И этапы развития 5 страница

¹ См.: Mundy J. Н., Riesenberg P. The medieval town. N. Y., 1979. P. 44—45.

___________________ 53 ___________________

управления¹. Эти различия объяснимы исторически. Го­рода Италии и Юга Франции возникли раньше и их стремление к автономии вполне вписывалось в картину феодальной раздробленности, обособления феодальных сеньоров. Северные города, в частности ганзейские, при­обретали силу, когда система феодальной раздроблен­ности, уже полностью сложившаяся, стала препятстви­ем для их торговой и экономической деятельности, отсю­да изначальная направленность их борьбы против феодальных сеньоров.

Как будто Новгород в плане участия бояр в город­ской жизни, как и в обширности своих сельских владе­ний, близок к итальянским городам и противостоит не­мецким. Но это поверхностное впечатление. Независимо от того, где жили рыцари — в городах или замках, на западе Европы их единство с бюргерами носило кратко­временный характер, обычно в самом начале борьбы за самоуправление, а затем их пути расходились. Борьба бюргеров с феодальной знатью постоянно шла не толь­ко за городскими стенами, но и в их пределах. Это от­личительная черта политической жизни средневекового западноевропейского города. Выступали ли на первых порах феодалы вместе с горожанами и даже во главе их против государей или вольности начинались борьбой с сеньорами, бюргеры и аристократия скоро оказыва­лись во враждующих лагерях.

Восставая против монархической власти, аристокра­тия нередко опиралась на поддержку бюргерства, но стоило аристократическому правлению заменить кня­жеское, как аристократия сталкивалась с горожанами, заявлявшими о своих правах на сей раз вполне самос­тоятельно. В Милане в 1037 году рыцари восстали про­тив государя-прелата. Через семь лет против них под­нялись неродовитые горожане и добились участия в архиепископском совете. Затем последовали совместные выступления рыцарей и горожан, в результате которых самоуправление Милана было утверждено. Но раскол между феодальной аристократией и простым народом уже наметился.

Аристократическое правление, как правило, стало в Западной Европе, как на Юге, так и на Севере, первой

¹ См.: Mundy J. П., Riesenberg P. The medieval town. P. 45—46, 51-52.

формой городских вольностей. Исследователи средневе­ковых городов Европы считают, что Север несколько отставал в своем развитии от Юга, но в общем следовал тем же курсом, хотя не все политические тенденции и смены государственных форм получили там такое же законченное воплощение, как в Италии¹. В XII—XIII веках аристократия постепенно превращается в олигар­хию. Привилегии патрициата становятся наследственны­ми. Проникновение в разряд первостатейных граждан все более затрудняется. Выборность органов самоуправ­ления вытесняется кооптацией.

Но эти явления вызывают протест горожан, остав­шихся, по существу, за чертой самоуправления. Они вступают в борьбу, успех которой был обеспечен их со­вершенно независимой от аристократии цеховой органи­зацией. Цехи впервые выступили с политическими требо­ваниями на рубеже XII и XIII веков. В XIII и XIV ве­ках они добиваются участия в правительстве. Первы­ми к власти приходят старшие цехи, затем их начинают теснить младшие. Такая смена цехов, приобщающая к власти все более широкий круг горожан, особенно яр­ко проявилась во Флоренции XIII — XIV веков. Куль­минацией этого процесса явилось восстание флорентий­ского предпролетариата — чьомпи в 1378 году.

Выступления средних и низших слоев городского на­селения были проникнуты сознанием цеховых интересов. Всем им свойственна явная антиаристократическая нап­равленность. Против знати принимаются специальные, в том числе законодательные, меры. Знать исключали из числа 'полноправных граждан, за покушения.на личность и собственность горожан для дворян были установле­ны особо тяжелые наказания, их связали круговой по­рукой и т. п.²

Основу этих событий представляла четкая социаль­ная дифференциация городского населения, нашедшая выражение в самоопределении торговцев и ремесленни­ков, в их цеховой организации. Всего этого не знал Нов­город. Социальные противоречия и там проявлялись не раз в острой форме, но выступления трудящихся про­тив бояр как сословия, а не против отдельных его пред­ставителей, были крайне редки, нестойки, быстротечны

¹ См.: Mundy J. H., Riesenberg P. Op. cit. P. 94.

² См.: Дживелегов А. К. Вольный город... С. 26—29.

_______________ 55 _______________

и не имели политических последствий. Как правило, борьба велась не между социальными слоями, а между улицами, концами, сторонами. Серьезных политических последствий она не имела. Народные массы шли за сво­ими боярами против чужих. Боярство надежно конт­ролировало всю общественно-политическую жизнь, хотя периодически, на непродолжительное время она и ста­новилась неуправляемой.

Эта вездесущность боярства имела важные последст­вия для политического строя. Он отличался, как спра­ведливо отмечал академик М. Н. Тихомиров, редкой стабильностью. «Государственный строй Великого Нов­города,— писал он, — настолько был устойчивым и проч­ным, что за всю свою историю Новгород не знал попы­ток создания в нем тиранического режима, восторжест­вовавшего в ряде итальянских городов»¹.

Города-государства не только Италии, но и всей За­падной Европы за несколько веков своего существова­ния прошли весь цикл политических форм. Начав с ари­стократии, они перешли к демократическому правле­нию, которое сменила тирания, или правильная монар­хия.

История Новгородской республики не знала круго­ворота политических форм. Жизнестойкость ее порази­тельна. При исключительно бурной истории, очень частой смене властей государственный строй оставался в ос­новных чертах неизменным, хотя классовые противоре­чия нарастали и это побуждало боярство консолидиро­вать свою власть (возникновение боярского совета). Причина подобной стабильности заключается, вероятно, в длительном естественном ходе становления республи­ки, выросшей из переходных форм от родового строя к государственности. Республика возникала на более низ­ком уровне классовых противоречий и классовой борьбы, чем большинство самоуправляющихся европейских го­родов. Это привело к редкому сочетанию элементов мо­нархии, аристократии и демократии, которое позволяло укреплять фактическую власть бояр, не упраздняя де­мократических форм и используя их в борьбе с князья­ми. Секрет прочной власти боярства в том, что оно суме­ло монополизировать все стороны экономической, соци­альной и политической жизни, врасти в жизнь города и лишить другие слои населения политической самостоя-

¹ Новгород. К 1100-летию города. С. 27. _______________ 56 ______________

тельности. Боярские междоусобицы создавали види­мость борьбы, которая, наряду с могуществом бояр и сохранением пережитков патриархальных отношений, мешала другим слоям населения осознать свои собствен­ные интересы. Конечно, есть все основания говорить о противоречиях между аристократией, богатыми торго­выми слоями и социальными низами в Новгороде, но в четкие формы они не вылились. Больше того, они тор­мозились и затушевывались повседневным совпадением бытовых интересов, поддерживаемых давними традици­ями клановости, родства и соседства.

Республика, порожденная эпохой раздробленности,
была обречена на гибель в ходе образования центра­
лизованного русского государства. Но это не значит,
что ее опыт прошел бесследно и был навсегда утра­
чен. Сепаратизм боярской республики вовсе не основа­
ние, чтобы недооценивать целый ряд ее позитивных мо­
ментов, унаследованных от первобытной демократии,
хотя и извращенных феодализмом. Когда главным во­
просом национальной жизни стала борьба с самодер­
жавием, именно в Новгороде передовые люди России
увидели символ свободы. И это тоже вклад.средневеко­
вой республики в национальную историю. /

Не впадая в идеализацию вечевого строя, напомним' еще раз, что для русской революционной интеллигенции от А. Н. Радищева до А. И. Герцена (а кое для -кого и в 1917 году) Новгород служил аргументом в пользу то­го, что не самодержавие (в различных формах), а рес­публика является для нашей страны естественной госу­дарственной формой.

Глава I

СТАНОВЛЕНИЕ

И ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ

НОВГОРОДСКОЙ

РЕСПУБЛИКИ

В ранней истории Новгорода многое остается неясным и вызывает споры. Относящаяся к XVII веку повесть «О начале Руския земли и создании Новгорода» при­писывает основание последнего мифическим князьям Словену и Русу¹, правившим якобы задолго до при­звания ва|рягов, события столь же легендарного, но об­щепринятого в летописях и имеющего четкие хроноло­гические привязки. Академик М. Н. Тихомиров спра­ведливо замечает, что автор повести просто одухотво­рил и возвел в княжеский сан названия новгородской топографии².

Археология устанавливает точные временные пре­делы Новгорода. Еще в 1956 году А. В. Арциховский заявил, что слоев VIII—IX веков в полном соответст­вии с названием города в Новгороде нет. И до сих пор, спустя тридцать лет, несмотря на настойчивость и раз­мах изысканий, отсутствие слоев IX века в Новгороде остается фактом³.

По сей день нет единодушия в вопросе о том, как возник Новгород, какое поселение ему предшествова­ло. В. Л. Янин и М. X. Алешковский полагают, что это результат соединения трех разноплеменных, поселков (словен, кривичей и мери), положивших начало буду-

¹ См.: Гиляров Ф. Предания русской национальной летописи. М., 1878. С. 16.

² См.: Тихомиров М. Н. Великий Новгород в истории мировой культуры. С. 23.

³ См.: Носов Е. Н. Новгород и новгородская округа IX—X вв. в свете новейших археологических данных (к вопросу о возникно­вении Новгорода)//Новгородский исторический сборник 2 (12). Л., 1984. С. 9.

щим трем древнейшим концам¹. «Новгород на заре своей истории, — пишет Янин, — возник не как центр только племенного союза новгородских словен, а как столица громадной разноплеменной федерации наше­го Северо-Запада, состоящей из племен западных и восточных славян и аборигенных племен финно-угор­ского происхождения. Лишь активная и быстрая вза­имная ассимиляция, начавшаяся, несомненно, еще до возникновения Новгорода, привела к нивелировке это­го разноликого этноса на основе преобладания славян­ского элемента»². Само по себе формирование цент­ров разных племен в такой близости друг от друга кажется сомнительным, к тому же их ассимиляция по­требовала бы довольно длительного времени, которо­го пока не отпускает нам археология.

По мнению Е. Н. Носова, археологические данные не подтверждают и этнической трехчленности Новго­рода³. Гипотезе Янина и Алешковского он противопо­ставил другую версию. Центр северной группы славян находился не на территории Новгорода, а в северо-за­падном Приильменье, так называемом Поозерье, и в верховьях Волхова. На первой от Ильменя возвышен­ности на правом берегу Волхова, в двух километрах от Новгорода находится Городище, служившее в пери­од республики главной резиденцией новгородских кня­зей. Городище, возможно, и было старым городом, как думал еще в XVIII веке Г. Ф. Миллер. Раскопки под­твердили, что поселение существовало здесь уже в се­редине IX века, а возникло, видимо, раньше. «Если в известиях о призвании варягов видеть не только леген­ду,— заключает Е. Н. Носов, — то поселением, куда в IX веке из Ладоги пришел Рюрик, могло быть только Городище»⁴.

При крайней скудости и предположительном харак­тере сведений о центре, существовавшем до Новгорода, вопрос этот не представляет особого интереса для ис­торика-юриста. Наиболее существенный момент не вы­зывает сомнений: к моменту мифологического призва­ния варлсв, с которого начинается сравнительно по-

¹ См.: Янин В. Л., Алешковский М. X. Происхождение Новго­рода (к постановке проблемы)//История СССР. 1971. № 2. С. 40.

² Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. Средне­вековый Новгород. М., 1977. С. 220.

³ См.: Носов Е. Н. Указ. соч. С. 17.

⁴ Там же. С. 19—23, 35.

_______ 59 _______________

следовательное изложение летописей, на территории Новгорода или в его окрестностях уже существовала племенная организация коренного населения. Нам из­вестно о существовании в IX веке двух племенных объ­единений на территории будущей Руси — с центрами в Новгороде и Киеве. Первый из них В. Т. Пашуто рассматривает как межплеменной союз, направленный против варяжской агрессии¹. Именно эта организация, сложившаяся на территории будущей Новгородской республики, вступила в контакт с северными завоева­телями, что нашло отражение в сообщениях летописи сначала об изгнании варягов за море, а потом о при­глашении варяжских князей для урегулирования внут­ренних неурядиц.

Новгород стоял у истоков истории России и русской государственности. Как ни называть общественную структуру древнейшего периода новгородской исто­рии— военная демократия, союз племен, «родовое го­сударство» и т. п., — ясно, что там происходил чрезвы­чайно интересный и постепенный процесс превращения родовой организации в политическую. Скудость сведе­ний не позволяет последовательно и исторически кон­кретно проследить все его этапы и выявить их качест­венное своеобразие. Но, безусловно, значительными ве­хами на этом пути были основание династии Рюрико­вичей, ослабившее племенную структуру путем внед­рения в нее чужеродного элемента, и перенесение Оле­гом в 883 году центра княжения в Киев, приведшее, по характеристике И. Я. Фроянова, к образованию «союза союзов» всех восточнославянских племен².

Как справедливо отметил В. Л. Янин, «популяр­ность в Новгороде легенды о призвании князей хо­рошо объясняется активным характером этой легенды, обосновывающей исконное право новгородцев «поис­кать князя там, где им любо». В списках новгород­ских посадников первым назван Гостомысл, видимо, племенной старейшина, с которым летописи связывают сведения о призвании варяжских князей. «Этот взгляд,— пишет Янин, — составляет лишь часть общей новгород­ской политической концепции, отразившейся в разных

¹ См.: Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 21—22.

² См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-полити­ческой истории. С. 21.

________________ 60 __________

источниках»¹. В древности, да и в средние века, не было лучшего подтверждения истинности, законности того или иного установления, чем его давность, ста­рина. С этой целью новгородцы и объявляли посадни-ческую власть старше княжеской. Они давали этим по­нять, что их вольности, т. е. формы государственного устройства, получившие полное развитие в XIII—XIV веках, существовали с самого начала новгородской ис­тории. Возводили ли новгородцы зарождение своего I политического строя к призванию варягов или к кня-; жению Ярослава Мудрого (второй и более распрост­раненный ориентир в представлениях новгородцев о времени становления республиканских порядков), они явно преувеличивали давность своей политической са­мобытности.

Вопрос о том, выделялся ли Новгород по своему \ политическому устройству среди других русских горо­дов в первые два-три века, охватываемые нашим ле­тописанием, и когда возникают его особенности или вольности, до сих пор остается спорным 'в историче­ской литературе. Он тесно связан с оценкой распрост­раненности и влияния веча в русских городах X—XII веков. Представительный свод мнений по этому поводу дает И. Я. Фроянов. По В. И. Сергеевичу, Н. И. Ко­стомарову и М. А. Дьяконову, вече было распростра­нено повсеместно, по А.. П. Градовскому — в разных городах по-разному, по С. М. Соловьеву — лишь в Юж­ной и Северо-Западной, но не в Северо-Восточной Ру­си, по Д. Я. Самоквасову, Н. И. Хлебникову, А. Лим-берту, Е. А. Белову, М. С. Грушевскому, настоящее вече имело место лишь в Новгороде, Пскове, Полоцке

и Вятке².

Широкое распространение веча в русских городах в X—XII веках можно считать установленным фактом. Значительный вклад в изучение этого вопроса внес В. И. Сергеевич. Общее положение о вече, записанное в Лаврентьевской летописи под 1176 годом («Новго-родци бо изначала, и Смоляне, и Кыяне, и Полочане, и. вся власти якож на думу на веча сходятся, на что же старейшие сдумают, на том и пригороды стануть»³),

¹ См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 46.

² См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-полити­ческой истории. С. 150—151.

³ ПСРЛ. Т. 1. С. 377—378.

___________ 61 ___________________

он считал полностью соответствующим действительно­сти и делал из него вывод, что вече собиралось во всех русских волостях¹.

Попытки Б. Д. Грекова и С. В. Юшкова опроверг­нуть это положение оказались неудачными, что про­демонстрировал И. Я. Фроянов², заново обобщивший летописные сведения о вече. В западной литературе распространен тот же взгляд. В 1962 году М. Шеф-тель писал: «Более 50 свидетельств XI—XIII веков (цифра, видимо, заимствована у В. И. Сергеевича.— О. М.) удостоверяют, что вече существовало во всех княжествах домонгольской Руси с самого начала их истории. После вторжения монголов вече сохранилось лишь на Северо-Западе, на территории 'Новгорода и Пскова»³.

Но само по себе признание всеобщности веча на оп­ределенном этапе русской истории не исключает само­бытности новгородской политической системы. Н. И. Костомаров, считая вече для России той поры универ­сальным явлением, в то же время возводил новгород­скую самобытность ко времени призвания варягов, це­ликом следуя в этом плане за новгородской историче­ской традицией. «Призывавшие князей народы не от­давались им безусловно, но приглашали их «княжить и володети по праву», — пишет он. — Прежняя автоно­мия народной независимости и народного самоуправле­ния, выражавшаяся понятием о земле, не уничтожи­лась от этого призыва»⁴.

Подходя к древнейшему периоду новгородской ис­тории с меркой, пригодной для поры окончательного отделения от Киева, Костомаров находит проявление новгородской самостоятельности в фактах, которые сви­детельствуют о тяготении к киевскому князю, о жела­нии встать под его защиту. Посольство от новгород­цев к Святославу с просьбой прислать к ним в качест­ве князя одного из его сыновей (при этом новгородцы грозились в случае отказа искать себе князя в другом месте) считается указанием на то, что «Новгород соз­навал и сохранял свою древнюю автономию и если же-

¹ См.: Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. 2. С. 1.

² См.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-полити­ческой истории. С. 156—157.

³ Szeftel M. Russian Institutions and Culture up to Peter the Great. London, 1975. VIII. P. 339—340.

⁴ Костомаров Н. И. Северорусские народоправства... Т. I. С. 29.

________________ 62 _________

лал оставаться в союзе с русскими землями, скреп­ленными единством властвующего рода, то не иначе, как удерживая за собою право располагать собою, когда найдет это нужным». Обращение новгород­цев с просьбой к младшему сыну Святослава Влади­миру прийти к ним княжить, вызванное тем, что стар­шие сыновья, располагавшие лучшими волостями, от­казались от этой чести, рассматривается как добро­вольное избрание князя¹. Упомянув, что Владимир под­чинил Новгород Киеву, сделал его как бы пригородом последнего, Костомаров заявляет, что поддержка нов­городцами Ярослава в борьбе со Святополком за вели­кое княжение киевское вернула Новгороду отнятую Владимиром свободу и утвердила ее навсегда. По Со­фийскому Временнику, в 1019_году Ярослав^ дал нов­городцам «Правду», «Устав» — грамоту. Смысл этой не дошедшей до нас грамоты, полагает Костомаров, за­ключался в том, что она «давала или, лучше сказать, возвращала Новгороду старинную независимость—jipa-во самоуправления и самосуда, освобождала Новгород" 6л^г'~7ШГй,""кото'рую он платил великому 'князю киевско­му, и предоставляла Новгороду с его землею собст­венную автономию». Но у Костомарова нет иных до­казательств такого содержания грамоты, кроме ссылок на нее в договорах Новгорода с князьями XIII—XV ве­ков². Умолчание о Новгороде в ряде Ярослава, кото­рым устанавливался порядок княжения в Русской зем­ле после его смерти, свидетельствует, по мнению Н. И. Костомарова и И. Д. Беляева, о самостоятельности

Новгорода.

Возводя новгородские вольности к древнейшему пе­риоду, Костомаров отвергает традиции русской дворян­ской историографии, связывавшей установление монар­хии с призванием варягов или даже с еще более дав­ними, можно сказать незапамятными, временами. По В. Н. Татищеву, «предки наши, от грек имянуемыя об­ще скифы, в котором славяне и сарматы заключались, всегда имели самодержавных государей, как Геродот и Страбон воспоминают... варяжский Рюрик, наслед­ственно и по завещанию престол русский прияв, на­ипаче самовластие утвердил... По кончине же... Мсти­слава Петра Мономахова сына все оное через междо-

¹ См.: Костомаров Н, И. Указ. соч. Т. 1. С. 33.

² См, там же. С. 44.

—————————————— 63 ______________

усобие наследников разорилось, князи, бывший преж­де под властию, так усилелись, что великого князя за равного себе почитать стали, и ему ничто более, как титул к преимуществу остался, а силы никакой не име­ли. И тако учинилась аристократия, но беспорядоч­ная»¹. По Татищеву, и легендарный племенной старей­шина Гостомысл, объявленный потом первым новго­родским посадником, — государь². Нарушение монархи­ческого принципа связывается им с периодом распада Киевской Руси. В этой жесткой схеме нет места не только новгородской самобытности, но и древним обы­чаям самоуправления вообще.

В работе И. Лизакевича, увидевшей свет через три года после появления первого тома «Истории Россий­ской» Татищева, обнаруживается более глубокая по­зиция. Особенности новгородского строя не отрицают­ся, но связываются с монаршей волей, предстают как пожалование князя Ярослава, что соответствует дан­ным более поздних новгородских источников. В отли­чие от последующих исследователей, Лизакевич свя­зывает вольности Новгорода не с 1019 годом, когда Ярослав, по его мнению, «дал новгородцам первые гражданские законы», а с 1036 годом, когда великий князь киевский вновь посетил Новгород, посадил там своего сына Владимира и предоставил Новгороду мно­го льгот, установив очень незначительную ежегодную дань. «Именно в эту эпоху, — полагает Лизакевич, — возникают принципы большой свободы, к которым впо­следствии пришли новгородцы». Утверждение традиции смены князей по воле города он связывает с изгнани­ем Всеволода Мстиславича в 1136 году. Ослабление власти великих князей в это время «позволило новго­родцам продолжить их восстание, они утверждали, что избирают князей по своей прихоти, и изгоняли их при малейшем недовольстве, дело дошло до того, что на протяжении одного века произошло более тридцати революций»³.

Расходясь с новгородской традицией, Лизакевич свя­зывает с именем Ярослава лишь предоставление Нов­городу льгот, из коих он называет конкретно только

снижение дани. Что же касается выбора князей, то он предстает как результат восстаний.

Близок в этом вопросе к почетному советнику Ека­терины II Н. М. Карамзин. Для него «слова новгород­цев и союзных с ними народов, переданные нам лето­писцем: «хотим князя, да владеешь и правишь нами по закону», были основанием первого устава государствен-

| ного в России, то есть монархического», — это была замена народного правления, весь вред и опасность ко­торого открыли славянам междоусобие и внутренние беспорядки, самодержавным¹. Правда, Карамзин не

| отрицает роли веча, которое сдерживало княжескую власть: «Сии народные собрания были давним обыкно­вением в городах российских, доказывали участие граж­дан в правлении и могли давать им смелость, неизвест­ную в державах неограниченного единовластия»².

Н. М. Карамзин признает, что Новгород пользо­вался особыми уставами и вольностями, данными ему Ярославом Великим, не входя в их детали, но, как и Лизакевич, не связывает эти вольности с правом из­брания князя, с независимостью от Киева. Наоборот, он полагает, и вполне справедливо, что по Ярославову ряду Новгород доставался великому князю вместе со столицей и Юго-Западной Россией³.

Возникновение «вольности в князьях» Карамзин объясняет неверностью Новгорода, его буйным нравом: замыслив монархию и успокоенный княжеской властью, «он захотел опять древней вольности, сделался собст­венным законодателем и судиею» и «присвоил себе власть избирать князей»⁴. Карамзин относит эту пере­мену не к определенной дате, а просто к периоду с XI по XIII век, т. е. связывает ее с ослаблением власти киевского князя и раздробленностью. «Что касается собственно до правления, — пишет он, — то оно в сии времена соединяло в себе выгоды и злоупотребления двух, один другому противных, государственных уста­вов: самовластия и вольности... Между тем древний ус­тав рюриковых времен не был отменен: везде и в са­мом Новгороде князь судил, наказывал и сообщал власть свою тиунам, объявлял войну, заключал мир,

5 Заказ 2695

¹ Татищев В. Н. История Российская. Т. I. С. 366.

² См. там же. С. 372.

³ См.: Lizakevitz J. G. Essai abrege. P. 9, 10, 12.

¹ См.: Карамзин Н. М. История... Т. I. С. 236, 51.

² Там же. С. 237.

³ См. там же. Т. VI. С. 19; Т. III. С. 125.

⁴ См. там же. Т. VI. С. 84—85; Т. III. С. 126.

_________________ 65 _________

налагал дани. Но граждане столицы, пользуясь свобо­дою веча, нередко останавливали государя в делах важнейших; предлагали ему советы, требования, иног­да решали собственную судьбу его как вышние зако­нодатели»¹. Приведенная характеристика распространя­лась Карамзиным не только на Новгород, но на все удельные столицы. Новгород мог отличаться от других земель не принципиально, а лишь соотношением «само­властия и вольности».

!• В толковании русскими историками призвания ва­рягов и положения князя в Новгороде в первые века после этого события, а у некоторых исследователей и в последующем, вплоть до падения республики, нахо­дят выражение два логически возможных и хорошо из­вестных по классическим образцам политической мыс­ли варианта договорной теории происхождения госу­дарства, которые условно можно назвать локковским и гоббсовским. Н. И. Костомаров, полный симпатии к «народоправству», к республиканским учреждениям, из добровольности призвания варяжских князей заключа­ет, что их приглашали со строго определенной целью — как третейских судей, и потому прерогативы их были крайне ограничены и всецело определялись волей при­звавшей их общины. Конструкция, напоминающая об­щественный договор Дж. Локка, заключаемый с целью лучшего обеспечения прав каждого человека, не гаран­тированных в естественном состоянии. Н. М. Карам­зин, четко проводя монархическую линию, по сущест­ву, воспроизводит аргументацию Т. Гоббса: свобода в естественном состоянии привела славян к таким неуря­дицам, что они сочли за благо полностью от нее отка­заться и искать спасения в безраздельной княжеской власти. С. М. Соловьев в своей магистерской диссер­тации придерживался того же мнения².

Но помимо искусственных логических построений, в центре которых неизменно стояли слова летописца о том, что Рюрик, Синеус и Трувор были призваны «пра­вить и володеть» славянами, противники концепции исконной самобытности Новгорода опирались и на убе­дительный анализ исторических фактов, в частности ряда Ярослава. С. М. Соловьев перенял эту традицию

от Н. М. Карамзина, она была продолжена В. О. Клю­чевским, А. Е. Пресняковым и другими русскими исто­риками. Сопоставляя ряд Ярослава с последующими данными, изучая действительные отношения между Киевом и Новгородом при потомках Ярослава, они, как и Карамзин, пришли к выводу о подчиненном положе­нии Новгорода, который управлялся обычно младшим сыном киевского князя или присланным из Киева на­местником, и истолковали ряд в том смысле, что Нов­город принадлежал тому же князю, что и Киев, как придаток к нему, и как таковой он не упоминается Ярославом. Это повлекло и иную трактовку мифиче­ской грамоты Ярослава. По мнению С. М. Соловьева, поддержанному многими учеными, в ней содержались лишь финансовые привилегии. Что же касается прав на избрание князей, то, как говорит Соловьев, не толь­ко при Ярославе, но еще и при Мономахе новгородцы «брали князей от руки державца Киевского». «Народо­властие» возникло, по его мнению, в Новгороде после смерти Мономаха от усобиц между русскими князья­ми¹.

Такого же мнения придерживался и В. О. Ключев­ский: «До второй четверти XII века в быте Новгород­ской земли незаметно никаких политических особенно­стей, которые выделяли бы ее из ряда других областей Русской земли. Но со смерти Владимира Мономаха все успешнее развиваются эти особенности, ставшие потом основанием новгородской вольности»².

Дата добавления: 2015-10-28