Электронное подслушивающее устройство «шерлок»! 13 страница

— Да, сэр.

— Читали ли вы книги, не включенные в списки обязательного чтения по английской литературе?

— Да, сэр.

— Сколько таких книг вы читали в среднем каждую неделю?

— Ну, две-три.

— Это в основном беллетристика?

— Да, сэр.

— Не могли бы вы вспомнить названия книг, которые прочитали за последние шесть месяцев? Названия и авторов?

— Я прочитал… Я прочитал «Степного волка» Гессе и еще его «Сиддхартху». И «Бремя страстей человеческих». Это Моэм. «Ночь нежна» Скотта Фицджеральда. И «Красное и черное» Стендаля. Потом… трудно вспомнить… ну, читал Хаксли и «Поездку в Индию» Форстера. Всего Кафку и Камю. Я… мне нужно вспомнить…

— Вполне достаточно, чтобы определить вкусы. Скажите, считаете ли вы какую-нибудь из названных вами книг порнографической или непристойной.

— Нет, сэр.

— Вы выбирали эти книги по какой-то причине или наугад?

— Ну… наверное, чтобы узнать о себе немного больше… О своих мыслях и всем остальном.

— Вы хотите сказать, что выбираете книги для необязательного чтения не наугад? Что много размышляете над каждой прочитанной книгой?

— Да, сэр.

— Вы читали «Жюстину» маркиза де Сада?

— Нет, сэр.

— Вы читали перевод порнографического восточного трактата «Камасутра»?

— Нет, сэр.

Барретт вздрогнул и крикнул:

— Я бы хотел заявить протест, ваша честь. Вопрос не по существу рассматриваемого дела.

Судья Апшо подался ближе к микрофону и ответил:

— Протест отклоняется. Продолжайте, мистер Дункан.

Элмо Дункан повернулся к своему свидетелю.

— Мистер Гриффит, вы читали книгу Фрэнка Харриса «Моя жизнь и любовь»?

— Нет, сэр.

— А «Любовника леди Чаттерлей»?

— Нет, сэр.

— А «Сексус» Генри Миллера?

— Нет, сэр.

— Вы читали «Фанни Хилл» полностью или в отрывках?

— Нет, сэр.

Дункан одобрительно улыбнулся юноше, посмотрел на присяжных и вновь повернулся к Джерри Гриффиту.

— Недавно была предпринята попытка издать… Вернее, открыто и впервые была издана книга того же самого жанра, что и те, о которых я вас расспрашивал. Я хочу узнать, читали ли вы ее? Вы читали «Семь минут» Дж Дж Джадвея?

— Да, сэр, читал.

— Вы читали ее или слышали о ней до того, как она была напечатана издательством «Сэнфорд-хаус»?

— Нет. Хотя мимоходом слышал о ней на одной из лекций по английской литературе в университете.

— Эта лекция побудила вас прочитать книгу?

— Нет, сэр. Даже если бы и побудила, то я бы не смог этого сделать, потому что «Семь минут» негде было достать. Эта лекция была несколько месяцев назад.

— Но если бы книга была издана уже тогда, побудила бы вас лекция купить и прочитать «Семь минут»?

— Протестую, ваша честь! — Барретт встал. — Представитель народа задает гипотетический вопрос.

— Протест принят.

Дункан опять повернулся к Джерри Гриффиту:

— Упоминание профессора о «Семи минутах» заставило вас подумать, что стоило бы прочитать эту книгу?

— Нет, сэр.

— Можете сказать, что же заставило вас прочитать «Семь минут»?

— Я… я увидел что-то о ней в одном из книжных магазинов, которые торгуют авангардными газетами и журналами. Я просматривал один из таких журналов и…

— Вы не помните его название?

— Нет, я только помню, что он был издан в Нью-Йорке. На полках стояло около сотни разных журналов, и я выбрал этот. Там мне попалась статья об этой книге.

— Была ли это рецензия или обычная статья без комментариев о книге Джадвея?

— Кажется, рецензия. В ней анализировались отрывки из книги.

— И они вызвали у вас желание прочитать «Семь минут»?

— Они заинтересовали меня.

— Почему?

— Я… я не знаю… не для… потому… наверное, потому, что я никогда не знал, что женщин так волнует секс.

— Мистер Гриффит, что вы думали о причинах, которые заставляют женщин заниматься сексом, до чтения той статьи?

— Я… я думал, что они… что они делают это, потому что все делают это… или должны делать… чтобы не выделяться. Я хочу сказать, чтобы доставлять своим друзьям удовольствие.

— И рецензия на книгу Джадвея изменила ваши взгляды на этот вопрос?

— Да. После нее я подумал, что они на самом деле хотят… делать это.

— Понятно. А после прочтения самой книги ваши взгляды не изменились?

— Нет.

— Даже несмотря на то, что эта книга относилась к разряду беллетристики и могла быть придумана автором?

— Я забыл, что это беллетристика. Я поверил ей.

— Вы поверили, что все женщины или большинство из них испытывают голод по сексу и половым извращениям, как Кэтлин, героиня «Семи минут»?

— Да, сэр.

— Сейчас вы тоже верите в это?

— Нет, сэр.

— Вы считаете, что эта книга внушила вам неправильное представление?

— Протестую, ваша честь. Мистер Дункан задает наводящие вопросы.

— Протест принят.

— Хорошо, мистер Гриффит; по-вашему, портрет Кэтлин рисует реалистичный и правдивый образ молодой женщины? Или он необычен и искажен?

— Искажен и необычен.

— Значит, увидев в журнале рецензию на «Семь минут», вы прочитали книгу?

— Не сразу, потому что она еще не вышла. Я думал над статьей, потом забыл на какое-то время, до тех пор, пока не увидел большое рекламное объявление в газете о выходе книги. После этого я купил «Семь минут» и прочитал.

— Когда это было? Когда вы ее прочитали?

— Вечером восемнадцатого мая.

Барретт внимательно слушал показания Гриффита, когда Зелкин протянул ему записку: «Хитрюга наш Элмо. Не спросил, где и как парень достал книгу. Не забудь поинтересоваться этим на перекрестном допросе». Барретт рассеянно кивнул и вновь посмотрел на свидетеля.

— Вы прочитали «Семь минут» от корки до корки, всю до последнего слова?

— Да, сэр.

— И какова была ваша реакция?

— Книга меня расстроила.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я… меня охватило смятение. Я не мог заснуть.

— На следующий день вы пошли в университет?

— Да, но я пропустил кое-какие занятия.

— Почему?

— Мои мысли были заняты этой книгой. Я пошел к своей машине… Я держал ее в машине…

— Почему в машине?

— Я не хотел, чтобы ее увидел отец.

— Вы боялись, что ваш отец не одобрит такого рода книгу?

— Да, сэр.

— Ваш отец когда-либо протестовал против порнографических книг?

— Да, сэр. Он не разрешал приносить их домой. Он говорил, что они опасные.

— Вы согласны с ним?

— Сейчас согласен, сэр.

— Итак, вы сели в свою машину, и что вы сделали потом?

— Выехал с университетской стоянки и некоторое время просто катался, потом очутился на пустынной дороге над Голливудом. Там я перечитал некоторые отрывки из «Семи минут».

— Вы можете вспомнить места, которые вновь прочитали?

— Я не помню точно. Часть первой главы, о первой из семи минут повести. Я прочитал ее несколько раз.

— А что там было, на этих страницах?

— Она лежит, ждет его… и думает, как он похож на те греческие статуи. Кажется, начало об этом.

— Позвольте мне освежить вашу память, мистер Гриффит. Кэтлин лежит голая и думает о статуях Приапуса, которые украшали улицы городов Древней Греции, бюстах бородатых мужчин на каменных постаментах, из которых торчали мужские пенисы в состоянии эрекции. Потом мысли Кэтлин переходят от статуй к греческой вазе, которую она видела в каком-то музее. На вазе была изображена молодая женщина с олисбосом, искусственным мужским половым членом из грубой кожи. Кэтлин вспоминает жалобы Лисистраты на то, что у нее и ее сестер не было таких игрушек для утех. Потом задумывается над своим счастьем и смотрит на безымянного героя книги, не на него самого, а на его… как написал сам Джадвей?.. на его «толстый бурый волосатый член». Она смотрит и думает: «это мой собственный олисбос», потом придвигается и начинает делать фелляцию. После этого Кэтлин ложится на спину, широко раздвигает ноги… и начинается первая из семи минут. Мистер Гриффит, эту часть вы прочитали несколько раз?

— Да, сэр.

— Вы думали, что этот отрывок обладает художественными достоинствами?

— Тогда я об этом не думал.

— Думали ли вы в то время, что автор пытался вызвать у читателя не только сексуальное возбуждение?

— Нет.

— Этот отрывок и другие возбудили вас?

— Да, сэр.

— В чем проявилось это возбуждение?

— Физически. Я захотел девушку.

— Вы хотите сказать, что возжелали заняться любовью с девушкой?

— Да, сэр.

— С какой-нибудь конкретно или просто девушкой?

— С любой.

— Что вы сделали дальше?

— Я захотел найти ее и поехал на Мелроуз… Было уже темно… Я приехал в клуб, куда иногда заглядывал… «Андерграунд рэйлроуд», чтобы найти какую-нибудь девушку… Выпил кока-колы… И там я нашел девушку, которая собиралась домой… Она была похожа на мою воображаемую Кэтлин…

— Вы хотите сказать, что она показалась вам похожей на героиню «Семи минут»?

— Да. Я предложил подвезти ее…

— Вы подразумеваете Шери Мур?

— Тогда я еще не знал, как ее зовут. Она согласилась. Я отвез ее домой и сказал, что провожу до двери. Когда она открыла дверь, я втолкнул ее в квартиру, затащил в спальню и заставил раздеться.

— Вы заставили ее раздеться? Как?

— У меня был нож.

— Она разделась?

— Она испугалась. Да, она разделась.

— Что было потом?

— Не помню. Я, наверное, сошел с ума. Мне казалось, будто это не мой мозг…

— Это был мозг Джадвея…

— Протестую, ваша честь! — Барретт сердито вскочил на ноги. — Представитель…

— Я беру назад свою замечание, — извинился Дункан. — Простите меня, ваша честь.

— Вычеркните из протокола замечание представителя народа, — сердито распорядился Натаниэл Апшо, потом повернулся к окружному прокурору и произнес резким, как удар кнута, голосом: — Мистер Дункан, ваше замечание не делает вам чести как юристу и ничем не поможет в вашем деле. Я надеюсь, что вы искренне сожалеете о нем, поэтому не буду долго журить вас.

Дункан судорожно глотнул, запинаясь, извинился еще раз, потом со смиренным и униженным видом повернулся к свидетелю и продолжил допрос.

— Вы показали, мистер Гриффит, что мисс Мур разделась, что вы тоже разделись и потеряли над собой контроль… «сошли с ума», как вы заявили. Расскажите нам сейчас, что вы сделали дальше, мистер Гриффит?

— Я изнасиловал ее.

— Она сопротивлялась?

— Да.

— Но вы все равно изнасиловали ее?

— Я не понимал, что делаю.

— Вы тогда думали о «Семи минутах»?

— Когда она разделась — да… Потом не помню… Только помню, что сделал это… Я не мог ничего с собой поделать.

— И во время полового акта мисс Мур получила телесные повреждения?

— Это случилось позже, когда я начал одеваться. Она попыталась ударить меня или выхватить нож, точно не помню. И я думаю… она поскользнулась и упала… Это был несчастный случай…

— Вы знали, что мисс Мур потеряла сознание?

— Не помню. Я знал только, что она живет с подругой, которая скоро должна вернуться домой. Поэтому я быстро ушел. Я был в отчаянии. Я… мне хотелось убить себя… потому что это был не я… То, что я сделал… Это была не моя вина, я не ведал, что творил.

— Джерри Гриффит, считаете ли вы, что книга под названием «Семь минут», написанная Дж Дж Джадвеем, спровоцировала вас на такой поступок?

— Я… да, считаю.

— Вы когда-нибудь раньше вели себя так?

— Нет, сэр.

— Вы уверены, что определенные отрывки из этой книги настолько сильно возбудили вас, что заставили совершить уголовное преступление?

— Да, сэр. Я… не могу найти другой причины.

— Вы знаете, что перед вами показания давал доктор Тримбл? Вы слышали его показания?

— Да, сэр.

— Доктор Тримбл привел слова Эрнста ван дер Хаага, который заявил, что порнография сильно воздействует на определенную сторону человеческой личности, что она «отделяет секс от сущности человека, сводит весь мир к половым органам». Вы согласны с этими словами?

— Да, кажется, согласен…

— Доктор Тримбл говорил о связи порнографии с насильственными преступлениями. Он остановился на ужасных убийствах в Англии, в Муре, когда Брейди и Хиндли зверски пытали и убили десятилетнюю девочку и двенадцатилетнего мальчика. Во время разбирательства стало ясно, что Брейди толкнули на эти преступления книги маркиза де Сада, в которых описывается садистский секс. Не считаете ли вы, исходя из собственного опыта, что существует прямая связь между порнографическими книгами и преступлениями?

— Я… я только знаю… только знаю… что… что произошло… произошло со мной.

Неожиданно Джерри закрыл лицо руками, будто стараясь спрятать слезы.

Элмо Дункан отвел взгляд от такого душераздирающего зрелища и посмотрел на судью.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Майк Барретт взглянул на Джерри. Сейчас окружной прокурор отошел от свидетельского места, и юноша остался один. Он смотрел на Барретта мокрыми глазами, как одна из жертв мурских убийств в ожидании смерти.

Время пришло.

Сотри этого мальчишку в порошок вместе с его показаниями. Или используй Касси Макгро, чтобы расправиться с Леру и остальными, кто пытается доказать, что «Семь минут» — непристойная книга и что этого якобы не скрывал сам автор.

Джерри Гриффит?

Или Касси Макгро?

Кто?

Откуда-то издали послышались слова судьи Апшо:

— Можете приступать к перекрестному допросу свидетеля, мистер Барретт.

Эйб Зелкин яростно зашептал:

— Майк, задай им перцу!

Решение.

Он медленно встал и с трудом выговорил:

— Ваша честь, у защиты нет вопросов.

За спиной послышался громкий вздох зрителей, потом шум. Не обращая внимания на Зелкина, который яростно дергал его за рукав, на удары молотка и суровый голос судьи, требующего тишины и порядка в зале, Майк Барретт повернулся к зрителям.

Мэгги, вытирая платком глаза, встала и вышла в центральный проход. Их взгляды встретились. На лице девушки были написаны облегчение и благодарность. Она едва заметно кивнула и вышла.

— Леди и джентльмены, члены жюри, — произнес судья Апшо, — я объявляю обеденный перерыв и вновь напоминаю вам, что во время перерыва вы не должны разговаривать между собой и с другими людьми о деле. Вы не должны высказывать свои мнения до тех пор, пока не придет время принимать решение. Перерыв до двух часов!

— Ты все испортил, черт побери! — гневно закричал Зелкин. — Что произошло, черт возьми? Ты что, спятил?

Он что, спятил?

Майк Барретт не смог ответить на вопрос ни сразу, ни через двадцать минут. Выйдя из зала, они попали в плотное кольцо репортеров, которые забрасывали Барретта вопросами. В коридоре Дворца правосудия к газетчикам присоединились люди с радио и телевидения.

Никаких комментариев, никаких комментариев, никаких комментариев.

Даже на Бродвее, где их догнал запыхавшийся Фил Сэнфорд, их по-прежнему продолжали преследовать как минимум с полдюжины представителей прессы.

Никаких комментариев, никаких комментариев.

Они мрачно шли по Бродвею к Первой улице, где договорились встретиться с Лео Кимурой в ресторане «Редвуд». Даже на Первой улице один репортер телеграфного агентства и телеобозреватель Мерл Рейд не оставили их в покое.

Когда они свернули на Первую улицу, репортер отстал, но Рейд преследовал добычу, задавая вопросы, пока они не дошли до кирпичного здания ресторана «Редвуд», в котором всегда обедали адвокаты и судьи, работающие во Дворце правосудия или в юридической библиотеке округа Лос-Анджелес. Мерл Рейд преградил путь и потребовал объяснений.

Никаких комментариев.

— Тогда, может, у меня есть комментарии! — гневно глядя на Барретта, сказал Рейд. — У нас у всех сложилось впечатление, что Лютер Йеркс сделал очередную покупку. Обвинение уже куплено им, а сейчас, судя по всему, он приобрел и защиту. На это у вас есть комментарии?

Первым желанием Барретта было дать ему по морде, но у защиты и так хватало неприятностей. Майк выждал секунду, чтобы успокоиться. Наконец здравый смысл взял верх.

— У меня всего два слова, — сказал он. — Поди прочь!

С этими словами он оттолкнул Рейда и в сопровождении Зелкина и Сэнфорда вошел в ресторан. Приветливый управляющий ждал их и быстро отвел к накрытому белоснежной скатертью столику в глубине зала, за которым на красном стуле уже сидел Лео Кимура и просматривал бумаги. Все расселись по местам. Темноглазая официантка в белой блузке и черной юбке раздала меню и ушла за пивом. Только теперь они обменялись первыми репликами.

Пытаясь сохранить спокойствие накануне надвигающегося шторма, Майк Барретт набил трубку и наблюдал за Филом Сэнфордом, который наклонился к Лео Кимуре и что-то шептал. Он знал, что красный от злости Эйб Зелкин не сводит с него гневного взгляда.

— Черт побери, Майк, ты до сих пор не ответил на мой вопрос, — хрипло начал Зелкин. — Какого черта с тобой там произошло? Почему ты позволил Дункану и этому мальчишке набить нам морды и уйти без единой царапины? Что случилось?

Барретт раскурил трубку и положил ее на пепельницу.

— Я хотел все объяснить в спокойной обстановке в присутствии Фила и Лео. Поэтому я и попросил Бена Фремонта пообедать где-нибудь в другом месте. Сейчас все объясню.

— И смотри, чтобы это было хорошее объяснение, — грозно предупредил Эйб Зелкин.

— Я заключил сделку, — напряженным голосом сообщил Барретт. — Обменял перекрестный допрос Джерри на Касси Макгро.

— Касси Макгро? — изумленно пробормотал Сэнфорд. — Ты хочешь сказать, что она жива?

— Жива и на нашей стороне. Нам предоставят возможность встретиться с ней, и у нас наконец появится свой козырной туз.

— Вот это да! — воскликнул Сэнфорд. — Любовница Джадвея собственной персоной, прообраз Кэтлин на стороне защиты. По-моему, это проливает новый свет…

— Успокойтесь, Фил, — остановил издателя Зелкин, пристально глядя на Барретта своими прищуренными глазками за толстыми стеклами очков. — Итак, Майк, ты заключил сделку. — Он помолчал и спросил: — С кем же?

Барретт заерзал. Этого вопроса он ждал и боялся.

— С Мэгги Рассел.

— Я так и думал, — безжалостно кивнул Зелкин.

— Подожди минуту… — вспылил Барретт.

— Это ты подожди! — резко оборвал его Зелкин. — Значит, ты заключил сделку с мисс Рассел. Вижу, желание вести дела в одиночку начинает входить у тебя в привычку. Это что, процесс для одного человека? Если так, я…

— Прекрати, Эйб, пожалуйста. Ты же меня знаешь. Мы партнеры и вместе участвуем в этом. Только…

— Тогда почему ты мне ничего не сказал и не посоветовался, прежде чем заключить свою чертову сделку?

— Потому что понимал, что на бумаге, если придерживаться только голых фактов, это будет выглядеть непривлекательно, и ты откажешься. Я никак не могу передать тебе то, что не видно за голыми фактами. Ощущение человека. Оно основывается не только на фактах, но и на эмоциональном понимании. То, что я знаю об этой девушке, заставило меня обдумать ее предложение и в конце концов принять его. Есть решения, которые необходимо принимать самому.

— Майк, ты сейчас не защищаешься в зале суда, — безжалостно возразил Эйб Зелкин. — Мы все принимаем участие в этом деле, и мы защищаем не себя, а Бена Фремонта и всех американских книготорговцев, Фила Сэнфорда и все книги на земле, часть нашего Билля о правах. Никто из нас не имеет права действовать в одиночку и принимать серьезные решения, потому что эмоции…

Сэнфорд отложил в сторону ложку, которой играл уже несколько минут.

— Подождите минуту, Эйб. Пусть наконец Майк объяснит.

— Хорошо, — кивнул Зелкин. — Выкладывай свои соображения, Майк. Расскажи нам о сделке, которую тебе предложили и которую ты принял сам. Давай.

— Ладно. Если вы выслушаете меня, я вам расскажу, что случилось и на чем основывалось мое решение. Во-первых, как вы знаете, я встречался с Мэгги. С ее помощью я узнавал о состоянии Джерри Гриффита.

— Мы и так хорошо знали состояние Джерри, — возразил Зелкин, — и у меня сложилось, наверное, неправильное представление, что мы — честные адвокаты и должны показать его состояние суду, а не врачи, чтобы тайно лечить Гриффита-младшего.

Барретт сдержался, потому что у его партнера имелись все основания сердиться.

— Ладно, Эйб, ты знаешь состояние мальчика. Он намеревался кончить жизнь самоубийством, если его заставят выступить в суде. Он очень боялся перекрестного допроса, но, конечно, не это повлияло на мое решение. Сначала мне лучше рассказать вам об отношениях Мэгги с Джерри и Фрэнком Гриффитом, чтобы вы поняли, почему она предложила мне сделку для спасения юноши, почему захотела разрушить союз между Дунканом, Йерксом, Осборном и Гриффитом, а потом я вам расскажу, что произошло позавчера вечером.

Майк прервал свой рассказ лишь однажды, когда официантка принесла сэндвичи. Майк поведал об отношениях между Мэгги и Джерри, Мэгги и Фрэнком Гриффитом. Он начал с их знакомства на митинге в отеле и встречи в кафе в ночь, когда Джерри пытался совершить самоубийство, и закончил ужином в субботу вечером в ресторане «Чез Джей» в Санта-Монике. Потом подробно изложил предложение Мэгги Рассел.

— В рекламном агентстве Фрэнка Гриффита есть секретарши, которые занимаются деловой почтой. Однако личную почту приносят домой, и ее просматривает Мэгги. Она не только родственница и компаньонка тетки, но и в некотором роде секретарь в семье Гриффитов. Из-за шумихи, которая возникла вокруг дела, Гриффитам много писали. В основном это были письма поддержки. Мэгги ежедневно просматривала их. Две недели назад, может, чуть больше, Мэгги сидела утром в кабинете своего дяди и просматривала почту. Неожиданно она наткнулась на почтовую открытку для Фрэнка Гриффита, подписанную «Касси Макгро».

— Обычную открытку? — уточнил Сэнфорд.

— Обычную открытку, — повторил Барретт. — Черт! На обычной открытке можно написать десять заповедей, правило «золотого сечения» или «Эврика! Эврика! Нашел!». Мэгги не могла поверить своим глазам, но открытка лежала перед ней. Открытка была из Чикаго, с обратным адресом. Касси Макгро написала Фрэнку Гриффиту, что узнала из газет о процессе. Очевидно, ей попалась на глаза какая-нибудь острая статья, в которой мистер Гриффит обвинял Джадвея в том, что он якобы испортил его сыну всю жизнь. Касси объяснила Гриффиту, что никто не знал Джадвея лучше, чем она — женщина, готовая поклясться жизнью дочери в самых чистых и искренних помыслах автора — и объявила показания Леру ложью.

— И все это — на почтовой открытке? — с сарказмом полюбопытствовал Зелкин.

— А почему бы и нет? Посмотрите, что люди пишут на булавочной головке. Где-то у меня есть книга. Так вот, в ней написано, что в Майнце в Германии издана книга размером меньше половины квадратного дюйма.

— Почему Мэгги Рассел подумала, что ее написала настоящая Касси Макгро? — недоверчиво спросил Зелкин. — Открытку мог прислать какой-нибудь псих.

— Я как раз собирался рассказать об этом. Сначала Мэгги сомневалась. Она тоже допускала мысль, что это может быть не Касси Макгро, но на всякий случай спрятала открытку от Фрэнка Гриффита. Она подумала, что если ее действительно написала Касси, то открытка может стать мощным оружием в руках защиты. Мы найдем Касси, разгромим Дункана и в конце концов поможем Джерри. Поэтому она приберегла открытку для торга с мистером Гриффитом, если тот будет продолжать настаивать на выступлении Джерри на суде. Потом мисс Рассел решила, что с дядей уже невозможно договориться, и обратилась ко мне. Мои слова доказали ей, что открытка написана Касси Макгро.

— Какие слова? — пожелал узнать Сэнфорд.

— По телефону я рассказал Мэгги, что нашел дочь Касси Макгро и Дж Дж Джадвея, Джудит. Но к нашему несчастью, она в монастыре кармелиток. О существовании дочери знают многие, но кому известно, что она стала монахиней? Кроме нас об этом знала только Мэгги. Ну, еще Шон О'Фланаган да кое-кто в церкви. Но кто еще? Только очень близкий Джадвею человек… Сама Касси Макгро. Мэгги сказала мне, что в той карточке из Чикаго упоминается о дочери Джадвея. Касси написала, что дочь Джадвея, Джудит, стала монахиней не для того, чтобы искупить грехи отца, а чтобы служить Богу, как ее отец служил человечеству. Когда Мэгги сказала мне, что в карточке есть слово «монахиня», я понял, что она написана Касси Макгро и что Касси жива.

Он обвел взглядом лица друзей, но не увидел на них ни веры, ни недоверия. Они ждали продолжения.

— Она предложила нам Касси, — закончил Майк Барретт. — Мы можем получить Касси Макгро, если не тронем Джерри Гриффита. Это было трудное решение. Повлияли на него, пожалуй, следующие соображения. Джерри Гриффит подтвердил все, что хотел Дункан. Если я не обменяю перекрестный допрос Джерри на Касси Макгро, я смогу как-нибудь поколебать его показания. Пусть мне удастся использовать факт первой попытки самоубийства — еще до того, как Джерри прочитал «Семь минут». Я бы выставил его больным, загнанным в угол юношей. Едва ли присяжным понравились бы мои нападки на несчастного парня. Разумом они поймут, что на преступление Джерри толкнула не «Семь минут», но в душе они бы жалели его и были настроены против защиты. С другой стороны, убеждал я себя, не тронув Джерри, я получу взамен самого сенсационного, безупречного свидетеля защиты, неопровержимое доказательство из первых рук, которое уничтожит Леру и опровергнет слова доктора Тримбла и самого Джерри. Касси может доказать, что «Семь минут» — честная, пристойная книга, имеющая общественную ценность. Не забывайте, что наша главная цель — обелить «Семь минут». Поэтому я решил пожертвовать Джерри ради Касси… Ради Касси и книги Джадвея. Господа, таковы причины моего решения, и больше мне добавить нечего.

Зелкин протирал очки салфеткой. Гнев прошел, уступив место унынию.

— Хорошо, Майк, только ты не рассказал нам об одном.

— О чем?

— Ты видел эту почтовую открытку?

— Видел ли я ее? Ты спрашиваешь, видел ли я ее собственными глазами? Нет. Мэгги вчера не смогла подобраться к столу Гриффита. За этим столом в его кабинете она обычно работает. Она спрятала открытку в нижний ящик, куда он никогда не заглядывает. Там, по ее мнению, она в большей безопасности, чем у нее в комнате. Она подозревала, что он роется в ее вещах, особенно после того, как узнал о наших встречах. Поэтому мисс Рассел спрятала открытку в стол в его кабинете. К сожалению, вчера было воскресенье, и Гриффит провел в кабинете весь день. Сегодня рано утром, когда я раздумывал, она сказала, что подождет моего решения. Если я откажусь от перекрестного допроса Джерри, после обеда Мэгги передаст мне открытку.

— Если она существует, — спокойно уточнил Зелкин.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что, судя по всему, она существует лишь в воображении твоей подружки. Ты говорил, что она готова пойти на все ради парня. Ну вот, это и есть «все».

— Эйб, многое из того, что мы достигли в жизни, было результатом доверия к людям.

— Вот как? — насмешливо переспросил Зелкин. — Если так, тогда американской ассоциации адвокатов можно закрываться. Возможно, я и могу доверять своей жене, детям, матери, немного — лучшим друзьям, но единственное, чему я доверяю полностью, это контракт. Давай отбросим в сторону романтику. В конце концов, в этом и заключается закон. Я верю тому, что имеет под собой законную основу. Я доверяю осязаемым вещам. Я доверяю тому, что находится у меня в руках, за что я заплатил. Ладно, Майк, сделанного не вернешь. Мы с тобой слишком близкие друзья, чтобы долго сердиться друг на друга. Может, у меня затекла шея или болит живот, может, я немного злюсь, но, похоже, мне придется или плыть, или тонуть… И я думаю, мы с тобой утонем.

Филипп Сэнфорд придвинул свой стул ближе. В его бледном лице сейчас не было ни кровинки.

— Я не могу позволить себе такое благородство, Майк. Может, Эйб и не прочь пойти на дно вместе с тобой, но я должен сказать, что еще не готов к этому. Майк, моя карьера, моя семья, моя жизнь зависят от тебя, от твоего поведения в суде. Я считаю, что ты совершил огромную ошибку. Конечно, я не собираюсь размахивать кулаками, но давай будем честными. Я надеюсь, ты проглотишь то, что я должен сказать.

— Говори все, что хочешь, — сказал Барретт, удивленный несвойственными старому другу прямотой и резкостью.

— Мне кажется, что ты не можешь или не хочешь принять одну истину — что Лютер Йеркс и Фрэнк Гриффит с помощью своей девчонки убедили тебя пойти на эту авантюру. Мэгги зависит от них, от Гриффита во всяком случае. Они знают, что ты влюбился в нее, и решили воспользоваться случаем. По-моему, тебя обвели, Майк, и мне чертовски жаль, что из-за твоей ошибки пострадает так много людей. Я согласен с Эйбом. Я тоже сомневаюсь в существовании открытки, а если она и существует, ты увидишь ее только после окончания процесса, когда мы окажемся в какой-нибудь богадельне или тюряге. Ты выслушал меня. Плохо или хорошо, но я высказал все, что у меня наболело.

Барретт не подал виду, что слова друга задели его. Он вновь раскурил трубку и спокойно кивнул:

— Да, Фил, эти мысли приходили и мне в голову. Я не могу объяснить работу своего подсознания, но мне кажется, что я действовал с холодным расчетом. Может, я окажусь дураком, а может, и пророком. Ставки в игре велики. Я поставил все фишки на Мэгги, потому что верю в ее честность и порядочность. Я уже говорил: в жизни каждого есть моменты, когда приходится доверять людям.

Дата добавления: 2015-07-08