Глава 11. Виталий уже почти минуту умывался холодной водой

Виталий уже почти минуту умывался холодной водой. Голова гудела, а в висках невыносимо пульсировало. В горле почему-то началось странное покалывание, и Абдулов чувствовал, что его начинает знобить. Не найдя разумного объяснения своему состоянию, он вышел из ванной комнаты и направился учить свою роль.

Зайдя в комнату отдыха, он уселся на диван и открыл папку со сценарием. Прочитав содержание следующей сцены, он поёжился, будто от холода. Не понятно, вроде бы все окна закрыты, отопление в норме, а тело почему-то чувствует какой-то необъяснимый холод. Третьякова в комнате отдыха не появлялась, и Абдулов сумел сосредоточиться и выучить свою роль до последней буковки.

Так и не столкнувшись с Леной на протяжении всего часа, он вышел из комнаты и направился в «кабинет географии», чтобы уточнить время отбытия на «квартиру Кулёминых» для снятия сцены.

Вместо того, чтобы добросовестно учить свою роль, Третьякова весь час просидела на подоконнике, глядя на декабрьское небо, из которого уже давно срывались капли дождя. Сначала совсем мелкие и редкие, а теперь уже массивные и частые. Оперевшись макушкой о стену, она болтала ногой, свисавшей с подоконника, и молча смотрела на серое хмурое небо. Настроение сейчас было под стать погоде – вдруг напала резкая апатия, пропало желание что-либо делать и вообще о чём-нибудь думать. Но одна мысль всё-таки закралась в голову светловолосой басистки – интересно, а что сейчас делает Абдулов? Эта мысль возникла как бы сама собой, и Лена, заставив себя отключиться от всего происходящего и произошедшего сегодня. Всё – ерунда, всё – ничего не значащая актёрская игра, глупое соревнование в остроумии, и не более. Кто кого переплюнет. Он делал всё назло ей, стараясь удивить её какой-нибудь новенькой выходкой. Она не отставала. Но не заигрались ли они? Ведь сегодня они попали в настолько провокационную ситуацию, а всё из-за их глупых замашек и попыток утереть нос друг другу.

Поболтав ещё немного ногой, и посидев на подоконнике с закрытыми глазами, она оторвала голову от стены и посмотрела на наручные часы – чёрт, уже давно пора идти к Арланову за дальнейшими распоряжениями по поводу съёмок в квартире Кулёминой.

- Виталик, ты езжай на своей машине, а мы Третьякову подбросим. Потом из квартиры можешь сразу домой ехать, а то ты что-то неважно выглядишь, - говорил Арланов Абдулову, когда к ним подошла Лена.

- О, Лена, вот и ты, - заметил её появление режиссёр и продолжил: - Значит так, сейчас едем на квартиру, а потом можете разъехаться по домам, я решил вас не мучать сильно в первый-то день, - улыбнулся он, и Третьякова сразу поняла – их режиссёр уже куда-то намылился, потому и сократил рабочий день. Ну да, с понтом он так о них заботится. Хитер, собака. Третьякова усмехнулась про себя, но вслух ничего не сказала.

- Как скажете, Сергей Витальич, - отозвалась она, мимолётно бросив взгляд на Абдулова, который стоял рядом с Арлановым и тёр большим и указательным пальцами веки. Было видно, что он устал. Только вот отчего? Вроде бы и не работали сегодня толком. Лена решила не придавать этому значения и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась к машине съёмочной группы.

Добравшись до места съёмок, группа начала выгружать оборудование, а Третьякова поднялась в квартиру. Под дверью уже ждал Абдулов, сидя на корточках и оперевшись головой о дверь.

- Ты уже тут, - равнодушно бросила Лена, преодолевая последнюю ступеньку и оперлась на противоположную стену.

- Как видишь, - тихо отозвался Абдулов, продолжая сидеть в той де позе, с закрытыми глазами. Голова болела нестерпимо и каждое Ленино слово отдавалось в его мозгу глухим набатом. Снова потерев воспалённые глаза пальцами, он поднялся с корточек и выпрямился. Третьякова посмотрела на него с интересом – почему он такой притихший? Да и выглядит как-то устало, если не сказать болезненно.

Ничего не ответив, Третьякова просто сложила руки на груди и молча ждала, когда поднимется на грузовом лифте съёмочная группа.

Зайдя в квартиру, актёры и остальной персонал занялись каждый своим делом – кто повторял слова своей роли, кто устанавливал лампы и камеры.

Наконец всё было готово, и началась съёмка разговора Степнова и Кулёмина-старшего.

Третьякова наблюдала за Абдуловым и пыталась понять, что же в нём изменилось – он стал каким-то другим, - вялым, безжизненным, апатичным. Лицо его было бледным, а губы – ярко-красными.

Когда сцену досняли, началась подготовка к их с Леной сцене.

Третьякова в последний раз пробежала глазами свои реплики и заняла своё место на кухне.

Съёмка началась.

Возвращаясь в комнату, Кулёмина сталкивается в дверном проёме кухни со Степновым.

- Лен, - начинает он. **«Глаза потухшие – вот что нём изменилось,» - подумала про себя Третьякова, глядя в глаза «учителю», как требовал сценарий, держа в руках две кружки с чаем.**

- Здрасте, Виктор Михалыч. Дайти пройти. – Равнодушно произносит она, пытаясь обойти бывшего учителя с двумя кружками чая.

- Лен, - снова начал он.

- Ну что «Лен»? Я уже 17 лет «Лен»! Пройти дайте, говорю, - уже грубее ответила Лена, делая очередную попытку пройти. **«Натурально играет, - пронеслось в голове у Третьяковой, - я даже сама почти верю его поникшему взгляду и вкрадчивому голосу».**

Степнов случайно двигается в ту же сторону, что и Лена, и она, не сумев удержать кружки в равновесии, проливает на него обе кружки «кипятка».

Степнов отпрыгивает от неё, а Кулёмина, поняв, что у Виктора будет ожог, пугается, резко хватает его руку, и начинает дуть на неё.

Степнов быстро оправляется от болевого шока и ошеломлённо смотрит на переполошившуюся Ленку. Она, заметив, что он замер, поднимает на него глаза.

- Простите, Виктор Мих…алыч, - чуть запинается она, встретившись с ним взглядом, всё ещё не отпуская его руку. ** «Чёрт, у него же температура! Рука раскалённая просто,» - заметила про себя Третьякова, держа руку Абдулова в своей.**

- Ничего, Лен, - тихо отвечает он, по-прежнему не двигаясь. Видно, что он хочет к ней прикоснуться, но сдерживается.

Только вот Кулёмина, не отрывая взгляда, отпустила его руку и спросила:

- Вам очень больно?

- Терпимо, - всё так же тихо отвечает Степнов, затуманенным взглядом смотря в глаза Лены.

Кулёмина тряхнула головой, прогоняя невесть откуда взявшееся временное помутнение рассудка, и снова пытается обойти физрука. Мимолётное касание его руки к её талии – и Лена резко поворачивает лицо к Степнову.

** Горячая рука прикасается к её коже. Кажется, что на теле остаётся невидимый ожог. Он болен. И Третьякова, окончательно убедившись в этом, встревожено посмотрела в лицо Абдулову. Почему-то её так и подмывало сейчас укутать его в тёплое одеяло и напоить чаем с малиной. Но Арланов воспринял этот взгляд Третьяковой, как бесподобную актёрскую игру, и остался доволен. Абдулов, видимо, тоже не заметил, что Третьякова волнуется.**

Тот, прочитав в её взгляде немую просьбу, отворачивается, и отвечает:

- Извини. Наверное, мне лучше здесь не появляться, когда ты дома.

- Может быть. Да, наверное, так будет лучше, - сухо отвечает она, и скрывается за дверью своей комнаты.

- Снято! – прозвучала наконец долгожданная фраза Арланова, а затем его восторженный возглас: - Ребят, ну вы даёте! С одного дубля сняли! Вот всегда бы так! Чтобы завтра мне точно так же работали, - погрозил им пальцем режиссёр.

Абдулов, слегка усмехнувшись, направился в комнату, за курткой, желая сейчас только одного – поскорее сесть в машину и добраться до дома. В глазах то темнело, то рябило. Чувствуя всем своим крепким организмом дикую усталость и слабость, он, слегка пошатываясь, вышел из квартиры и спустился к машине.

Лена видела, в каком состоянии Абдулов вышел из квартиры. Повинуясь внутреннему голосу, она сняла свою куртку с вешалки и спустилась вниз, где Абдулов уже пытался вставить ключ в дверцу машины, уже в третий раз промахиваясь.

- Чего буянишь? – чуть усмехнувшись, осведомилась Лена, глядя на то, как рассеянный Абдулов тщетно пытается сфокусировать взгляд на маленьком замке.

- Тебе какая разница, - спокойно ответил Абдулов, справившись, наконец, с непослушным замком.

- Да мне-то без разницы. Машину жалко, - усмехнулась снова она, и, обойдя машину, остановилась рядом с Абдуловым.

Абдулов только хмыкнул, чувствуя, что тело постепенно отказывается повиноваться мозгу, и силы покидают его. Он уже собирался опуститься на водительское сиденье, но Третьякова выставила руку, оперевшись ладонью о крышу его машины, мешая ему попасть в салон.

- Я сама тебя отвезу, - тоном, нетерпящим возражений, заявила Третьякова и протянула руку – Давай ключи.

- Ты что, совсем, Третьякова? – удивлённо посмотрел на неё Абдулов, не понимая, чего она к нему привязалась. Неужели просто нельзя оставить его в покое, хотя бы из-за его никуда негодного состояния. А она тут ещё выделывается. – Не дам я тебе ключи, я сам прекрасно домой доеду.

- А я не дам тебе в таком состоянии самому вести машину. Права у меня есть, так что будь спокоен. Садись, - она сама ухитрилась выхватить ключи у него из ладони и по-хозяйски залезла в салон.

- Господи, да делай ты, что хочешь, - махнул рукой Абдулов, чувствуя, что не в состоянии сейчас пререкаться с ней, и, обойдя машину, уселся на переднее пассажирское сиденье.

Дата добавления: 2015-07-10