Отврати очи мои, чтобы не видеть суеты; животвори меня на пути Твоем.

“Да, да, да!!!"

125 Я — раб Твой; вразуми меня, и познаю откровения Твои.

“Спасибо, Господи! Благодарю Тебя за послание, достигшее меня и вселившее надежду и силы”.

Дмитрий шёл и смотрел на тюремные окна, ряды колючей проволоки, на охранников с автоматами, высокую кирпичную стену, отделявшую свободу от несвободы.

“Мир — тюрьма! Куда ни глянь. И сбежать невозможно. Остаётся только смириться и разбрасывать призывы, в надежде, что кто-то услышит. Все мы не свободны, все мы в плену суеты, условностей, законов, нужды, и никак из этого не вырваться. Сбежать невозможно. Да и некуда”.

— Мы строим Новый Иерусалим. Приезжайте к нам в Сибирь, увидите сами!

Выкрики привлекли внимания Дмитрия. Он увидел столпившихся у церкви людей и подошёл к ним. В центре стоял улыбающийся мужчина средних лет в необычном одеянии, напоминающем облачение церковнослужителя, его окружали весьма агрессивно настроенные мужчины и женщины.

— Я тебе предоставлю любые материалы о нашей общине. Я тебе покажу школы, свадьбы...

— Все обещают горы золотые.

— А я тебе ничего не обещаю. Потому что Учитель призывает к труду, сделать своими руками…

— А кто ваш Учитель?

— Это секта! — выкрикнул кто-то.

— Секта есть часть, отделившаяся от церкви, — спокойно ответил улыбающийся мужчина. — Но мы не уводим людей от официальной церкви. А вот она нас отвергает.

— Вы уводите людей от истинной церкви. Вы признаёте реинкарнацию.

— Да, мы еретики.

— Вы разрушаете нашу страну, наше духовное наследие.

— Закон свободы выбора это божий закон. Нужно делать как в Евангелие: ежели это от человеков — оно рухнет само собой, а ежели от Бога — никто не сможет разрушить. Христос заповедовал любить, а когда я вижу, как меня изгоняют из православного храма, потому что я пришёл помолиться... Если в храме есть любовь, там есть рука Отца.

— А Христос тоже изгонял торгующих из храма.

— Я пришёл не торговать.

— Нет, торговать.

— Вы волк в овечьей шкуре.

— Ну вот ты и определила. Счастья тебе, сестра, любви.

— Они признают реинкарнацию. У них есть и Мария Магдалина, и разбойник, который, справа от Иисуса был распят. У них даже разрешается блуд открыто.

— Зачем же ты лжёшь, сестра моя?

— Господь бичевал таких, как ты.

— А зачем тогда Господу было распинаться на кресте? Не ссорился бы он ни с кем, любил бы и фарисеев.

— По любви узнаете их.

— Прелюбодейство у них разрешается!

— Счастья тебе, радости, — пропел сектант.

— Дебил! Дебил! — истерично закричала молодая женщина. — Не совращай людей! Волк ты в овечьей шкуре! Дебил! Человек, не просвещённый христианским учением, есть человек неполноценный!

— Нельзя так говорить, — попытался возразить стоявший рядом священник в рясе. — Надо обращаться к людям с любовью.

— Люди у вас в общине гибнут без оказания медицинской помощи, умирают от истощения. Есть и самоубийства. Это у них вера такая.

— А свадьбы-то играются, а дети-то рождаются, — улыбаясь, говорил сектант. — У Учителя уже четвёртый ребёнок. Приезжайте, увидите сами.

— Не верьте им! — Сквозь толпу протиснулась пожилая женщина. — Это тоталитарная секта. Они украли у меня дочь и внука. Убедили дочь продать трёхкомнатную квартиру, а деньги она им перевела, сама мясо перестала есть, теперь меня заставляет участок дачный продать, чтобы, значит, деньги отдать своему Учителю, и самой поехать к нему в Сибирь.

— Я лично встречала его и могу сказать, что это очень больной человек. В нём нет ни кротости, ни смирения. Он приходил в нашу церковь и сказал: я Христос, и вы все погибнете, потому что не почитаете меня.

— В Евангелие сказано, — сказал священник в рясе, — в последние времена многие придут под именем Христа и будут соблазнять народ. И то, что являются лжепророки, показывает, что последние времена наступают. И те, кто соблазнятся, те погибнут. Мы сейчас живём в мире изменившемся, где истина перевернута вверх ногами, где большинство людей не видят истины очевидной, даже когда она находится перед ними. Мы живём в мире, где ложь называют правдой, а правду ложью. И то, что столько людей несчастных пришло сюда, наглядное тому доказательство. Им здесь дали подделку, здесь тысячи людей губят душу свою.

Священник говорил спокойно, но неубедительно.

— Многие продают свои квартиры и едут в Сибирь к Учителю. Но они городские жители и не могут приспособиться к сельским условиям, а потому страдают, многие возвращаются. Сектанты просто используют этих людей. Это идолопоклонство чистой воды. А Учитель ихний — самозванец!

— И две тысячи лет назад люди Его не узнавали, — возразил улыбающийся сектант, — и сейчас тоже. Надо спасаться и переселяться в местности, которые сохранятся после глобальной катастрофы.

— Не тела нужно спасать, а души! — вмешался Дмитрий.

— Коммуна — общий мировой порядок, — проповедовал сектант. — И Богу такой порядок угоден. Сказано в Писании: "Все же верующие были вместе и имели всё общее: и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого".

— Сколько раз пытались люди в разные времена и в разных землях построить коммуну, справедливое общество, но ничего не получалось. А почему? Возможен ли рай на земле, причём рай в сообществе себе подобных, "золотой век человечества"? Бесконфликтное взаимодействие людей, испытывающих взаимную любовь друг к другу, — в природе ли это человеческой? Или любовь Христова не под силу человеку, потому как закон личности на земле связывает?

— Мне кажется, человеку не под силу любить всех людей.

— Это идеал и к нему надо стремиться, даже если он недостижим.

— А зачем нужно?

— Затем, что если не этот идеал станет путеводной звездой, то неминуемо возникнет другой — "Я превыше всего!" Раз человек существо общественное, то его самосовершенствование возможно лишь в сообществе с ему подобными.

— Но может ли человек постоянно и ежедневно предпочитать общественное личному, жертвовать собой во благо других? Ведь личного в человеке больше, чем общественного, и неверно требовать от личности принесения себя в жертву обществу. Рай — это не место, а сугубо личное переживание. К тому же, гораздо проще изменить себя, нежели изменить общество.

— А вот вы приезжайте в нашу общину в Сибирь, и сами увидите, как люди меняются, строя Новый Иерусалим. Я вам адрес дам.

И хотя денег на поездку не было, Дмитрий записал адрес общины.

“Все хотят найти путь спасения. Быть может, я найду его в Сибири? Если невозможно построить монастырь в миру, то, возможно, стоит попытаться найти мир в монастыре?”

Размышляя, Дмитрий зашёл в отделение банка, узнать, есть ли ему денежный перевод. Узнав, что перевода нет, грустный он побрёл домой. Вошёл в парадную, поднялся на свой этаж, и тут заметил, что следом за ним поднимаются двое парней. Дмитрий не придал этому значения, и стал доставать ключи. Тут парни его обступили.

— Гони деньги, мужик, — с грозным видом сказал один из них.

— Какие деньги? — удивился Дмитрий. — Нет у меня денег.

— А те, что получил. Мы тебя из банка ведём. Так что гони без разговоров, а то хуже будет.

Возможно потому, что денег у него действительно не было, Дмитрий не испугался.

— Да ошиблись вы. Ничего я не получил.

— Гони, а то хуже будет. — Один из парней приблизился вплотную, и Дмитрий заметил в его глазах бешеные нотки. “Точно наркоманы. На дозу себе собирают”.

Он вдруг представил, как сейчас ему дадут по голове, и, потеряв сознание, он покатится по лестнице. Внутри что-то задрожало. А в подъезде как назло никого не было.

— Да нет у меня денег, ошиблись вы, не получил я перевод.

Почувствовав, что парни начали сомневаться, Дмитрий нажал кнопку звонка.

— В последний раз говорю: гони бабки, — сказал один из грабителей уже не так уверенно.

За дверью раздались шаги. Не ожидавшие такого поворота событий, парни поспешили ретироваться.

— Лучше помалкивай, — сказал один из них, спускаясь по лестнице. — Не то хуже будет.

— В следующий раз лучше выбирайте жертву, — прокричал им вслед Дмитрий.

“Вот сволочи! — Его вдруг разобрала злость. — Ведь они так беззащитных стариков грабят. Уверены, что отпора не будет. Сволочи! Что, и это терпеть?! Нет!!! Как же быть? Ведь они могут подстеречь меня где угодно. Заявить в милицию? Это этим-то козлам, которые кормятся от наркомафии?! Что же делать? куда сбежать? как жить в этом кошмаре?! Нет, не могу так больше, не могу!”

— Вернулся, — зло пробурчала сестра, отворив дверь. — Лучше бы и не возвращался. Хоть бы ты пропал куда.

— Спасибо что открыла, — поблагодарил Дмитрий. — Накурили-то.

— Я ешё собаку завела. Тебе назло.

— Пусть он в наморднике своём ходит, раз дышать не может, — раздался из кухни пьяный крик.

“Когда же это кончится? И как? И сбежать некуда”.

Дмитрий зашёл на кухню и увидел храпящего на полу пьяного мужика. На него смотрели пьяные лица в синяках и ссадинах. На столе стояли пустые бутылки, валялась закуска.

— Его отовсюду с работы выгнали. Потому что придурок, — засмеялась сестра. — Его никто не выдерживает. И бабы с ним жить не могут.

— А можно без оскорблений, — смиренно попросил Дмитрий.

— Тебе что, не нравится? По зубам получить хочешь? — угрожающе произнёс один из гостей, которого Дмитрий считал приятелем и даже навещал в больнице. “У него всё внутри вырезано, ему жить осталось, быть может, год или месяц, ему терять нечего”.

— И правильно тебя жена бросила, — продолжала сестра. — Ты голубой. Некроман. Педофил.

“Легко жить одному и самому себе совершенствоваться в одиночестве, или с единомышленниками. А ты попробуй с врагами становиться добрее”.

— Грохнуть бы его, что б не мешал, — злобно сказал один из собутыльников с подбитым лицом.

“Трупы! Трупы! И живут же, и ни черта им не делается. Жрут и пьют, спят и пьют. Ты подохнешь, а они будут жить. И зачем?!”

— Чёрт бы тебя побрал! И ведь живёт, и не сдохнет, — проворчала сестра. — Хорошим людям жить не даёт.

“Зачем они живут? Зачем родились? Ведь у каждого из них есть судьба. Любопытно, каково же их предназначение? И в них и во мне есть частичка божественного. Только я пытаюсь её раздуть, а они гасят”.

Спорить, конфликтовать было бессмысленно. Дмитрий развернулся и вышел из дома.

“Нет, невозможно построить монастырь в миру, невозможно! Куда же деться? Куда сбежать из этого ада? В Сибирь? Но где взять денег?”

Шагая по дорожке между домами, Дмитрий поравнялся с пожилой женщиной, как вдруг на них налетел молодой мужчина.

— Извините, — сказал он, и побежал дальше, вскоре скрывшись за углом дома.

На асфальте остался лежать толстый бумажник. Дмитрий поднял его. В бумажнике лежали деньги, много денег.

“Повезло? — подумал Дмитрий. — Что же, взять себе?”

Пожилая женщина только ахнула, увидев сколько денег в бумажнике.

— Надо бы вернуть, — сказал Дмитрий осторожно.

— Вот ещё. У таких денег немерено. Давайте поделим.

— Нет, спасибо.

Дмитрий передал бумажник женщине. И тут к ним подбежал тот самый парень.

— Вы моего бумажника не подбирали? — спросил он.

— Нет, нет, — торопливо ответила женщина.

— Только вы могли поднять, больше некому, — уже категорично заявил парень.

Дмитрий промолчал.

— Покажите, какие у вас купюры, или я милицию позову, — пригрозил парень. — Я свои деньги знаю.

Женщина побледнела и стала вытаскивать из сумки кошелёк.

— У меня свои, кровные, только пенсию получила.

— И ты показывай, — обратился парень к Дмитрию.

— Это с какой стати? У меня вообще нет денег.

Парень взял протянутые женщиной купюры и стал считать.

— Вроде, не мои, — сказал он, и вернул деньги. — А здесь что? — он вытянул из сумки женщины свой бумажник. Та покраснела. — Нехорошо, бабуля, нехорошо.

Парень пересчитал деньги.

— Ладно, прощаю, раз всё на месте, — сказал он и скрылся за поворотом.

— Деньги-то не все, — воскликнула женщина, пересчитывая купюры. — Не все деньги мои вернул!

Дмитрий понял, что нарвались они на мошенника. Женщина заплакала.

Вдруг из-за угла появился милиционер. Женщина с причитаниями бросилась к нему.

— А можете и не рассказывать, — перебил он. — Таких случаев полно. Сделать ничего не можем.

— Зачем же тогда вы нужны? — возмутился Дмитрий.

— Надо же где-то работать, — объяснил милиционер. — Полицейским нужны преступники, врачам больные, священникам грешники.

“Как сбежать от этого ада? И куда? От себя не сбежишь! … Умереть хочется от такой жизни! Умереть легче, чем жить!” — Отчаяние охватило его. Смерть вдруг показалась радостью, но не избавления, а от предвкушения счастья, ожидающего за границей жизни. Но одновременно в него проникло чувство, что в жизни всё мудро устроено. — “Нет, умирать нельзя!” Что-то не позволяло поддаться соблазну лёгкого исхода. “Жизнь не удалась? Ладно, предположим, что я не так живу, что ошибаюсь в своих целях, заблуждаюсь в своих надеждах. Но ведь я счастлив! И разве у меня есть альтернатива? Карьера? Женитьба? Бизнес? Нет. Всё это в прошлом, и не стоит возвращаться. А главное, не верю я в это, не вижу в этом смысла. Нет у меня выбора, хоть я и свободен!”

Он жаждал тишины, жаждал уйти в тишину и в ней раствориться. А потому решил уехать за город, чтобы очиститься, чтобы послушать себя, услышать звучащий в нём Голос. Он приехал на вокзал, сел в поезд и устремился в чистоту и покой природы.

“Отчего часто возникает ощущение, словно кто-то смотрит на меня, откуда-то сверху из-за спины; видит, как я иду, сижу, размышляю, снисходительно и с участием посмеивается над моими сомнениями, говоря: "как же ты можешь сомневаться после того, что произошло. Впрочем, можешь сомневаться, потому что всё уже решено, и ты чувствуешь это, боясь признать и окончательно в это поверить”.

По мере того, как поезд удалялся от города, Дмитрий испытывал облегчение, будто выползал из клоаки; чувство было такое, словно его выпустили на свободу после длительного тюремного заключения.

“Люблю природу я: январь оцепенения, февраль волнения, март пробуждения, апрель ожидания, май удивления, июнь возбуждения, июль наслаждения, август удовлетворения, сентябрь умиротворения, октябрь размышления, ноябрь ожидания, декабрь воздаяния”.

— Слушай, замолчи, хватит, не могу больше!

— Надо было жениться на немой!

— Надо было!

Вокруг сидели люди, куда-то зачем-то ехали, беседовали мирно и не очень.

“Предположим, я неправ, и следует изменить свою жизнь. Но как?”

— Надо кончать жрать. Вчера перепились, так я с похмелья жру без остановки. У меня всегда так с перепоя, не могу остановиться.

“Как жить в этом мире? Как жить в гармонии с миром? И где моё место в этом мире? Зачем я здесь? Или Почему?”

Вынужденный слушать разговоры сидящих рядом людей, Дмитрий слушал и удивлялся.

— Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что управлять ничем невозможно. Сколько ни пытался, всё идёт своим чередом!

“Да, всё идёт как надо. Главное понять это, и я понимаю. Я пеняю на весь мир, а потом смеюсь над собственной глупостью, понимая, что мои упрёки к жизни смешны”.

— Шёл я домой, и вдруг вижу: стоит человек и с деревом разговаривает.

— Счастливый!

“Откуда эта жажда познать своё назначение в этой жизни? Чтобы осуществить его? Но кому это надо? И зачем?”

— Ещё раз добрый день. Вас приветствует транспортная торговля. Сегодня мы хотим предложить вам...

— Достали! Достали уже!! Чёрт бы вас побрал!

Многие пассажиры обернулись на негодующий крик.

— Успокойтесь.

— Почему я должен терпеть всё это? Почему?!

— Другие же терпят, и ничего.

— Надоели! Все надоели!

— Стоит ли так расстраиваться по пустякам.

— Никакого желания жить нету!

— Кто ж мешает? — усмехнулся кто-то.

— Ненавижу! Всех ненавижу! Ради чего терпеть эту бессмыслицу?

— Напрасно вы так говорите, — сказала пожилая женщина.— У каждого должен быть смысл жить. Вот я всю жизнь в школе проработала, детей учила, сына и дочку подняла, внуков четверых помогла вырастить, квартиру купила для детей, сад вишнёвый посадила.

— Но ведь не в этом смысл жизни!

— А разве этого мало?! Для меня счастье приехать на свою дачу и копаться в земле, наблюдать, как вырастают посаженные мной цветочки, редиска, укроп, любоваться природой. То, что есть дети, внуки, и всё не исчезнет после тебя — во всём этом есть великий смысл, какое-то великое обнадёживание.

— Но ведь всё в конце концов исчезнет: и посаженные вами цветы, и дача, и Земля, и Солнце! А если дети вырастут бандитами?

— Нехорошо вы говорите.

— Я не знаю, что хорошо, а что плохо, что добро, а что зло — я не Бог.

— Наверное, смысл в наслаждении, которое я испытываю, выращивая детей и цветы, в любовании природой, в обучении молодого поколения, в помощи, оказываемой людям и животным. Всё на этом свете хорошо! Надо научиться наслаждаться жизнью.

— Но ведь смысл жизни не в наслаждении!

— Заведите семью, полюбите их, начните заботиться о земле, о близких своих, и сразу жизнь станет осмысленной.

— Была у меня и семья, и дети, но я чувствовал, что только постижение Высшего Смысла Бытия сделает мою жизнь счастливой!

— Вы просто пессимист.

— Видать, вы мало страдали, раз так считаете.

— Как раз страдание и научило меня быть счастливым. Радоваться надо, радоваться! И благодарить. В этом и заключено счастье! И не надо никому ничего доказывать. Освободись от привязанностей, довольствуйся имеемым, обрети покой и откройся радости. Начни любить, и всё откроется тебе, и будешь счастлив!

— Я всё понимаю, но не так-то это просто.

— Надо верить в Бога.

— Я хочу верить в Бога, но, глядя на происходящее, не получается. Бессмыслица какая-то, насмешка над здравым смыслом. А может быть, и нет никакого бога. Выдумка одна. Спасительная иллюзия, побуждающая человека жить. А как рассеется это заблуждение, что тогда? Что делать, если нет никакого бога? Тогда всё бессмысленно, тогда и жить незачем? Бог — единственное оправдание бытия, мучительного и непонятного в своей цели.

Кто-то из пассажиров выразительно покрутил пальцем у виска.

— А если нет ни Бога, ни чёрта, ни царства небесного?

— Тогда и смысла жить нет!

— А вот мне не нужно царства небесного, мне и так хорошо. Живу и радуюсь. Чего ещё? Надо жить здесь и сейчас, и быть довольным, а не мечтать о царстве небесном.

— Человека и отличает его недовольство. Иначе и не было бы никакого совершенствования. Не могу я жить, не зная, зачем мне жизнь дана, зачем вся эта история. Я не бабочка, не кузнечик, я человек! Я знать хочу! Существует Истина, Абсолют, или всё относительно? Мне нужен Абсолют — на что я мог бы опереться в любой ситуации, с чем мог бы сверять каждый свой шаг, понимая его смысл и значение. А без этого жить не могу! Легче умереть!

— Чего искать смерти. Она сама вас найдёт.

Вдруг раздался удар, и из разбитого окна посыпались стекла. Кто-то вскрикнул.

— Опять камни бросают. Хулиганы проклятые.

— Глаза-то не повредили?

— К счастью, нет.

— Ужас какой! Куда деться от этой жизни? Вам ещё повезло.

— Повезло — не повезло. Как определить?

— Могло быть и хуже.

— Видать судьба такая.

— Судьба, судьба... А что такое судьба?

— Это когда ничего изменить не в силах.

— Это знак божий, — сказал пожилой мужчина. — Никто не знает своей судьбы, и хорошо. А то бы все лезли исправлять, со своими глупыми мозгами. Не надо пытаться изменить предначертанное! Не надо вмешиваться в планы Бога.

— Судьба — это когда на развилке дорог ты выбираешь свою, — сказала молоденькая девушка.

— Никто не волен выбирать, — возразил пожилой мужчина. — Судьба предопределена, и ничего в ней изменить невозможно.

— Всё подчиняется физическим законам, и мы во всех своих проявлениях, — категорично заявил парень лет двадцати. —Так что мы несвободны. Свобода — иллюзия.

— Граждане, предъявите билетики.

Дмитрий вздрогнул. Когда контролеры подошли, он только развёл руками:

— Нет у меня билета. И денег нет.

— Тогда придётся сойти на следующей остановке.

Дмитрий долго с грустью смотрел вслед убегающему составу. “Вот так жизнь уходит. Остаётся только в отчаянии махать руками исчезающим надеждам, прежних сил пытаться догнать уже нет. Смогу ли я жить без надежды? Или в этом есть особый кайф: жить как последний день, как осуждённый на казнь? Но чем жить приговорённому к жизни пожизненно, когда нет надежды понять смысл своего существования, смысл происходящего?”

“На волю, на воздух, на море! — крикнул себе Дмитрий и направился к побережью. — Больше всего на свете я люблю тишину; в ней покой, красота, наслаждение. В тишине можно услышать всё. Тишина безмолвного моря, лесная тишина — нет ничего прекраснее!”

Но вместо тишины его ждал рёв спортивных автомобилей. На приморском шоссе устроили ралли, усложнив трассу всевозможными искусственными препятствиями. Автомобили на бешеной скорости, ревя моторами, огибали препятствия, ломали кустарник, пугали птиц.

“Куда же идти, где спрятаться? Жить посреди этого? Сбежать? Или приспособиться? А куда деваться! Денег у меня нет. Работы тоже нет. Вокруг словно стены — пределы моих возможностей. … Довольствоваться тем, что есть?.. Значит, нет выхода? … Сам я выхода не вижу. … Нет, не могу, не могу жить без зова свыше!”

Он уходил всё дальше и дальше, желая спрятаться от людей. Безнадёжно. На пляже его ждали пустые разговоры, ревущие магнитофоны и пьяные парни, истошно орущие под гитару.

“Им не нужна тишина, они в ней ничего не слышат, они бегут от тишины, уничтожая её бешеными ритмами, бессмысленными песенками… Хотя, наверное, и в этом есть смысл. Для них”.

Он шёл всё дальше и дальше, желая остаться наедине с собой. И с морем.

“Я хочу тишины, я хочу слушать тишину и себя в ней, слышать Голос, что звучит бессловесно”.

Он заткнул уши. “Как хорошо! Как чудно! Какая тишина! какая музыка звучит! Слова засоряют, разрушают, искажают. Стоит закрыть глаза ладонями, как погружаешься в невероятный мир — мир невероятного! Откуда он во мне? Я не вижу его, глядя вовне, тогда как мир этот не менее прекрасен. Какой из них реальнее, ближе к Истине? Или все они составляют реальность? Но что есть реальность?”

Он лёг на спину и растворился в небесной голубизне...

Привезите меня умирать на залив —

Только здесь ближе всех небеса,

Только здесь я душой нараспашку открыт,

Только здесь слышу я голоса,

Только здесь я бываю с собою на Ты,

Только здесь вопрошает душа,

Только здесь созревают желанья, мечты,

Только здесь засыпаю без сна.

Здесь, наверное, Бродский когда-то сидел,

А теперь здесь стихи я пишу.

Сочинять при желаньи здесь каждый б сумел.

Здесь творю я, как будто дышу.

К рыбакам прогуляюсь по гладкой воде,

А потом вместе с чайкой взлечу,

Загадаю родиться я новой звезде,

И с молитвою к Богу засну.

Благодарен за всё в эту белую ночь:

За крик чаек, огни маяков.

Пусть уходят надежды, сомнения — прочь!

Всем спасибо! Я к смерти готов!

Рёв гоночного автомобиля заставил вздрогнуть. Дмитрий привстал и оглянулся. Мимо пронеслись две машины. Одна из них вдруг на полной скорости врезалась в стоящее на обочине дерево.

Сердце содрогнулось.

“Глупо. Как всё глупо! Бессмыслица какая-то. Ведь знают, понимают... Что же мешает поступать очевидно правильно? А может быть, и в этой глупости есть смысл?! Или смысл придаём всему мы — взыскующие люди? Но ведь я ощущаю жажду постигнуть Смысл, и разве сама потребность не свидетельствует о наличии возможности её удовлетворить. Откуда же во мне эта жажда?”

Он захотел уйти, скрыться, но очарование моря не выпускало из своих объятий.

“Море распахивает мне душу, отворяя створки души. Кто осмелиться утверждать, что море это просто вода, а не живой организм — стихия живого. А ветер? Разве он не живой?

Серебро залива с родимыми вкраплениями островов под лазурным небом, прикрытое белым крылом облаков… Манит пройтись по этому зеркалу...”

Рыбаки на надувных лодочках ловили рыбу; усилившийся ветер уже снёс одного в открытое море.

“Что управляет человеком: нужда или вера? … В чём правда? В том, как есть, или в том, как должно быть? как хочется или как необходимо? … Что управляет миром: сила-страх или вера-любовь?

Возвышенное и земное — словно два плана бытия.

Хочу мечтою стать как море, парить, летать сквозь облака...

Но тянет нас к себе земля.

Хочу быть искренним и честным, творить добро, прощать, любить, жить для других, себя забыть...

Но жизнь земли эгоистична, полна заботы и нужды, требует быть реалистичным, не доверять, боясь беды.

Душою мы стремимся к небу, но тело тянет нас к земле.

И как решить проблему эту, хоть кто-нибудь подскажет мне?

Как увязать нужду и жертву, любовь и деньги, страсть и страх?

Где на земле найти мне веру?

Как в теле жить и в небесах?

Лишь чувствую, что всё едино. Закон один для тварей всех.

Душою нужно жить красиво, а не для тела лишь утех.

Во всём, во всём для нас есть счастье: в еде, во сне, и наяву.

В гармонии секрет причастья. Я верю — потому люблю!

Любовь соединяет Землю с Небом, и побуждает жертвовать, творить, и кормит нас животворящим хлебом, и верит: смерть не может концом быть”.

Дмитрий снял ботинки и зашёл в воду.

“Удивительно! Рисунок песчаного дна подобен отпечатку пальцев!

Как, почему на руке отпечатывается судьба?

И песочные дюны имеют вид волны, и песчаное дно.

Небо, море, камни, тростник, — четыре стихии, такие разные и в то же время единые. Единые в главном — общем для них, в том, что их объединяет. Но что, что объединяет всё живое?

Две чайки отгоняют третью. И вот уже творят потомство. Всё как у всех. Закон один и тот же.

Чайка — само совершенство; ничего ни добавить, ни прибавить, и оно, это совершенство, результат приспособления.

Что же делать: любить, бороться за любовь или смириться и приспособиться?

Солнца диск расплющивается, неторопливо вползая в океан.

Я частичка солнца. На что же я расходую энергию жизни?

Розовые сумерки сменяются красными … превращаются в фиолетовые…А я всё удивляюсь! и восхищаюсь! и не привык! Какое счастье!

На закате солнца я схожу с ума

Душу иссторгает неба красота

Горизонт в пастели розовой исчез

Фиолет залива врос частью небес

Солнце отразилось в море близнецом

В этот миг, наверно, кто-то стал отцом

Ну а я стал чайкой, и сбылась мечта

В крылья превратилась падшая душа

И к звезде навстречу, страхи позабыв,

Я лечу беспечно, жизнь отдав за миг

Лунной серенадой путь мой освещён

Потому парю я, что в людей влюблён

Вера в свои силы не даёт упасть

Не найдёт могилы вдохновенья страсть

Ночь очарованья не даёт уснуть

А Луна к свиданью пролагает путь

Серебристый бархат сумерек седых

Мне дороже денег, счастье ведь не в них

Кажется сон смертью, потому не сплю

И кричу я небу, что его люблю!

Овал солнца превращается в яйцо… солнечное яйцо перетекает в море… и вот уже синева вытесняет оттенки красного, торжествуя над всеми прочими красками наступающей ночи. … Подмигнув на прощание, солнце растворяется в море. … Ночь торжествует.

Но Великий художник не спит. Он творит непрерывно. Красота его вечного творчества не позволяет заснуть.

Огонь костра вернёт мне утраченное тепло и разделит сладостное одиночество.

Ночь торжественно восходит на престол. Уже и корона готова, и звёздная диадема.

Всё смиренно затихает, готовясь к очередной коронации.

Смолкают птицы, затухает даже огонь. Ан нет, он готов ещё послужить мне игрой, от которой невозможно оторвать глаз.

Как прекрасен покой!.. Как восхитительна природа!.. Величавые сосны... И это неизменное море… Боже, как хорошо! Так бы и лежал здесь вечно. … Но что-то заставляет идти дальше, срывает с места и толкает в таинственную неизвестность, — дальше, дальше, дальше!

Царственная ночь. Пора любви.

Спешит домой одинокая птица. Спешу и я. Но не поднять ног и не двинуться с места. Я околдован красотой, тишиной и покоем. Я стал частью природы, я растворился в ней. И нет меня. Я сплю.

Пусто. Словно один я на Земле.

Безмолвие! Величие Безмолвия, совершенство Безмолвия, полнота Безмолвия!

“О Боже, что же делать мне? Любить, страдать, грехи прощая? Иль в руки всё отдать Тебе, и отступить в покой без края? Но вера ведь без дел мертва. Так мёртв и я без в Бога веры. Спасает в жизни лишь мечта. А без надежды дни так серы…”

...уйди от мира... неожиданно почувствовал он.

Слова эти, проникнув в пустоту тоски, прозвучали столь отчётливо, что Дмитрий понял — это Ответ! он почувствовал, как Ответ проник в душу, и уже не сомневался в его истинности.

“Спасибо, Господи! Благодарю, что наставляешь меня на путь истинный!

…

Ночь под звёздами в спальном мешке у воды... Позавидовать мог бы себе, ничего не прося у судьбы.

Ярко розовая заря… Лишь проснувшийся ветер шумит…

Я сегодня ночь прожил сполна, услыхав, как Господь не молчит”.

И всё же… и всё же он сомневался.

“Уйти от мира? Но куда? Сбежать? Но куда? В Сибирь? В монастырь? Бросить всё, стать отшельником, странником? Но как это возможно? Продать мне нечего, уйти некуда. … Нет, сейчас я к этому не готов”.

Он размышлял, но чувствовал, что поступать нужно, как услышал.

“Хочется жить одному и отдавать всего себя служению Господу. Но как? Раздать всё что имею и пойти странствовать? …. Опять необходимо выбирать между нуждой и верой. Но как? … Главное желание — потребность близости с Господом, ощущение того, что Он слушает меня и наблюдает за мной — блаженное состояние радости. … Благодать Господа, ощущение праведности мне дороже любых материальных благ!”

И всё же сомнения не отпускали.

“Ну почему, почему мне нужно убедиться в том, что считаю правильным?! Понимаю же… со всем соглашаюсь… но что-то требует доказательств. Почему?!”

На автобус он опоздал. И уже стал клясть судьбу, как вдруг обнаружил, что отошедший автобус стоит неподвижно — сломалось колесо. Следующий автобус должен был быть через три часа. Оставалось рассчитывать только на попутку. Но денег не было.

“Господь, ты видишь все мои терзанья, предвидя каждый шаг моей судьбы. Пошли прозренье или наказанье, но не лишай меня своей любви! … Пусть будет так, как ты того захочешь. Всецело воле покорюсь твоей. Я верю: ты меня не бросишь. Как верю — нет случайностей в судьбе!”

Проезжавшие автомашины, несмотря на призывные сигналы Дмитрия, не останавливались. Его уже стало охватывать беспокойство, сомнения стали возрастать…

…Слабоверный! Ты хочешь убедиться?…

И тут же первая проезжавшая машина остановилась.

…Всё сомневаешься. На!…

— Садись, — водитель отворил дверцу, ни о чём не спросив.

— Но у меня нет денег.

— Деньги ничего не решают.

Это был ответ, которого ждал Дмитрий, и который стал доказательством Ответа!

“Я не могу познать Твоих путей, которыми ты ведёшь меня, Господи, а потому смиряюсь, покоряюсь Твоей воле и верю, верую несмотря ни на что!

Я знаю, будет всё как должно, как решено задолго до меня. И даже если невозможно, всё пересилю, в том числе себя.

Всё будет — только надо верить до слёз, до боли, до забытия, и все надежды Господу доверить, и всё отдать, забыв при том себя”.

— Спасибо, — поблагодарил Дмитрий, садясь в машину.

— Не за что. Значит, так надо было.

— Почему?

— Потому что случайных встреч не бывает. Вообще, ничего случайного не бывает: ни мысли, ни чувства — всё закономерно.

— По-вашему, выходит, всё предопределено, в том числе и наша встреча?

— Конечно. Это сейчас она кажется случайной, но по прошествии какого-то времени, увидишь, насколько она была необходима. Всё взаимосвязано. Существует общая закономерность, Универсальный Закон, объясняющий, каким образом всё связано между собой. И я уверен, человеку под силу познать эту Тайну, этот Закон.

— Если всё подчиняется закономерностям, то в чём тогда моя свобода? Только в том, чтобы осознать саму возможность выбора?

— Человек свободен в том, чтобы признать судьбу или не признавать, следовать ей или бороться, воплощать её или бездельничать, но она свершится несмотря ни на что. А потому нужно не пытаться подчинить судьбу, а себя подчинять судьбе!

— Значит, всё предопределено?

— Почти. Я могу поехать этой дорогой, могу другой, но я знаю, куда мне необходимо; я свободен в выборе пути, но пункт назначения определён.

— А не скучно, когда свобода ограничивается следованием пути?

— Всегда приходится выбирать, и потому не бывает скучно.

— Но ведь вы можете и в аварию попасть, выбрав не ту дорогу?

— Вы, наверное, не верите в Бога?

— Предположим, я верю, что Бог есть. Это значит, что верю в предопределённость своей судьбы? Но как я должен поступать в таком случае? Как почувствовать судьбу? Предположим, Бог видит меня насквозь и при этом знает, как именно всё произойдет. Что же делать мне в таком случае?

— Во-первых, быть честным до конца перед самим собой, а значит, и перед Богом. Во-вторых, я не могу знать, как именно всё произойдёт, могу лишь предполагать, исходя из того, как я понимаю, что именно хочет от меня Бог. Человек приходит к вере через анализ своей жизни и понимание того, что всё в ней неслучайно. Не верит в Бога тот, кто не оглядывался в прожитόе и не пытался осознать суть произошедшего с ним. Можно сказать, что не верящие в Бога просто или не умные, или ленивые люди. Те, кто не признают Бога из-за собственных неудач, просто не понимают, что эти неудачи есть результат их собственного выбора, что неудачи — это путь к удаче, если только они смогут проанализировать путь, пройденный в ошибочном направлении.

— Но меня всё-таки не оставляет мысль, что постоянная ссылка на Бога есть оправдание собственной слабости и глупости. А может быть, это утверждение плод моей гордыни? Хотя я не считаю себя гордецом.

— Если Бога нет, то нет общей направляющей и подчиняющей всё закономерности, и фактически царствует хаос. Но тогда, выходит, все люди должны руководствоваться личной выгодой. Но ведь это не так, или не для всех так. Если мир управляется силой и выгодой, то мир катится к гибели. Руководствуясь исключительно наживой, человек тупеет. Хотя, если Бога нет, то в чём-то всё проще: поступай, как хочется, не задумываясь, подчиняясь хаосу желаний. Но ведь у желаний нет хаоса.

Гораздо сложнее, если принять сторону тех, кто утверждает, что Бог есть. Они, как правило, исходят из собственных переживаний, доказать которые невозможно. И первый вопрос, который возникает: что такое Бог? Чего Он хочет от людей и от меня лично? Как я должен себя вести, исходя из того, что Он от меня хочет? И как понять, что хочет от меня Бог? Ответ на этот вопрос может возникнуть из анализа неудач и удач, а главное — реакции совести на них. Нужно только быть предельно честным.

Если Бога нет, то делай, что хочешь. А если Бог есть, то я должен делать то, что хочет Бог. Если Он всем управляет, то его желание можно понять из того, как складываются обстоятельства и сопутствует ли мне удача.

— А как вы пришли к Богу?

— В один прекрасный момент я понял, что без Бога жизнь бессмысленна и всё бессмысленно. Каждому Богом определена судьба — его сценарий жизни. И при этом человек обладает свободой выбора. Но сыграть он может только отведённую ему роль, и никакую другую. Смысл же состоит в том, чтобы достичь царства Божия. Это и есть цель жизни человека.

— А мне кажется, судьба есть некая задача, которая даётся каждому человеку от рождения, но не все её выполняют. Если человек обладает свободой выбора, то он может исполнить, а может и не исполнить свою жизненную задачу. А если всё запрограммировано, и Бог полностью контролирует происходящее, то не превращаюсь ли я в марионетку?

— Нет, высшее проявление свободы — в признании судьбы и сознательном добровольном исполнении уяснённой для себя миссии. Надо верить, что судьба дана тебе во благо. И только тот, кто верит в это беззаветно, тому только и возможно узнать свою судьбу, ибо он не станет её искушать, пытаясь избежать того, что кажется несчастьем.

Что нам дано — то счастье и награда, гармонию лишь надобно понять. Она в том, что и как нам надо. Ответ в себе же следует искать.

Раз есть желанья, значит есть потребность, а значит, и возможность утолить. Что нас влечёт — судьбы то неизбежность, чтоб мы могли себя осуществить.

Секрет лишь в том, КАК сделать то, что нужно. И если нет удачи — не твоё. Осуществить лишь сможешь то, что ДОЛЖНО, исполнить, что собою нам Дано!

И попусту не стоит тратить силы. Что суждено — исполнится собой. Ненужному не избежать могилы, и благодати стоит не любой!

Внимательно смотри что происходит, и ты поймёшь, КАК нужно поступать. К творящему добро мудрость приходит. В любви гармонию лишь можно ощущать.

И делай то, чего душа взыскует. Не бойся, верь, надейся, не проси. Бог — в помощи, удача не рискует. Но мимо счастья своего не проходи.

А счастье в том, чтоб быть самим собою, творить добро, любить и отдавать, и жить надеждой, верой и мечтою, и лишь любовь меж прочим выбирать.

Быть мудрым — значит видеть милость во всём, что происходит каждый день, благодарить за всё, что ни случилось, и радоваться, что с тобою тень.

Никак не обогнать своей нам тени, — так не пытайся будущее знать. Судьба в том — что творим без лени, когда нет выбора и жажды выбирать!

— Благодарю вас. За всё! — сказал Дмитрий, вылезая из машины, остановленной прямо у здания вокзала.

— Взаимно благодарен.

Объявили посадку. Дмитрий что есть сил побежал на перрон, но двери поезда захлопнулись перед самым его носом.

— Чёрт, чёрт, чёрт! Ну почему я вечно опаздываю?! Отчего мне всегда не везёт?! Почему я такой неудачник?! И что теперь делать? Сколько ждать? Ну почему, почему мне не везёт, Господи?!

В отчаянии Дмитрий вернулся в здание вокзала и уселся в полупустом зале ожидания. Настроение было отвратительное, — он никак не мог избавиться от ощущения оставленности.

“Так для чего же я живу? кто даст ответ? Cобой что миру принесу? создам иль нет? … Жить, чтобы есть и спать, ходить в гальюн, и только наслаждаться всласть? — уж я не юн. … Передо мною два пути: свой и чужой. Как жить мне? и куда идти? ведь мир большой. … Идти ли в ночь и жить как все? — уж не могу! В угаре жить, навеселе? — не вынесу! Там нет ни веры, ни мечты, надежды нет. Лишь плен забот и суеты, и только хлеб. Там жить навряд ли я смогу, там я — не Я. Сопьюсь, изверюсь, пропаду, убью себя. … Путь мой другой — и только свой, а не чужой. Он светел словно вечный день, где я — святой. Там всё: и вера и любовь, мечта моя, там каждый день рождаюсь вновь, и там я — Я. Предназначенье там моё, моя судьба. Там повстречаю я её, что мне дана. Там нет комфорта, денег нет, одни долги, и не всегда готов обед, и жди беды. Но путь тот ввысь, над суетой, на небеса. Живу в согласьи там с собой, там Истина! Там счастлив и пишу стихи, себя творю… там воплощу свои мечты, мир создаю… там смыслом полон каждый миг, там в каждом Бог. Свидетельством тому — сей стих. Там счастье — долг! … Так что же выбрать, путь какой? и как мне жить? ... что предназначено судьбой не изменить иди туда где счастлив ты куда влечёт куда зовут тебя мечты расчёт не в счёт где сердце где любовь твоя где ты есть ты там ждёт тебя твоя судьба твои мечты...

— Вы слышали, слышали? Поезд-то последний... разбился... столкнулся с встречным.

Его словно кто-то ударил. “Что же это, Господи? За что? Ты спас меня! Чем я заслужил это? Прости меня, прости неразумного. Я чертыхался, а надо было благодарить. Не пенять на судьбу, а благодарить! Думал горе — оказалось счастье! А если бы не опоздал, если бы успел... Как же теперь жить? Как прежде? По-старому? Нет, нет, нет!..”

Он вдруг ощутил себя отправленным на эту чудную планету — одну из многих обитаемых миров — где ему подарено жить, но не просто так, а чтобы научиться чему-то, достичь чего-то.

— Благодарю тебя, Господи, благодарю!

Подали поезд. Войдя в вагон, Дмитрий присел на свободное место. Напротив сидела мама с девочкой лет пяти. Девочка была удивительно похожа на его дочь. Дмитрий с грустью смотрел на неё. Девочка взглянула на него и улыбнулась.

— Не смотрите на моего ребёнка! — резко сказала женщина и прижала дочку к себе.

А девочка глядела на него своими смеющимися глазами и казалась воплощением девственной, ещё не испорченной человечьим прикосновением Земли.

“Я не хочу к тебе, понимаешь ты, не хочу!” — всплыли в памяти слова дочери. — “Ну и чёрт с ней! … Нет, не могу, не могу отказаться от любви к дочери, как невозможно отказаться от того, что я отец”.

Девочка время от времени поглядывала на Дмитрия, словно предлагала поиграть, и в глазах её он видел все тайны и разгадки, все ответы на все вопросы, а она трогала рукой запотевшее стекло и улыбалась своими смеющимися глазами, как это могут только пятилетние девочки.

Она так и не проронила ни слова. Зато перед выходом помахала ему рукой. И ни слова. Только глаза и улыбка!

— Благая весть. Купите газету с благой вестью о втором пришествии господа нашего, рассказ о земле обетованной.

По проходу шла старушка с газетами в руках. Дмитрий с любопытством взял одну и стал просматривать. Это была газета о том самом Учителе из Сибири.

— Все должны узнать о втором пришествии, тогда лишь спасётесь! — призывала старушка. Видно было, что она очень хочет продать свои газеты. — Покупайте благую весть, рассказ о земле обетованной и Учителе нашем.

Сидящий сбоку мужчина протянул деньги. Старушка взяла банкноту и дала сдачу.

— Все должны любить друг друга, чтобы на земле-матушке жили дружно в любви. Спаситесь!

— А сколько стоит? — поинтересовался мужчина, и, получив ответ, сосчитал сдачу. — Так вы мне недодали!

— Ой, прости, миленький, прости, — пролепетала старуха. — У меня тридцать детей … все из детдома … я их воспитываю... — Дрожащими руками она стала рыться в кошельке. — Вот газеты продаю, чтобы кормить их.

— Что вы детьми прикрываетесь, — раздражённо сказала пожилая женщина. — Вы газетки продаёте, бизнес свой делаете. Какую церковь вы представляете?

— Это сектанты, — сказал сидящий напротив мужчина.

— Не сектанты, не сектанты! — заверещала бабка.

— Если вы верующая, то не прикрывайтесь детьми, если вы православная.

— Я тоже была православная, пока не познала второго пришествия сына Божия Иисуса Христа. Все должны узнать о втором пришествии!

— Отойди, сатана! — закричала женщина.

— Да, я сатана!

— А вы сами-то верите, что он Христос? — спросил Дмитрий у старухи.

— Знаю, потому что видела у него следы от распятия на руках и ногах. Он к кому прикоснётся, всех излечивает, и мёртвых и больных, и погода лучше становится с ним. У меня есть ещё одна книга — «Завет» Учителя нашего. Двадцать пять стоит. Купишь? — Видно было, что ей очень хочется продать.

— Спасибо, у меня таких денег нет, — отказался Дмитрий.

— Их учитель – лжехристос, — сказала сидящий напротив мужчина.

— А вот поезжайте и убедитесь, что я правду говорю.

“А может и вправду, поехать, сбежать из этого ада, от абсурда и бессмыслицы, от преступности и убийств, в мир, где царит любовь, где люди любят друг друга, где все братья и нет чужих, где нет денег и погони за выгодой, где жертвуют собой ради счастья ближнего, где нет телефона и телевидения, налогов и пенсий, сбежать от цивилизации, спрятаться, чтобы обрести, наконец, смысл жизни?!

Но как, если нет денег? И ведь не знаю куда ехать. Вот если были бы деньги, я бы поехал.

Но стоит ли искушать судьбу, зная, что всё предопределено?

Нет, сбежать во что бы то ни стало! К себе!

Всю жизнь мечтал сбежать от этой жизни куда угодно: стать лесником, бакенщиком, — только бы найти себя, стать собой, понять, зачем я живу.

Карьеры у меня не получилось, да и не могу я возвращаться к вещественным началам жизни. Зачем мне квартира, работа, если нет главного — истины и любви?

Однако почему-то не могу никак бросить этот вещевой хлам, отягощающий мою свободную душу.

Я не должен желать, но желаю и не могу сдержать себя. Я хочу и могу простить, могу и хочу любить. Но среди людей это невозможно. Нужно уйти от мира! Все мои идеи ничего не стоят, раз не имеют практического применения. Однако всё жду чего-то. А это неправильно. Какая же это вера, если нет дел?! Вера в моём нынешнем понимании есть не ожидание желаемого, а смирение перед неизбежным и всевозможным. Я устал верить. Знаю, что всё будет, но чувствую: мне не по силам — я грешен, я не чист; и чистым, чтобы прощать, не всегда могу быть.

Нет, обратного пути нет! Ждать же благодати, всё равно что искушать Господа. В конце концов, уеду, и пусть все забудут обо мне. Ничего не хочу иметь, кроме своей души, готов везде видеть свой дом, имея лишь рюкзак за спиной. А что ещё человеку надо?!

Не хочу иметь дома! Не хочу иметь имени! Хочу быть свободным от привязанностей!

Я хочу жить по правде, хочу жить в Истине. А мир устроен так, что везде приходится врать.

Возможно, только там — в земле обетованной — я смогу жить праведной жизнью, сохранять чистоту, смогу самосовершенствоваться, постигая Истину?”

Едва он вошёл в квартиру, как раздался телефонный звонок.

— Дмитрий Валентинович? Хотим предложить вам заключить мировое соглашение. Мы выплачиваем то, что вы заработали, а вы отказываетесь от своих претензий. Если согласны, можем встретиться через час в суде.

“Вот и благодать! — обрадовался Дмитрий. — Спасибо, Господи! Значит надо ехать!”

В суде без обсуждений были подписаны все необходимые документы, и он получил заработанные деньги.

“Теперь в Сибирь! Но куда именно ехать?”

Дмитрий вспомнил об адресе, который получил от необычного церковнослужителя, и без промедлений направился туда. Его встретил знакомый мужчина, улыбнулся и спросил о цели визита. Дмитрий ответил, что хотел бы съездить к Учителю и увидеть всё своими глазами.

— Хорошее дело, — одобрил служитель, взял ручку и написал подробно, как добраться. — А читал ли ты «Завет» Учителя нашего?

— Нет, но очень хотел бы.

— Тогда можешь купить. Всего за тридцать.

Дмитрий вспомнил, что старуха предлагала за двадцать пять. “Что это: жадность? корысть?” Но ничего не сказал и достал из кошелька деньги.

Последователь принёс книгу, поцеловал и передал Дмитрию. Увидев в кошельке много денег, служитель, держа в руках приготовленную сдачу, просил:

— А не хочешь ли купить портрет Учителя нашего? Вот, — показал он, — на льняной бумаге, прочной. И молитва наша набрана микропечатью, под лупой рассмотреть можно. — Он явно желал продать свой товар. — Всего за пятьдесят.

“И тут торгуют! — с грустью подумал Дмитрий. — Всякая церковь не может обойтись без денег, и в этом её ахиллесова пята”.

Он поблагодарил церковнослужителя и распрощался.

“Да нужно во всём убедиться самому! Реально ли существует то, о чём так страстно агитируют последователи этой церкви?

Хочется, хочется жить в общине единомышленников, где царит любовь, доверие, где все люди братья.

Вот только возможно ли братство, построенное на самопожертвовании личности? И вообще, возможно ли самоотрицание личности?

Поклоняться я не могу. Но хочу понять суть их общины, почувствовать каждого, чтобы проникнуть в себя, или же понять истоки мифа и побудительные причины мифотворчества.

В окружающей меня действительности невозможно примирить жизнь духовную и материальное существование. Быть может, только в монастыре я смогу жить беспрепятственно жизнью духовной?

Хочется найти мир свой, хочется перестать быть чужим, хочется понимания, любви, братства! Хочется быть свободным! Быть собой! И чтобы все тебя понимали, принимали и любили!

Но осуществима ли великая идея любви и братства между людьми? Возможно ли групповое самосовершенствование?

Смогу ли я стать своим?

Это кажется слишком простым — уйти в монастырь. Но от себя не сбежишь. Сбежать не означает уйти от мира! Ещё надеюсь найти свой мир, свой монастырь, мир в монастыре, мир Горний!

Хочется приобщиться к Истине, постигнуть Тайну. Хотя... ведь мне нужна не разгадка, а вера... не понимание, а надежда... не Истина, но Тайна! Любви хочу я! Любви, свободы, равенства и братства!”

Он без проблем купил билет на ближайший поезд, удивляясь сопутствующей ему удаче. Дома быстро собрал рюкзак, и никому ничего не сказав, даже не оставив записки, приехал на вокзал, успев к самому отходу поезда.

Войдя в вагон, Дмитрий занял своё место. “Ничто так не побуждает к размышлению, как путешествие в поезде — покой в движении!” Вначале он был раздражён бессмысленной болтовней соседей и сидел молча, думая о том, что ожидает его в далёких краях. Но постепенно спор привлёк его внимание.

— Неужели нельзя жить просто, без всяких идей? — вопрошала намалёванная дама.

— Идеи определяют нашу жизнь, — ответил сосед, которого Дмитрий сразу назвал "учёным".

— Нет, бытиё определяет сознание!

— Бытиё формирует, но не определяет сознание; человек не функция обстоятельств.

— Зачем вообще нужна обязательно какая-то идея?! Нет у меня никаких идей, и неплохо я живу.

— Идея есть, даже если вы её не осознаёте. Она ответ о смысле вашего существования. По сути есть только две Идеи: жить ради других, или жить для себя. Если жизнь ограничена смертью, то всё делаешь только ради себя; а если смерть лишь грань, за которой лежит другое существование, тогда жить только для себя не имеет смысла.

— А почему я должна жить ради кого-то?

— Мы всё равно свою жизнь посвящаем кому-то или чему-то. Иначе невозможно, потому как жизнь нам дана для определённой цели. Так и в Библии сказано.

— Не согласна я с Библией. Почему я должна помогать нищему, если ему на том свете будет хорошо?

— Душа измеряется тем, сколько сможешь отдать.

— Неужели нельзя быть богатым и при этом жить духовной жизнью?

— Двум богам служить невозможно.

— Но ведь духовная жизнь не зависит от материальной!

— В реальности зависит, и потому нужно жертвовать материальным ради духовного, чтобы добиться совершенства.

Дмитрий не стал встревать в разговор, и открыл купленный «Завет».

“Кто же он — их Учитель?”

Суровые, холодные минуты всё чаще начинали врываться во внутренний мир всё более взрослеющего Сергея,

В тот мир, который по-прежнему озарялся вспышками удивительных фантазий и мечтаний, где подолгу купался юный Сын Человеческий и черпал необходимые силы, помогающие преодолевать преграды грубого окружающего мира.

Как же труден путь, когда мир окружающий на протяжении семи лет жития во плоти постоянно воспринимался Сыном Человеческим холодным, неуютным и чужим. Но такова была Воля Отца Небесного.

Спор соседей отвлекал, и потому Дмитрий читал урывками.

Дата добавления: 2015-10-28