Глава 8. Лена подумала, что ни за что не скажет ему этих слов

Лена подумала, что ни за что не скажет ему этих слов. Ещё чего. Не дождётся. Но Третьякова была уже на грани. Желание получить спасительную дозу никотина постепенно начинало пересиливать гордость.

На горизонте показалась Козлова. Поднялась по ступенькам на крыльцо и внимательно осмотрела парочку, находящуюся в молчаливом противостоянии. Она не понимала ни Абдулова, ни Третьякову – ну что они такие недалёкие-то? Можно подумать, что они просто так ругаются.

- Лен, - нарушила она контакт двух пар глаз, смотрящих друг на друга и испепеляющих друг друга. Третьякова повернулась к Лере, мысленно благодаря её за то, что она пришла, и одновременно ругая за то, что она станет свидетельницей падения её, Лениной, гордости. Абдулов был уже в предвкушении «признания» Третьяковой, и стоял, самодовольно скрестив руки на груди.

Но Козлова не собиралась оставлять подругу в неловкой ситуации и, протянув ладонь Лене, сказала:

- Держи.

Третьякова, увидев, что заботливая Лерка купила ей зажигалку, почувствовала резкий прилив сил, и, взяв зажигалку, произнеся искреннее «Спасибо», тут же подожгла сигарету и, затянувшись поглубже, повернулась к Абдулову и посмотрела в его явно разочарованное лицо.

- Свободен, - самодовольно бросила она и повернулась к нему спиной.

Виталий, не говоря ни слова, подошёл к ней, посмотрел на Лену и положил её зажигалку в боковой карман её куртки, и, поймав её недоумевающий взгляд, мгновенно отвернулся и зашёл обратно в школу.

- Может, зря ты с ним так? – неуверенно спросила Лера, смотря на то, как Третьякова с удовольствием докуривает сигрету.

- Нет, Лер, поверь, я знаю, что делаю, - ответила Лена, не смотря ей в глаза.

- Ну, поступай как знаешь. Просто знай, что Абдулов не так прост как может показаться на первый взгляд. От него можно ожидать всего, чего угодно. – Сказала Козлова, переминаясь с ноги на ногу, поёжившись от легкого ветерка.

- Я уже в этом убедилась, - усмехнулась Лена в ответ.

- Нет, ты не подумай ничего такого. Я не говорю, что он плохой. Просто он как закрытая книга, которая откроется не каждому. – Философски заметила Лера.

- Ага, как в «Гарри Поттере» - нужно потереть корешок, чтобы не кусалась, - засмеялась Лена, доставая новую сигарету. Способность трезво мыслить и иронизировать постепенно возвращалась к ней.

- Может и так, - усмехнулась Лера. Третьякова неисправима, и она это прекрасно знала. Просто Лере хотелось хоть как-то открыть ей глаза на то, что Абдулов не просто объект для злых шуточек, а вполне серьёзный мужчина и неплохой человек. Только вот Третьякова никак не хотела этого понимать.

«Ну, если Магомед не идёт к горе – гора придёт к Магомеду», - подумала про себя Козлова, ловя себя на мысли, что что-то уж больно она расфилософствовалась сегодня, и усмехнулась собственным мыслям.

- Ладно, Ленк, я пошла, мне ещё в гримёрку, - сказала Козлова Лене, задумчиво смотрящей в одну точку.

- Подожди минутку, вместе пойдём, - торопливо отозвалась Третьякова, делая последнюю затяжку и выбрасывая недокуренную сигарету в урну.

Когда Третьякова завершила свой «ритуал», они вместе с Лерой зашли в школу и направились к гримёрке.

- Виталик, сиди не дёргайся, я же работаю, а ты мне мешаешь, - пыталась выполнить свою работу Настя, гримёрша.

- Извини, - пробурчал в ответ Абдулов, сидя в кресле и нервно дёргая ногой.

- Что ты такой нервный?

- Да просто день с утра не задался, - ответил Абдулов, и, чтобы избежать назойливых вопросов, перестал дёргать ногой.

В зеркало он увидел, как открылась дверь и показалась светлая голова Козловой.

- Настюш, можно? – с улыбкой спросила она и вошла в комнату. Вслед за ней внутрь вплелась Третьякова и с безразличным видом упала на диван, безмятежно закинув ногу на ногу. Когда она взглянула в зеркало и наткнулась на сосредоточенный взгляд Абдулова, направленный на неё, на её лице заиграла наглая ухмылка.

Абдулову начинало казаться, что они поменялись ролями. Раньше задирой был скорее он, чем она. Но теперь всё изменилось, и это его ой как не устраивало.

Третьякова подняла брови вверх, не переставая ухмыляться, как бы спрашивая: «Что?». Абдулов едва заметно покачал головой из стороны в сторону, как бы отвечая: «Ничего».

Лера сидела и с упоением рассматривала какой-то журнал, который нашла на журнальном столике. Изредка бросая взгляды то на довольную Третьякову, то на хмурого Абдулова, она думала, как бы сделать так, чтобы они пересмотрели своё отношение друг к другу. Их заинтересованность друг в друге была налицо, это успели уже заметить все – от продюсера сериала до уборщицы на съёмочной площадке. Только вот эта «заинтересованность» проявлялась почему-то в каких-то диких формах. И Козлова мечтала о том, как откроет им обоим глаза на то, как они на самом деле друг к другу относятся. Кое-какие мыслишки уже появились в её хитрющей головушке, и она, не долго думая, заявила:

- Настюш, можешь, пожалуйста, сейчас мне укладочку сделать? А Виталик пусть пока подождёт,а? А то у меня сцена раньше, чем у него и Ленки. Виталь, ты же не против? – протараторила она, причём сказала абсолютную правду – её сцена должна была сниматься раньше, чем сцена Степнова и Кулёминой.

Абдулов вздохнул, и, бросив взгляд на Третьякову, которая тоже взяла какой-то журнал и увлёченно его листала, встал с кресла.

Довольная Козлова уселась в синее крутящееся кресло, и замерла, предоставляя Насте возможность быстро и качественно сделать свою работу.

Абдулов проклинал продюсера сериала за то, что тот не раскошелился и не поставил в гримёрке ещё один диван или хотя бы кресло, и обреченно уселся на другой конец дивана, подальше от Третьяковой. Та, в свою очередь, хмыкнула, не поворачивая головы в его сторону, но в душе смеясь над тем, как он уселся от неё на более чем «пионерское» расстояние. Всё так же рассматривая невидящим взглядом журнал, она насмешливо произнесла:

- Я не кусаюсь.

- Сомневаюсь. – Отозвался Абдулов, усмехнувшись, и сложил руки на груди.

Лена повернула к нему голову и, слегка удивленно посмотрев на него, ответила:

- Это вообще-то не я шантажировала тебя.

- А я и не шантажировал, - усмехнулся Абдулов, - я просто хотел услышать из твоих уст правду.

- А что, если это не правда? – возмущенно отозвалась Лена, - Ты об этом не подумал? Что, если ты – не самый лучший? Тебе такое в голову никогда не приходило? Ах, ну да, как же, я совсем забыла – ты же у нас такой весь из себя крутой и сексуальный! – Третьякова снова пыталась как можно больнее уколоть его, сама не зная, зачем это делает. Просто когда этот человек находился с ней рядом, внутри неё словно загорался какой-то огонь, и, чтобы он не повернул в совершенно ненужное Лене русло, она направляла этот огонь в негативную сторону, пытаясь взбесить Абдулова и получить от этого моральное удовлетворение.

У Козловой челюсть отвисла, она никак не ожидала, что Третьякову начнёт заносить при посторонних людях. «Мда, подруга, похоже, ты реально попала. Причём очень серьёзно и походу давно», - подумала про себя Лера, и в её голове уже складывался преинтересный план.

- Заметь, не я это сказал, - усмешка в голосе Абдулова стала ещё заметнее, и он, понимая, что добился нужной реакции, просто замолчал и взял с журнального столика журнал.

- А тебе и не надо этого говорить, я тебя насквозь вижу, - едко заметила Третьякова, чувствуя, как внутри нарастает желание скомкать чёртов журнал в комок.

- Да ничего ты не видишь, - хмыкнул в ответ Абдулов и отложил журнал в сторону, так и не открыв. – Жаль мне тебя. – И, встав с дивана, вышел из гримёрки.

Третьякова была очень зла – ему её жаль! Интересно, почему? Пошёл к чёрту, придурок. Достал уже своими двусмысленными фразочками! Но она добьётся от него обьяснений, чего бы ей это ни стоило. Осталось только придумать, как в очередной раз поиграть на его нервишках. С этой мыслью она откинулась на спинку дивана и закрыла покрасневшие от перенапряжения глаза.

Абдулову было не по себе. Третьякова не давала ему спокойно жить вот уже второй день. Странно, но раньше её подколы и злые шутки только раззадоривали его и он сталася уколоть её больнее, чем она его. Таким образом они оба получали психологическую разгрузку и оставались вполне довольными своей очередной перепалкой. Но сейчас при каждом её «наезде» у него возникало только одно желание – заставить её замолчать. Но не обидной шуткой или насмешкой. И эти мысли пугали Абдулова как никогда раньше.

Он стоял возле двери гримёрки, облокотившись плечом на стену, за которой находилась Третьякова. Он мог представить, что она сейчас делает – скорее всего сидит, откинувшись на спинку дивана с прикрытыми глазами, одна нога лежит на другой, а майка с каким-то глупым рисунком как всегда задралась до самого пупка. Он явственно представил эту картину и усмехнулся про себя. Ему казалось, что он знает её, как свои пять пальцев, знает, какую фразу в той или иной ситуации может услышать от неё. Но в то же время он понимал, что она для него – закрытая книга. Причём не просто закрытая, а запертая на замок. Тут дверь открылась, и в коридор вышла Лера, уже подготовленная к съёмкам.

- О, Виталь, а что это ты здесь стоишь? Иди в гримёрку, там уже Ленку разукрашивают, а ты следующий, - улыбнулась она, посмотрев на немного угрюмого Виталий, всё ещё подпирающего стену.

- Вот как доразукрасят, тогда и пойду, - хмыкнул он в ответ, чувствуя, как настроение становится всё хуже.

- Ой, ну что ты как маленький? Ну ляпнула она лишнего, ну с кем не бывает. Ты же сам прекрасно знаешь, что у неё язык как бритва – причём режет всё без разбору, - слегка улыбнулась она, похлопав его по плечу. – Не обращай внимания.

- Угу, - буркнул Абдулов, чувствуя, что сейчас наверняка не похож на самого себя.

Лера посмеялась в душе над тем, каким обиженным ребёнком выглядит сейчас Абдулов. Да уж, не ожидала она, что он так отреагирует на Ленкины слова.

- Ладно, я побежала, у меня сейчас сцена. И не забудь, что вас тоже через 20 минут снимать будут! – уже направившись к вестибюлю, через плечо напомнила ему Козлова.

«Точно! – хлопнул себя по лбу Абдулов, - я же ещё сценарий даже не читал!»

Вспомнив, что оставил сценарий на идиотском диване, он нехотя снова зашёл в гримерку.

Третьякова сидела в кресле, и Настя уже колдовала над её волосами – выпрямляла непослушные светлые пряди и укладывала в идеальную причёску. В зеркале она увидела, как открылась дверь, и появился недовольный Абдулов. Ухмыльнувшись, она отвела взгляд, зная зачем он пришёл и зная, что он на неё обиделся, как бы странно это ни звучало.

- Виталик, посиди пожалуйста, я сейчас уже с Леной заканчиваю, - торопливо произнесла Настя, глядя на то, что Абдулов, взяв с дивана зелёную папку, уже куда-то намылился.

- Хорошо, - вынужденно отозвался Абдулов, и, развалившись на диване, открыл папку со сценарием, начиная знакомиться с содержанием первой сцены на этот съёмочный день. Пробегая глазами строчки, он расплылся в довольной улыбке. Это не укрылось от Третьяковой, и она настороженно продолжала изучать его лицо в отражении огромного зеркала.

- «Виктор Михалыч, я была неправа, я вела себя, как дура» – пропищал он, его улыбка стала ещё шире. – «Ладно, Лен, выбрось это из головы. Я понимаю, ты была не в себе, ты была на взводе, я и сам такой», - уже мужественным голосом проговорил Абдулов. – «Вы простите меня, я глупо себя вела. Не нужно было мне вам говорить такие слова. Да ещё при девчонках. Я совсем так не думаю, правда», - снова начал пищать девчачьим голоском он, - «Ладно, проехали, Кулёмина, просто не говори больше так, ты же прекрасно знаешь, что я к тебе…» - тут его улыбка начала угасать.

Третьякова слушала весь этот то ли монолог, то ли диалог, и её настроение медленно, но верно катилось вниз. Блин, ну надо же, ей ещё придётся перед ним извиняться! Блин, как же этот сценарий некстати. Хоть извиняться ей перед Степновым, но перед ней-то стоять будет Абдулов. Вот незадача. Но, услышав последнюю фразу, при цитировании которой Абдулов резко помрачнел, настала очередь Третьяковой расплываться в нахальной ухмылке. Ха, а ведь не всё так плохо! Она ему – извинения, а он ей – признание. Вот и золотая середина. Третьяковой вдруг пришла на ум странная мысль – а с каких это пор она придаёт такое значение обыкновенным репликам героев сериала? Это ведь всего лишь актёрская игра, не более. Она вспомнила, как они с Абдуловым снимали поцелуй во втором сезоне. Как она демонстративно кривилась после отснятой сцены и как Абдулов демонстративно клал в рот ядерно мятную жвачку. Снова на её лице появилась улыбка – воспоминания казались такими далёкими и такими забавными. А ведь тогда всё было не так, как сейчас. Сейчас всё почему-то стало сложнее. Когда это началось – она не могла определить наверняка – то ли после злополучной ночной смс-ки Абдулова, то ли после сцены в женском туалете, то ли после…блин, моментов было столько, что Третьякова уже сбилась со счёту. Но одно она знала наверняка – всё изменилось, и так, как было раньше, уже не будет никогда.

Чёрт. Ну что за невезуха?! Только представился случай поквитаться с Третьяковой, так он ей ещё в чувствах признаваться должен! Точнее не ей, а Кулёминой. И не он, а Степнов. Но это не важно. Важно, что в этот момент перед ним будет находиться Третьякова со своей наглой ухмылочкой на лице! Абдулов сидел и скрежетал зубами, читая сцену дальше, и злясь всё больше. Для полной картины здесь только страстного поцелуя не хватает. «А жаль», - заявил внутренний голос. «Заткнись», - мысленно ответил ему Абдулов, и услышал, как фыркнула Третьякова. Поднял взгляд на неё, заинтересовавшись, что её рассмешило.

Третьякова сидела в кресле и наблюдала за выражением лица Абдулова, читающего сценарий. Водя по строчкам взглядом, он вдруг ни с того ни с сего что-то злостно проворчал, и Лена не сдержалась и фыркнула. Заметив его удивлённый вопрошающий взгляд в отражении зеркала, она ответила:

- Мда, лечиться пора…

- Не понял, - отозвался Абдулов, продолжая удивленно смотреть на её лицо в отражении.

- Вот от этого и лечиться, - усмехнулась Третьякова, улыбаясь во все тридцать два.

- Я не понял, что тебя насмешило, - пояснил Абдулов свою предыдущую реплику.

- Я конечно понимаю, что я для тебя не самый желанный собеседник, но уж лучше всё-таки со мной поговорить, ну, или с Настей, - указала она на девушку, продолжавшую укладывать ей волосы, - чем самому с собой беседы вести, так и до дурдома недалека дорога, - ухмыльнулась она.

И тут до Абдулова дошло, что последнее слово, адресованное «внутреннему голосу», он произнёс вслух. И он почувствовал себя ещё глупее, чем минуту назад. Но он всё-таки не растерялся, и ответил:

- Настя занята, её отвлекать я не хочу, но очень уж хотелось с кем-нибудь умным поговорить, а то как-то не хватает мне в последнее время высокоинтеллектуального общения, - склонив голову набок, отозвался Абдулов, довольный произведённым эффектом – Третьякова тут же поменялась в лице и замолчала. Странно. Третьякова не ответила ему на колкость, это было как-то не в её стиле. И, решив не задумываться над тем, что же сейчас в голове у Третьяковой, он снова уткнулся в сценарий и пытался хотя бы приблизительно запомнить свои реплики.

Услышав его ответ, Лена чуть не задохнулась от возмущения, но решила не продолжать перепалку, иначе бомба замедленного действия внутри неё рисковала взорваться раньше времени. А этого она себе позволить не могла, так как в руках у Насти был горячий утюжок для волос и двигать головой было противопоказано. А Третьяковой казалось, что ещё пара таких реплик, и она вскочит с кресла и врежет Абдулову по…да какая разница, по чему? Главное, врежет. Но, решив отложить свою месть на потом, Лена просидела молча ещё пару минут, пока Настя не закончила укладку.

Тогда Третьякова поменялась с Абдуловым местами, стараясь не смотреть на него.

Он сел в кресло, а Лена плюхнулась на диван, взяла сценарий в руки и пробежала его глазами. Она старалась не смотреть в зеркало, в котором отражалась Абдуловская рожа, хотя чувствовала, что та на неё поглядывает и ухмыляется. Теперь они поменялись ролями – Абдулов ухмылялся, а обиженная Лена заучивала свои реплики.

Настя закончила приводить в порядок Абдулова, и вышла из гримёрки на заслуженный перекур. Тот остался сидеть в кресле, а Лена, вспомнив, что ей ещё нужно переодеться для сцены, поднялась с дивана. Абдулов сидел уже в спортивном костюме, и слегка вертел кресло из стороны в сторону, продолжая изучать взглядом Третьякову, которая что-то искала.

Лена открыла коробку с одеждой – в ней ровной стопочкой лежали привычные клетчатые штаны, красная футболка и белая олимпийка. Она достала всё это «добро» из коробки и выжидающе уставилась на Абдулова, который, как ни в чём не бывало, крутил кресло из стороны в сторону и нагло разглядывал её.

- Чего? – спросил он, заметив, что она чего-то ждёт.

- Мне переодеться надо, - разражённо ответила Третьякова, всем своим видом показывая, что ей противно находиться рядом с ним.

Абдулов хмыкнул:

- Переодевайся, кто ж тебе запрещает.

- Ты что, тугодум? Выйди. – Ледяным тоном отозвалась она, не желая продолжать этот разговор.

- Я никуда не пойду, мне и здесь неплохо, - преспокойно заявил Виталий, совершив поворот на 360 градусов на вертящемся стуле.

- Тогда выйду я, - бросила Лена и направилась к двери.

- А тебя никто и не держит, - Абдулов начал входить во вкус, чувствуя, что Третьякова сейчас взорвётся и от её ледяного спокойствия не останется и следа.

Лена и на это никак не отреагировала и просто вышла из гримёрки. Абудулов удивлённо посмотрел ей вслед. Что на неё нашло? А, впрочем, какая разница. Пусть катится ко всем чертям. Только вот одно ему не давало покоя – что в соседней комнате, комнате отдыха, Третьякова примеряет свой сценический костюм. Он встал с кресла, и ноги, будто сами по себе, понесли его из гримёрки в известном направлении.

Дата добавления: 2015-07-10