизнь! Ну почему, как только он, казалось бы, почувствовал что-то настоящее, так оно тут же начинает ускользать, как песок сквозь пальцы.

- Виталик, иди спать. Тебе отдыхать нужно, - устало произнесла Третьякова, по-прежнему стоя к нему спиной.

Абдулов, ничего не говоря, поднялся с дивана. На душе было препаршиво. Казалось, что в неё плюнули и растоптали. Давно он не чувствовал себя таким раздавленным. Ну почему она с ним так? Ведь не просто же так она ему помогает, ухаживает. Или всё-таки просто так? Блин, ну почему он должен мучаться такими глупыми вопросами, прямо как пацан малолетний! Ещё на ромашке погадать осталось: любит - не любит…

Виталий уже собирался выйти из кухни, но его будто бы что-то остановило. Так и не сумев сделать шаг в сторону коридора, он подошёл к Третьяковой и почти вплотную встал позади неё. Она подняла голову от раковины, но лицом к нему поворачиваться не спешила.

- Но это – не шутка.

С этими словами по телу Третьяковой пробежала мелкая дрожь. Неслушающимися руками она продолжала тереть уже и без того чистые кружки. Что он с ней делает? Зачем всё это говорит? Неужели не наигрался ещё? Блин, ну как же ему объяснить, что её уже достали его глупые и издевательские игры?! Стараясь уйти от напрягающего разговора, она попыталась сменить тему:

- Виталик, иди спать. Тебе отдыхать нужно, - оперевшись ладонями о раковину, произнесла она под шум воды, бъющейся о металлическое дно раковины.

Ответа не последовало. Неужели ей удалось снова отложить этот ни к чему хорошему не ведущий разговор? В том, что его можно лишь отложить на время, Третьякова не сомневалась. Он ведь обязательно к вернётся к этому разговору. Он ведь неугомонный, этот Абдулов! Но, по крайней мере, у неё будет время разобраться в себе. Лена почувствовала, что он встал с дивана. Только вот ей показалось, что он не вышел из кухни. Вроде бы. И её подозрения оправдались через пару секунд, когда она, подняв голову от раковины, увидела медленно увеличивающуюся тень на раковине и кафеле впереди себя. Почувствовав его близкое присутствие, Лена поняла, что отступать некуда. С одной стороны – раковина. С другой – холодильник и окно, с третьей – стена. А с четвертой, разумеется, Абдулов. Снова нет выхода – как тогда, в клубе, на её дне рождения. Вспомнив, что произошло тогда, Третьякова вдруг вздрогнула. Ведь сейчас никто не сможет помешать ему - никакой визгливой тётки в его туалете вроде бы не предвиделось. И от этого становилось не по себе.

- Почему ты мне не веришь? – обжигал её шею болезненно-горячим дыханием Абдулов, с трудом удерживаясь от того, чтобы прикоснуться к Третьяковой ладонями.

- А почему я должна тебе верить? – голос Лены вмиг стал хрипловатым, от нехватки воздуха в лёгких и от раскалённого до предела воздуха вокруг.

- Ничего ты не должна, но ты можешь, - чуть тише ответил Абдулов, чувствуя, что голосовые связки – ни к чёрту. Голос то пропадал, то снова появлялся.

- Не могу. – Твёрдо ответила Лена, всё еще разглядывая кафель на стене над раковиной.

- Лен, повернись, пожалуйста, - хрипловато попросил Абдулов, всё ещё не прикасаясь к ней, зная, что это может подействовать на неё абсолютно непредсказуемым образом – вплоть до того, что она просто-напросто даст ему под дых, несмотря на то, что он болен.

- Зачем? – настороженно спросила Третьякова, продолжая упираться руками в край раковины и сжимая его до побеления пальцев.

- Просто повернись, - теряя надежду, ответил Виталий, чувствуя, как на обнажённой спине от волнения появляется испарина.

Лена медленно повернулась на 180 градусов, отпустив спасительную раковину, и, потеряв опору, она снова почувствовала противную дрожь во вспотевших ладонях.

- Лен, - Абдулов, увидев, что она выполняет его просьбу, подошёл ещё ближе. Заметив в её глазах непонимание и боязнь происходящего, продолжил: - Да не бойся ты меня. Чего ты трусишься? – взял он её ладонь-предательницу в свою руку. От этого его жеста глаза Третьяковой ещё больше расширились, отчего она стала похожа на загнанное животное – будто бы ему не предоставляли иного выбора, кроме как находиться в клетке. – Лен, скажи что-нибудь, - продолжая смотреть на её лицо, выражавшее полное недоумение и сильное волнение, продолжал Абдулов.

- Зачем ты это делаешь? – разорвал напряжённую тишину голос Третьяковой.

- Что – это? – удивленно спросил Абдулов, продолжая стоять на расстоянии пары-тройки десятков сантиметров от неё и держать её вспотевшую ладонь в своей ладони.

- Всё это, - выдохнула Лена, - не делай вид, что не понимаешь, о чём я говорю. Ты играешь в какую-то странную игру, правила которой известны только тебе. Извини, но если ты решил поиграть в эту игру со мной, то будь добр, объясни и мне её правила, чтобы я могла совершать ответные ходы. – Решительно заявила Третьякова, не вынимая свою руку из его руки, ожидая, что он ей ответит.

- Неужели ты ещё не поняла, Третьякова? Я ни в какие игры не играю! Ну почему ты просто не можешь мне поверить? – с нотками отчаяния в голосе воскликнул Абдулов, насколько ему позволял севший голос.

- Потому что я слишком хорошо знаю тебя, Абдулов! – не менее возмущенно ответила Третьякова, ожесточенно посмотрев ему в глаза.

- Да ни хрена ты меня не знаешь! – охрипшим голосом рявкнул Абдулов, начиная выходить из себя – ну почему у него вечно всё наперекосяк? «Даже в девку нормальную втрескаться не смог!» - пронеслось в голове у Виталия, отчего он замер – осознание всего происходящего вдруг предстало перед ним во всей красе. Он влюбился в Третьякову. Приехали.

Дата добавления: 2015-07-10