Великою сложностью наполнился Путь Его, ибо стал Он одинок, а родные поглядывали на Него, как на безумного. 2 страница

— Это не ты написал!

— Ты замечательная, но женщина!

— Без женщины ты не сможешь прожить так, как дόлжно.

— Женщина лишь стартовый ускоритель для выхода мужчины в космос.

— Нет, женщина это вечный движитель, и без гармонии женского и мужского человеку развиваться не дόлжно! Если мужчина представитель Христа, то женщина — Святого Духа. Но женщина ешё не поняла своего предназначения, не выработала смирения, ей это ешё только предстоит.

— Ты чудо!

— Ты искушаешь меня, нахваливая.

— Я не искушение для тебя, но испытание. Поэтому не защищаться от меня надо, а принять. Мне кажется, ты никого в жизни сильно не любила.

— Да, я не любила. Любили меня. Но мой мастер… Он есть! Только сейчас занят. Получилось так, что он хотел ребёнка от меня, а рожала его жена. Однажды я даже почувствовала, что беременна. И это длилось до начала шевеления плода. Потом прошло словно само собой. Вобщем, жёны моих мастеров рожали, а я... Пусть мы не встретимся с моим капитаном Греем в этой жизни, но через тысячу лет в другой жизни — обязательно!

Неправильно лишать человека мечты. Мечта должны быть всегда, даже если она недостижима.

Я раньше на телевидении работала, курила, как все, пила, пользовалась успехом у мужчин, даже приходилось давать отпор. Но всё равно ощущала себя "белой вороной". А потом вдруг почувствовала, что не вижу смысла жить дальше. Муж от меня ушёл. Я искала выход, ответ на вопрос, как мне жить дальше, и вот однажды мне поручили сделать передачу про Учителя. Услышав его, я вдруг почувствовала, что обрела смысл своей жизни, нашла, наконец, понимание и любовь. Я полагала: или весь мир сошёл с ума или я. Но учитель сказал: пусть мир весь отвернулся, я с тобой. Он изменил мою жизнь. Я всё бросила, продала квартиру, приехала сюда. Деньги отдала общине. Так что этот дом — не мой. Добрые люди приютили.

“Что же побуждает их безоглядно отдавать деньги общине и жить только верой?”

— Когда в общинной школе работала, все упрекали меня в гордыне, что веду себя не как все. Я чувствовала себя чужой среди своих. Была со всеми искренней и говорила то, что думала, улыбалась, а все называли меня сумасшедшей, ненормальной, спрашивали: "чего ты всё время улыбаешься". Я доверила соседке тайну, а она же меня первая и предала. Но сейчас чувствую, как во мне фонтан разбуженный клокочет. У меня такого никогда не было. Это настоящее чудо! Я счастлива, как никогда не была счастлива!

Он обнял её.

— Чего в тебе больше: женщины или сестры?

Она не ответила и отстранилась от объятий.

— Меня бояться не надо, — успокоил Дмитрий.

“Наверное, она подумала, что я буду к ней приставать”.

— Может, ты останешься? — спросила с надеждой Алла. — Будешь работать по строительству школы, я договорюсь.

— Зачем вам странник странный, непонятный, без дома, без работы, без семьи? Он даже объяснить не сможет внятно, чего от женщин хочет, от любви. Куда идёт и сам подчас не знает. Он раб надежды, призрачной мечты. Но верою своею покоряет всё, что достойно духа красоты. Он вечный путник, ищущий ответа. Его не сможет удовлетворить покой семьи и радость от обеда, ночные ласки, счастье, может быть. Он любит всех, и это непонятно для тех, кто хочет получать любовь. Он всем чужой. Кому-то это странно. Уходит он, чтоб возвратиться вновь. Он человек, как все, желает счастья, но видит смысл в нём совсем иной. Он жаждет чувствовать Всевышнего согласье на всё, к чему влечёт его душой. Так должно выбирать между свободой — ревнивой спутницей непризнанных творцов, — и счастием в семье, родных заботой — уютным гнёздышком всех любящих отцов. Но я не тот, кого семья желает. Хоть что скрывать — желаю я семьи, где каждый всех без слова понимает, и где б творились замыслы мои. Но нет, мечта, я странник одинокий, без имени, без счастья, без любви. Мне всё дано — той тайны смысл глубокий, в которой я творец своей судьбы...

Дмитрий уже подумал, что не получит разрешения взойти на Гору, но Алла дала положительный отзыв о нём.

— Ты взойдёшь на Гору, — сказал Юра. — Только запомни: здесь ты лишаешься свободы выбора, здесь за тебя всё решает старший.

Когда они пришли к месту сбора, где паломников должна была забрать машина, то долго ждали, когда же, наконец, подъедет грузовик. Прошёл час, два, а машины всё не было. Алла пошла узнать, в чём дело, а когда вернулась, грустно сказала:

— Не все могут отдавать жар своего сердца людям, потому что не все верят так, как надлежит верить. … Водитель не хочет сегодня никого возить, потому что устал, приехал за женой. Даже пошёл жаловаться Учителю, что его заездили. А всё потому, что он прежде думает о жене, а не об общине. Но закон таков: первое ведро овощей с грядки общине, второе себе.

Алла горестно вздохнула.

— Наши общинники стали просто прихожанами. Церковь растворилась в миру. Все знают, как мне одиноко — женщине с двумя детьми, да ещё без мужчины — но никто за всё это время не пришёл и не помог, никто не захотел стать другом моим подрастающим сыновьям. Все закопались в огороде. Одна бывшая последовательница теперь пребывает в нирване. Ей не нужен никто, кроме её огорода. Она лишь вкушает плоды чужого мастерства, не делая ничего для других. Живёт для себя, поёт песни, ходит на выставки... Местные наших не любят, потому что паломники ходят, задрав нос, смотрят сверху вниз на местных. А ведь та же соседка моя гораздо интереснее, проще и чище многих последователей, которые считают, что могут учить других вследствие своей учёности. Местные в общинной школе стёкла побили, стены измараны краской. У меня уже который раз украли красивое нижнее бельё. Крадут и мыло в бане. Стёкла бьют. И детей наших бьют, за то что они называют местных презрительно "деревней". Но к моим детям относятся плохо даже дети паломников. Младшего считают бездельником, хотя он много мастерит, а старшего педсовет заставил уйти из школы. А ведь это отличается от той благодати, которую должны источать общинники. Но главное, меня беспокоит то, что среди последователей много тех, кто слушает, но не слышит, говорит, но не делает, призывает, но сам не меняется. Когда жили общиной все в одном доме, как уложатся спать, ждали когда сосед заснёт и тайком пробирались на кухню, ну и там все встречались. Оказывалось, никто не спит, а все есть хотят.

Раньше жили только заботами об общине, теперь только огородами. А строительства храма души, как и прежде, нет. Люди продали всё имущество, приехали сюда, отдали деньги общине, а когда попросили, им уже не вернули. Оказывалось, что здесь те же законы, что и в миру — каждый сам за себя. Многие не выдерживают и уезжают, — трудно горожанам начать жить огородом. Но и уехать невозможно, деньги-то все общине отдали. А те, кто купил дом, теперь продать не могут. У моей знакомой старший сын и бывший муж сильно болели и, наконец, уехали. Её новый муж был месяц на Горе и, по её словам, как человек тонкочувствующий, надорвался и духовно и физически. Вместо созидания новых человеческих отношений строят курятник, а человеческие взаимоотношения приносятся в жертву строительству храма. Но не храма души, а здания. Сейчас на Горе развернулась настоящая борьба за участки, чей будет ближе к центру, — смех!

Алла горестно усмехнулась.

— Мария, раньше бывшая приближённая к Учителю, которая продала свою трёхкомнатную квартиру и на эти деньги организовала поездку Учителя на Святую землю, оказалась Иудой. Ходила по деревням и выступала с разоблачениями, рассказывала, как тратились деньги на покупки за границей, в то время как в общине дети голодали, как отговаривала Учителя отказаться от принятого на себя звания Христа, объявляла его лжехристом...

Алла смахнула слезу.

— Я, пожалуй, пешком пойду, — сказал Дмитрий. — А машина догонит.

— Только иди по этой дороге и никуда не сворачивай.

Дмитрий обнял на прощание Аллу и поцеловал.

Впереди была дорога в неизвестность. И он с радостью зашагал по ней.

“Ходить по далёким заброшенным в тайге сибирским деревням — моя давняя мечта. Да, здесь действительно мечты исполняются!”

Позади были сорок лет, впереди — неизвестность.

“Благодарю, за всё благодарю! За сорок лет, прожитых не напрасно, за то, что жизнь моя была прекрасна, за то, что я живу, дышу, творю!

И вот уж на вершине своей жизни. Всё позади иль только впереди? О чём мечтать? Мы, люди, так капризны... Но не хочу я знать своей судьбы.

А к смерти я готов. И этим я доволен. Но жизнь прожить трудней, чем умереть. Лишь милости хочу я быть достоин. Ради неё я всё готов терпеть.

Нет, не терпеть! А радоваться стоя! И со слезами Господа молить за всё, чего я, может быть, не стою, благодарить, благодарить, благодарить!”

Дмитрий уже сильно устал, плечи и спина ныли, питьевая вода в бутылке давно закончилась. Он мечтал только об отдыхе и о большой кружке крепкого чая, как вдруг за поворотом увидел сидящего у костра человека.

— Чаю хочешь? — спросил тот.

“Просто чудеса!” — удивился Дмитрий.

— Да, хочу, спасибо.

— Присаживайся, наливай. Куда идёшь, откуда?

— Странствую.

— Да, места красивые. А страна дураков! Всё терпим. Самый терпеливый народ у нас. Я вот инженером работал. Как все жил, терпел. Но чувствовал, что не правильно живу. Однажды чуть не убил человека только за то, что он мешал мне обедать. Раскаялся я за всю прошлую жизнь, даже у детей попросил прощения за то, что раньше их избивал, и решил начать новую жизнь. Все предсказывают, что скоро наступит конец света. Вот я и перебрался сюда, в глубинку, чтобы жить независимо и свободно, сам по себе. В городе всё для тела, а для души ничего. Старшая дочь взбунтовалась, говорит, повешусь, если уедете. Даже с женой готов был развестись, если не согласится поехать со мной. А жена у меня красавица, прямо киноактриса. Приехал, начал дом свой строить. Здесь словно другая жизнь. Чудесная земля! Здесь чудеса происходят! Мечты сбываются! … Раньше я тайги боялся, а теперь её уважаю. Медведь — он хозяин леса. А кто поменьше — братья наши. Земля, деревья, камни — всё живое! совсем как люди!

Дмитрий пил чай и зачарованно слушал.

— Надо возвращаться к природе. Машины испортятся, нефть, уголь, газ когда-то кончатся, а лес, конь, вода — вечные источники энергии. Говорят, скоро климат на Земле изменится, и будет здесь тепло как в субтропиках.

Мужик подложил дров в костёр.

— А как ты полагаешь, — обратился он к Дмитрию, — Учитель здешний – это Иисус Христос?

— Почему ты так думаешь?

— Уж больно похож.

— Разве дело во внешности? Да и кто видел Иисуса Христа? По делам узнаете их. Верующие о вере не говорят, а творят, живут по вере, не философствуя.

— Да. Только как узнать, какая вера правильная. Мне тут один паломник говорил, что нельзя белковую пищу есть, а сам кусок сыра купил. А ешё тут раньше староверы жили, ну и заботились о сохранении чистоты озера, запрещали даже одним черпаком пользоваться, чтобы воды напиться. Только стали болеть. Оказалось, тут же плавало их говно, потому как они в прорубь ходили. Такая вот чистота! А как думаешь, построят они Город свой?

— Посмотрим.

Дмитрий поблагодарил за чай и, взвалив рюкзак на плечи, зашагал по дороге. Хотелось забраться подальше, в таёжную глушь, где бы не было ни электричества, ни связи, ни магазина, чтобы только природой жить и понять себя.

Дорога становилась всё ýже и разухабистее. За несколько часов пути Дмитрий не повстречал ни одного путника, ни одной машины. День клонился к вечеру. Надо было искать ночлег. Но где? Посреди тайги? Палатки не было. Дмитрий только и делал, что отгонял слепней, которые облепили всю нижнюю часть тела.

Вдруг он увидел двух парней с велосипедами. Один из них пытался починить велосипедную цепь.

— Здравствуй, друг, — обратился он к Дмитрию. — Нет ли у тебя какой-нибудь отвертки?

Дмитрий дал свой нож. Парень долго возился с велосипедом. Устранив неисправность, он спросил:

— Тебе есть где ночевать? Если негде, можешь заночевать у нас. Наша деревня через несколько километров. Спросишь Женю.

— Спасибо, — поблагодарил Дмитрий. — Обязательно приду на ночлег.

Парни уехали, а Дмитрий в очередной раз вспомнил о том, что "здесь чудеса случаются". С трудом преодолев несколько километров, примерно через час он наконец увидел с десяток покосившихся деревянных домов. Заметив гостя, Женя обрадовался и пригласил в дом.

— Располагайся. А мне нужно в огороде прополоть, а то зимой есть будет нечего. У нас тут ни магазина, ни связи, ни электричества.

“Именно так я и мечтал жить!”

В доме, состоящем из одной большой комнаты, царил холостяцкий беспорядок. В углу была маленькая печка с плитой, много книг, телевизор, магнитофон и видеомагнитофон, автомобильный аккумулятор.

— Вот, замоченное зерно, — сказал Женя, возвратившись. — Чашку на обед, чашку на ужин. Так Учитель советует питаться.

“Значит и он последователь”, — догадался Дмитрий.

— Хотел приехать с семьей, а приехал один, — сказал Женя с горечью. — В последний момент, когда уже продали квартиру, жена ехать отказалась, заявив, что любит другого человека. Но знаешь, когда я остался один, я впервые ощутил Бога: такая вдруг благодать вошла в мою душу, такое блаженство наполнило меня, словно Господь говорил мне о благости сделанного шага.

Внутри у Дмитрия что-то всколыхнулось, — он почувствовал узнавание!

— Когда получаешь любовь женщины, то первое время кажется, что это счастье, и ничего в жизни больше не нужно. Однако очень скоро понимаешь, что это всё для женщины, но не для мужчины!

— Ехал сюда как в волшебную страну. Первые полгода одному здесь было очень трудно, поскольку привык жить в семье. … Никогда не жил один. … Иногда очень грустил. …Хочется уюта. Но чувствую, надо понять в одиночестве что-то. … Вот только дочь не видеть тяжело. … Хотя, наверное, так нужно для чего-то. … Вот и сейчас с любимой девушкой, с которой нас Учитель благословил, что-то не идёт. Она хочет комфорта, машину, душ... А я её люблю.

— Хочешь, я могу что-нибудь смастерить поесть, — предложил Дмитрий, — из своих припасов.

Он достал концентрат каши и супа и приготовил нечто среднее, чтобы было побольше.

— Когда ездил домой, то питался там хорошо, — сказал Женя, налегая на еду, — сгущенка, масло, два яйца под майонезом. И потому на Горе, когда кормили зелёной гречкой, не так страдал, как другие ребята. Дома видел, как люди живут без веры. Но они тоже добрые, отзывчивые, живут по любви, не зная заповедей, и даже в чём-то добрее и проще, чем наши здесь со всеми своими заморочками. В общинном доме было неважно жить. Хотелось здесь пустить корни. Мечтал жить в глуши, без связи, без электричества, без магазина. Чувствую, словно здесь мне надо что-то понять, пройти какое-то испытание.

Я всегда был идейным. Искал. Вначале были экстрасенсы. Потом через жену узнал об Учителе. Когда увидел его, так словно что-то сокровенное он влил в меня своими проповедями. Решил поехать за ним. Родители отнеслись к моему решению с пониманием, но ещё надеются, что я вернусь. Предлагали жить рядом, в деревне, но внутренний голос мне говорил, что я должен быть здесь. Дома мне хорошо, но чувствую себя там не на месте. Чувствую, что здесь для меня своего рода школа мужества: я должен пробыть определённое время, чтобы испытать себя на прочность, понять, что я есть и на что способен. Будущее — всё в тумане. Возможно, я и вернусь домой, но пока должен тут поработать, испытать себя и что-то важное понять.

“Как мы похожи, как удивительно похожи”, — думал Дмитрий.

— Хочешь, я приготовлю чай или кофе.

— Если можно, то кофе. Я кофе очень люблю. Когда впервые поднялся на Гору, то был поражён. Тогда там в тайге работало всего десять-пятнадцать человек. Полгода я работал с воодушевлением с раннего утра и до позднего вечера. Мы строили дом. Эта работа и в дождь и в холод давала ощущение единства, в особенности, когда носили бревна на гору для дома Учителя. Вера, что город будет, это такое невероятное чувство! Энтузиазм, даже какой-то экстаз, словно отрывались от земли, вырывались из этого бытия в какое-то иное пространство. А потом стали с напарником замечать, что ждём то обеда, то ужина, и уже мало чем отличаемся от подневольных каторжан, хотя пришли и работали по своей инициативе. А потом начались необъяснимые вещи. В черте Города было запрещено использовать бензопилу, потому что она загрязняла окружающее пространство. А за чертой Города разрешалось. Получалось, что наша бригада валила брёвна ручной пилой, а через двадцать метров другая бригада работала бензопилой. Чушь какая-то! Раньше я уже представлял себе Город с мраморными ступеньками к храму, белыми плитами, парками, аллеями, деревянными домами. А теперь мне почему-то на Гору не хочется. Раньше жил Городом, теперь нет. Но главное — после Горы я понял: не важно где жить — на Горе или здесь, здесь или дома, главное — жить по совести!

“Как мы похожи!— не переставал удивляться Дмитрий. — Я словно встретил себя! Таким я был десять лет назад”.

— Мой друг продал дома всё: и квартиру, и машину, — продолжал Женя, — купил грузовик большегрузный, стройматериалы для строительства Города, приехал сюда с женой и ребёнком. Купил дом, их венчал Учитель. Но жена скоро устала, не выдержала и уехала с ребёнком. Теперь он живёт один. Только одному худо.

За разговором, Женя выпил пять кружек крепкого кофе, и Дмитрий невольно вспомнил слова Аллы о том, что чашка кофе твой день отнятый.

В комнату вошли двое молодых мужчин.

— Это мои друзья, Коля и Володя, — представил их Женя.

Дмитрий приготовил ешё одну кашу с супом. Все ели с большим аппетитом.

— Вкусно, — сказал Женя, подъедая остатки. — Наверное, с мясом?

— Неужели, даже если будешь умирать, не станешь есть мяса?

— Конечно, буду.

— Любой принцип, последовательно доведённый до конца, превращается в абсурд. Догмы не истинны, потому что они не живые. Врачи говорят, что не надо есть соль и шоколад. Но разве они могут знать, что душе нужно.

— Всё должно быть в гармонии при приоритете духовного, — сказал Коля. — Когда занят духовным, то вопросы питания несущественны. Просто на земле сейчас засилье материального, и потому, чтобы выровнять и придать духовному перспективу, надо плоть ущемить в её чрезвычайных желаниях.

— Но мясо-то есть нельзя! — отрезал Володя.

— Всё можно, если ты сотворяешь любовь.

— Нужно чувствовать себя счастливым, ощущая голод. Это ведь здорово, после работы утолить голод. Когда пища в избытке, начинаешь плоть удовлетворять с избытком. А плоть надо усмирять. Много съешь, потом сонливость, интереса к работе нет. Лучше голодать.

— Веры в нас нет, — сказал Коля. — Человек должен думать прежде о ближнем, а не о себе. Этот камень нужно в себе преодолеть!

Дмитрий старался вести себя естественно, но это невольно контрастировало со стремлением гостей уподобиться Учителю.

— Но разве возможно преодолеть эгоизм? — сказал он. — Может быть, лучше как-то приспособить эгоизм на общее благо?

— Истина сказала, что камень этот дόлжно вынуть. Так Бог сказал! Но пока что веры в нас нет.

— А что такое, по-вашему, вера? — поинтересовался Дмитрий.

— Не хочу философствовать. Учитель по этому поводу всё сказал. Общинники должны прежде всего обеспечить Город продуктами, а потом о себе думать. Город — это сердце Учителя. А пока о себе думаешь больше, чем о ближнем, значит не веруешь, если надеешься прежде всего на свои силы, а не на помощь Бога. Потому мы и маловерные, как те водители, кто не хотел нас сегодня на машине везти. Один говорит, что он устал, другой машину продаёт. Потому и не получится у нас ничего в общине, пока люди буду думать прежде о себе, а потом о ближнем. Господь не оставит нас без помощи. Господь творит чудеса нашими руками, уча людей через любовь помогать друг другу. С нами происходят чудеса! Важно лишь понять это и правильно к этому отнестись.

— А что будет, когда Город построят? — спросил Дмитрий.

— Это будет святое место. Вокруг начнут расти поселения. Когда Учитель переедет жить на Гору, то присутствие Истины духом наполнит строительство, и мы всё сможем. Когда Истина будет рядом, то и дух в городе будет иной. Всего будет около семисот домов и храм с мраморными ступеньками.

“Возможно, Гору и Город нужно воспринимать как своеобразный «Ноев Ковчег», — подумал Дмитрий. — На случай затопления там спасутся только те, кто благословлён на житиё?”

— Ученые-геофизики уже предсказали рождение в Сибири нового этноса и новой культуры. Нам нужно быть готовыми к этому. Когда люди хлынут сюда, всё должно быть подготовлено к приёму новых поселенцев и желающих приобщиться к Истине, чтобы люди могли одолжиться, завести хозяйство… А пока что мы здесь сами на плаву. Эти дома благодати — заповедная зона. Здесь начнут селиться люди. Но главное это те, кто будет приходить в Город, чтобы наполниться духом, чтобы научиться мастерству, приобщиться к Истине, и, наполнившись духом, возвратиться в родные места строить новую жизнь. Главное — построить мир в себе, чтобы, войдя в него, проникнуться духом Истины и создавать вокруг себя новый мир, которого прежде не было.

— Мы, собственно, пришли, чтобы пригласить тебя на Круг, — сказал Володя, обращаясь к Жене.

— Сегодня ешё кино крутить, — ответил Женя. — Юра прислал американскую мелодраму. Надо только бензиновый генератор взять.

Дмитрий удивился, но ничего не сказал.

Вчетвером они пришли в дом, где их уже ждали. Мужчины, дети и женщины были одеты в белые одежды. Все встали, взялись за руки, образовав круг, и запели хором, видимо, знакомую всем песню.

“Театр какой-то! Идеалисты. Или жертвы самообмана? — размышлял Дмитрий, повторяя движения стоящих в круге. — Лица открытые, глаза лучистые у всех этих солнечных людей. Но отчего у меня такое чувство, словно я их обманываю? Ведь это не так. Тогда откуда чувство вины? Возможно, оттого, что я не говорю им, что на самом деле о них думаю?”

Песня закончилась, и все расселись по лавкам.

— Теперь не будет Кругов, будут литургии, — сказал мужчина с бородой, видимо, старший. — Не хуже чем в православном храме на профессиональном уровне.

— Лучше пусть на любительском, — осторожно сказал Дмитрий, — от слова любить.

"Старший" сделал вид, что не заметил.

— Недавно окончательно зарегистрировали устав нашей церкви, так что мы теперь полноценное юридическое лицо.

“Выходит, церковь эта не мистическое тело Христово — соборность духов, страждущих благодати Божией — а юридически оформленная организация с уставом, финансами и прочими атрибутами соглашения с миром? — подумал Дмитрий. — Получается, и они несвободы от общества. И хотя внешне всё вроде бы правильно, но чувствую — обман, страшный обман!”

— А сейчас почитаем «Завет» Учителя нашего, — сказал "старший", раскрыл книгу и начал читать.

Одна из сидящих рядом с Дмитрием женщин вынула из подола книгу из серии женских романов и показала соседке. Та сразу же попросила дать почитать, пообещала, что прочитает за ночь, и спрятала книгу под накидку на платье.

“Женщины есть женщины”, — подумал Дмитрий.

— А новое издание «Завета» Учителя почище Библии будет! — с гордостью произнёс "старший".

“Разве дело в книгах?!” — хотел сказать Дмитрий, но промолчал.

— Учитель говорит, что мы можем жить тысячу лет, но пока человек не готов. А то и надоест, поди.

Напротив Дмитрия сидели, взявшись за руки, молодые мужчина и женщина.

“Красивая пара! — Завидуешь? — Наверное. Вот только не верю. Ведь это о них говорила Алла, что у них проблемы: она не может родить ребёнка, а он любит другую”.

— А теперь, братья и сёстры, помолимся.

“Не могу молиться вместе со всеми, не могу! Молитва — нечто интимное. Я ревную Господа моего! Кажется, никто Его не любит, как люблю я. Никто не сможет понять и повторить нашей уникальной связи. Не раскрывается душа, не раскрывается! Чувствую себя чужим среди чужих. Им нужен не я, им нужен "свой" — вот что главное! На их светлом фоне я ощущаю себя силой тьмы. И злюсь, потому что не верю. Понимаю их потребность в единомышленниках, в наставнике и Учителе, в добрых делах на благо других, но вся их вера в своего Учителя, а не в себя, не в Бога. Бог для них — Учитель. Они не хотят понимать, они хотят верить! Глядя на их умилённые лица, чувствую лживость этой игры. Они хотят, чтобы было так, как они выдумали. Жалко этих людей, поверивших и доверившихся. Признание того или иного человека мессией является не актом веры в него, а скорее проявлением неверия в себя, и даже неверия Богу! Это поклонение в некотором роде просто "выход" из тупиковой жизненной ситуации. Хотя, как люди, они мне нравятся. Но разделить их эйфорию по поводу новой жизни в дальней перспективе не могу. И не хочу! Внешне всё красиво, всё правильно. Но внутри всё тот же самообман. Ну, хорошо, болезни лечат сами. А зубы? Тоже заговором? Нет, зубы ездят лечить в соседнюю деревню к зубному врачу, тоже последовательнице. Умиляюсь, наблюдая за ними. Одни не употребляют в пищу, что Учитель посоветовал, другие употребляют. … Они следуют за своим Учителем, фетишизируя внешние проявления и забывая о главном — о любви. … Они здесь чужие. Дальше одного поколения дело не пойдёт. Всё это скоро кончится. И как было две тысячи лет назад, Учитель останется один. Но каково будет тем, кто разуверится? Каково им будет возвращаться без денег, а главное — без веры?! Вот уж воистину, не сотвори себе кумира”.

— Есть ли у кого-нибудь вопросы для обсуждения? — спросил "старший".

Подняла руку девочка лет четырнадцати.

— Мой папа вот уже год работает на Горе. Но хочется не только работать, но и чего-то ешё. Например, на озеро сходить. А то за одной работой ничего не видят. Семья пропадает, ближнего не видно. Это же каторга!

— Надо жить и строить, а не строить и жить, — ответил "старший".

— Если весь отдаёшься работе в ущерб семье, значит, работа доставляет ему большую радость, нежели семья.

— Зачем рассуждать, когда есть Истина. Учитель по этому поводу всё сказал.

— Отец мне говорит, — продолжала девочка, — что если я по вере живу, то должна, как встану утром, брать первую попавшуюся на глаза работу и творить с молитвой. А мне хочется и красотой полюбоваться, а не так чтобы все силы отдавать только работе, так что после уже ни на что сил нет и ничего не хочется.

“Всех любить невозможно. Семья всё равно ближе!”

Дмитрий старался на улыбку отвечать улыбкой, однако некоторые смотрели на него настороженно.

“Я не стремлюсь быть как все, а потому для них я чужой”.

Когда Круг закончился, и присутствующие стали расходиться, к Дмитрию подошла уже немолодая женщина, и, улыбнувшись, сказала:

— Знаете, когда я узнала про здешнее место, захотела именно в деревню без электричества, без связи, без магазина. — Глаза у нее горели, лицо светилось. — Продала всё и приехала сюда. Купила избушку-развалюшку. Но зато здесь не скучно. Какие мы праздники устраиваем! И выставки, и спектакли! Здесь происходят чудеса! Потому что здесь всё наполнено любовью. Стоит только подумать, и кто-то обязательно даст тебе то, о чём ты втайне просишь. Отец Небесный знает наши мечты и заботится о нас. Возжелала я однажды пряников, но никому об этом не говорила. Так вдруг кто-то приносит их мне, словно знал о моей мечте.

Да, это место особенное — здесь мечты сбываются. В миру их осуществить невозможно, потому что там мало любви и больше зла. А это Зона Любви — здесь большая концентрация людей любящих и верящих. Люди следуют зову своего сердца, через который говорит Бог. И оттого что верят в истинность зова сердца, потому и помогают друг другу.

Это очень важно — иметь мечту. Ведь наша жизнь есть мечта. Если её нет, то ты ничего не достигнешь. У меня мечта есть, но я к ней не стремлюсь, а просто ее воплощаю, заботясь более о процессе, а не о результатах. И потому всё у меня сбывается.

“Что это? Массовое безумие? Желание скорейшего конца света? Потребность в смысле жизни? А если они ошибаются? Что же здесь происходит? Сбываются мечты? Но какие? Что их толкает сюда? Желание спастись? Или вера? Но каково тем, кто уезжает, кто обманулся в своих надеждах найти здесь землю обетованную? Они бросают всё, снимаются с обжитых мест, едут в неизвестность, чтобы в корне изменить свою жизнь, чтобы обрести жизнь новую, истинную... Сколько таких по всему миру, верящих всевозможным учителям и обманывающихся. Изломанные судьбы, исковерканные жизни, опустошённые души — вот результат слепой веры. Мне жаль их. Отрезвление будет страшным! Хотя… кто-то ведь прижился...

Что же побуждает сбиваться в религиозные общины? Желание уйти от мира? Страх перед наступающим хаосом и вера в возможность спастись?

А если они всё понимают? если приняли как факт, что он не христос, и сознательно идут на поводу у него, решая свои личные проблемы, и нет здесь никакой веры?... Просто совпали интересы, вот и идут следом, играют в заданную игру? Некоторым людям приятно жить в ожидании апокалипсиса. Возможно, ожидание конца света есть потребность в конечности, в пределе, дабы жизнь свою определить. Быть может, это им просто необходимо, и религия здесь ни при чём, церковь — условность; просто нужно им это, вот и исполняют воспринятые роли?.. Или потому что нравится этот спектакль?..”

— Эй, машина пришла. Кто тут на Гору?

Дмитрий поспешил взять рюкзак и вышел к дороге. Там стоял грузовик, полный людей.

— Ты кто? — спросил водитель.

Дата добавления: 2015-10-28