17 страница. Мой мальчик обреченно роняет руку вниз и отступает от нас с Олегом в сторону

Мой мальчик обреченно роняет руку вниз и отступает от нас с Олегом в сторону…

– Глеб Маркович, прошу прощения, что отвлекаю вас, – вклинивается между нами метрдотель, – приехали музыканты и просят подойти к ним.

От злости и негодования, что всё так не вовремя, сжимаю челюсти до ощутимого хруста в суставах:

– Ведите, – резко бросаю я мужчине, разворачиваясь на каблуках, напоследок мазнув взглядом по растерянному лицу Алика.

Поговорив с группой и обсудив с ней некоторые нюансы, иду искать парня. Нужно срочно увозить его отсюда. Слишком много всего навалилось на него за один-единственный вечер. Да и сами мы привлекли к себе слишком много ненужного внимания. Нет смысла усложнять жизнь еще большими проблемами.

Пока возвращаюсь к тому месту, где в последний раз видел Алика, меня несколько раз останавливают приглашенные гости, чтобы переброситься ничего не значащими словами и поздравлениями. Краем глаза улавливаю стремительное движение в районе туалета и скрывающуюся за дверь спину Грачевского.

Предчувствие подсказывает идти туда, но меня снова кто-то останавливает. Говорю на автопилоте, бесконечно поглядывая на дверь уборной.

Через несколько минут мне удается вежливо отвязаться от навязчивого гостя, и я решительно направляюсь в туалет…

Картина, которая предстает моему взору, выбивает у меня из легких весь воздух.

Грудь сжимается в припадке тупой боли, а сам я замираю на пороге, не в силах пошевелиться…

Секунда… Вторая… Третья…

Глава 23

POV Алик

Нет… Нет… Нет…

Этого не может быть…

Зачем? Ну зачем он снова появился в моей жизни? Я не готов, я слаб, я трус… Боже, ну почему сердце до сих пор сжимается от боли? Почему руки холодеют, и живот скручивает от волнения? Бежать, нужно бежать.… От себя, от него, от Глеба… Я трус, я слабак, я ничтожество…

Сижу в курилке, забившись в угол, и курю уже третью по счету сигарету. Как только Глеб ушел, оставив нас с Олегом и Викторией наедине, я сбежал, трусливо поджав хвост. Я никогда раньше не думал, как и где может произойти наша с ним встреча. Как только мы расстались, я оборвал все контакты с тем миром, в котором он вращался. Меня приглашали на фуршеты и рауты, но я упорно отказывался, боясь этой встречи, как самого страшного наказания на свете. И вот сейчас, когда я и думать забыл о своем страхе, он настиг меня в самый неподходящий момент моей жизни. Хотя разве для подъёбов жизни может быть подходящий момент? Смешно. Сам знаю.

Четвертая сигарета… От никотина уже мутит, на языке горечь. Нужно сходить умыться и ехать домой. Подальше отсюда, подальше от Олега, подальше от себя.

Встаю и иду в туалет, не обращая внимания на окружающих, а зря…

– Ну что, Аличек, попался? – приторно улыбается Олег, наступая на меня хищным зверем, медленно оттесняя к стене. – Неужели и в правду не рад меня видеть? – с издевкой спрашивает он, саркастически изгибая темную бровь. Смотрю на него со всей ненавистью и презрением, на которую сейчас способен. – Нет? Жаль... А вот я по тебе очень сильно соскучился. Даже возбудился немного, – похабно облизывается он, положив пятерню на свою ширинку.

– Иди нахуй, Олег, – сквозь зубы цежу я, сжимая руки в кулаки.

– Ах-хах-хах! – заливисто смеется этот придурок, запрокинув голову назад. – Уж лучше ты на мой, Аличек, – отсмеявшись, говорит он, пристально заглядывая мне в глаза. – Ты же помнишь, как хорошо нам с тобой было? – продолжает наступать на меня Олег, а я тем временем с ужасом понимаю, что отступать мне уже больше некуда – позади стена, – скажи мне, Аличек, ты же не разучился глотать, как я тебя учил? Может, продемонстрируешь папочке своё мастерство?

– Отъебись от меня, ублюдок! – выкрикиваю я, делая отчаянную попытку вырваться из ловушки, в которую меня загнали, но не тут-то было. Схватив за плечи, Олег с силой впечатывает меня в стену, вышибая из легких весь воздух, ощутимо приложив головой об кафель. От резкой боли, полоснувшей затылок, на несколько секунд выпадаю из этой реальности, давая мужчине возможность беспрепятственно прижать меня локтем к стене и впиться в мой рот собственническим поцелуем…

Дезориентированный и обездвиженный я не сразу осознаю, что вообще происходит, и лишь когда слышу строгое покашливание со стороны, получаю долгожданную возможность не только дышать, но и видеть, но уж лучше бы я ослеп…

Еще ни разу мне не доводилось сталкиваться с такими страшными, чужыми и совершенно пустыми глазами Глеба. Наш зрительный контакт длится всего лишь миг, но и его достаточно, чтобы понять, что это конец…

– Олег, будь добр, попридержи свои похотливые руки хотя бы до конца моего вечера, – брезгливо говорит Глеб, ополаскивая руки в умывальнике, – мне не нужны грязные сплетни вокруг моего честного имени, – заканчивает он и гордо выходит из уборной, одарив нас с Олегом презрительным взглядом.

Буквально через секунду меня накрывает понимание того, что сейчас произошло. Горло перехватывает спазмом, а слабость в ногах заставляет скатиться по стенке на пол…

– Ненавижу тебя… как же я тебя ненавижу… – обреченно шепчу я, зарываясь руками в волосы и раскачиваясь из стороны в строну, словно болванчик.

– Алик, да что с тобой такое? – уже серьезно спрашивает Олег, присаживаясь передо мной на корточки, – Эй, посмотри на меня… – просит он, протягивая ко мне руку…

– Убирайся! Пошел вон! Ненавижу тебя! Мразь! Тварь…

Звонкая пощечина отрезвляет и обрывает поток моей истеричной брани. Чувствую, как из рассеченной губы начинает сочиться кровь, прокладывая дорожку вниз. Механически вытираю ее рукой, затравленно поглядывая на мужчину.

– Ты ебанулся, Алик, – с грустью в голосе констатирует Олег, покачивая головой, – совсем с катушек съехал. Лечись, пока не поздно, – бросает он и уходит, оставив меня одного.

В состоянии полной прострации поднимаюсь на ноги и подхожу к раковине. Засовываю голову под кран и несколько секунд поливаю себя холодной водой, остужая мозги и лицо. Пока привожу себя в порядок, пару раз прячусь в кабинке, дабы избежать ненужного внимание и не опозорить Глеба еще больше. Глеб. Тянущая боль в сердце разносится по всему телу, заставляя согнуться пополам. Он никогда меня не простит. Не поймет. Не услышит.

В очередной раз собираю себя по частям и выхожу из уборной.

Как я и предполагал, с приездом группы обстановка кардинально изменилась. Моцарта сменил зажигательный рок-н-ролл, а зал наполнился весело смеющимися, громко разговаривающими людьми.

Поискав глазами официанта, направляюсь к нему, параллельно высматривая Глеба. Зачем ищу, сам не знаю.

Понятное дело, что он и слушать меня не захочет. Но я все равно должен его увидеть. По-видимому, я классический мазохист, которому нравится себя мучить. Вот почему я еще здесь, когда нужно было уехать еще час назад? Сбежать, исчезнуть, испариться, но нет, хожу, смотрю, выискиваю и нахожу…

Глеб стоит в компании Виктории и Игоря Викторовича рядом с импровизированной сценой, на которой зажигает приглашенная группа. Делаю пару больших глотков обжигающей жидкости, совершенно не чувствуя ее вкуса и крепости. Жадно наблюдаю за компанией, прожигая затылок Глеба пристальным взглядом. В какой-то момент он передергивает плечами и оборачивается, я же тем временем трусливо отворачиваюсь, прячась за спинами рядом стоящих людей.

Выпиваю еще сто грамм виски, наконец-таки начиная ощущать, как удушливый, липкий страх, сковывающий тело и разум, отпускает, пробуждая во мне чувства и эмоции, а вместе с ними и групповую надежду на то, что наши отношения еще можно спасти… Вот только как?

Взгляд задерживается на солисте группы, который в данный момент отдыхает около барной стойки, попивая полосато-радужный коктейль. В голову приходит идиотская идея, но я же уже пьян, а как говорится, пьяным и море по колено…

POV Глеб

Чтобы хоть как-то справиться с эмоциями, которые грозятся вырваться наружу, вылетаю на улицу через служебный выход и заношу для удара руку, метясь ею в кирпичную стену, но вовремя останавливаюсь, задумавшись о последствиях столь импульсивной выходки.

Разбитую в хлам конечность будет куда сложнее объяснить гостям, нежели запертую в туалете дверь…

В немом приступе клокочущей ярости и гнева молочу кулаками воздух, сквозь зубы порыкивая от собственного бессилия и беспомощности…

Никогда не забуду полные ужаса глаза Алика. Никогда себе не прощу того, что ничего не сделал, чтобы его защитить.

Но я не мог, и не потому, что мне этого не хотелось, а потому, что на мне лежит груз ответственности не столько за себя, сколько за людей, которыми я дорожу.

Я не могу открыто заявить всему миру, что люблю мужчину, потому что знаю – эта новость убьет моих родителей. А так же я знаю, что пока жив, буду скрывать свою ориентацию всеми правдами и неправдами, идя на любые жертвы для того, чтобы эта тайна не стала явью.

Да, я сволочь. Прагматичная, холодная и расчетливая тварь. Я жил так все свои тридцать семь лет и сомневаюсь, что сильно изменюсь, даже несмотря на свои чувства к Алику.

Я слишком долго зарабатывал свой авторитет и слишком долго играл роль закоренелого натурала, чтобы одним опрометчивым поступком лишить себя всего. Я не могу себе этого позволить. В моем случае выбор – непозволительная роскошь, которого у меня нет…

Одно меня удручает очень сильно - это то, как Алик реагирует на Олега спустя столько лет.

В моем понимании, ненависть – антипод любви, равный ей по силе и эмоциональному окрасу, и если человек разлюбил, то и ненавидеть он тоже перестанет, а если нет, то…

Немного успокоившись и придя в себя, возвращаюсь в зал.

Как поется в одноименной песне Freddie Mercury:

«Шоу должно продолжаться.

Моё сердце разбивается на части,

Мой грим, наверное, уже испорчен,

Но я продолжаю улыбаться»

Вот и я так же, механически, словно кукла, улыбаюсь гостям, говорю заученные фразы, раздаю дежурные комплименты и снова улыбаюсь.

The show must go on…

Лениво беседуя с Игорем и Викторией, явственно ощущаю пронизывающий взгляд в спину, оборачиваюсь, но никого не нахожу, хотя и без того знаю, что это Алик. Я понимаю, что нам нужно поговорить, но пока не готов этого сделать. Мой гнев на Олега и отчасти на Алика еще слишком осязаем и раненым зверем рвется наружу в виде испепеляющей душу ревности… Я очень боюсь наговорить лишнего…

– Ты выглядишь подавленным, – проницательно замечает Игорь, как только пьяная Тори покидает нашу компанию, с не менее пьяными подругами, – что-то случилось? – ненавязчиво спрашивает он, потягивая коньяк из пузатого бокала.

– Да все в порядке, просто немного устал, – признаюсь я, позволив себе немного расслабиться в компании своего финансового директора. С Игорем я могу себе позволить ослабить контроль и не держать лицо. Хороший он мужик и что ценно – не болтливый, хоть и чертовски наблюдательный.

– Дамы и господа, попрошу минуточку вашего внимания, – раздается поставленный голос солиста из мощных динамиков стереосистемы, – в качестве исключения и в честь сегодняшнего праздника, на этой сцене для вас выступит сам гость. Прошу, встречайте, Альберт.

(совет автора, читать под песню Mr. Big – Just take my heart; http://vk.com/audios304258210)

Как только слышу знакомое имя, едва заметно вздрагиваю, перевожу удивленный взгляд на импровизированную сцену и вижу, как на нее выходит нетвердой походкой Алик. Берет микрофон, присаживается на высокий табурет, обводит собравшуюся публику взглядом, находит среди толпы меня, задерживается и говорит:

– Никаких посвящений не будет, а кому надо, тот поймет. Ребят, музыку, пожалуйста.

В зале раздаются первые аккорды акустической гитары. Проигрыш плавно льется из динамиков, лаская слух, а Алик тем временем, закрыв глаза, отдается во власть звука и мелодии. Когда он открывает рот и начинает петь чистым бархатистым голосом, мое сердце пропускает удар, а смысл слов медленно начинает проникать в мое сознание…

POV Алик

Поздний вечер, но никто из нас не спит,

Я не представляю себе жизни без тебя,

Хочешь знать, почему так много вопросов без ответов?

Я продолжаю искать причину, почему все пошло не так.

Где наше вчера?

Ты и я могли бы воспользоваться им прямо сейчас,

Но если это прощание…

Уходя, забери мое сердце с собою,

Без тебя оно мне больше не нужно,

Я всегда буду любить тебя, но тебя так сложно удержать,

Уходя, забери мое сердце с собою.

Вот мы и собрались здесь сейчас, чтобы сделать свой последний шаг.

Я не хочу себя обманывать, я знаю, что уже ничего не вернуть,

Стоя лицом к лицу, это был бесконечный наш разговор,

Но когда любовь ушла, то не осталось ничего, кроме разговоров.

Я все отдам,

Будь у меня шанс вернуть тебя назад,

Но если это прощание…

Уходя, забери мое сердце с собою,

Без тебя оно мне больше не нужно,

Я всегда буду любить тебя, но тебя так сложно удержать,

Уходя, забери мое сердце с собою.

На последнем проигрыше, когда слов уже больше нет, а музыка еще продолжает струиться, тихонечко припеваю «because i love you», отдаю микрофон парню из группы и ухожу со сцены под негромкие звуки аплодисментов.

Отдав себя всего без остатка песне, ощущаю жуткую усталость не только физическую, но и моральную. Я сделал всё, что мог. Если Глеб захочет, он всё правильно поймет и расценит, а нет, значит, я вернусь в свою прежнюю жизнь и буду снова медленно умирать, чтобы потом вновь воскреснуть...

Уже практически на выходе из ресторана на телефон приходит sms:

«Глеб»:

«Езжай домой и жди меня там. На улице тебя ожидает машина»

Стою и как идиот пялюсь на экран, снова и снова перечитывая два коротких и простых предложения, реально не зная – радоваться мне или огорчаться.

Да, безусловно, Глеб не из тех людей, кто будет уходить от разговора, но и не переживать, что этот диалог может стать для нас последним, тоже не могу.

Боже, ну что за бесконечно длинный день и такая же бесконечно длинная ночь…

– Привет, Дим, – устало приветствую я водителя, опускаясь на заднее сиденье черного, тонированного Мерседеса.

– Привет, Алик! – весело приветствует меня парнишка, озорно подмигивая в зеркало заднего вида. – Что с тобой? Перебухал, что ли? – немного взволнованно спрашивает Дима, развернувшись ко мне вполоборота. – Шеф десять минут назад позвонил и велел немедленно тебя забрать. Хорошо, что я тут неподалеку был, у подружки зависал, смог быстро приехать. Вы там что… ну типа… поссорились, что ли?

– Поехали Дим, – апатично вздыхаю я, прикрывая глаза, – ты даже представить себе не можешь, как-же-я-устал…

Спасибо парню, больше он не мучает меня вопросами, включает музыку и плавно трогается с места.

По салону разносятся первые аккорды одной из моих любимых вещей группы Rainbow – Can't Let You Go, а я как ненормальный начинаю истерически ржать, автоматически переводя слова песни. Не замечаю момента, когда смех переходит в безудержные рыдания, а сам я уже лежу, уткнувшись носом в ароматную кожу салона, срываясь на вой в последнем куплете.

Прихожу в себя лишь, когда чувствую живительную вагу, щедро льющуюся мне в рот. Крепкая рука Димы бережно придерживает меня за плечи, а сам он безостановочно повторяет:

– Пей, Алик, пей, – шепчет напрочь перепуганный водитель, поглаживая меня по спине. Присасываюсь к бутылке и делаю несколько жадных глотков воды, только сейчас понимая, как сильно хотел пить. Чувствую, как истерика отпускает, уступая место блаженной нирване, в которую я проваливаюсь под мерный, успокаивающий голос Дмитрия.

POV Глеб

(Писалось под влиянием вот этих песен: Axel Rudi Pell - Broken Heart (Demo Version) Adam Lambert – If I can't have you; http://vk.com/audios304258210)

– Глеб Маркович, я не знаю, что делать, – в панике говорит водитель, трясущимся голосом пересказывая мне о том что у него случилось, – у Алика только что была истерика. Я напоил его водой и он отрубился... Разве это...

– Где ты сейчас? – уже выбегая из ресторана, спрашиваю я, подходя к первому попавшемуся такси.

– На пересечении улиц Колхозной и 40 лет Победы, – откликается Дима, тяжело вздыхая в трубку.

– Выезжаю, а ты езжай и жди меня на парковке моего дома, – бросаю в ответ я и отключаюсь, – на Московскую 57/1. Быстро!

– Как скажите, – довольно улыбается водитель, забирая у меня из рук несколько тысячах купюр.

– Игорь, я сейчас уезжаю, проследи там, пожалуйста, за всем, – прошу я своего финансово директора, нервно постукивая пальцами по колену.

– Что-то случись, Глеб? – взволнованно спрашивает меня мужчина.

– Все нормально, просто появились неотложные дела.

– В половине двенадцатого ночи? – недоверчиво усмехается Игорь, понижая голос до шепота. – А как же Виктория? – с осуждением продолжает он в попытке меня пристыдить.

– Она в полном твоем распоряжении, – безразлично отзываюсь я и кладу трубку.

***

– Где он? – спрашиваю я, как только подхожу к автомобилю.

– Здесь, – суетливо отвечает Дима, открывая заднюю дверь Мерседеса.

– Помоги мне его донести, – привычно командую я, испытывая смешанное чувство страха и беспокойства. То, что у моего мальчика нервный срыв понятно и без заключения врача. Уж больно напряженной выдалась вся эта неделя, плюс сегодняшний день просто добил его и так натянутые как струны нервы.

Уже в квартире, раздевая Алика, я проклинаю себя за то, что так и не отправил его домой, когда еще была возможность всего этого избежать… Ну почему, почему я этого не сделал? Эх, порою, мы и сами не можем себе объяснить своих собственных поступков…

И вот сейчас, оглаживая руками обнаженное тело парня, отчетливо вижу проступившие синяки на левой руке, оставленные моими собственными пальцами, кровоподтек на скуле (очень интересно, а он откуда взялся?) и большую темно-бордовую гематому на правом плече, чуть выше лопатки.

Гребаный Олег, я разорву его на части. Уничтожу, сотру в порошок, но всё это уже будет завтра, а сегодня сон. Крепкий и здоровый сон…

Которым я так и не смог забыться, всю ночь просидев в кабинете, куря одну сигарету за другой, хлебая виски и думая, думая, думая…

Вчера многое для меня стало понятно, обрело смысл, разложилось по полочкам.

Виню ли я Алика за то, что он не рассказал мне об Олеге? Нет. Хотя да, есть немного. Безусловно, неприятно осознавать, что твой любимый человек не доверят тебе до такой степени, чтобы открыться и поделиться своим прошлым. Но я и сам не лучше. В моей жизни всегда были и будут тайны, о которых не узнает ни одна живая душа не этом свете. У всех нас есть право на свои маленькие, а иногда и большие, секреты.

Виню ли я Алика за случившееся на вечере? И да, и нет. С одной стороны я хорошо знаю, каким может быть Грачевский, залив глаза бухлом. А так же я знаю, что Алик не способен на предательство. Но всё это знание ни хрена не помогает от разъедающей душу ревности. Она словно кислота, выжигает зачатки здравого смысла и рассудительности, оставляя за собой черную муть из жгучей ненависти и злобы.

Исходя из того, что мне довелось вчера увидеть и услышать, прихожу к выводу, что между Аликом и Олегом было сильное чувство, по крайне мере у Алика. Думаю, он любил Грачевского.

Любил – какая непростая форма прошедшего времени…

Никогда раньше об этом не задумывался. Но сейчас, определенно испытывая это чувство к Алику, мне кажется, что разлюбить полностью невозможно. Можно лишь задвинуть это чувство глубоко в сознание, убедив себя, что ты больше не любишь, но вот именно разлюбить – нет. Это же не болезнь, которую можно вылечить, приняв таблетку. Это весьма сложный психо-эмоциональный процесс, не подвластный нашему разуму и логике.

Именно поэтому я и думаю, что Алик, не отдавая себе отчета, продолжает любить Олега. Потому что невозможно испытывать такие сильные эмоции, как гнев и ненависть к человеку, который ни чего для тебя не значит.

Как быть и как жить с тем, что твой возлюбленный не принадлежит тебе целиком и полностью, я пока не знаю. Это сложно, это не просто, но я найду способ заставить Алика забыть Олега. Если же нет, то просто отойду в сторону…

Глава 24

OPV Алик

Открываю глаза и несколько секунд пытаюсь сфокусировать взгляд сначала на потолке, а потом уже и на всей комнате. Тот факт, что я нахожусь в нашей с Глебом спальне, а не где-нибудь в другом месте, немного успокаивает меня, но ненадолго. Ровно до того момента, пока не понимаю, что ночевал здесь один. А вот это уже плохо…

Превозмогая головную и физическую боль, приподнимаюсь на кровати и вижу рядом с ней на тумбочке высокий стакан, до краев наполненный водой, а около него упаковку обезболивающего и антипохмелина.

Непроизвольно начинаю улыбаться, радуясь столь незначительной заботе обо мне. Мелочь, а приятно. С жадностью выпиваю предложенные лекарства и понуро бреду в ванную.

Нестерпимо хочется принять душ и смыть с себя все события вчерашнего вечера, малодушно надеясь, что эта процедура поможет избавиться от неприятных воспоминаний. Но не тут-то было…

Вместе с прохладными струями воды смываются и остатки сна, выдвигая на передний план чувство вины и гадливости за свое отвратительное поведение, не говоря уже о случившемся в туалете.

С громким стоном отчаянья опускаюсь на колени, обхватив голову руками. Что же мне теперь делать? Как объясняться с Глебом? Где найти правильные и нужные слова? Как убедить его, что в этом мире нет для меня человека дороже него?

Так и не найдя ответы на все эти вопросы, выхожу из душа. Беру чистое ароматное полотенце и подхожу к зеркалу.

Хм… Признаться честно, думал, что выгляжу гораздо хуже…

Да, немного бледноват и круги под глазами, но это не смертельно и в глаза не бросается, а вот небольшой кровоподтек на скуле и губе заметен, бордово красным пятном напоминая мне о недавней встрече со своим прошлым.

Прошлое… Как же мне избавиться от него? А-а-а… Вопросы, вопросы. Одни лишь вопросы и ноль ответов…

И снова не придя к какому-то определенному консенсусу со своими мыслями, выхожу из ванной комнаты и замираю, встретившись взглядом с холодной сталью глаз Глеба. Он сидит на кровати, опершись руками на колени, и пристально на меня смотрит, затем медленно поднимается и говорит:

– Одевайся и выходи. Я жду тебя в кабинете, – после этих слов он разворачивается и уходит, а на меня накатывает дикий страх от предстоящего разговора. Я совершенно не представляю, чего мне от него ждать, и это пугает больше всего. Я уже очень давно не слышал такого чужого и отстраненного голоса любимого. Мы словно вернулись в прошлое, в самое начало нашего с Глебом знакомства. Тогда, когда мы действительно были чужими друг для друга людьми. И вот как теперь воспринимать всю эту безрадостную реальность я пока не знаю.

С бешено колотящимся сердцем одеваюсь и выхожу из комнаты. На негнущихся ногах иду в сторону кабинета, с каждым шагом погружаясь в пучину отчаянья и безысходности. Создатель, помоги мне все это пережить…

POV Глеб

Пока жду Алика, снова закуриваю.

Горьковатый дым, смешавшись со вкусом зубной пасты и бальзама для рта, неприятным привкусом оседает на языке. С отвращением сминаю сигарету в пепельнице, поднимаюсь на ноги и подхожу к окну.

Картина, что предстает мне с высоты восемнадцатого этажа, просто завораживает.

Низкие тяжелые тучи, нависая над городом, низвергают на землю тонны замороженного дождя, ветром закручивая и швыряя их в разные стороны, с шелестящим перезвоном впечатывая в стекло.

Красиво! Алик наверняка будет в восторге, когда увидит…

Неуверенное топтание за спиной отвлекает от созерцания стихии, разбушевавшейся за окном.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, разворачиваясь к парню лицом. В его темно-синих глазах плещется страх вперемешку с кучей других разнообразных эмоций. Мой мальчик как всегда доверчиво открыт, словно книга, приглашая себя прочесть.

– Хреново, – удрученно вздыхает он, присаживаясь в кресло.

– Ну, неудивительно, – без тени улыбки пожимаю я плечами, продолжая стоять около окна. Колючий шелест снежинок по стеклу приятно успокаивает мои натянутые до придела нервы, – ты выпил лекарства, которые я тебе оставил?

– Да. Спасибо, – благодарно кивает Алик, растягивая губы в полуулыбке, всем своим видом выдавая свое напряжение.

– Хорошо, – на выдохе говорю я, облокачиваясь на узенький подоконник. – Алик, послушай, – начинаю я свой монолог, который готовил полночи, – как бы мне не хотелось затевать этот разговор, но по-другому не получится… – на несколько секунд замолкаю, отвлекаясь на очередной яростный порывом ветра, с громким и протяжным воем, ударившим по окнам, – этой ночью я много думал о том, что вчера случилось и пришел к выводу, что мне будет очень непросто принять тот факт, что ты мне не доверяешь, но я постараюсь это сделать. Но то, что ты продолжаешь любить другого человека, я принять не могу.

Вопреки всему, Алик не возражает мне, продолжая смиренно сидеть в кресле, опустив глаза в пол и только лишь услышав последние слова, он резко вскидывает голову и смотрит на меня расширившимися от неверия глазами.

– Ну что ты на меня так смотришь? – спрашиваю я, в защитном жесте складывая руки на груди. – Хочешь сказать, что я не прав? – продолжаю давать я, в тайне надеясь получить положительный ответ, хотя прекрасно знаю, что это нисколько меня не переубедит. Реакция Алика куда красноречивее любых слов.

– Боже, я и представить себе не мог, что ты сделаешь именно такие выводы… – глухо отзывается парень, продолжая пристально на меня смотреть.

– Алик, а какие еще выводы я, по-твоему, должен был сделать, видя как ты заводишься с полуоборота на человека, с которым расстался почти два года назад? Какие?

– Ну, уж точно не такие, – обреченно вздыхает он, переводя взгляд мне за спину, – хм… метель… – отстранено констатирует он погоду за окном.

– Хорошо, тогда давай зайдем с другой стороны, – психую я, подходя к столу, – почему ты не рассказал мне про Олега?

– Прости, Глеб. Я знаю, как отвратительно это все выглядит, – лепечет Алик, подскакивая на ноги, – но я не люблю Олега. А не рассказал тебе про него, потому что боялся озвучить свои собственные страхи и сделать их реальностью…

– Они и так уже являются частью нашей с тобой реальности, Алик! – жестко обрываю я парня, едва ли не скрепя зубами от злости и негодования, – неужели ты и сам этого не видишь? Ты только и делаешь, что живешь прошлыми ошибками, постоянно оглядываясь назад. Я устал от отношений, в которых присутствует фантом кого-то третьего! Понимаешь ты это или нет?! – произношу последнюю фразу и только сейчас понимаю, что кричу. – Я так больше не могу…

POV Алик

«Я так больше не могу…» – набатом раздаются у меня в голове слова Глеба, лишая возможности здраво мыслить, говорить, дышать… Только и делаю, что испуганно пялюсь на возлюбленного, ожидая окончательного приговора себе и нашим с ним отношениям.

– Мне нужен тайм-аут, – взяв себя в руки, заканчивает он, тяжело опускаясь в кожаное кресло, – и не только мне… Нам обоим. Поэтому, какое-то время я поживу в гостинице…

– Нет, Глеб! Прошу тебя, не делай этого! – восклицаю я, изо всех сил стараясь сдержать рвущиеся наружу отчаянье и слезы. – Умоляю тебя, выслушай меня… Олег, он… он ничего для меня не значит… Он в прошлом. Да, когда-то я его любил и очень сильно, но потом он мне изменил, понимаешь. Он предал меня, сделал мне больно. Ты думаешь, это так просто взять и простить человека, который растоптал твои чувства?! – тараторю я, захлебываясь страхом и ужасом от мысли, что могу потерять любимого человека.

– Нет, это не просто, – соглашается со мною Глеб, холодно смотря на меня поверх сомкнутых в замок рук, – и твоя реакция на воспоминания подтверждает это. Попробуй ответить себе на вопрос, Алик – кого нам сложнее всего простить? – и ты получишь ответ не только на мой вопрос, но и на свой. А теперь я хочу закончить этот разговор. Я до ужаса устал и хочу спать. Если ты не против, я немного посплю, а потом уеду.

– Нет, Глеб, прошу тебя…

– Всё, Алик! – решительно пресекает мои излияния Глеб, поднимаясь из-за стола. – Ты должен разобраться в себе, и я даю тебе на это время, так что воспользуйся им с умом, – заканчивает он и быстро покидает кабинет.

***

Пока Глеб спит, я все это время сижу в зимнем саду и смотрю в окно, не переставая удивляться поразительному совпадению погоды и моего собственного состояния души, которое полностью соответствует непрекращающейся вот уже больше десяти часов метели. Все новостные каналы трубят о чрезвычайном положении по всему городу и краю, сообщая о многочисленных авариях, обрывах электропроводов и поваленных деревьях.

А ближе к вечеру Глеб собирается и покидает свою квартиру, прихватив с собой небольшую дорожную сумку и пару костюмов, упакованных в чехлы.

Дата добавления: 2015-11-04