Великою сложностью наполнился Путь Его, ибо стал Он одинок, а родные поглядывали на Него, как на безумного. 1 страница

— Наконец-то! Прибыли.

Согласно полученным указаниям, Дмитрий пересел в электричку, а по прибытии в указанный пункт, сел в автобус, который должен был довезти его до глухой сибирской деревни, где жил Учитель.

“Вот она — земля обетованная! — думал Дмитрий, глядя на проплывающие мимо холмы и леса. — Красота-то какая! А может быть, и в самом деле, отсюда начнётся Суд миру? Быть может, и вправду он...? Как же хочется верить!”

Ехали они долго по разухабистой дороге, делали остановки в деревнях, и по мере того, как автобус всё глубже забирался в неизведанное, Дмитрием всё более овладевало чувство таинственности.

“Что они здесь ищут? Истину? Создать идеальную церковь, слепок вселенской гармонии, частичку всеединства… реально ли это? Возможно ли братство, построенное на самопожертвовании личности, на отрицании своего Я? Откуда вообще эта потребность в братстве? Могут ли все люди быть друг другу как братья? В природе сильнейший убивает своего слабого брата из одного выводка, чтобы выжить, и родители этому рады, поскольку одного выкормить легче, чем двоих. Так естественно ли общинное братство? Великие учителя человечества жили вне общин.

Однако стремление к братству есть, тяга к идеалу неумолима. Вот только реален ли идеал?

Подчинить себя общине, не означает ли раствориться в ней, пожертвовать своим Я?

Преодолим ли эгоизм?

Что выше: личность или община?

Что есть Универсум: община? или личность?

Что есть Истина: Я? или Мы?

Мир есть Мы? или Я?

Бог — это Я, или Мы?”

— Те, кто паломники, выходи, приехали, — объявил водитель.

Перед Дмитрием была деревушка с полутора десятком домов.

— Как поживаете? — спросил он у сидящей на крылечке бабульки.

— Как везде.

— И давно здесь?

— Как приехала сюда молодая, так никуда больше не уезжала. Люди как рыбы, ищут где лучше. Восьмой десяток живу, и всё на одном месте.

— Желаю вам прожить ещё столько же.

— Нет, не надо. Хватит уже. Тяжела жизнь, и ничего хорошего она не принесёт — запомни мои слова — только плохое! Баба Василиса прожила сто шесть лет, а чего хорошего? Скука смертная. Бабы пьют как мужики, даже больше. Одна ко мне зашла и говорит: "Выпью-ка у тебя полбутылки, а то потом дома нужно с мужем делить". — "Так он заметит", — говорю я ей. А она: "Не заметит. Мы уже неделю как гуляем". А вы, чай, паломник?

— Скорее, странник.

— Как появились сектанты, жизни спокойной не стало. Что ни день, едут паломники без конца.

— А не скажете, где найти их Учителя?

— Сам найдёшь.

Дмитрий поблагодарил и направился к реке, по берегу которой стояли дома. Пройдя по деревне, на одном из домов он заметил знак интересующей его церкви. Подошёл к дому и поинтересовался у выходящей женщины, здесь ли живёт Учитель. Женщина ответила, что Учитель живёт здесь, но сегодня уже не принимает, посколько поздно, и указала дом, в котором можно переночевать. Поблагодарив, Дмитрий направился к указанному жилищу.

— Простите, я приехал к Учителю, — обратился он к немолодой уже женщине. — Нельзя ли у вас переночевать?

— Можно. Это как раз гостевой дом для паломников. А я хозяйка. Зовут меня Ася. Проходите.

Дмитрий обрадовался такому гостеприимству.

— Сейчас много приезжает паломников, дальше будет ещё больше. На Горе сейчас многие работают, строят Город.

“Гора, Город. Что это?” заинтересовался Дмитрий.

— Я бы тоже хотел принять посильное участие.

— Чтобы работать на Горе, нужно получить благословение Учителя, — сказала Ася. — А я здесь вот строюсь. Дома продала всё и приехала вслед за Учителем. Нелегко, конечно, тут. Местные не хотят, чтобы мы здесь жили, чтобы участки нам выделяли, обещали даже петуха подпустить.

“Всё повторяется! — подумал Дмитрий. — Удивительно! Словно оживают мифы двухтысячелетней давности”.

— Хотели купить дом у своих, — продолжала Ася, — а свои же перепродают вдвое дороже. Так-то вот. Ты учти, здесь большое испытание на деньги: крадут деньги, так что ни построить человек ничего не может, ни уехать, вот и живут здесь, потому как денег на обратную дорогу нет.

— Может, чаю попьём? — предложил Дмитрий.

— Я воды раньше не пила. Потому что Учитель не пил. Он и сейчас только кисель пьёт.

Ешё в поезде Дмитрий решил не маскироваться и со всех ситуациях оставаться самим собой.

— Разве чай может помешать исканию истины? — спросил он.

— Что Учитель, то и истина. Я во всём следую за Учителем. Он сказал: кто хочет быть последователем, следуй во всём за мной в духовном постижении. Ты можешь представить: Учитель даже красил, полол...

— Он призывает идти за собой, а сам при этом ищёт? — удивился Дмитрий.

Асю передёрнуло.

— Учитель призывает любить, но вот к тебе я почему-то любви не испытываю.

Сказав это, она будто съёжилась.

Раздался звон разбитого стекла.

— Это местные, — сказала Ася обеспокоенно. — Протестуют. Не хотят, чтобы мы здесь обживались. В школе все стёкла побили. Пытались церквушку нашу поджечь, даже стреляли по куполу.

Дмитрий вышел на улицу. Ночь придавала ешё больше загадочности происходящему.

Тихий шёпот реки. Звон колокольчика. Конь не спит. И птицы ешё не уснули.

“Почему они приезжают? Почему селятся здесь? Что это — игра? Потребность приобщиться к великому свершению? Обрести смысл своей жизни?”

Он подошёл к дому Учителя. Там все спали. За закрытым окном на подоконнике стоял дорогой импортный утюг. “Откуда он здесь?” — удивился Дмитрий.

Мимо, покачиваясь, прошёл мужик.

— Красота-то какая! — сказал Дмитрий, желая пообщаться.

— Надоело уже. Всю жизнь здесь живу. Скоро семьдесят исполнится.

— И что же, по вашему, главное в жизни?

— Что главное?... Детей двух вырастил и воспитал. … Что ешё? … Работал. … И буду работать пока силы есть.

— Домой иди, — раздался женский голос из соседнего дома. — Домой, домой иди.

— Это жена моя. Зовёт.

Дмитрий остался один. Он присел на берегу реки, любовался звёздами, холмами, и думал о завтрашней встрече с Учителем. Наконец сон загнал его в гостевой дом. Спать пришлось на полу, вместе с другими работниками.

Наутро Ася предложила Дмитрию поработать — помочь разобрать сарай. Он воспринял это без энтузиазма, но выполнил всё что поручили. В полдень пригласили на обед и накормили макаронами. Предваряла трапезу молитва. Дмитрий не молился вместе со всеми, а лишь закрыл глаза.

— Ты вроде чай предлагал попить, — вдруг сказала Ася.

Дмитрий удивился, но с удовольствием заварил чай из своих припасов. После обеда к нему подошла пожилая женщина с лукошком ягод.

— Угощайтесь, — предложила она, улыбнувшись. — Правда, они не мои, с огорода хозяина. Он на ягоды смотреть не может, а только лежит и бурчит, просит мяса или колбасы.

— Спасибо, — поблагодарил Дмитрий и взял горсть.

— Я шестой год Господу служу. Мне сейчас пятьдесят три. Ходила по школам, свидетельствовала об Иисусе, Новом завете. Все учителя мне отдавали уроки, а я могла свидетельствовать и час, и два, и три без устали.

Женщина говорила бойко и складно.

— Бог живёт в человеке и действует посредством человека. Дух говорит моими устами, а мне не верят. Мне всё открыто: и Ветхий завет и Новый, и Бхагавад-гита, и Коран. Но читать может лишь тот, кому Дух Святой открывает. Только нет ни в ком веры. Слушают и не исполняют. Поэтому Учитель и говорит, что нет у него учеников: слушают и не слышат, спорят о том, правильно ли понимают. Учитель — пророк. Тридцать третья глава Иезекииля говорит о нём.

У Дмитрия возникло ощущение, что его используют как слушателя.

— Все думают о себе, о своей семье, все живут своими интересами, и никто не думает о церкви. Нужно не то что десятину отдавать, а половину жертвовать на духовное развитие. Но никто не даёт, хотя церковь нуждается. А надо и на школу, и на Гору деньги. Учитель сказал: кто заботится о своей семье, тот идёт по равнине, а тот, кто живёт для всех ближних, тот поднимается к вершине. Нужно жить для церкви, а живут для себя, ради своей семьи. Вот я, работаю на грядках для поселенцев. Скоро начнётся их приток сюда, так как их погонят из городов.

Учитель — он такой чудный! Как Господь! Он мне помогает. Я исповедовалась ему. Аллилуйя, моему Господу, Аллилуйя! Он всё знает и молчит! Он — Христос! Он дан нам, чтобы мы научились любить Бога. В нём Кришна. Через его уста говорит с нами Бог, и потому каждое слово его Закон. Учитель — это такое чудо! Русские говорили: "не хотим поклоняться еврейскому богу". И вот дан нам Бог русский, чтобы мы были патриотами, исконно русскими, чтобы очистить нас от иностранщины. Учитель — это свет миру. Я обошла все храмы, исповедовалась, чтобы свидетельствовать, как я приняла Учителя Христа в своё сердце.

Паломница говорила чётко, ясно, не глядя на Дмитрия, и словно не обращая на него внимания.

— Я всех люблю: и кришнаитов, и баптистов. Другие священники лицемерят, говорят, будто я не правильно делаю, посещая баптистов, адвентистов, один даже выгнал за то, что я приняла Учителя как Христа. Тогда я пошла к кришнаитам. "Православные церкви — капищи бесовские", — говорит баптист. Как же так можно. Ведь ангел дан каждой иконе. Писание исследуют, но не исполняют, слово изучают, но не соблюдают, слушают, но не выполняют, бросают за хребет.

Это мне Духом Святым открыто, чтобы я свидетельствовала. Надо ревновать, просить Духа Святого. Но Дух входит в чистый сосуд, раскаявшийся в грехах, очистившийся. И я молилась, чтобы Господь мне простил. Грех мой связан с мужчиной. Начитались всякой "Кама сутры" и непотребно женщину использовали. И грех мой Господь мне открыл, когда я слезла с крючка дьявола. Тогда крестил Господь меня и дал благодать такую, такую!.. Я ничего не боюсь. Жить живым Богом — это чудо!

Собеседница закрыла глаза и продолжала говорить уже не открывая глаз.

— Дух вошёл в моё сердце. Плоды Духа Святого видны воочию: любовь, радость и терпение в сердце. На мысленный вопрос можно ответ получить в духе сразу же. Бог говорит "да" или "нет" на любые вопросы, и сердце горит от ответа. "Научитесь слушать свое сердце", — говорит Учитель. Я утверждаю победы, и мысленно могу творить великие дела. Цель христианства — стяжать Дух Святой. Молиться нужно не умом, но Духом Святым. Я верю в сказку, и знаю, что Богу всё возможно. А ведь была атеисткой, инженером, ничего не читала, ничего не знала. А как узнала Учителя, преобразилась. Не хотела больше жить по плоти, хотела быть ведомой Духом Святым. Ревновала Господу, просила, и он мне всё дал, что я просила. Послала «Завет» Учителя дочери, она сейчас в тюрьме сидит. Села за воровство, пожить для себя хотела, повеселиться, ей сейчас двадцать пять, так постепенно и пришла к пьянке, наркомании. Только я уехала, как посоветовал Учитель — он сказал, что не спасу дочь, будучи рядом — так дочь и арестовали. А теперь она стала христианкой. Пишет из тюрьмы, что счастлива, когда читает слово Господа. Я ей послала много духовной литературы. Сначала дочь не понимала, а теперь понимает и подружкам свидетельствует. Мы поставщики отрицательной и положительной энергии в космос. Самая сильная — это энергия любви. А ненависть и злоба поставляют силу Дьяволу. Пополнение сил Дьяволу идёт через человека. Поэтому Бог отделит зёрна от плевел, чтобы Землю сохранить.

Женщина говорила, словно проповедовала, ясно, искренно, бесстрашно, без оговорок. Так мог говорить только глубоко верующий человек. Рядом с ней Дмитрий ощутил себя скептиком, хотя и Ася смотрела на собеседницу как на странную.

— Вот пришла с Горы. Пешком. К русским святым всегда ходили пешком. Так и Учитель говорит: я еду к вам на машине, вы же ко мне на Гору идите пешком. Тот, кто идёт пешком так далеко и трудно — тем проверяется вера. Не верующий не преодолеет столько трудностей.

Дмитрий взглянул на часы и сказал:

— Простите, мне пора к Учителю.

— С Богом.

В назначенное время он подошёл к дому Учителя. Там уже ожидали аудиенции разные люди. Дмитрий долго и терпеливо ждал своей очереди. По мере того, как из заветной комнаты выходили люди, душа его всё более наполнялась трепетом.

“Кто он? Кто?”

Наконец, его пригласили. В небольшой комнатке в углу в красном балахоне, босой, с длинными по пояс волосами сидел мужчина лет тридцати.

— Я приехал сюда, чтобы увидеть всё своими глазами, прочувствовать, пережить, — собравшись с духом, сказал Дмитрий. Он старался быть естественным. — Каждый по-своему проходит Путь, у каждого своё свершение. Рано или поздно все становятся странниками.

Учитель что-то ответил, но так тихо, что Дмитрий ничего не смог разобрать, а попросить говорить погромче не решался.

— Я хочу поучаствовать в строительстве Нового Иерусалима.

Учитель задумался. Казалось, он для себя что-то решал.

— Что ж, дело хорошее. Найдёшь Юру, он тебе поможет в твоём стремлении.

Ответ был дан. Но Дмитрий не уходил, он хотел посмотреть в глаза Учителю, его не отпускало ощущение некой искусственности.

— Ты ждёшь ответ?

— Ответ – это собственное действие на свой же вопрос. Спасибо за то, что ты есть. Я люблю тебя!

Учитель улыбнулся, впервые поднял глаза, и тотчас опустил.

“Они словно боятся меня. Почему?”

— Ты счастлив? — спросил мужчина, когда Дмитрий вышел. — Поздравляю.

— С чем?

— Как? Ты ведь был у Учителя. Разве приобщение к Истине не есть счастье?

Дмитрий не ответил.

“Он хочет быть Учителем. Я был. По духу мы братья. Я верю ему, потому что чувствую и понимаю. Он искренен, хотя бы перед самим собой. Выбрал себе роль и играет. Чувствую, он ждёт своего часа. А час его ешё не прόбил. Но если он честен — а он не может не быть честен, иначе это сразу все почувствуют — то скоро осознает, что участь мудреца — отшельничество. Все попытки что-либо сотворить рано или поздно наткнутся на непонимание последователей. И тогда выход один — уйти!

Но ведь какую взял ответственность — вести за собой людей! А если он заблуждается? Им-то каково будет?!

Мне жаль его. Отрезвление будет страшным! Когда он признает, что за ним не смогут пойти остальные, что крест — не для всех, он должен будет уйти, и жалко будет его последователей. Рано или поздно он вынужден будет выбирать между общиной и Богом, между последователями и честностью перед самим собой. Мне ближе отшельничество. Он тоже дойдёт до этого, когда построит свой Иерусалим. И уйдёт, если будет честен. А если не будет честен, то для него его конец.

Он во многом прав, и в плане питания, и в том, что переселился в деревню, но пойти за ним я не могу. И не потому, что мешает гордыня, а потому, что мы идём, как мне кажется, параллельными путями. У нас разные миссии. Бог открывает ему, как и мне. Но я не учу, я учусь, или молчу. Я тоже пришёл к необходимости уйти от мира, и его образ жизни воспринимаю как уход. Но мир необходим, чтобы, живя в нём, становится внутренне независимым”.

Узнав, что Юра живёт в другой деревне, Дмитрий направился туда. Ему подсказали, что надо пройти несколько километров по лесной дороге вдоль реки.

“Почему они сбегают в глушь? Что руководит ими? Потребность уйти от чуждого мира, желание преодолеть эгоизм, отречься от себя? Построить желанный образ жизни, вдали от всех на подножном корму в окружении единомышленников, руководимых благодатью Божией, в любви и вере, отказавшись от всего личного, отдав всё общине, растворив своё Я в братстве, преодолев эгоизм, превратив свою жизнь в каждодневное самопожертвование, поставив общинное выше личного, растворив Я в Мы? Но какой в этом смысл?”

Он прошёл уже несколько километров, плечи от тяжёлого рюкзака болели, и вдруг увидел двигающийся навстречу грузовик. Дмитрий отошёл на обочину, чтобы пропустить машину, как вдруг грузовик затормозил прямо перед ним и развернулся.

— Эй, садись, подвезу.

“Невероятно!” — Дмитрий залез в кузов, где сидели люди с вилами и лопатами. — “Просто чудо!”

В деревне он нашёл дом Юры.

— Так зачем ты приехал? — спросил хозяин.

— Хотел бы принять участие в строительстве Нового Иерусалима.

— Что ж, дело хорошее. Раньше на Гору пускали только достойных. Но сейчас идёт активное строительство, и нам нужны рабочие руки. Но учти, здесь законы устанавливает Истина.

“Всё, всё повторяется, и как в прежние времена люди прикрываются именем Бога, ибо нет авторитета выше, и творят от его имени что хотят, ссылаясь на Него при осуществлении своих целей, диктуемых жизненной необходимостью”.

— Пока поработаешь у Аллы, а там посмотрим, — многозначительно закончил разговор Юра.

Дмитрий не без труда нашёл дом Аллы. Молодая хрупкая миловидная женщина встретила его настороженно. Она показала ему его комнатку в сарае.

— Натаскай, пожалуйста, воды с реки, а то сейчас колонка не работает. Да и для здоровья полезнее. А то вода в колонке хуже московского водопровода.

Дмитрий безропотно стал таскать воду. Изрядно вымотавшись, он осторожно предложил:

— Может, чаю попьём?

— Сейчас до полудня время физической работы.

— Я духовной работой — строительством храма души — всегда занят.

— Мне нужен был работник, который физически помогал бы мне в работе, а не...

— Зачем ты обманываешь себя? Физическая работа не главная помощь тебе.

— Ты приехал сюда работать.

— Да, но прежде всего духовно.

— Ты слишком много философствуешь. Жила тут у меня парочка молодых. Ничего не делали, только ели и спали. Ну так я выгнала их. Не терпеть же нахлебников.

Дмитрий подчинился. После нескольких часов работы, Алла, наконец, позвала обедать. Кухня была чистой и опрятной, как и вся половина дома, которую она занимала. Обед состоял из вегетарианского супа и пресных лепёшек.

— Может, кофе выпьем? — предложил Дмитрий.

— Чашка кофе это твой завтрашний день отнятый, — поучительно ответила Алла.

— Но ведь дело не в том, каким будет завтрашний день и будет ли он, а как проживёшь настоящий.

— Все болезни от неправильного питания.

— А древние учили, что все болезни тела происходят от состояния души. О теле бесспорно нужно заботится, но не служить ему. Иначе всю жизнь можно посвятить правильному питанию, превратив это в смысл жизни. Ведь живём не для того чтобы есть...

— Я следую за Учителем: как он, так и я. Учитель сказал: кто хочет быть последователем, следуй во всём за мной.

— А если я впереди?

— Юра предупредил, что ты со странностями. Хватит учительствовать. У меня есть Учитель, и другого мне не надо.

— Можно только рассказать о своём опыте, но ни в коем случае не советовать, ведь всё равно поймут по-своему.

— Насколько я чувствую, ты возомнил себя Учителем, который ни в ком не нуждается, которому никто не нужен. Но ты ошибаешься.

— Да, всё повторяется. Всё это уже было на протяжении двух тысяч лет, а может и более.

— Нет, сейчас новое. В результате глобального потепления здесь будут субтропики, зацветут апельсиновые рощи, ось Земли изменится, часть земли уйдёт под воду, и центр мира будет здесь. Выживут лишь те, кто успел тут обустроиться.

— Но ведь выживание не главное. Души спасать надо, а не тела!

— Поэтому Учитель поставил задачу научиться кормиться только огородом и обходиться без денег, чтобы окончательно освободиться от мира.

— Но ведь соль и спички покупать необходимо, — возразил Дмитрий. Но Алла, казалось, слушала только себя.

— Учитель сказал, что нельзя навόзить землю, потому что через навоз передаются болезни. А чтобы иметь навоз, нужно иметь скотину. А без навоза овощи не поспевают. Но у меня всё поспело, правда, навоз был старый…

Алла сконфузилась. Она поняла, что проговорилась.

“Понимают ли они, что обманывают себя? Вряд ли они захотят признаться в самообмане, который называют верой. Это слепая вера, не желающая замечать реальность. Их обращённость в будущее есть отказ от прошлого и бегство от настоящего. Они не хотят воспринимать реальность. Реальность для них — желаемое. Отсюда несбыточные мечты. А надо знать реальность и верить, что сможешь её изменить. — Верить, зная, что изменить ничего невозможно?”

У него вдруг возник соблазн рассказать правду, буквально развратить их.

— Ты одна живёшь?

— Дети мои уехали. Приехал их отец и забрал. Я не отпускала, но старший взял нож и угрожал себя убить, если я его не отпущу. Тяжело мне с ними. Младший поднимался в половине двенадцатого, чуть поработает, уже устал. Прячется в бане. Даже не знала, как с ним справится. Обратилась к Учителю, и он разрешил употребить ремень в воспитательных целях.

— Я бы не стал этого делать, — покачал головой Дмитрий. — Не веря родителю, ребёнок сам лишает себя любви.

— Если ты знаешь, то скажи, как поступить, — с отчаянием в голосе спросила Алла.

— Ты должна сама понять, иначе в ответе не будет твоей силы, которая побудит тебя действовать.

— Да, ты прав, — произнесла Алла задумчиво.

Дмитрий предположил, что, возможно, она впервые согласилась с тем, что противоречило взглядам Учителя. Судя по её виду, внутри неё происходит борьба.

Алла включила магнитофон. Зазвучали духовные песнопения.

— Прости, я не могу есть под чужую молитву, — сказал Дмитрий.

— Надо пребывать в молитве всегда.

— Вся жизнь молитва.

— Ты много знаешь. Но мало знать. Надо верить, чтобы стать верующим.

— Большинство людей верит, во что они хотят верить, то есть в исполнимость своих желаний. Знание лишь плод веры. Чувство выше знания. Ведь сначала чувствуешь, потом понимаешь, а не наоборот. По моему мнению, вера — это когда всё происходящее с тобой воспринимаешь как благодать.

— Ты много знаешь, — раздражённо сказала Алла. — Но этого недостаточно для того, чтобы быть верующим. Стань верующим!

— Откуда ты знаешь, что я не верующий?

— Ты не любишь. Потому что никто ешё не знает и не умеет по истинному любить женщину.

— Кто говорит вам о любви — не верьте. Кто любит, тот боится грубых слов. Лишь только по глазам его заметьте, что на душе его и что пришло из снов. Кто говорит, что любит всех и вся, при том не любит никого конкретно, тот не познал Любви, ведь непременно, отдать любимому нам хочется себя.

— Мне нужен был работник...

— Зачем ты себя обманываешь. Тебе нужна любовь!

— Ты неискренен!

— Искренен я! В том-то и дело, что искренен! Но искренность моя вызывает непонимание, причём даже большее, чем когда стремлюсь выглядеть как все. Вот и твоё обвинение есть лишь самозащита. … Скажи, почему люди лгут?

— Потому что боятся, — растерянно проговорила Алла. — От страха.

— Перед чем?

— Перед нежелаемым.

— Ложь от страха, страх от отсутствия веры…

— Учитель не лжёт! — прокричала Алла.

Дмитрий удивился такой реакции.

— На это только и надеюсь, — сказал он спокойно. — Жаль, что он не сидит рядом.

— Он здесь. Он всё слышит, — прошептала Алла.

После этих её слов они долго молчали.

“Моё молчание убедительнее любых слов изобличает её самообман”.

— Ты человек-тайна, — промолвила Алла вдруг.

“Она боится меня, поскольку боится потерять веру в своего Учителя”.

— Тайна – это Учитель. А я — странник. Это он учительствует, а я...

— У тебя вибрации не те, перестройся! — резко оборвала Алла.

Дмитрий почувствовал, что наступил момент отчуждения. Он наткнулся на неприступную стену её веры. Говорить и убеждать было бессмысленно.

В комнату вошла моложавая женщина.

— Здравствуйте.

— Присаживайся, угощайся, — сказала Алла и выставила на стол большую тарелку с лепешками.

— Ну, как твой постоялец? — спросила гостья, с аппетитом уминая лепешки. — Кто ты? — обратилась она к Дмитрию.

— Человек.

— Зачем говоришь загадками? Юра правильно предупредил, что ты с заморочками.

— Если сама не понимаешь, все ответы бессмысленны.

Гостья ела, не переставая, и тарелка скоро опустела. На лице Аллы застыло недоумение.

“Голод! — подумал Дмитрий. — Себя обмануть можно, природу нет!”

— Ты шпион, — заявила вдруг гостья.

Дмитрий удивился.

— Нет, я чужой. Шпион тот, кто скрывает свои цели, а я не скрываю. Человек как капуста: ликов много, и все настоящие.

Дмитрий встал из-за стола.

— Я, пожалуй, пойду погуляю.

Выйдя на улицу, он увидел мужика, который пас коз.

— Коза у меня с характером, — сказал мужик, когда Дмитрий подошёл к нему. — Баб она не любит. Наверное, потому, что всю жизнь со мной. И козлов к себе не подпускает. Сынок её всё наровит, да только она не даёт. Прошлый раз держали её, дуру, чтобы понесла...

— Вы их на шерсть держите или на молоко? — спросил Дмитрий.

— Продаём. Сам я не могу убивать. Они ведь дети мои. Детки. Сам принимал вот такусенькими, сам вырастил. Иди, иди ко мне, девочка. Вот у этой характер хороший, а у матери её — никуда!

— Разве у козы есть характер?

— А то как же! Чем она хуже человека! Тоже ведь существо живое. Как и мы. Хочешь, пойдём к нам, гостем будешь.

Дмитрий с удовольствием согласился. Его пригласили к столу, он ел жареную картошку со шкварками, солёные огурцы, запивал молоком и чувствовал себя при этом абсолютно естественно.

— А это внучка моя с ребёнком, — дед кивнул на девочку-подростка. — Нагуляла... А ты, поди, паломник?

— Нет, странник.

— А то оставайся жить, — дед многозначительно кивнул на внучку.

— Не могу. Иду Город строить.

— Жаль. А то бы зажили вместе.

— Спасибо.

Так хорошо было с ними, тепло, что не хотелось уходить. Эти простые люди были настоящими! Они жили естественной жизнью. Поблагодарив за угощение, Дмитрий возвратился в свою келью.

“Истинное в человеке обнаруживает любовь. Она словно лакмусовая бумажка свидетельствует о том, каков он на самом деле”.

Утром, увидев Аллу, Дмитрий сказал:

— У меня сегодня день рождения, так что я хочу погулять, подумать.

Он поднялся на гору вблизи деревни.

“Красота неописуемая!”

Он сидел на вершине горы и думал о прожитом.

“Сорок лет — это возраст предела, прожитого, которого уж не вернуть, всё, что смог совершить и что создал как Дело, обозначив тем в Вечности собственный Путь. Ну а то, что не сόздал, ушло безвозвратно, и напрасно истрачены силы твои. Если ты не любил, то и жил ты напрасно. Ну так чем отчитаться за лучшие дни? Что же главное я совершил, подытожить? Что создал? и любил ли? и был ли любим? Как же совесть свою я хочу растревожить, чтоб понять, для чего я родился и жил. Что меня отличит среди тысяч столетий? Чем велик я средь тысяч подобных себе? Скажут что обо мне беспокойные дети? Ну а главное, что же скажу я себе? Я старался жить честно, себя постигая, и пытался смысл жизни и счастья понять. Я учился любить, и любил всё без края, и стараясь на беды свои не пенять. Что есть Истина? — главный вопрос прожитого. Есть ли Бог? и так что же такое есть Бог? Я старался писать лишь заветное слово, исполняя собой предначертанный долг. И любил и люблю несмотря ни на что я, постигая загадку, что Смысл есть во всём. И живу, веря в Господа не уставая, открывая суть будущего в былом. Прожил я не напрасно сорок эти два года. Назначенье постигнул своей я звезды. Мне глаза открывала любовь и природа, и увидел я нить, что связует миры. Мне ешё предстоит подниматься всё выше, обозначив собою подъёма ступни. Сколько ни проживу Божьей милостью свыше, благодарен за всё я Владыке Судьбы!”

Когда Дмитрий возвратился, Алла попросила его зайти на кухню. Одета она была весьма необычно. Сквозь полупрозрачную блузку были видны обнажённые груди, губы накрашены яркой помадой, глаза подведены тушью, веки раскрашены тенями.

“Она хочет знать, насколько ешё способна очаровывать”.

— Я поздравляю тебя и желаю тебе любви и счастья, — сказала Алла. Вела она себя кокетливо, и не скрывала этого.

— Спасибо, всё это у меня есть.

— По нашим представлениям, ты не можешь быть счастлив.

— Но я счастлив, и это правда!

— Если бы ты любил, то вёл бы себя иначе.

— Но я люблю, и меня любят!

— Если тебя любят, то почему же тогда скорбь?

— Потому что эта любовь не для меня. Это не моё.

— Тогда это не истинная любовь.

— Почему? Я люблю и мне ничего не нужно от женщины. Я счастлив тем, что это чувство переполняет меня, и рад дарить тепло своего сердца всем людям. Для того и жизнь нам дана, чтобы научиться любить и этот опыт перенести в жизнь иную. Рай здесь, и счастье на земле возможно!

— Ты живёшь для себя! — с укором произнесла Алла.

— Нет, я не для себя, но с собой.

— У меня голова закружилась от твоих знаний, — замахала руками Алла. — Я уже разучилась думать. Просто живу. А ты заставляешь меня размышлять.

“Растительный образ жизни! Все мысли об огороде. А для души и ума всё даст Учитель”.

— Одиночество неизбежно, — сказал Дмитрий. — Каждый отвечает прежде всего за свою жизнь, и к Богу приходит поодиночке. Странничество — обязательный этап для каждого ищущего Истину.

— Но ты учительствуешь! — возмутилась Алла.

— Научить никого невозможно. Можно лишь любовью учиться.

— Ты только говоришь о любви, но никого не любишь. Ты разочарован и несёшь уныние.

— Любовь — это прозрение и желание отдать себя целиком, освободившись от искушения иметь что-либо для себя в другом; это забвение мечты и надежды, и радость служения без всякой корысти, стремление пожертвовать всем, что имеешь, и вера в то, что летать ты умеешь; это когда исчезает страх, и следуешь сердца лишь зову впотьмах, уже не желая иметь или слыть, а только отдав всё что можешь, забыть... Да, это полное забвение себя, когда исчезает упрямое Я, когда лишь отдав, всё что можешь отдать, себя в другом ты вдруг сможешь узнать, и, сбросив желаний балласт, воспарить... Иначе, прости, не умею любить!

Дата добавления: 2015-10-28