Глава 24.

Абдулов вот уже десять минут мерил шагами комнату отдыха – Третьякова тут так и не появилась. Когда он явился в гримёрку, то уже её не застал, и надеялся, что зайдёт сюда. Но она не зашла. Он и сам не знал, почему ему было так необходимо увидеть её, но что-то внутри подсказывало ему, что так надо. Так и не дождавшись Третьякову, он, попрощавшись со съёмочной группой, «Ранетками», и, разумеется, Алёной, направился домой, так как на сегодня его рабочий день был закончен.

Явившись домой в половине шестого вечера, Лена встретила дома довольную маму, которая была удивлена, что у дочери так рано закончились съёмки. Объяснив эту «странность» необычайной добротой, внезапно нахлынувшей на режиссёра, Лена просто завалилась на диван в ожидании ужина, приготовленного заботливыми мамиными руками. При мыслях об ужине Третьякова вспомнила, что сегодня её предстоит поход в ресторан, и почувствовала, что явно не в настроении куда-либо идти. Но, решив не подводить девчонок и не обижать Аню, в честь которой и организовывался весь этот ужин, она всё-таки, поев вкусного маминого супа с грибами, пошла в душ, чтобы привести себя в порядок.

Как и договоривались, Ранетки в компании с Козловой встретились в восемь часов и направились в «Вермонт», находящийся в центре Москвы.

Зайдя в помещение ресторана, Третьякова огляделась – это место казалось каким-то излишне пафосным – бежевые стены с изящными светильниками и коричневые атласные шторы, швейцар на входе и дубовая лакированная барная стойка выдавали истинный класс этого заведения – здесь явно не мог поужинать «простой смертный». Каждая деталь интерьера ресторана просто кричала о том, что здесь поужинать - не всем «по карману». В углу ресторана, справа от барной стойки, располагалась мини-сцена с музыкантами. Рояль, скрипка и испанская гитара сочетались странно, но всё-таки сочетались. Женщина-певица средних лет была одета в длинное тёмно-зелёное платье и трепетно обхватывала ладонью микрофон на подставке.

Ей показалось странным, что девчонки выбрали именно этот ресторан, неужели нельзя было потусить в каком-нибудь клубе, вместо того, чтобы устраивать цирк со всеми этими причиндалами типа четырёх вилок слева от тарелки и такого же количества ножей – справа. И ещё больше она удивлялась тому, что её вообще пропустили в этот ресторан – её, одетую в джинсы и бежевую рубашку с жилетом и обутую в белоснежные кеды. Но, решив отложить свои мысленные и устные комментарии по этому поводу на потом, Лена последовала за девчонками, которые уже выбрали столик у правой стены помещения, прямо напротив барной стойки. Отсюда был весь зал как на ладони. Это обстоятельство тоже очень удивило Третьякову – обычно в таких местах девчонки старались спрятаться где-нибудь в уголке, где никто и не заметит несколько по-подростковому одетых девчонок.

Но, решив не обсуждать и этот странный факт, она просто подчинилась общему мнению, не имея абсолютно никакого желания ни с кем спорить. Тем более, в таком ресторане вряд ли найдутся какие-нибудь безбашенные фанаты «Ранеток», способные превратить единственный спокойный вечер в очередную автограф-сессию. Но, как только эта мысль проскользнула в мозгу у Третьяковой, она, взглянув на открывшуюся входную дверь, резко вжалась в кресло. Да, фанатов здесь явно не предвиделось. Но лучше бы это были фанаты.

- Лен, что с тобой? – удивлённо спросила Лера, заметив, что Лена напряжённо заёрзала на стуле.

- Ничего, - хмуро отозвалась Третьякова, в душу которой начинало закрадываться подозрение, что «Ранетки» неспроста выбрали именно это заведение. – Вы знали, да? – с плохо скрываемым наездом осведомилась она, продолжая хмуро смотреть на девчонок.

- Лен, ты о чём? – изобразила искреннее удивление Козлова, испуганно посмотрев на Лену.

- Об этом, - махнула головой в сторону стоявшего возле швейцара Абдулова напару с Тропининой, которая просто светилась от лоска, наводимого наверняка не менее двух часов в каком-нибудь салоне.

Ранетки дружно повернули головы в ту сторону, куда кивком указала Третьякова и примолкли. Лера, быстро придя в себя, ответила:

- Ты что, Лен? Откуда нам было знать, что они сюда припрутся? – состроила недоумевающую мордашку она.

- Не знаю, от верблюда, - недовольно отозвалась Третьякова, почувствовав себя ужасно глупо. В самом деле, зачем так себя вести? Это же просто смешно, да и девчонки и так уже странно смотрят. С такими мыслями Третьякова решила изобразить полное безразличие к появившейся парочке, и, словно по мановению волшебной палочки, нацепила привычную ухмылку на лицо и нарочито бодрым голосом предложила, потирая руки: - Ну что, кушать будем, или как?

Ранетки поняли, что шоу начинается, и подчинилась неизвестно откуда взявшемуся задору Третьяковой, начиная обсуждать свой заказ.

Занимая столик неподалёку от сцены, Абдулов думал только об одном – зачем он вообще согласился на этот ужин? С одной стороны, конечно, ему не мешало развеяться. Но что-то в глубине души подсказывало Абдулову, что на месте Алёны должна быть совершенно другая женщина. Прогоняя появившиеся так некстати мысли, Абдулов открыл меню. Алёна сегодня выглядела блестяще – причём в буквальном смысле. Серебристое платье просто ослепляло количеством блёсток, переливающихся от света светильников в красивых абажурах. Чёрт, ну почему его преследует этот серебряный цвет? Абдулов молча водил взглядом по меню, выбирая что-нибудь полегче – желудок, от всё ещё немного повышенной температуры, не желал ничего переваривать, и аппетита совсем не было.

А Третьякова, казалось, напротив, не ела больше трёх суток – потому как она заказала отбивную, спагетти и двойную порцию мороженого. Ранетки с удивлением посмотрели на эту пищевую коалицию, но вслух ничего не сказали.

- Ой, у меня тост, - весело начала Руднева, поднимая бокал, наполовину наполненный шампанским.

Все девчонки замолчали, слушая Аню.

- Я предлагаю выпить за дебют Нюты, пусть её актёрская карьера развивается так же стремительно, как и карьера музыканта, - улыбнулась Аня, поднимая бокал.

- Поддерживаю, - с задором отозвалась Третьякова, не удержавшись и бросив взгляд в сторону Абдулова, разглядывающего меню и Алёны, то и дело поправляющей декольте.

- Ура, - добавила с улыбкой Лера, и послышался громкий звон бокалов.

- Ну что, Виталик, ты выбрал? – кокетливо улыбнулась Тропинина, не переставая постоянно поправлять расходящиеся на груди «половинки» декольте платья.

- Угу, - отозвался Абдулов, задумавшись о чём-то. Кажется, декольте Тропининой его сейчас волновало меньше всего.

Послышался громкий звон бокалов откуда-то слева, и Виталий машинально повернулся на звук. Лучше бы он не поворачивался. За столиком меньше чем в десяти метрах от их с Алёной столика сидела вполне довольная Третьякова, самозабвенно опустошающая почти полный бокал. Алёна, проследив направление заинтересованного взгляда Абдулова, тут же почувствовала негодование, закипающее внутри неё. Опять эта пацанка! Куда ни плюнь – везде она! Машинально сжав вилку пальцами, Тропинина не заметила, как подошёл официант.

- Уже выбрали? – деловито поинтересовался официант, и Алёна, повернувшись к нему, ответила:

- Креветки по-королевски, пожалуйста. Виталик, что ты будешь? – положила она свою ладонь на его руку, отвлекая от жадного созерцания Третьяковой.

Абдулов как будто очнулся, и, повернувшись к Алёне, почему-то удивлённо посмотрел на неё, а потом ответил:

- Какой-нибудь салат и…водки.

Алёна недоуменно уставилась на него, и спросила:

- Виталик, ты уверен? Может, вина?

Абдулову было противно через каждые полминуты слышать из её уст слово «Виталик». Вечное Третьяковское «Абдулов» было для него куда более желанным звуком. «Блин, ну ты можешь о ней не думать хотя бы сейчас?!» - ворчал внутренний голос. Но вслух Абдулов ответил:

- Водки.

Дата добавления: 2015-07-10