И этапы развития 12 страница

¹ Попытки И. Я. Фроянова провести грань между холопами и челядином по происхождению (первый — результат внутренней со­циальной дифференциации, второй — пленный) новгородскими ма­териалами не подтверждаются.

² См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-эконо­мической истории. С. 157.

³ НПЛ. С. 71.

⁴ См. духовную Остафия Ананьевяча 1393 г. (ГВН и П. С. 168).

⁵ Там же.

⁶ ГВН и П. С. 42.

__________________ 146 ________

надлежало 19 холопских семейств, из которых 2 были отпущены им на волю. Показательно, что отпускные давались целым семьям. По договорной грамоте Новго­рода с Готским берегом и немецкими городами (1189— 1199), раба становилась свободной в случае изнасило­вания¹.

Власть господина и бесправие холопа jie были уже столь полными, как по Русской Правде. Появляющееся в начале XIV века в договорах с князьями.положение «а холопа и половника не судити твоим (т. е. княже­ским.— О. М.) судиям без господаря» — намек на не­полную юрисдикцию владельцев холопов.

Вероятно, в случае совершения преступления, значе­ние которого выходило за рамки господского двора, хо­лоп представал перед княжеским судом, хотя и при обязательном присутствии своего хозяина. Налагаемое на князя договорами обязательство «веры не яти», ког­да холоп или раба «почнут вадити на господу», не исключает теоретически княжеского вмешательства в отношения между холопами и господами и предполагает определенные обычаи содержания холопов, обуздываю­щие господское неистовство и алчность, нарушать кото­рые не было принято.

Статьей 22 Новгородской судной грамоты холоп до­пускается к послушеству на холопа. Снова мы сталки­ваемся с элементами правоспособности, с определенной юридической формой публичного суда над рабами. Хотя указанная статья запрещает послушество одерноватых в делах свободных граждан, правило это соблюдалось не всегда. Сказывалось общее для всей истории холоп­ства на Руси несоответствие между юридическим бес­правием холопа и действительным положением дел, не­приятие русским обществом житейского взгляда на хо­лопа как на вещь. Под 1317 годом Новгородская летопись сообщает: «Тогда же и Данилко Писцов убиен бысть на рай от своего холопа: обадил бо его бяше к горожанам, тако рекши: «посылал мя с грамотами к Михаилу князю»².

Суровость закона и обычая по отношению к холопам неуклонно смягчалась вследствие неэффективности рабского труда. Не случайно с XIV века холопы неред­ко приравниваются к половникам.

¹ ГВН и П. С. 56.

² НПЛ. С. 337.

10'

житьи

Житъи люди — одна из неразрешенных загадок новго­родской истории. Специфическая новгородско-псковская социальная категория нигде не определена источника­ми. Тем самым исследователям предоставлено широчай­шее поле для гипотез.

Первоначально точкой опоры при толковании непо­нятного термина служила этимология. Лизакевич опре­делял житьих как «граждан, обладавших значительным имуществом», из числа.которых выбирали бояр¹. Н. М. Карамзин почти слово в слово воспроизвел взгляд Лизакевича. Определив при первом упоминании житьих людей как именитых², он затем отождествляет их с огнищанами и дает следующее пояснение: «домовитые или владельцы, они же и первые воины, как естествен­ные защитники отечества, из них выходили бояре или граждане, знаменитые заслугами»³.

Таковы были первые опыты интерпретации понятия «житьих», они охватывали, безусловно, часть истины (состоятельность житьих, их следование за боярами в социальной иерархии), но страдали очень серьезным недостатком. Житьи рассматривались как социальная категория, существовавшая едва ли не с самого начала Новгорода. Показательно в этом отношении приравни­вание их к огнищанам. Между тем житьи появляются в новгородских источниках, когда огнищане из. них уже исчезли.

Буржуазная русская историческая наука дала более глубокую проработку проблемы. Согласно Плошинско-му, житьи люди представляли собой второстепенную аристократию. Беляев полагал, что.житьи — это лучшие купцы, старейшие зажиточные дома. «Житьи были, по-видимому, люди среднего состояния, средние жилецкие по московской социальной терминологии, стоявшие меж­ду боярством и молодшими или черными людьми, — пи­сал В. О. Ключевский. — Они принимали более прямое участие в торговле и их вместе с черными людьми пред­ставлял в совете купеческого общества тысяцкий. Капи-

¹ Lizakevitz I. G. Essai abrege... P. 65.

² См.: Карамзин Н. М. История... Т. V. С. 57.

³ Там же. Т. VI. С. 84.

талисты средней руки и постоянные городские обывате­ли, домовладельцы, это были и землевладельцы, иногда очень крупные... Личное землевладение сближало их с новгородским боярством, но они не принадлежали к тому рано замкнувшемуся кругу знатных фамилий, из которого вече привыкло выбирать высших сановников

города...»¹.

В основу приведенных трактовок положено обычное для договоров с князьями, договоров с Западом и лето­писей упоминание житьих при перечислении всего нов­городского населения между боярами и купцами: «до-кончаша с владыкой и посадником, и тысяцким, и з бояры, и с житьими, и с купцы, и со всем великим Нов­городом...» «Промежуточное состояние», способное в лучшем случае охарактеризовать политическую роль житьих, сделалось осью многих определений социаль­ного смысла этого термина.

Исследователи занимались вариациями на ошибочно заданную тему: какая экономическая группа могла быть между боярами и купцами? Открываемые ими социальные категории, нигде больше не получившие официального сословного оформления, — второстепен­ная аристократия, виднейшие купцы, землевладельцы, тесно связанные с торговлей, и т. п., неизменно отлича­лись некоторой искусственностью.

Придание решающего значения месту термина «жи­тий» в перечне населения требует иного определения для псковских житьих, стоящих в псковских источниках после купцов. При этом остается невыясненной причина существенного различия правового положения одно­именной категории населения в столь родственных об­ластях Русской земли.

Ряд исследователей, отказавшись от поисков особой экономической сути житьих, понимали этот термин как обобщение, комбинацию всем хорошо известных, обыч­ных элементов городского населения. Они разделяли традиционное понимание житьих как зажиточных лю­дей. При этом конкретный состав группы определялся по-разному. Так, Н. И. Костомаров считал житьими лю­дей, имеющих городскую оседлость, двор в Новгороде, и оставлял открытым вопрос, входили ли в эту катего­рию бояре и купцы, имевшие дворы в Новгороде. В по­литических делах, говорит Костомаров, житьи выступа-

¹ Ключевский В. О. Сочинения. Т. II. С. 79—80.

___________ 149 __________________

ли отдельно от бояр и купцов¹. По мнению В. И. Сер­геевича, выработанному, по его словам, «на основе употребления этого слова в летописях» (этим исчерпы­вается аргументация), житьи — это купцы и бояре вместе². Выводы всех дореволюционных историков о житьих людях страдают декларативностью. Ни один из них не раскрыл процесса формирования своего взгляда на житьих и, таким образом, лишил читателя возмож­ности без непосредственного ознакомления с первоис­точниками судить о серьезности своих построений.

Очень интересны замечания о житьих М. Н. Пок­ровского. Он полагал, что усиленное развитие торговли в XV веке привело к изменениям в социальной структу­ре Новгорода по сравнению с XIII веком. Социальная верхушка новгородского общества состояла теперь «не из одного «боярства», не из одной феодальной знати, а из боярства и буржуазии, житьих людей»³. Модерниза­ция здесь очевидна, житьи люди также были феодала­ми (что видно из писцовых книг), хотя и непосредствен­но участвующими в торговле. Но факт появления нового влиятельного слоя, оказывавшего давление на боярство и порожденного процветанием торговли, вложением капиталов в землю и в известном смысле противостоя­щего родовой аристократии, подмечен верно. Покровс­кий был, кажется, первым исследователем, который подошел к категории житьих исторически и связал ее с социально-экономическими процессами в Новгороде в последний период республики.

Развитие традиции историзма применительно к житьим стало важным завоеванием советских ученых, которые провели тщательный источниковедческий ана­лиз этой категории, определили, что она возникает в XIV веке, и установили анахронизм употребления тер­мина «житья» в Рукописании князя Всеволода, содер­жащем устав Иванской купеческой сотни. Это сделано в трудах А. А. Зимина, М. Н. Тихомирова, С. В. Юшко-ва, В. Л. Янина и др.

Среди советских историков принят взгляд на жить-его как на землевладельца, иногда очень крупного, и не боярина. «Из числа свободных ремесленников и тор-

¹ См.-.Костомаров Н. И. Севернорусские народоправства... Т. II. С. 26—27. — ² См.: Сергеевич В. И. Вече и князь. М., 1967. С. 38.

³ Покровский М. Н. Русская история... Т. I. С. 110.

________________ 150 ________________

говцев на протяжении всей истории Новгорода форми­ровались не только закабаляемая феодальная беднота,, но и целое сословие феодалов неаристократическога происхождения, получивших наименование «житьи лю­ди». Из этой же среды вырастало крупное купечест­во»¹,— пишет В. Л. Янин. Как показали подсчеты С. А. Таракановой-Белкиной и В. Н. Вернадского, зе­мельные владения житьих подчас не уступали по раз­мерам боярским. Поэтому московские летописи и со­ставленные москвичами писцовые книги, по наблюде­нию Вернадского, с трудом различают бояр и житьих. Это было известно еще В. О. Ключевскому: «По личному землевладению, как наиболее характерной черте в об­щественном положении житьих людей, Москва, пересе­ляя их тысячами в свои области после падения Новго­рода, верстала их не в городское посадское население, как купцов, а в служилые люди с поместным наделом»². Интересные соображения высказаны в работе В. Н. Вернадского «Новгород и Новгородская земля в XV веке», в которой к решению вопроса привлечены ра­нее не использованные с этой стороны писцовые книги. Основные выводы Вернадского о житьих сводятся к

следующему.

Житьи люди — социальное новообразование XIV — XV вв. В это время термин приобретает официальное

значение.

В отличие от купцов, которые тянут в свое «сто», житьи связаны с концами. Все житьи люди — владель­цы земли. Купец, приобретавший землю, приближался к житьим. Разница между ними стиралась. Отличие бояр от житьих — в сфере правовой, а не экономической: житьи не занимали высших должностей посадника и

тысяцкого³.

Не все убедительно в этой теории. В ней, прежде всего, нет четкого размежевания житьих, бояр и купцов, необходимого для ее законченности, хотя оно явно вхо­дило в намерения автора. Купец, приобретший землю, приближался к житьему, утверждает Вернадский. Раз­ница между ними стиралась. Но много ли было в Hop-городе купцов, не приобретших земли, когда она име­лась в общей собственности у самых скромных уличан?

¹ Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. С. 227.

² Ключевский В. О. Сочинения. Т. II. С. 80.

³ См.: Вернадский В. Н. Новгород «Новгородская земля в XV веке. С. 166—177.

________ 131 _ ___________

А в этой связи много ли значит вывод из рассмотрения писцовых книг о том, что житьи почти всегда были зем­левладельцами? А, став житьим, переставал ли купец быть купцом?

Как видим, категории житьих и купцов сливаются. Житий не избирался посадником и тысяцким и в этом его отличие от боярина, утверждает Вернадский. Но он же и подчеркивает, что посадниками и тысяцкими мог­ли быть только великие бояре, по его подсчетам, из 22 семей. Значит, житьи, которых мы тщательно пыта­лись отделить от купцов, сливаются у Вернадского и с рядовым новгородским боярством.

Противопоставление купеческой сотни концу также не выдерживает критики. Конец — политическая орга­низация, административная единица Великого Новгоро­да; купеческое сто — организация торговая и лишь по­путно административная (вероятно, в сборе податей). Обычное купеческое сто (положение Иванской общины было особым), если оно и играло политическую роль, то только в качестве первичного объединения, погло­щаемого концом. Тяготение купца к своему сту отнюдь не исключает его участия в делах конца и права пред­ставительствовать от имени конца, может быть, под «маской» житьего.

В разделе о боярах уже приводилось мнение В. Л. Янина о том, что житьи люди выделились из мень­ших бояр, понимаемых как та часть феодалов-вечников, которая была лишена права участия в высшем респуб­ликанском управлении, что житьи представляли собой социальную категорию, стоявшую между «меншим» и «великим» боярством, но ближе к «меншему», хотя по­следнее было менее привилегированным сословием, чем житьи¹.

Завершим наш неполный обзор взглядов на житьих людей изложением позиции западногерманских иссле­дователей. Оригинальны соображения одного из приз­нанных знатоков социально-экономической историк Новгорода П. Йохансена. Он не признавал житьих са­мостоятельной социальной категорией, исходил из деле­ния.новгородского общества на три слоя (бояр, купцов и черных людей) и отождествлял житьих с купцами².

¹ См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 147, 323.

² См.: Johansen P. Novgorod und die Hanse. In: Gedachtnisschrift fur F. Rorig. Lubeck. 1953. S. 124.

_______________ 152 _______________

В чем-то перекликается с Йохансеном К. Герке. По его мнению, этот слой состоял из мелких феодалов, вла­деющих землей купцов и из ремесленников¹. И. Лойшнер, считающий позицию Йохансена ошибочной, хотя и признает тесное переплетение между купцами и житьи-ми, переводит термин «житьи» на немецкий как «бога­тые», «зажиточные» (Wohlhabende Leute)². Он опирает­ся на труды советских историков, в частности на моно­графию В. Н. Вернадского, и делает ряд интересных наблюдений над источниками.

В противоположность Йохансену К. Хеллер считает возможным не выделять купцов в качестве самостоя­тельной категории. «Во второй половине XIV века,— пишет он, — новгородское население делилось на три слоя: высший слой бояр, средний слой житьих людей (в отличие от И. Лойшнера Хеллер переводит этот термин как «Beguterten Leute».— О. М.) и масса свободных го­рожан, составляющая черных людей. Иногда в грамотах второй половины XV века в качестве самостоятельного слоя между житьими и черными людьми упоминаются также купцы»³.

Западногерманские исследователи несколько расхо­дятся с советскими историками по вопросу о первом упоминании житьих в новгородских документах.

Термин «житьи люди» нечасто встречается в источ­никах. Он фигурирует в -Рукописании Всеволода, кото­рое принадлежит, если верить дошедшим до нас спис­кам, князю Всеволоду Мстиславичу, правившему в Новгороде с 1117 по 1136 год. Однако именно наличие слова «житьи» в Рукописании послужило для А. А. Зи­мина одним из главных аргументов в пользу того, что до нас дошли не подлинные документы, а гораздо более поздние подделки⁴. Другие исследователи разошлись с Зиминым в определении времени составления дошед­ших до нас списков Рукописания Всеволода и в том, насколько верно эти списки передают реалии новгород­ской жизни поры княжения Всеволода Мстиславича, но

¹ См.: Goehrke К. Die Sozialstruktur... S. 364.

² См.: Leuschner J. Novgorod. S. 37.

³ Heller K. Russische Wirtschafts-und Sozialgeschichte. B. I.

S. 104.

⁴ См.: Зимин А. А. Уставная грамота князя Всеволода Мстис-лавича//Академику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952. С. 123—131.

что термин «житьи» для XII века является анахрониз­мом, ни у кого не вызывало сомнения.

Если не считать Рукописания, то это слово, как по­лагали А. А. Зимин и В. Л. Янин¹, впервые появляется:в актах Новгорода в 1372 году², а в Новгородской лето­писи дважды в 1398 году и затем всего лишь один раз, в 1441 году³. Немецкие исследователи внесли поправку в датировку первого появления «житьих» в летописи. Под 1380 годом Новгородская первая летопись упоми­нает о «житьих мужах»⁴. Герке считает, что это и есть житьи люди⁵. Лойшнер полагает, что употребление тер­мина «житьи люди» в официальной вечевой грамоге 1372 года свидетельствует в пользу такого понимания⁶. Думается, что это верное наблюдение. Хотя нередко «мужи» означали представителей высших сословий, а «люди» — «простую чадь», новгородские источники не знали четкого разграничения этих понятий, они часто заменяют друг друга. Кстати сказать, в понятии «житьи люди» речь идет в этом смысле как раз о мужах, ибо они, очевидно, не принадлежали к простой чади. Совпа­дение контекста летописи от 1380 года со ставшими •впоследствии традиционными обстоятельствами, в кото­рых появляются житьи люди, дает основание присоеди­ниться к мнению Герке.

Подведем некоторые итоги рассмотренных суждений о житьих людях. При всей разноголосице в них есть не­мало общего. Кажется, все исследователи сходятся в том, что житьи — это состоятельные, зажиточные люди, землевладельцы, и порой крупные, что они были близки к торговле или занимались ею и, находясь в новгородс­кой социальной иерархии ниже бояр, все же принадле­жали к привилегированным слоям, уступая лишь боя­рам в богатстве, почестях и политической роли.

Расходятся же исследователи в том, как разграни­чить житьих людей со «смежными» категориями — боя­рами и купцами. Пожалуй, с боярами дело обстоит проще. За исключением Лизакевича, Карамзина, Косто­марова, считавших, что бояр выбирали из житьих или они «выходили» из житьих — одним словом, что боярст-

¹ См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 85.

² ГВН и П. С. 32.

³ НПЛ. С. 391, 393, 421.

⁴ Там же. С. 376.

⁵ Goehrke С. Die Sozialstruktur... P. 364. ⁸ См.: Leuschner J. Novgorod. S. 38.

_______________154 ——————————————.

во не было замкнутым сословием, и Сергеевича, пола­гавшего, что житьи — это купцы и бояре вместе, иссле­дователи единодушны в том, что принадлежность к родовой аристократии отгораживала бояр от житьих. Значительно труднее размежевать житьих и купцов. Неудача многих попыток сделать это наводит на мысль, а было ли такое размежевание на деле, правильно ли ставится задача? И в этом отношении опыт предшест­вующих интерпретаций весьма поучителен. В них про­слеживаются два подхода. Одни исследователи полага­ли, что житьи — это совершенно особый слой населения, со своими экономическими занятиями, ясно выделяю­щими их среди всех других категорий (Ключевский, Вернадский, Янин, Лойшнер). Другие видели в житьих своеобразную комбинацию из известных социально-эко­номических слоев, объединяемых определенным уров­нем состоятельности, традиций и вытекающей из них ролью в общественно-политической жизни (Костомаров, Сергеевич, Йохансен, Герке).

Считая второй подход более соответствующим дей­ствительности, попытаемся определить на основе источ­ников, какие слои новгородского населения объединя­лись этим названием¹.

Как уже говорилось, термин «житьи» впервые пояз-ляется в Новгородской летописи под 1380 годом, где рассказывается о том, как новгородцы били челом вла­дыке Алексею, чтобы он поехал к великому князю Дмитрию Ивановичу: «И владыка прия челобитье детей своих всего Новгорода, поиха на низ на неделю до цветной неделе; а с ним поиха Юрьи Онцифорович, Иван Федорович и иных бояр много и житьих муж (выделено мной. — О. М.)»². Всего пятью годами ранее произошло добровольное схождение владыки Алексея со владыче­ства и вторичное введение его в дом святой Софии, о чем также повествует летопись: «И новгородцы сташа вецем на Ярославле дворе и послаша с челобитьем ко владыце на Деревяницю с веца наместника князя вели­кого Ивана Прокшинича, посадника Юрья и тысяцкого Олисея и иных многих бояр и добрых муж (выделено

¹ Следующее ниже понимание «житьих людей» было изложено автором в неопубликованной рукописи, представленной в Институт государства и права АН СССР в 1961 г., до ознакомления с тру­дами немецких исследователей.

² НПЛ. С. 376.

мной. — О. М.)\ и владыка прия челобитье, възведоша владыку Алексея в дом святыя София...»¹

Расхождение двух текстов в описании состава по­сольств к князю и к владыке только в том, что в сооб­щении 1375 года фигурируют добрые мужи, а под 1380 годом — житьи мужи. Одинаковое положение этих терминов среди прочих участников посольств и хронолэ-гическая близость двух сообщений летописи дают осно­вания предположить, что добрые тождественны житьим, что добрые и житьи — разные обозначения одной и той же категории новгородского населения. Но добрые из­вестны нам по довольно многочисленным и гораздо бо­лее ранним источникам. Следовательно, житьи — не социальное (В. Н. Вернадский), а лингвистическое но­вообразование XIV века.

Кто же такие добрые люди? Обратимся за разъяс­нениями к церковному Уставу Ярослава, который со­держит одно из древнейших упоминаний этого понятия.

Устав Ярослава о судах святительских в статье об умыкании и изнасиловании девки устанавливает раз­личные наказания в зависимости от того, чьей до­черью— боярской ли, или меньших бояр, или добрых людей — была потерпевшая. Пролить свет на содержа­ние «добрых» помогает сопоставление этой статьи с другими. В статье о пошибании речь идет о боярской дщери или жене, а также женах и дочерях меньших бояр, нарочитых мужей, простой чади, а в статье эб оскорблении фигурируют жены великих бояр, меньших бояр, городских людей и сельская жена.

Социальный состав населения, охватываемый тремя статьями, в основном один и тот же, а отсюда вытека­ет, что термины «добрые», «нарочитые» и «городские» мужи, неизменно следующие за меньшими боярами в Уставе Ярослава и противопоставляемые простой чади и селянам, тождественны и каждый из них своеобразно характеризует интересующий нас предмет. Суммируя эти характеристики, получаем, что доб'рые — это состоя­тельное городское население, стоящее ниже боярства, т. е., по-видимому, купцы и верхушка ремесленников.

Применительно к купцам и ремесленникам термин «добрые» употребляется не только в Уставе Ярослава. Рукописание Всеволода называет добрыми людьми «пошлых» купцов. В летописи рассказано под 1341 го-

¹ НПЛ. С. 373.

дом, как привели из Москвы слить колокол мастера, человека добра именем Бориса¹.

Житьи, как и добрые, не представляли социальной категории sui generis, а были лишь общим названием зажиточных торгово-ремесленных слоев. Об этом сви­детельствует отсутствие в ряде важных документов новгородской истории при перечислении всего городско­го населения купцов. Так, грамота Новгорода послам Юрию и Якиму с наказом об условиях заключения мир­ного договора с великим князем тверским Михаилом Александровичем 1372 года написана от посадника, от тысяцкого, от бояр и от житьих людей, и от черных людей, и от всего Великого Новгорода без особого вы­деления купцов.

К^улпцы ни разу не упоминаются источниками, когда речь идет об уголовном суде. В договоре Новгорода с Казимиром (1470—'Г471) читаем: «А наместнику твоему судити с посадником во владычне дворе, на пошлом месте как боярина, так и житьего, так и молодшего, так и селянина»². А где же купцы? Вряд ли на них не распространялось равенство перед судом, которым поль­зовались даже селяне. В новгородской судной грамоте при тщательной разработке шкалы наказаний в зави­симости от классового положения лица, совершившего преступление, есть боярин, и житий, и молодший, но нет иупца. Трудно допустить, чтобы купечество почему-либо считалось неспособным к совершению преступле­ний или чтобы при уголовном суде над купцами поль­зовались какими-то особыми, не общеновгородскими правилами. Этому, казалось бы, неполном/у гражданст­ву купцов может быть дано только одно удовлетвори­тельное объяснение: в качестве субъекта уголовного преступления купцы поглощались житьими и молодши-ми. К таким выводам из наблюдений над употреблени­ем терминов «житьи», «купцы» и «молодшие» в нов­городских источниках пришел К. Герке³. Той же пози­ции придерживается К. Хеллер⁴. Купцы выделялись как опаянная единством особых экономических интере­сов группа постоянно в делах торговых и лишь иногда в делах политических, не связанных непосредственно с

¹ ГВН и П. С. 32.

² Там же. С. 130.

³ См.: Goehrke С. Die Sozialstruktur... P. 365.

^ См.- Heller К. Russische Wirtschafts-und Sozialgeschichte. В. I.

i S. 104—105.

^ ______ 157 ________________

торговлей. Специальное оговаривание участия купцов во многих политических договорах обусловлено скорее не столько их особой (отличной от житьих) политичес­кой ролью, сколько желанием перечислить все прослой­ки городского населения, хотя бы и по разным призна­кам и с сознательным допущением частичного повторе­ния для придания большей авторитетности документу. Не с тем же ли самым явлением сталкиваемся мы в стереотипной новгородской формуле: «и посадники, и тысящкие, и бояре, и дети боярские, и житьи, и купцы, и весь Великий Новгород?» Не включает ли в себя «весь Великий Новгород» и посадников, и тысяцких, и бояр, и т. д.?

Во всех общественных отношениях, безразличных к роду экономической деятельности граждан, и в пер­вую очередь в уголовных делах, купцы выступают в со­ставе житьих или молодших людей. Купцов роднит с другими житьими политическая борьба с новгородским боярством. Они хотят получить свою долю власти, со­ответствующую их богатству. Купцы блокируются с верхушкой ремесленников и стараются занять место ря­дом с боярами, в посольствах, при отводе земель и т. п. В 70-х годах XIV века они добиваются в этом отноше­нии успехов. Именно тогда «житьи люди» появляются в новгородских грамотах. Житьи участвовали в суде в разбирательстве гражданских дел как своего рода за­седатели, они занимали должности старост улиц (такие случаи выявил И. Лойшнер¹). Но высшие должности — посадников и тысяцких — так и остались для них недо­ступными. Правда, В. Н. Вернадский находил два ис­ключения из этого травила, относящиеся к XV веку², но даже если признать их полностью убедительными, о»и лишь показывают, как трудно было поколебать ис­торически сложившуюся монополию боярства на поли­тическое лидерство.

Как правильно отмечает применительно к XV веку В. Н. Вернадский, в посольствах к великим князьям обычно нет специальных представителей от купечества, но это не означает, что в них не было купцов под име­нем житьих. В летописи за 1477 год при описании со­става новгородского посольства на переговоры с Ива-

¹ См.: Leuschner J. Novgorod. S. 123, 222—223.

² См.: Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV веке. С. 175.

___________________ 158 ___________________

ном Ш так и сказано: «А от Житьих Александр Кле-ментьевич, Ефимий Медведников, Григорей Киприянов,. Арзубьев, Филип Конской, Яков Царевищев, купец»¹. Другой пример принадлежности одних >и тех же семей как к купцам, так и к житьим выявил И. Лойшнер: 25 ноября 1475 г. перед Иваном III предстал с жало­бой Панфил Селифонтович, принадлежавший к житьим и бывший старостой улицы. В 1478 году Иван III по­велел арестовать Марка Панфиловича, сына Панфила Селифонтовича. Марк Панфилович был купеческим старостой². Эти случаи подтверждают предположение К- Герке, что «одно и то же лицо по случаю обознача­ется в грамотах то как «житий», то как «гость»³.

Термин «житий» не является правопреемником тер­мина «добрый» в полном объеме. Житии—понятие бо­лее узкое, более определенное, появившееся в период более дробной и четкой классовой дифференциации.

«Добрый муж» употребляется новгородскими источ­никами в разных значениях. Наряду со строго право­вым смыслом термина в церковном Уставе Ярослава (верхи городского общества, исключая боярство) те же слова встречаются и в более политико-бытовом значе­нии доброго человека, разумеется, неотделимом от изве­стной степени его состоятельности. В этом смысле в число добрых наряду с купцами и частью ремесленни­ков входили и бояре. Например, летопись сообшает: «убиша мшто добрых муж и бояр новгородских и куп­цов добрых много», а в мировой грамоте Ивана Коче-рина и Ганса Вроде (перевод с немецкого) 14111 года два новгородских боярина прямо названы добрыми людьми. В таком употреблении «добрые люди» совер­шенно тождественны старейшим, о которых речь пойдет

ниже.

Житий заменил доброго человека Устава Ярослава и провел резкую грань между стремившейся замкнуться в сословную организацию землевладельческой аристо­кратией и состоятельным торгово-промышленным насе­лением, грань, стиравшуюся ранее двусмысленностью термина «добрый». С появлением «житьих» «добрые» употребляются исключительно в значении старейшие.

¹ См.: Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV веке. С. 163; ПСРЛ. Т. V. С. 209.

² ПСРЛ. Г. XII. С. 163, 188 и ел.; Leuschner J. Novgorod. S. 37.

Дата добавления: 2015-10-28