Крылья над горам 5 страница

В этом полёте в моём экипаже свой первый боевой вылет в качестве штур­мана-стажёра совершал Сергей Яковлевич Морозов. После выброски груза он занял место Кравцова и уверенно вёл машину на свой аэродром. Но произошёл казус. При подаче сигнала «я свой самолёт» Морозов спустил курок ракетницы прямо в кабине. Ракета стала носиться в её узком пространстве. Сергей не растерялся, поймал ее и... засунул за унт. Там она у него, наделав вони и чаду, затихла».

На эту же точку пришли еще два экипажа – А.В..Тихомирова и Н.И.Коробчака Не встретив проблем, оба они, как и Анисимов, сброс произвели сходу. Парти­заны получили 3275 кг груза.

На цель № 2 высота 1133 (11 км юго-восточнее Прьевидзы) тоже ушло пять кораблей. Группу повёл командир эскадрильи Г.Л.Леонтьев, однако точку сброса он не обнаружил и пошёл на запасную. Доложив о своем решении, полу­чил команду с КП дивизии: «Задание выполнять по основной». Пришлось разво­рачиваться и вновь начинать поиск.

А вот экипажу Б.С.Высоцкого цель найти удалось, правда, после длительной и настойчивого её поиска. Летели за облаками. Штурман Николай Ильич Яшин ориентировался по звёздам и расчёту времени. По его команде пробились к земле, но костров под самолётом не оказалось. Обозначили себя, покрутились – нигде ни огонька. Приняли решение идти на Дунай и там определиться. За­мысел удался: самолёт вышел прямо на условленный сигнал.

- Штурман, так мы ошиблись?

- Вполне возможно, Боря! Но, скорее всего, партизаны не смогли вовремя себя обозначить.

После сброса груза решили помочь своей группе, вышли на связь с экипажем Леонтьева, определили его местонахождения и стали давать ракеты. Яшин употребил их десятка два. Убедившись, что Леонтьев сориентировался, взяли курс домой. Всего точка получила 3120 кг боевого имущества.

В район Ветрянске-Паленице (цель № 3) прибыло пять экипажей. Что-то пар­тизанам помешало принять груз, точка себя не обозначила и на все наетойчивые призывы лётчиков открыться так и не среагировала. Вся пятёрка верну­лась в Калиновку с грузом.

На цель № 4 высота 1521, (26 км юго-западнее Попрада) ушло четыре кораб­ля. Первым с Калиновки взлетел экипаж В.А.Пирожииина. Это был толковый лётчик. Давая ему характеристику, штурман Николай Константинович Богданов писал: «Меня перевели в экипаж Пирожихина – прекрасного, чуткого, душев­ного человека и первоклассного лётчика. Он был старше меня на девять лет, из ГВФ, с налётом 5800 часов, а у меня всего лишь 220. Виктор Алексеевич мне очень помог в период моего становления, и я его помню, и буду помнить всю свою жизнь».

В переписке со мной Богданов описал полёт экипажа в ночь на 23 декабря. Не найдя никаких разночтений с архивными данными, я приведу его рассказ полностью, внеся лишь кое-какие правки в стиль изложения.

«Последний поворотный пункт перед целью был город Вац на Дунае, дальше правый разворот и выход в район сброса. Высота полета где-то 4000 – 4500 метров, внизу – облачность до пяти баллов. Местность гористая, и ночью детальную ориентировку вести трудно. Этап очень ответственный.

Весь экипаж напряжён, каждый старается приложить всё своё умение для выполнения конечной цели: командир до градуса и километра в час выдержива­ет заданный курс и скорость, стрелки в готовности отразить нападение истре­бителя, а я, насколько это возможно, веду детальную ориентировку.

Самолёт был выведен точно на цель – все увидели не очень яркие три кос­тра треугольником и ракеты. Пошли на снижение до семисот метров (справа, слева, спереди нас горы), сбросили груз, набрали безопасную высоту и уже хотели ложиться на курс домой, но командир совершенно случайно услышал, что другие цели не видят и просят помочь им.

Мы стали в круг, и начали давать ракеты и, кроме этого, передавали информацию по радио. Видя наше обозначение, экипажи вышли на точку сброса и задание выполнили. Пирожихин проявил находчивость и мужество, ведь обозначая цель ракетами, мы привлекали на себя истребителей противника».

Николай Богданов – штурман военной выпечки. Весть о нападении фашист­ской Германии застала его на первом курсе Харьковского штурманского учили­ща, которое вскоре перевели в Красноярск. Здесь он его и закончил в сере­дине 1943 года и сразу же убыл на переучивание в Челябинск, где прошёл подготовку по профилю штурманской службы АДД.

А потом был ещё один пункт учёбы – Лётный центр в подмосковной Щербинке. Четыре года учебы! Лишь в марте 1944 попал в боевой авиаполк. Немножко полетал с заместителем командира 1-й эскадрильи, а после того, когда тот за какие-то грехи попал в штрафную роту, вошёл в экипаж Пирожихина. С ним и совершили свой очередной, третий вылет к чехословацким партизанам.

Обозначенным местом сброса воспользовались два командира корабля – В.И.Куликов и М.А.Халиков. А вот экипаж Л.И.Фаддева, находясь еще на достаточно большом расстоянии, ракет Богданова не видел и выходил на точку самосто­ятельно. Вёл корабль штурман авиаполка Ф.С.Яловой. Ему нужно было проверить молодого штурмана Михаила Кондратьева, ещё не включённого в экипаж. Штатному штурману корабля В.А.Дружинину пришлось «загорать» на земле.

Миновали Герлаховку. Уяснив, что некоторые экипажи, не найдя цели, возвращаются, Фаддев вызвал по СПУ штурмана:

- Товарищ майор, что будем делать?

- Никаких причин для возвращения нет!

- И я так думаю.

Полетели дальше. Добрались до района цели. Горы затянуты сплошной облачностью и лишь наиболее высокие их вершины, как скалистые острова, громоз­дились тёмными пятнами на белом фоне освещённого луной бескрайнего облач­ного моря.

Заданным курсом прошли над районом цели, надеясь разглядеть хотя бы отблески от сигнальных костров. Куда там! Ни малейшего намёка. Сделали ещё парочку заходов. По-прежнему – только облака.

- Будем пробивать! – принял решение командир корабля.

Штурман авиаполка молчал: здесь, на корабле, Фаддеев – командир. Уточнив очередной заход на цель, лётчик прибрал обороты моторам и перешёл на планирование, Вокруг – белесая толща облаков. Что за ними впереди? Что под ними ниже? Ничего не оставалось делать, как только ждать, ждать или прояснения, или... столкновения с горой.

Перед глазами только два прибора – высоты и скорости. Оба лётчика не теряют их с поля зрения ни на секунду. Все остальные «сверлят» глазами пространство под самолётом, каждый старается первым заметить землю.

Но никто не отличился – она открылась внезапно. Не успел командир ко­рабля посмотреть за борт, как со всех сторон пошли доклады о том, что кос­тры под самолётом. Они действительно были чуть впереди – три долгожданных трепетных огонька. Словно приветствуя самолёт, с земли потянулись ввысь две зелёные ракеты.

Быстрый взгляд на прибор скорости. «Эх, разогнал немного на снижении! Не проскочить бы!». Но Кондратьев был на взводе. Короткая команда на небольшой доворот – и вот уже хлопнули открывающиеся створки бомболюка.

- Парашюты раскрылись, – бойко доложил радист, и тут же последовал, словно выстрел, крик Ялового

- Гора впереди!

Ещё не успел отзвучать в наушниках голос штурмана, а уже левая рука Фаддеева резко потянула штурвал на себя вправо, переводя самолёт в энергичный боевой разворот, а правая двинула вперёд сектора газа. Когда, развернувшись на 180 градусов, вышли из глубокого крена, стало немного спокойнее. Начали пробивать облака вверх, вдоль горной гряды. А вот и звёзды.

- Штурман, курс!

Всего партизаны на точке в 26 км западнее Попрада получили 3120 кг грузов. Таким образом, из 19 экипажей 15-го авиаполка задание выполнили 12, остальные груз не бросали из-за отсутствия сигналов или ненахождения их.

В эту ночь 34-й авиаполк частью сил бомбардировал железнодорожный узел. Поэтому И.И.Кожемякин определил ему в Чехословакии только две точки, приказав выделить девять кораблей. В.А.Гордиловский вынужден был задействовать все исправные самолёты, однако одной машины не хватило. Проанализировав с инженером все возможности, решили привлечь бомбардировщик Ю.С.Филимо­нова, который на задание не планировался и был в плане на облёт после ре­монта.

Юрий Сергеевич прибыл на аэродром после обеда. Техник доложил:

- Командир, два «горшка» заменены, можно облётывать. В это время у самолёта появился посыльный:

- Товарищ лейтенант, вас по телефону вызывает командир полка.

Филимонов побежал к «грибку», взял трубку.

- Слушай меня внимательно: сейчас к тебе на стоянку подвезут груз, го­товь экипаж и самолёт к полёту в Чехословакию. Твой штурман задание уже получил и готовится.

- Но я же не облетал самолёт после замены двух цилиндров?

- Опробуешь их на земле, а потом на маршруте.

Экипаж Филимонова покинул Калиновку первым. Используя разрывы в облачности, штурман Яков Маклашевский вывел самолёт на Св. Микулаш, а уже отсюда взял курс на северо-запад. Там, в тридцати километрах находился аэродром Зубарец, по заданию – цель № 5. Через несколько минут вышли на точку сброса, а сигналов нет. Сделали круг, посоветовались и решили, доверяясь расчётам штурмана, груз сбросить.

Всего в район Св. Микулаша ходило четыре экипажа, задание выполнили два, они сбросили партизанам 1440 кг грузов.

Ещё пять кораблей взяли курс на цель № 6 (32 км юго-западнее Попрада). Среди них был экипаж командира корабля А.С.Калошина. Район сброса оказался в сплошной облачности. Пробить её удалось лишь на восьмистах мет­рах. Столько нервов и пота взяло это снижение! Но открывшиеся сигнальные костры стали наградой за упорство и риск. Нервное напряжение быстро ушло, и, проследив за спуском парашютов, взяли курс домой.

Из пяти экипажей задание выполнили четыре, доставив 3120 кг боеприпасов. Н.М. Костенко (штурман И.И.Терентьев) из-за неуверенности в точности сиг­налов, груз не сбрасывал.

Итог работы 4-й авиадивизии таков: на шесть точек ушло 28 экипажей, задание, сбросив 115 ПДМ (14 075 кг), выполнили 18, десять самолётов вернулись с грузом[354].

Однако в соединении в эту ночь был ещё один итог, трагический. Четы­ре месяца лётчики летали в Чехословакию без потерь, без особых лётных про­исшествий. В ночь на 23 декабря они произошли, «украсив» историю авиадивизии целым букетом катастроф аварий, гибелью людей, увечьями. Личный состав дал точное определение случившемуся – «Варфоломеевская ночь».

Трагедийные события произошли над родным аэродромом. Часть экипажей, выполнившая задание в числе первых, успела сесть, некоторые приземлялись, имея минимальный запас горючего. В критическом положении, например, оказался экипаж Фаддева. Леонид Иванович рассказывал мне:

«Сбросив груз, пошли домой. Стала просматриваться земля, по долинам гнездился туман. Я приказал радисту запросить погоду. До аэродрома остава­лось километров сто. Он доложил, что Калиновку закрывает туман, и что кто может, пусть идёт на запасной. Мы прикинули: до Проскурова тоже сто кило­метров, связи с ним нет, если падать, то уж лучше дома. Горючего оставалось очень мало, стрелка бензиномера подходила к нулю, но еще болталась. Я знал, что даже если она остановится, то в баках галлонов сорок остаётся, а это – минут на пятнадцать полёта.

Вышли на Калиновку. Макушка трубы кирпичного завода просматривалась через туман, аэродрома не видно. Ориентируясь по нему и торчащей трубе, построил манёвр захода на посадку и стал пробивать туман вниз. Он оказался приподнятым. ВПП открылась левее метров на 300 – 400. Ушёл вверх. Сделал второй заход и вышел правее. Пришлось заходить в третий раз.

Стрелка бензиномера уже не стучала в ноль, а прочно заняла крайнее левое положение. Заход был коротким – в любой момент могли остановиться моторы. На этот раз выскочили на полосу, но на повышенной скорости. Убрал газ. Правый лётчик Иван Мартыненко сунул на выпуск закрылки. Машина «вспухла», стремясь снова в туман, я её придавил. С перелётом, но точно на полосу, произвёл посадку и успел затормозить до конца ВПП.

Пока крутил круги над аэродромом, сам закрутился, надо было с полосы сруливать влево, а я дал вправо. Яловой подсказал. Срочно развернувшись на 180 градусов, порулил на стоянку. И тут на то место, где разворачивался, упал Шаманин. Когда заруливали на своё место, сзади пылал костёр».

Так, захватив начало осады аэродрома туманом, садились некоторые экипажи. Другие же попали в более сложную обстановку. Трагедия коснулась двух авиаполков.

Обратимся к документам, которые появились в результате расследования данного происшествия в частях и соединении. Командир 15-го авиаполка донёс Кожемякину:

«В ночь на 23 декабря при выполнении боевого задания по выброске грузов, в тринадцати километрах от аэродрома потерпел катастрофу экипаж командира эскадрильи майора Леонтьева. Четыре человека погибли, Г.Л.Леонтьев и пра­вый летчик В.В. Ращупкин получили тяжёлые ранения.

Не обнаружив основной цели, экипаж при уходе на запасную получил с КП приказание: «Задание выполнять». Израсходовав на поиск цели два часа, задание выполнил. После пролёта линии фронта запросил погоду. Ему дали: «Яс­но, видимость шесть километров».

В 01.00, в момент прихода на аэродром, последний был внезапно закрыт низкой десятибалльной облачностью со снегом в виде изморози и туманом до земли. Экипаж зашёл на посадку ещё при видимости старта, но ушёл на второй круг для исправления захода. Занятый посадкой, команды об уходе на запас­ной не принял.

При втором заходе лётчик, из-за отсутствия видимости аэродрома, зашёл под углом 90 градусов к старту и, увидев препятствие (ангары), резко ушёл с набором высоты. От большого угла самолёта при резком наборе высоты и при наличии горючего только в задних баках по 35 – 40 галлонов, отказали оба мотора. Экипаж включил фары и, производя посадку в тумане прямо перед собой, попал на лес и потерпел катастрофу. В воздухе пробыл 7 часов 20 минут.

Причины катастрофы: внезапное, непредвиденное закрытие аэродрома тума­ном, внезапный отказ моторов и отсутствие горючего в подвесном баке. Ви­новники: метеоусловия, лётчик и штурман, допустившие приход на аэродром без запаса горючего, техник самолета, доложивший о наличии горючего в под­весном баке»[355].

Дополнительные сведения имеются в показаниях В.С.Циганенко, а также в материалах комиссии по расследованию случившегося:

«Подвеской бак перед вылетом, по-видимому, не был заправлен, а это полтора часа полёта. Узнав о том, что Леонтьев, не найдя основную цель, ушёл на запасную, а также о возвращении Павкина из-за ненахождения цели, командир дивизии Кожемякин приказал мне передать этим экипажам, как сильным, зада­ние выполнять, что я и сделал.

В момент закрытия аэродрома туманом, пришёл Леонтьев. Штурман дивизии дал указание направить самолёт в Винницу. Я передал. Леонтьев в это время планировал на посадку, и слышать этой команды не мог».

А вот, что показал правый лётчик В.В.Ращупкин: «После выполнения боевого задания при отходе от цели я пошёл перекачивать горючее из люкового бака в основные. Прошло несколько минут после включения помпы, но горючего в основных баках не прибавлялось. Решил перекачать механически, но оно так и не пошло. Вывод: бомболюковый бак горючим не был заправлен.

Пробили облачность, но на полосу не попали, увидели впереди себя ангар. Я резко взял штурвал на себя и пошли с набором высоты, правый мотор стал давать перебои и отказал, самолёт резко развернулся вправо. Решили садиться прямо перед собой, шасси были убраны, щитки выпустить не успели, включили обе фары, увидели редкий лес, скорость была 160 км в час.

Срезав несколько деревьев, упали северо-западнее деревни Гущенцы (4 км южнее Янова). Самолёт разрушился и загорелся. Четверо было живых, но так как в результате удара самолёта унтов и краг на нас не оказалось, все сильно обморозились, и, по-моему, стрелок Черевко замёрз. Подобрали нас утром в девять часов»[356].

Техник звена И.Г.Мирошник засвидетельствовал, что перед вылетом на вопрос как заряжена машина, техник самолета В.П.Гармота ответил: «Основные баки заряжены до пробки, а в подвесном – 170 галлонов». Это подтвердил и сам Гармота, добавив, что он только назначен на эту должность, самолёт принял 19 декабря, что инженер эскадрильи проверял заправку сам.

В результате катастрофы погибли штурман Дмитрий Кузьмич Уваров, радист Казимир Бруканович Статковский, стрелки Александр Алексеевич Ефремов и Александр Трофимович Черевко. Командир корабля Георгий Леонтьевич Леон­тьев получил перелом левого бедра в нижней трети и сотрясение мозга, а у правого летчика Bасилия Васильевича Рашупкина оказалось переломанным левое предплечье.

Родным и семьям ушли извещения о гибели однополчан. Вот что писал жене и дочери штурмана заместитель командира авиаполка по политической части С.Н.Славников: «Дорогие Тураева Серафима Ивановна и Сетлана Уварова! С прискорбием сообщаю о гибели при выполнении боевого задания вашего мужа, отца и нашего многоуважаемого и дорогого капитана Уварова Дмитрия Кузьмича. В лице Дмитрия мы потеряли опытного воздушного бойца, который мужественно и храбро боролся за честь и независимость нашей Родины.

За годы Отечественной войны он совершил 220 боевых вылетов, он точно сбрасывал свой бомбовый груз на головы немецко-фашистских людоедов. Личный состав поклялся с ещё большей ненавистью громить врага в его собственной берлоге. За гибель Дмитрия мы будем уничтожать немецких варваров до полного и окончательного разгрома. Смерть немецким оккупантам!»[357].

Три экипажа, имея запас горючего, ушли на запасные аэродромы и произве­ли благополучные посадки.

Теперь разберемся, что произошло в 34-м авиаполку. В.А.Гордиловский показал: «В 12.00 майор Иршин из дивизии передал мне о спе­циальном задании на десять самолетов и попросил выслать штурмана полка. Он выехал на вездеходе и вернулся в 15 часов.

Перед вылетом я лично был предупреждён командиром дивизии о том, что во второй половине ночи ожидается десятибалльная облачность. Перед самым вылетом я предупредил каждый экипаж о том, что по боевому маршруту и в районе цели погода будет благоприятной, при ненахождении заданной основ­ной цели груз сбрасывать на одну из запасных пяти точек, которые были из­вестны всем экипажам. Кроме этого я предупредил всех о возможной погоде в районе аэродрома к моменту их возвращения.

Перед вылетом ни я, ни командир дивизии не ограничивали экипажи во вре­мени пребывания в районе цели. В 19.56 – 20.02 командиры кораблей Вагин, Синицин и Костенко сообщили, что цель не обнаружили и возвращаются обратно. Примерно в 20.45 командир дивизии по телефону спросил у меня как выполняется задание, и когда я сообщил о его невыполнении тремя экипажами, он приказал мне вернуть их, с тем, чтобы искали цель и выполнили задание.

Я, правда, хотел объяснить, что возможно позднее возвращение, но не ус­пел, так как командир положил трубку. Прикинув время и учитывая, что они ушли от цели далеко, я решил самолёты обратно не возвращать и никаких рас­поряжений этим экипажам не давал. Они возвратились, не выполнив задания.

Циркулярно запросил остальных о выполнении задания и приказал возвращаться домой. Через десять минут все самолёты подтвердили получение приказа. До 24.00 все, кроме Шаманина и Власова, сели. Прождав на старте до 00.25 и при отсутствии самолётов на кругу, ушел на КП полка для уточнения об их прибытии и опроса экипажей.

На КП узнал, что Шаманин и Власов ещё не сели. Затем появился на кругу Шаманин. Я вышел на улицу и наблюдал за заходом на посадку. После первой попытки погода резко ухудшилась. Я попытался по основной рации связаться с Шаманиным, хотел передать об ожидании в воздухе для получения запасного аэродрома, а начальнику штаба приказал запросить КП дивизии об открытых аэродромах. С Шаманиным я, однако, не связался. С КП в 01.00 я получил указание направить самолёты в Винницу. К моменту получения ответа Шаманин произвёл неудачную посадку, а Власову передал на борт идти в Винницу».

Описал предполётную подготовку и свои действия, будучи на командно- диспетчерском пункте и начальник штаба авиаполка Александр Иосифович Бажанов: «Для получения указаний на спецзадание нужно было выслать штур­мана полка в штаб дивизии. Из-за отсутствия транспорта штурман с получен­ной задачей пришёл в полк через три часа.

До взлёта оставалось два часа. Для подготовки времени было явно недостаточно и в назначенное время (16.40 – 17.10) выпустить экипажи на задание командир не смог. Из-за отсутствия транспорта большинство лётного состава шло пешком. Взлёт затянулся до 18. 20. Не все самолёты были заправлены и не на все подвезли груз. Взлетали по готовности. Лидер группы на спецзадание вылетел последним.

До цели дошли нормально, все экипажи держали связь. Вследствие сла­бого обозначения цели и трудностей поиска, командир корабля Вагин сообщил по радио, что он цели не нашёл и запросил: «что делать?». Командир полка поз­вонил по телефону командиру дивизии, последний приказал: «Искать». Что и было передано. Экипаж цель нашёл, но вместо белой ракеты давалась красная, немецкая, рассеивающего действия. Задание не выполнил. По этой же причине не выполнили ещё два экипажа.

Согласно боевому распоряжению дивизии посадка должна была закончиться в 23.16. Но она затянулась до 01 часу. Основная масса села нормально. Два самолёта Шаманина и Власова, особо долго находившиеся над целью, пришли последними. Погода резко ухудшилась.

Когда Шаманин разбился, Власов находился в воздухе. Я лично запросил КП дивизии о запасных аэродромах. Подполковник Матвиенко через 15-20 минут ответил: «Пошлите Власова в Винницу». Передали команду на борт. После это­го я вторично позвонил Матвиенко, сказав, что экипаж команду принял.

Через несколько минут Власов сообщил: «Кругом туман». Я передал Матви­енко и запросил его о другом запасном аэродроме. Он пообещал уточнить.

После этого я запросил у Власова остаток горючего, он ответил: «Уже всё».Связь резко оборвалась. Через 15 - 20 минут с КП дивизии от начальника связи подполковника Осипова сообщили, что самолёты циркулярно направили в Умань. Но направлять туда было уже некого».

Некоторые дополнительные детали прояснил заместитель штурмана авиаполка Егоров: «Последняя машина с лётным составом прибыла на аэродром, когда уже начался взлёт. Проверить подготовку и дать последние указания не удалось. Некоторых штурманов проверил прямо на самолёте, пока прогревались моторы».

О том, что произошло с экипажем Шаманина, говорится в приказе Кожемякина «О тяжёлых лётных происшествиях в дивизии в ночь на 23 декабря 1944 года»: «... Экипаж Шаманина после выполнения специального зада­ния возвратился в район своего аэродрома в 00.45, запросил разрешение на посадку по командной рации и получил его. На этом связь с руководителем полётов прекратилась, возможность правильно зайти на посадку по его командам, была не использована.

С этого момента метеообстановка над аэродромом начала резко ухудшаться и после четырёх неудавшихся заходов Шаманин произвёл посадку под углом к полосе в двадцать градусов с большим промазом. На пробеге врезался в само­лёт 34-го полка. Самолёт Шаманина сгорел, второй – разбит. Командир кораб­ля Алексей Васильевич Шаманин и летчик Анатолий Андреевич Рычин убиты (сгорели)».

Штурман Владимир Гргорьевич Наталочкин, кстати, улетевший на задание не в своём родном экипаже, получил лёгкое ранение головы. Он дал такие пока­зания: «В район основной цели пришли в 19.45, но она не обозначалась. Ис­кали сорок минут. Груз сбросили. Из района Трембавля радист запросил аэро­дром о погоде. Она была хорошей. Пришли в Калиновку в 00.31. Погода хоро­шая. Просматривался старт. Стали заходить на посадку, но промазали. Аэрод­ром стало закрывать. Сделали три попытки с левым кругом, но всё время вы­ходили к «Т» под 20 или 30 градусов, и командир не решался садиться. Аэрод­ром всё больше затягивало туманом. Шаманин принял решение заходить на по­садку с правым кругом, надеясь, что третий разворот будет открыт. Сделали три круга. В последний раз, выскочив к «Т» под 20 градусов, решил сесть. Сели нормально. При пробеге врезались в самолет.

Шаманин надеялся сесть, а уходить на запасной аэродром Проскуров или Староконстантинов было нельзя из-за малого количества горючего. Когда шли, я предлагал командиру садиться в Проскурове, имея ввиду малый запас горючего. Он спросил: «Сколько осталось до аэродрома?». Я ответил, что осталось 15 минут. «Сядем дома», – решил он»[358].

А что произошло с экипажем М.А.Власова? Ответ на этот вопрос дан в том же приказе по авиадивизии: «... Благополучно возвратившись в район своего аэ­родрома, застал его закрытым. По радио с КП получил приказ произвести по­садку на аэродроме Винница, где к этому времени тумана не было, но коман­дир 27-го гвардейского полка Дедов-Дзедушинский несколько раз угонял на второй круг, не разрешая посадку по причине того, что экипаж не держал связь по командной рации.

После нескольких уходов на второй круг аэродром Винница тоже закрыло туманом. Власов, видя, что аэродром закрыт и горючее кончается (6 часов 20 минут в воздухе) дал команду покинуть самолёт, но её выполнили не все, по­кинули только два стрелка и радист, которые приземлились в районе аэрод­рома.

Вместо того, чтобы в данных условиях покинуть самолёт всему экипажу, Власов начал производить посадку вне аэродрома в тумане. При пробеге само­лёт ударился об отдельные деревья и разбился».

Приземлились в районе села Слобода Дашковская (16 км северо-западнее Винницы). Михаил Алексеевич Власов получил сотрясение мозга, осколочный перелом нижней челюсти и альвеорного отростка нижней челюсти, ушибы груд­ной клетки. Правый лётчик штурман и стрелок получили значительные ранения. В этот же день штурман Евгений Степа­нович Зимин скончался.

Самолёт покинули трое: стрелки А.С.Измайлов, Н.П.Пешков и радист И.А.Комаров. Иван Алексеевич в докладной писал: «Я состою старшим стрелком-радистом в экипаже Лысова. Командир – эскадрильи Колясников перебросил меня в другой экипаж... В район цели пришли по расчёту времени и не могли об­наружить сигналы около 1,5 часов. В конце концов, увидели огонь. Должно было быть пять костров в виде многоугольника и белая ракета, но огней было пять буквой «Г», а белой ракеты не было.

Штурман принял сигнал за цель и груз сбросил....Пройдя линию фронта, получили с земли циркулярную радиограмму: «В районе аэродрома ясно, видимость пять километров». Запросили посадку и получили разрешение. За­шли не по «Т», пошли на второй. Потом ещё. Я слушал землю. Нам дали посад­ку в Виннице и спросили сколько горючего. Ответили, что есть.

В Виннице мы пытались садиться раза три или четыре, но ввиду того, что заходили не по «Т», уходили на круги. С аэродрома всё время давали ракету обозначения. Когда я сообщил земле, что горючее всё кончилось, последовала команда Власова прыгать. Приземлился нормально. Командир сделал ещё круг и ушёл на юг».

Разобравшись с полковыми делами этой «Варфоломеевской ночи», обратимся к показаниям руководителя полётами. Им был заместитель командира 13-го авиаполка Е.К.Гудимов. Его авиаполк в эту ночь бомбардировал Дер. Ефим Карпович показал: «Всего выпущено 63 самолета. Первый сел в 22,35. К 00.30 сели 52 самолета. Я позвонил на КП дивизии и проинформировал об ухудшении погоды. Ответили, что принимают меры. В 00.45 появился самолёт. Проходя через старт, запросил по командной о слышимости и разрешение на посадку. Я разрешил. Делая левый круг между вторым и третьим разворотами, попал в облач­ность, но к третьему развороту из облачности вышел. После третьего ему включили прожектора. С борта передали: «Ветер боковой, сносит вправо, четвёртый делаю раньше».

Четвёртый сделал с опозданием и вышел к «Т» под 30 градусов. Ушёл на второй круг и при трёхкратных попытках сесть, не сел. Погода ухудшилась. После неудачной попытки сесть, с правым разворотом ушёл от аэродрома с кур­сом 300 градусов, и я его не видел. После этого подошёл на низкой высоте из-за ангаров через стоянку 13-го полка к полосе под углом 50 градусов. Приземлился за полосой, пробежал 120-150 метров.

Появился второй. На аэродром прибыл командир дивизии и приказал передать по радио: «Посадку производить в Виннице». Я передал».

А как разворачивались события на командном пункте авиадивизии? Весь руководящий состав соединения, за исключением С.З.Усачёва, после взлёта экипажей находился на месте. Начальник штаба был в Виннице, его обязанности исполнял начальник оперативного отдела А.И.Иршин. Командир дивизии И.И.Ко­жемякин куда-то отлучился. Это видно из показаний штурмана соединения А.И.Матвиенко:

«Когда стали поступать сообщения от экипажей о выполнении задания, я узнал, что некоторые (Леонтьев, Павкин и др), не найдя цели, возвращаются, и что командир дивизии отдал приказ командирам полков возвращать самолёты на цели. Имея ввиду, что это приведёт к излишнему расходу горючего, я ре­шил уточнить у Кожемякина. Последний подтвердил.

После катастрофы Шаманина в 01.05 на КП позвонил Гудимов и сказал, что аэродром закрыт. Я ответил, что доложу командиру, и дал задание метеорологу выяснить аэродромы с хорошей погодой. Командира дивизии в кабинете и на КП не было, а также не было заместителя командира Скворцова (спал в оператив­ном отделе). Я сам передал приказание в полки сажать самолёты в Виннице и позвонил в корпус Усачёву, чтобы уточнить. В это время прибыл командир дивизии и сам стал командовать»[359].

Теперь общий итог всех неприятностей. Он подведён в приказе по авиадивизии: «При возвращении с боевого задания в ночь на 23 декабря в районе Калиновки по причине неожиданного закрытия аэродрома туманом и недостатка горючего для ухода на запасной, произошло две катастрофы и одна авария. В районе Первомайска и Гайерок по причине потери ориентировки произошли одна авария одна поломка. Семь человек погибло, девять ранено и потеряно пять боевых самолетов».

Дата добавления: 2015-10-28