И этапы развития 1 страница

Мартышин О. В.

М29 Вольный Новгород. Общественно-политический строй и право феодальной республики. — М.: Российское право, 1992. — 384 с.

ISBN 5-7260-0212-1

Читателю предлагается первое монографическое историко-право-вое исследование крупнейшей русской средневековой республики. Рас­сматриваются государственный и общественный строй, суд и процесс, гражданское, семейное, наследственное и уголовное право, а также вклад Новгорода в формирование международного права XII—XV вв. В книге имеется большое историографическое введение, показываю­щее, в частности, место новгородской темы в идеологической борьбе вокруг прошлого нашей страны.

Для ученых-юристов и историков, студентов и аспирантов, а так­же всех интересующихся отечественной историей.

М

КБ-25-71-91

67.3

1203010000-028 012(01)-92

ISBN 5-7260-0212-1

йевзене 21 о&ластнйя

БИБЛИОТЕКА им. М. Ю. Лермонтова

Редактор Н. В. СТРУННИКОВА Художник Е. А. ЗУЕНКО Художественный редактор А. Б. БОБРОВ Технический редактор А. А. АРСЛАНОВА Корректоры Л. Г. КУЗЬМИЧЕВА, В. А. КУЛИКОВА

ОРЕСТ ВЛАДИМИРОВИЧ МАРТЫШИН

ВОЛЬНЫЙ НОВГОРОД

Общественно-политический строй и право феодальной республики

ИБ № 2174

Сдано в набор 13.05.91. Подписано в печать 27.01.92. Формат 84Х108¹'₃:. Бумага газетная. Гарнитура литературная. Печать высокая. Объем: усл. печ. л. 20,16; усл. кр.-отт. 20,33; учет.-изд. л. 22,12. Тираж 4500 экз.

Заказ № 2695.

Издательство «Российское право> 121069, Москва, Г-69, ул. Качалова, д. 14.

Областная типография управления печати и массовой информации Иванов­ского облисполкома, 153628, г. Иваново, ул. Типографская, 6.

© Издательство «Российское право», 1ь>-

Введение

«История Новгорода сос­тавляет любопытнейшую часть всей древней рос­сийской»¹, — писал Н. М. Карамзин. Ряд обстоя­тельств определил круп­ный вклад Новгорода в
отечественную историю, его особое место в ней.
Новгород был одним из центров, где начиналась
русская государствен­ность. Именно там проис­
ходили незаметные, но наполненные большим смыслом
сдвиги и переходы от родового строя к государственно­
му. Памятник Тысячелетию России по праву украшает
Новгородский кремль. Велика роль Новгорода в коло­
низации обширных районов до Урала и Белого моря, в
их приобщении к русской культуре и социально-полити­
ческой жизни.

(С XIII века особое значение для русских земель при­обрела оборона западных рубежей. Успешно решая эту задачу, Новгород выполнил миссию, важную для буду­щей России. Ее право именоваться европейской держа­вой, ее право на выход к Балтийскому морю впервые было заявлено и героически отстаивалось именно Нов­городом.

Но не только силой оружия в столкновениях с Ли­вонским орденом, шведами и датчанами доказывал Нов­город свою принадлежность к Европе^⁷ Не меньшее зна­чение имели его постоянные и тесные'Торговые связи с городами средневековой Прибалтики, Швеции, Герма­нии, Фландрии. Это был плодотворный обмен и взаимо­выгодное сотрудничество, внесшие огромный вклад не только в развитие материальной культуры обеих сторон, но и в выработку форм, в том числе правовых, между­народных отношений на основе общности интересов и традиций, близости уровня социально-экономического, политического и правового развития. Новгород несколь­ко веков был связующим звеном между русскими зем­лями и Западной Европой, центром экономического и

¹ Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. VI. СПб., ДО. С. 84.

культурного обмена¹. И в эпоху, поставившую с крити­ческой остротой проблему единой Европы, нельзя не вспомнить с благодарностью вклад Новгорода, наряду с ганзейскими городами, в историческое формирование европейского сотрудничества.

Новгород — единственная русская земля, не пережив­шая татарского нашествия и почти не затронутая татар­ским игом. Болота ли, холода, усталость ли ордынски* ханов или гордость новгородцев уберегли его от покоре­ния, факт остается фактом: внутренняя жизнь Новгоро­да, за исключением избрания своим князем того, кто получал в Орде ярлык на великое княжение, и время от времени уплаты тамги, иногда под давлением того же князя, не подверглась влиянию завоевателей. Это спо­собствовало эволюции древней русской культуры, в том числе политической и правовой. Не случайно имен­но в Новгороде сохранились многие древнейшие памят­ники русского права, прежде всего Русская правда. В Новгороде же удержались и получили своеобразное раз­витие в условиях падения великокняжеской власти в Киеве и последовавшей феодальной раздробленности традиции политической жизни Киевского периода.) Мы привыкли говорить о Киевской Руси. Некоторые специ­алисты по русскому средневековью на Западе (А. Экк, М. Шефтель) говорят о Новгородско-Киевской Руси, новгородско-киевской цивилизации². Отнюдь не отказы­ваясь от традиционного термина, четко определяющего древнейший период истории России, которому на смену пришла феодальная раздробленность, отметим, однако, рациональное зерно в таком подходе.

Уникальное место Новгорода в русской истории и исключительный интерес к нему определяются, главным образом, сложившейся там формой государства. Это бы­ла первая и самая крупная республика в истории Рос­сии. Республиканские учреждения Пскова и Вятки при всем их своеобразии в немалой мере следовали новго­родскому образцу. Новгород обогатил нашу историю го­сударства и права и в более широком смысле — нашу

¹ См.: Покровский В. С. Договор Великого Новгорода с Гот­ландом и немецкими городами 1189—1195 гг. как памятник между­народного права//Правоведение. 1959. № 1. С. 90—100.

² См.: Eck A. Le moyen age Russe. Paris, 1938. P. 1, 8; Szeftel M. Russian Institutions and Culture up to Peter the Great. London, 1975. P. IV, 375.

социальную и политическую историю развитыми, хорошо продуманными, удивительно^ стабильными институтами республиканского правления/унаследованные от родо­вого строя, от периода перехода к государственности, они приспосабливались к складывавшемуся феодализму и стали способом обеспечения гегемонии бояр. Но/при последовательно феодальном характере власти полити­ческий строй Новгорода создавал постоянные возмож­ности для непосредственного участия народа в делах уп­равления, совершенно несравнимые с тем, что наблюда­лось в княжествах, он воспитывал чувство гражданст­венности и гордости положением жителя вольного горо­да, вовлеченности в общую жизнь земли и тем самым содействовал росту общей и политической культуры.

Успехи Новгорода в торговле, строительстве, ремес­лах, распространении грамотности неотделимы от его политического строя, основанного на борьбе и сосущест­вовании различных социально-политических сил, на вы­борности и смене по желанию граждан всех должност­ных лиц, их подотчетности и подсудности народному собранию. Несмотря на бурную, кажущуюся подчас бес­порядочной политическую жизнь, эти._чпринципы прочно вошли в сознание и быт новгородцев) Видимо, именно это имел в виду А. С. Пушкин, отличавшийся порази­тельным проникновением в суть национальной истории: «Новгород на краю России и соседний ему Псков были истинные республики, а не общины (communes), удален­ные от Великокняжества и обязанные своим бытием сперва хитрой своей покорности, а потом слабости враж­дующих князей»¹.

После Новгорода и пережившей его на десять с не­большим лет Вятки Россия не знала республиканского правления вплоть до Февральской революции 1917 года. Вольный Новгород пал в борьбе с самодержавной Москвой, и противоположность их политических систем придавала особую остроту и живописность конфликту, заставляя иногда забывать, что коренной причиной его были не различия в формах правления, а отношение к объединению Руси, что сталкивались не монархия и рес­публика, а центростремительные и центробежные силы, сторонники образования единого русского государства и защитники феодальной раздробленности и сепара­тизма.

¹ Пушкин А. С. Поли. собр. соч. Т. 7. М., 1958. С. 621.

Судьба Новгорода

в русской общественной мысли

и исторической литературе

России и Запада

Мимо новгородской темы не прошел ни один крупный историк России. Более того, судьба вечевой республики волновала общественное мнение и нашла отражение в русской художественной литературе, публицистике и по­литической мысли¹.

С XVIII века в русской дворянской историографии и литературе складывалась традиция интерпретации нов­городских политических институтов с воинствующе мо­нархических позиций. В. Н. Татищев считал, что абсо­лютная монархия была установлена в России Рюриком. Республиканские обычаи Новгорода изображались им как узурпация прав древнерусских князей, якобы являв­шихся «самовластными монархами»².

Вскоре после выхода в свет «Истории Российской» В. Н. Татищева, но еще до публикации «Записок каса­тельно российской истории» Екатерины II, в Копенгаге­не на французском языке была издана небольшая книж­ка «почетного советника ее Величества императрицы всея Руси» И. Г. Лизакевича «Краткий очерк истории Новгорода»³, не замеченная позднейшими исследовате­лями. Очерк, составленный, как говорит автор, «рус­ским путем извлечений из русских источников», разви­вает монархическую традицию в русской исторической литературе применительно к Новгороду. Лизакевич свя­зывает начало новгородских вольностей с пожалованием Ярославом Мудрым «многих льгот и изъятий из общего правила» во время посещения им Новгорода в 1036 го­ду. И хотя он следует в этом вопросе за новгородски­ми источниками, ссылка на пожалования Ярослава при­обретает в рамках общей монархической концепции не­сколько иной смысл. Для новгородцев, упоминающих мифические грамоты Ярослава и в летописях и в дого-

¹ В изложении новгородского вопроса в русской юридической литературе и общественно-политической мысли XVIII—XIX веков автор пользовался консультациями С. И. Штамм и П. С. Грациан­ского и любезно предоставленными ими материалами.

² См.: Татищев В. Н. История Российская. М., 1962. Т. I. С. 365, 366.

³ См.: Lizakevitz J. G. Essai abrege de I'histoire de Novgorod. Copenhagues, 1771.

ворах с князьями, главное было в давности вольностей, в согласии с ними великого киевского князя. У Лизаке­вича на первый план выступает момент «пожалования», он объявляет своеобразие новгородского строя в исто­ках его производным от власти князя, которая представ­ляется ему неограниченной. Становление республики после изгнания князя Всеволода Мстиславича в 1136 году Лизакевич воспринимает как «продолжение мятежа новгородцев», воспользовавшихся уменьшением власти великих князей и «притязавших на избрание князей по своей прихоти и изгнание их под предлогом малейшего недовольства». Последующие отношения Новгорода с князьями подаются им как показатель того, что власть князя не была прочно установлена. Что же касается ве­чевой свободы, то Лизакевич считает ее «часто вредной для магистратов и приводящей к большим мятежам»¹.

Императрица Екатерина II изложила свои взгляды на ранний период истории Новгорода в «Записках каса­тельно российской истории» и в драме «Историческое представление... из жизни Рюрика». Она опиралась на Иоакимовскую летопись в изложении Татищева.

«Екатерина II затушевывала хорошо известные по летописям факты, связанные с народными движения­ми,— пишет Г. Н. Моисеева. — Она пыталась замолчать о «вольностях» и древних правах новгородцев, хотя... хо­рошо знала договоры Новгорода с великими князья­ми...»². Позиция императрицы сводится к следующему. Еще до призвания варягов в Новгороде существовала монархия. Старейшину Гостомысла, которого поздней­шие новгородские источники, не менее тенденциозные, чем сочинения монархистов, называют первым новгород­ским посадником, она объявляет князем. Варягов-де призывают по предсмертному распоряжению Гостомыс­ла, понимающего, что без князей, сами собою, славяне править не могут. Легендарный новгородец Вадим, вос­ставший против Рюрика, изображен неуравновешенным честолюбцем, не выдерживающим сопоставления с муд­рым и великодушным Рюриком, олицетворяющим мо­нархическую власть³.

¹ См.: Lizakevitz J. G. Op. cit. P. 10, 12—13, 16. 66.

² Моисеева Г. Н. Древнерусская литература в художественном сознании и исторической мысли России XVIII века. Л., 1980. С. 93.

³ См. там же. С. 96—97; Грацианский П. С. Политическая и правовая мысль России второй половины XVIII века. М., 1984. С. 239.

Мысли Екатерины II о Новгороде получили выраже­ние и в составленном ее секретарем А. В. Храповпцким «Журнале высочайшего путешествия императрицы Ека­терины II в полуденные страны России в 1787 году»¹, причем пассаж об утверждении республиканских поряд­ков в Новгороде почти дословно воспроизводит соответ­ствующее место из «Очерка» Лизакевича. Возможно, Храповицкий, компилируя «Журнал», воспользовался им.

История Вадима представлена с монархических по­зиций и в поэме М. М. Хераскова «Царь, или Спасен­ный Новгород» (1800), в которой выступление против Рюрика уподобляется Великой французской революции, а также в пьесе А. А. Плавильщикова «Рюрик», пред­ставляющей Вадима вельможей, под флагом вольности защищающим только свои интересы. Мысль о том, что республиканские обычаи были выгодны одному боярст­ву, что они обеспечивали ему господство над массами, ставшая характерной чертой подхода русских монар­хистов к Новгороду, получила у Плавильщикова очень четкое выражение:

«Вельможи первенства со властию алкают, Раздора яд в сердцах народа тем питают. Вельможи рабствуют борющим их страстям. Народ порабощен строптивым сим властям, Везде славянами славянска кровь лиется — Вот иго страшное, что вольностью зовется»².

Сходную картину новгородских вольностей в момент их падения рисовал М. М. Щербатов: «Ясно видно нам, что правление новгородское тогда в такой беспорядок впало, что всякий, не повинуяся ни законам, ни обыча­ям, делал насилием все, что мог; бедные и слабые сте­нали от нападков сильных, которые не устыжалися яв­ным образом грабить и разорять... наглость и насилие владычествовали в Нове городе». Щербатову принадле­жит идея, что простой люд, уставший от своеволия бо­яр, сам решил просить защиты у Ивана III. «Низкий народ, хотя не продолжительно, но чувствительнейший по самой своей недальновидности к благодеяниям, пер­вый предлагал, чтоб самодержавным Великого князя признать в Нове городе», бояре же не стали этому пре­пятствовать, ибо «их сопротивление могло народ к пу-

¹ См.: Моисеева Г. Н. Древнерусская литература... С. 97—98.

² Подробнее см. там же. С. 161—165.

щему роптанию привести, яко почитающему, что лишь для исполнения прежних своих наглостей они совершен­но под власть Великого князя покориться не хотят»¹.

Законченное выражение монархический подход к республиканским учреждениям Новгорода нашел в «Ис­тории государства Российского» Н. М. Карамзина. «Опасность и вред народного правления», «польза само­державия»— с такими критериями подходит Карамзин к истории Новгорода. Для него так же вечевые поряд­ки — результат узурпации законных прерогатив князей (Новгород «присвоил себе власть избирать князей», «ве­че гражданское присваивало себе не только законода­тельную, но и высшую исполнительную власть»), а рес­публиканский строй в Новгороде — синоним постоян­ных смут и неустройства («несогласие в делах внутрен­него правления, основанного на определениях веча или на общей воле граждан, естественным образом рождало сии частые смуты, бывающие главным злом свободы, всегда беспокойной», «осторожная рассмотрительность не свойственна мятежному суду народному»)².

Легкомыслие, упрямство, ветреность — вот 'Качест­ва, которые Карамзин чаще всего подчеркивает в новго­родцах. Вероятно, придворный историк, посвятивший свой труд самодержцу, не мог писать иначе. Правда, он говорил и о гордости новгородцев, хотя всегда в связи с ее унижением, и о том, что «летописи республик обык­новенно представляют нам сильное действие страстей человеческих, порывы великодушия и нередко умили­тельное торжество добродетели среди мятежей и беспо­рядка, свойственных народному правлению». Именно утрата добродетели, доблести, воинского мужества в со­четании с разлагающим влиянием успехов в торговле и обогащения привели, по мнению Карамзина, к подчине­нию Новгорода Москве³.

В повести «Марфа Посадница, или Покорение Нов­города» (1803) Карамзин устами московского воеводы князя Холмского высказывает вслед за Плавилыцико-вым мысль о том, что только бояре пользовались в Нов-

¹ См.: Щербатов М. М. История Российская. Т. IV. Ч П. СПб., 1783. С. 97, 109.

² См.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. I. СПб., 1833 С. 51; Т. III. СПб., 1892. С. 126; Т. VI. СПб., 1892. С. 83; Т. IV. СПб., 1982. С. 143, 183.

³ См.: Карамзин Н. М. История... Т. II. СПб., 1833. С 265, 312; Т. IV. С. 45—46, 151, 166; Т. VI. С. 85, 87.

городе благами свободы: «Вольность!., но вы тоже раб­ствуете... Бояре честолюбивые, уничтожив власть госу­дарей, сами овладели ею. Вы повинуетесь — ибо народ всегда повиноваться должен, — но только не священной крови Рюрика, а купцам богатым... Привыкшие к выго­дам торговли торгуют и благом народа». Правда, затем он опровергает эту мысль страстной апологией новгород­ской вольности, вложенной им в уста главной героини¹. В раннем художественном произведении симпатии Ка­рамзина раздваиваются более явно, чем в «Истории го­сударства Российского». Образ Марфы в повести совсем не похож на то, что говорится о ней в «Истории...»².

Параллельно монархической оценке новгородской го­сударственности и в полемике с ней в русской литерату­ре развивалась республиканская традиция. Основопо­ложниками ее были А. Н. Радищев и Я. Б. Княжнин. Интерес и симпатия противников самодержавия к вече­вым порядкам естественны.

Для А. Н. Радищева самодержавие — «наипротив-нейшее человеческому естеству состояние». В отличие от Татищева и Екатерины II он считает вечевую респуб­лику первоначальной формой политической жизни всех древних славян, которая в Новгороде получила наибо­лее яркое развитие. «Известно по летописям, — читаем в «Путешествии из Петербурга в Москву», — что Нов­город имел народное правление. Хотя у них были князья, но мало имели власти. Вся сила правления зак­лючалась в посадниках и тысяцких. Народ в собрании своем на вече был истинный государь»³. В варягах Ра­дищев видит завоевателей, лишивших народ власти и свободы. Присоединение Новгорода к Москве рассмат­ривается им примерно с тех же позиций — как победа силы над правом.

Я. Б. Княжнин закончил трагедию «Вадим Новгород­ский» за год до издания радищевского «Путешествия...», представление трагедии не состоялось, а напечатана она была спустя три года после главного произведения Ра­дищева. Историческая основа трагедии — та же, что в пьесе Екатерины II, но по духу своему они противопо­ложны. Императрица восхваляет благородного монарха,

¹ См.: Библиотека всемирной литературы. Т. 63. Русская проза XVIII века. М., 1971. С. 618—627.

² Карамзин Н. М. История... Т. VI. С. 17—18.

³ Радищев А. Н. Поли. собр. соч. Т. I. М. — Л., 1938. С. 262.

________________ 10 _______________

драматург — свободу и республиканскую добродетель. Монархия, по Княжнину, неизбежно ведет к попранию закона, превращается в тиранию. Вадим предстает в пьесе не необузданным честолюбцем, а отважным бор­цом за сохранение свободы новгородцев. Это был пря­мой вызов императрице, и она расценила публикацию трагедии как распространение произведений, опасных для ее власти, — Княжнин изобразил республиканцев «такими благородными, так самоотверженно преданны­ми идее, что они оставались опасными, даже потерпев полное поражение»¹.

Идеи А. Н. Радищева и Я- Б. Княжнина были вос­приняты декабристами. В. К- Кюхельбекер свидетельст­вовал, что «Путешествие...» Радищева и «Вадим...» Княжнина с жадностью переписывались, и в них доро­жили «каждым дерзким словом»². П. И. Пестель гово­рил, что в республиканском образе мыслей наряду с греческой и римской историей его утверждала также история Великого Новгорода³. М. С. Лунин, выступая против воспитания в народе «чувственной любви» к го­сударям, обвиняет Рюрика и его потомков не только в утверждении своей власти путем насилия и коварства, но и в том, что они ввели уделы, раздробили единый народ: «Ум юного народа затих от постоянного дейст­вия раздробленного самодержавия. Народный дух, пос­тепенно угасая, заменился равнодушием. Следы такой же гражданской жизни заметны у нас даже теперь... Только Новгород и Псков устояли против общей зара­зы. Несмотря на все усилия властителей, они сохранили право избирать и судить князей. 30 из числа избранных были отрешены и изгнаны»⁴. Высоко ценили республи­канский строй Новгорода Н. А. Бестужев, Н. И. Турге­нев, М. А. Фонвизин, А. Е. Розен и другие декабристы.

К- Ф. Рылеев, В. Ф. Раевский, А. И. Одоевский зало­жили в русской поэзии традицию обращения к Новгоро­ду как к символу народной вольности и борьбы с тира­нией. Эта традиция прослеживается целое столетие от

¹ Плеханов Г. В. Сочинения. Т. 22. М. — Л., 1925. С. 231; о трагедии Я. Б. Княжнина см.: Моисеева Г. Н. Древнерусская ли­тература... С. 157—161; Грацианский П. С. Политическая и право­вая мысль... С. 239—242.

² Восстание декабристов. Т. II. М. — Л., 1926. С. 167.

³ См.: Декабристы. Поэзия, драматургия, проза, публицистика, литературная критика. М. — Л., 1951. С. 504.

⁴ Лунин М. С. Сочинения и письма. Пг., 1923. С. 79.

__________________ 11 ___________________

лермонтовского «Новгорода» и «Последнего сына воль­ности» до есенинской «Марфы Посадницы», опублико­ванной в 1917 году. В связи с падением самодержавия не только поэты, но и политики обращались к истории Новгорода. В 1917 году московское издательство «Зем­ля и воля», принадлежавшее эсерам, опубликовало популярную брошюру Е. Эфруси «Новгородская респуб­лика (Господин Великий Новгород)». Цель этого изда­ния раскрывалась в предисловии. Автор опровергал утверждение сторонников монархии, будто «республи­канские порядки противоречат самой природе русских людей и исконным русским обычаям», и полагал, что «теперь, когда предстоят выборы в Учредительное соб­рание... особенно полезно ознакомиться с вольными по­рядками Господина Великого Новгорода»¹.

Республиканскую традицию в оценке Новгорода про­должил А. И. Герцен. Вечевой строй воспринимался им как воплощение свободы и общинного духа Древней Руси и противопоставлялся княжеской власти, тяготею­щей к самодержавию. Герцен тоже не избежал исполь­зования новгородской символики в борьбе с самодержа­вием и не дал социально-исторической оценки полити­ческого строя Новгорода. Новгородская республика су­ществует у него, как и у декабристов и Радищева, не сама по себе, а лишь в соотношении с московским са­модержавием, и не столько XVI, сколько XIX века. Говоря о Новгороде, он решает не исторические, а поли­тические проблемы. Как и декабристы, в данном случае он более публицист, чем историк. Поэтому социально-экономическая база новгородской государственности ос­тается вне его внимания. Но вопрос о необходимости централизации Руси для свержения монгольского ига и спасения единства государства Герцен все же поставил.

Отдавая дань романтизму, он писал в 1850 году: «Россия могла быть спасена путем развития общинных учреждений или установлением самодержавной власти одного лица... В XV и даже в начале XVI века ход со­бытий в России отличался еще такой нерешительностью, что оставалось неясным, который из двух принципов, определяющих жизнь народную и жизнь политическую в стране, возьмет верх: князь или община, Москва или Новгород... Москва одержала верх, но у Новгорода так-

¹ Эфруси Е. Новгородская республика (Господин Великий Нов­город). М., 1917. С. 3.

________ 12 ________________-

же были основания надеяться на победу, этим и объяс­няется ожесточенная борьба между обоими городами, как и зверства, совершенные Иваном Грозным в Нов­городе... События сложились в пользу самодержавия, Россия была спасена, она стала сильной, великой — но какой ценою? Это самая несчастная, самая порабощен­ная из стран земного шара. Москва спасла Россию, за­душив все, что было свободного в русской жизни»¹. Гер­цена можно упрекнуть в невнимании к социальным ас­пектам и полемическом преувеличении элемента неопре­деленности в ходе формирования централизованного русского государства. Но конечный результат и этиче­ский (колорит событий схвачены им верно.

Спустя 11 лет Н. П. Огарев дал более взвешенную оценку и внутреннего строя Новгорода, и его роли в объединении Руси. В статье «По поводу проекта о при­сяжных поверенных» (1861) он писал: «Выражал ли Новгород тайную мысль целой Руси, мысль правления и суда мирского, вечевого, или, добиваясь свободы тор­гового города, он был способен создать только городс­кую олигархо-буржуазную республику, — это едва ли можно решить с достоверностью... Освободить Россию можно было только сосредоточив все силы, этого не мог сделать прибрежный торговый город. Центральная Москва сосредоточила силы на освобождении, она стала во главе государственной организации»².

Историк-демократ А. П. Щапов пошел в своих сим­патиях еще дальше — он идеализировал не только рес­публиканские учреждения, но и социальный строй Нов­города. «Была полная демократическая свобода самовы­ражения народной жизни, — писал он в 1862 году в статье «Городские мирские сходы». — Демократизм мас­сы всецело преобладал над аристократизмом боярства. И вот почему всякий раз, как случалась в новгородском вече борьба меньших и вятших людей, черни и боярст­ва, черные люди всегда выходили торжествующими... Следовательно, нравственно-жизненные были и юные зачатки, ростки вечей. В них самих заключались могу­чие, неистощимые, свежие, здоровые силы к дальнейше­му саморазвитию и самоусовершенствованию»³.

¹ Герцен. А. И. Сочинения. Т. 3. М., 1956. С. 403—405.

² Новгород в русской литературе XVIII—XX веков. Новгород, 1959 С 149

³ См.: Щапов А. П. Собр. соч. Т. 1. СПб., 1906. С. 785—793.

_______________ 13 _______________

Идеализация Новгорода у А. И. Герцена и его пос­ледователей была связана не только с интересами поли­тической борьбы с самодержавием, но и с эволюцией их мировоззрения от западничества к вере в русскую общину. Некоторым представителям другого крыла ре­волюционной демократии в России, менее подвержен­ным общинным иллюзиям, свойственно критическое от­ношение как к социальной, так и к политической струк­туре Новгорода.

Уничтожающую характеристику древнему Новгоро­ду дал В. Г. Белинский в «Статье о народной поэзии» (1841—1842). По его мнению, там «не было на малей­шего понятия о праве личном, общественном, торговом», «не было и тени» того «духа европеизма», который «все­му определял значение», «там все были купцами слу­чайно и торговали на авось, да наудачу, по-азиатски», Новгород как средоточие роскоши, удальства и разгула «для тогдашней Руси был тем же, чем теперь Париж для всей Европы». Но наряду с явными эксцессами «за­паднической» критики отечественной истории отметим безошибочное определение врожденного порока новго­родских порядков — некоторую их застойность, слабость исторического движения при всем обилии политических конфликтов и переворотов: «Новгородская жизнь была каким-то зародышем чего-то, по-видимому, важного, но она и осталась зародышем чего-то: чуждая движения и развития, она кончилась тем же, чем и началась... Что не развивается, то не живет, а что не живет, то умира­ет: таков мировой закон всех гражданских обществ. В Новгороде не было зерна жизни, не было развития, а потому, повторяем, из него ничего не могло выйти»¹. И здесь не обошлось без гиперболизации. Белинский не­дооценил энергичную борьбу новгородцев за утвержде­ние республики, их вклад в защиту рубежей Руси, в торговлю и контакты с Европой и т. п., он распростра­нил на всю новгородскую историю элементы застойнос­ти, возникшие к ее концу. Но в то же время нельзя не признать, что в XIV—XV веках Новгород действительно оставался в стороне от главного дела объединения Ру­си, что такой движущей пружины, как у Москвы (созда­ние централизованного государства), у него не было, что процесс объединения обрекал его на гибель.

¹ Белинский В. Г. Собр. соч. Т. 4. М., 1979. С. 233—235.

___________________ 14 ___________________

Статья Н. В. Шелгунова «Русский романтизм», поя­вившаяся спустя 30 лет, в чем-то созвучна мыслям В. Г. Белинского, а в чем-то оставляет его позади. Ав­тор четко ставит вопрос о социальной сути республики, но решает его противоположно А. П. Щапову: «Действи­тельного народоправства в Новгороде никогда не было. Учреждения Новгорода были аристократические. Прави­ли бояре, богатые и лучшие люди, только в их руках была вся сила и власть... «Великий Новгород» был аб­солютным государем своих земель, каким был и мос­ковский князь своих владений. В сущности, одна идея лежала в основании московского единовластия и новго­родского народоправства». Столь же беспощаден Шел-гунов и в оценке значения для России связей Новгоро­да с Западом: «Новгород в своих сношениях с Европой имел, по-видимому, возможность усвоить ее гражданс­кие познания, ее дух, ее направление... Новгород не вно­сит ничего. Новгород был русским окном в Европу, и, однако, через это окно не прошло к нам ни единого лу­ча света, ни одной европейской идеи»¹.

Дата добавления: 2015-10-28