Глава 27.

Зайдя в пустую тёмную квартиру, Виталий нащупал выключатель и щёлкнул. Ноль реакции. Щёлкнул ещё раз – снова не помогло. Свет в квартире категорически отказывался включаться и Третьякова, разуваясь в темноте, спросила:

- Ну что там, свет скоро будет?

- Видимо, его вообще не будет, - задумчиво ответил Абдулов, и, если бы он мог видеть глаза Третьяковой в этот момент, но непременно заметил бы в них беспокойство.

- В каком смысле? – услышал он недоумевающий голос Третьяковой.

- В прямом. Света нет. Видимо, профилактические работы или что-то с пробками. – Почесал затылок Абдулов, и снял с себя куртку, - Ну, я думаю, ничего смертельного в этом нет.

- Ты что, издеваешься? И что мы будем делать в темноте? – удивленно спросила Третьякова, стягивая с себя куртку, не задумываясь над тем, что её вопрос звучит немного двусмысленно.

- То же, что собирались делать при свете, - усмехнулся Абдулов, снимая ботинки. Но, услышав в ответ напряженноё молчание Лены, добавил: - Молоко пить. С мёдом.

Даже не видя его лица, Третьякова слышала, что он ухмыляется. Вот скотина, любит поиздеваться.

- Очень смешно, - проворчала Третьякова, доставая из кармана зажигалку и чиркая ей, чтобы хоть как-то осветить себе путь на кухню. Дойдя до кухни и включив конфорку, Лена заметила, что стали чуть видны хотя бы очертания предметов. Глаза уже почти привыкли к темноте, а огонь печной конфорки слабенько освещал помещение.

Открыв холодильник и не увидив там ничего по той простой причине, что в нём было темно, Лена на ощупь нашла пачку вчерашнего молока и достала её. Вылив всё это дело в таким же «осязательным» способом найденную кастрюлю, она поставила молоко кипятиться. Что поделать – обещание есть обещание, каким бы глупым оно не было.

Абдулов что-то пытался найти в тёмной гостиной, - это Лена слышала по звукам глухих ударов и едва слышных ругательств Виталия.

Подойдя к окну, она вспомнила, как вчера стояла вот на этом же самом месте и дрожащими руками поджигала сигарету, а потом вдыхала горький дым и раздумывала над очевидными вещами. Снова захотелось курить. Лена нащупала в кармане джинсов заветную пачку и достала из неё сигарету. Приоткрыв окно, она подожгла один конец сигареты и с удовольствием вдохнула терпкий дым в лёгкие.

Позади послышались торопливые шаги – видимо, Абдулов уже адаптировался в тьме квартиры.

- Я свечи нашёл, - бодро сказал он, ставя на кухонный стол две длинные новогодние свечки.

- Ну так зажигай, - не поворачиваясь к нему, продолжала курить она.

- Спички найти не смогу, дай зажигалку, - попросил Абдулов, протягивая руку.

Третьякова протянула ему зажигалку и снова отвернулась к окну. Странное чувство окутало её с головы до ног – будто бы она дома, там, где должна находиться в данный момент, будто бы это вовсе не чужая квартира, и человек, зажигающий позади неё свечи, - вовсе не чужой ей человек.

Услышав, как кипит молоко, она потушила сигарету о блюдце, в котором стоял горшок с комнатным растением – каким именно, Третьякова в темноте разобрать не могла. Лена выключила конфорку, сняла кастрюлю с плиты и разлила молоко в стоявшие с утра кружки на конторке.

Молоко было налито, а свечи зажжены, и уже сидящий за столом Абдулов вглядывался в очертания девушки, подходившей к столу с двумя кружками горячего молока.

Лена села напротив него, и поставила перед ним кружку. Абдулов продолжал вглядываться в её лицо, будто видел его в первый раз.

- Ну чего смотришь, - стало не по себе Лене от его взгляда, - Пей, давай, «сыночек», - усмехнулась она, накладывая в свою чашку чайную ложку мёда. После промозглой и холодной улицы чашка горячего молока была как раз кстати.

- Думаю вот, - покрутив чашку в руках, - отозвался Абдулов, смотря на то, как Лена помешивает молоко в своей кружке.

- Ого, - с «понимающим» видом отозвалась Третьякова, - Ты не перестаёшь меня удивлять, - ей захотелось подколоть его, чтобы хоть как-то разрядить какую-то немного напряжённую атмосферу, царящую в тёмной кухне. – И о чём же?

- Ни о чём, а о ком, - так же непоколебимо ответил Абдулов, отхлёбывая молока из своей кружки.

- Ну и о ком же? – уже напряжённей спросила Третьякова, заранее предугадывая ответ.

- О себе, - отозвался Абдулов, зная, что она ждёт услышать «О тебе» и решив немного снять напряжение, которое можно было прочесть на её лице в свете зажжённых свечей.

- Кто бы сомневался, - усмехнулась Третьякова, совсем не ожидавшая подобного ответа.

- О том, какой я идиот, - продолжал, как ни в чём ни бывало, Абдулов, попивая молоко, будто это был его любимый напиток.

- Повторюсь: кто бы сомневался, - снова ухмыльнулась она, но тут же добавила, сама не зная, зачем: - Шучу, шучу.

- А я вот не шучу. – Как-то задумчиво ответил он, посмотрев на неё, и, будто решаясь на что-то, помолчал пару секунд, и добавил: - Я совсем не разбираюсь в людях. Точнее мне раньше казалось, что разбираюсь. А теперь вот уверен, что нет.

- С чего ты взял? – удивленно приподняла брови Третьякова, не понимая, к чему он клонит. Она немного сильнее сжала в ладонях чашку и ответила на его внимательный взгляд.

- Я думал, что не бывает людей, которые могут вызывать и гнев и нежность одновременно. Либо одно, либо другое. Третьего не дано. – С досадой в голосе ответил Абдулов, продолжая вертеть чашку.

- А теперь ты думаешь иначе? – во рту у Третьяковой пересохло, и даже молоко, которое она пила, не могло на это повлиять.

- Абсолютно. Мало того, теперь я думаю, что такие люди есть, причём одного такого человека я повстречал, и очень сомневаюсь, что встречу когда-нибудь кого-нибудь похожего на него. На неё. На тебя. – Абдулов оторвал взгляд от кружки и посмотрел на Лену. Теперь она изучала взглядом свою кружку.

- И что теперь? Что теперь будет? – всё ещё глядя в кружку, спросила она, чувствуя, как начинают противно потеть ладони. Внутри всё словно задребезжало, как перед землетрясением.

- Будет так, как ТЫ скажешь, - с надеждой в голосе ответил Виталий умоляя её посмотреть на него.

Она, будто услышав его мысленную просьбу, подняла глаза:

- Всё, что я скажу? – с едва уловимым задором посмотрела она ему в глаза, наблюдая за тем, как он напряжённо пытается предугадать её реакцию на свои слова.

- Именно, - уверенный ответ.

- Тогда поднимайся. – С видом «владычицы морской» приказала она.

- Зачем? – удивленно посмотрел её хитрое лицо Абдулов.

- За шкафом, - нетерпеливо съязвила Третьякова, продолжая сидеть на стуле и с задором в глазах смотреть на него. – Поднимайся, говорю.

Абдулов встал с диванчика и выпрямился, сложив руки на груди.

- Ну и? Что дальше? – снисходительно посмотрев на неё, осведомился Абдулов.

- Подойди.

- Куда?

- Ко мне. Не тормози, - продолжала чувствовать себя главной Третьякова, что ей безумно нравилось – ей начало казаться, что она может вертеть им так, как захочет, и чувствовала от этого непередаваемое чувство, которое и руководило сейчас её разумом и словами.

Абдулов, всё ещё пытаясь угадать, какой очередной подвох готовит для него Третьякова, подчинился.

- Присядь, - уже чуть менее твёрдо, но всё ещё настойчиво приказала Лена.

Абдулов без лишних вопросов перед перед ней, чувствуя, что просто не в силах сопротивляться. Его лицо было чуть ниже её лица, и, впиваясь взглядом в её глаза, он пытался прочесть в них её истинные намерения.

- И?

- Глаза закрой. – Уже совсем не приказным тоном ответила Лена, чувствуя, как внутри всё просто кипит от принятого решения.

Абдулов изо всех сил пытался догадаться, как ещё решила поиздеваться над ним Третьякова, и закрыл глаза.

А Лена вовсе не думала над ним издеваться. Издевалась она скорее сама над собой. Проведя взглядом по прикрытым векам Абдулова, она задумалась на секунду – зачем она это делает? Да затем, что очень хочет. И, наклонившись к нему, она, выдохнув ему прямо в губы, прикоснулась к ним, прикрывая глаза.

Абдулов, закрыв глаза, с нетерпением ждал, какой очередной «сюрприз» преподнесет ему Третьякова. Начиная нервничать, он вздрогнул, когда почувствовал её горячий выдох прямо в свои губы. После этого он почувствовал прикосновение горячих от выпитого молока губ. Абдулов не мог поверить, что это происходит на самом деле – она сама целует его?

Дыхание просто куда-то пропало – дышать просто не было смысла. Сейчас его дыханием была она – та, которая всё ещё неуверенно пробовала на вкус его губы. Сама, впервые без его инициативы. От осознания этого у Абдулова перехватило дух, всё ещё сидя на корточках перед сидящей на стуле Леной, он легко коснулся ладонями её коленей, как бы стараясь удержать равновесие. От напряжения в ногах его качало из стороны в сторону, и он был просто вынужден найти хоть какую-то опору. Как только Виталий прикоснулся к ней, то он тут же почувствовал, как она вздрогнула. Почувствовав её руки на своих плечах, он придвинулся ближе, становясь на колени, чтобы вернуть равновесие. Осторожный, пьянящий поцелуй начинал сводить с ума, и Абдулов перенял инициативу в свои руки.

Третьякова, плохо соображая, что делает, просто решила наконец отключить разум и поддаться так настойчиво стучащему в висках чувству. Как только она почувствовала его ладони на своих коленях, по её телу пробежала дрожь, тёплая, трепетная, заставляющая все мысли покинуть голову.

Положив ладони ему на плечи, она почувствовала, как он придвигается ближе. Пьянящее чувство его близости и этого какого-то осторожного, исследующего поцелуя проникало в каждую клеточку её тела. Поцелуй стал откровеннее, и Третьякова почувствовала, как руки Абдулова медленно начали движение по направлению к её талии.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а след от движения его ладоней обжигал кожу сквозь ткань джинсов, а затем и футболки.

Обхватив ладонями её талию, он прижал её к себе, оказываясь между её колен, и почувствовал, как Лена плотнее обхватывает руками его шею. Полное отсутствие разума в его голове давало о себе знать – к вискам прилила кровь, и Абдулову казалось, что даже Третьякова сейчас слышит биение его сердца.

Поцелуй становился всё настойчивее, об «осторожности» уже не могло быть и речи. Руки дрожали, а пальцы сами по себе затерялись где-то в волосах Абдулова. Лена не могла объяснить самой себе, что происходит – она никогда ещё не испытывала такого желания к этому мужчине. Впервые она решилась сама его поцеловать – для неё это было равносильно признанию, но она и представить не могла, что не захочет останавливаться на достигнутом. Однако настойчивые, но в то же время ласковые руки Абдулова убеждали её в том, что все сомнения – всего лишь пыль, что они оба уже давно поняли, что испытывают друг к другу. И тот вечер в клубе, и их позавчерашние глупые ссоры, заканчивающиеся страстными поцелуями, и вчерашний вечер… И его глаза, наполненные странным отчаянием, когда он смотрел на неё вчера, когда говорил, что влюбился, сегодня, когда убеждал, что Алёна ему безразлична. Сегодняшний поцелуй в ресторане окончательно убедил её, что больше так продолжаться не может – эти ни к чему не обязывающие поцелуи, эти постоянные издевательства друг над другом и проверки на прочность уже порядком расшатали в ней уверенность в том, что он вообще серьёзно настроен в отношении неё.

Но сейчас все сомнения и неприятные навязчивые мысли потеряли всякий смысл – она чувствовала, как он подрагивающими руками гладит её спину, как горячими губами заставляет забыть обо всём.

Виталий всё ещё боялся сделать лишнее движение – вдруг она испугается? Вдруг отодвинется? Вдруг встанет и уйдёт, как вчера? Ему казалось, что он просто этого не выдержит. Просто хотелось, чтобы она была рядом, чтобы смотрела на него искренне, не пытаясь в очередной раз скрыть свои эмоции за маской безразличия. Он бы всё сейчас отдал за то, чтобы она сказала ему три заветных слова.

Почувствовав, как она чуть сжала коленями его туловище, Абдулов переместил одну ладонь с её талии на её шею, провел пальцами по тёплой коже и немного отодвинул волосы назад, продолжая целовать её с той же настойчивостью и пьянящей нежностью. С огромным усилием оторвав губы от её губ, он тут же прикоснулся ими к её шее, стараясь вложить в свои поцелуи столько ласки и тепла, сколько он испытывал к этой вредной, но ставшей такой родной и любимой Третьяковой.

Лена не могла остановить это безумие. Да и, если честно, не очень-то и пыталась. Чувствуя, как он, гладя её спину под тканью чуть задравшейся футболки, медленно проводит губами по её шее, она начинала терять голову. Те три слова, которые так хотел услышать Абдулов, сами сорвались с её губ:

- Я тебя люблю.

Губы Абдулова замерли на её коже. Когда она почувствовала легкий холодок в том месте, где они находились всего долю секунды назад, она поняла, что он оторвался от неё и теперь внимательно изучает её лицо обнадёженным взглядом. Она открыла глаза и, встретившись с ним взглядом, услышала:

- Повтори, пожалуйста.

- Зачем? – немного удивленно, приходя в себя от какого-то затуманенного, задурманенного состояния, спросила Третьякова, понимая, что всё-таки сказала это вслух.

- Просто хочу убедиться, что мне не послышалось, - всё ещё не убирая свою горячую ладонь с её шеи, попросил Абдулов, переводя дыхание.

- Я тебя люблю. – Повторила Лена, зная, что если она не повторит это снова, то просто потеряет шанс услышать его признание в ответ. Этого она допустить не могла. Лёгкая полуулыбка сейчас появилась на её лице, доказывая Абдулову, что её слова, сказанные в безумном порыве – правда.

Дата добавления: 2015-07-10