14 страница. - Что уставился?

- Что уставился? – не особо дружелюбно поинтересовался молодой рыболов, вытирая мокрые руки о джинсы, - Вечером все равно домой вернешься, потерпи.

Окунь не ответил и Джеймс, не отрывая глаз от красного кончика поплавка, покачивающегося на волне, зашарил позади себя, нащупывая пакет с бутербродами.

Рыба сегодня ловиться не хотела. Просидев почти целый день на противоположном берегу озера, Джеймс истратил несколько волшебных червей, замочил штаны, исцарапал руки в прибрежной осоке, но обиженный окунь, пойманный еще ранним утром, оказался единственным уловом за весь день. Мама несколько раз подходила к берегу, звала сына обедать, и, не дождавшись ответа, возвращалась в дом. Теперь на озеро плавно наваливался вечер, комары стали еще активнее, в кувшиночных зарослях на другой стороне озера, сперва неуверенно, словно пробуя свои силы, а потом все громче и громче запел многоголосый хор лягушек.

Джеймс жевал бутерброд с вареным языком, откусывая большие куски, запивал чаем из термоса, и ни о чем не думал. В последние дни, с тех пор, как началось увлечение рыбалкой, он гнал от себя любые мысли, сам себе напоминая полосатого окунька – поймали, посадили в банку и поставили в тенек. И не надо думать или переживать – все равно выпустят на волю. Правда рыбка об этом еще не знает, но продолжает ворочать бессмысленные выпуклые глаза, покорно дожидаясь своей участи.

На узкий кончик поплавка уселась стрекоза, посверкивая слюдяными крылышками, Джеймс недовольно приподнял удилище вверх – леска натянулась, стрекоза взмыла вверх и в сторону, а поплавок, немного покачавшись, снова застыл неподвижным красным маячком. Дожевав бутерброд, Джеймс, вздохнул, вытащил леску из воды, убедился, что лишился еще одного червяка, и начал медленно собираться домой.

Надо было взять обычную удочку, а не выпендриваться с дорогущим отцовским спиннингом, вечно Джеймс выбирает не те средства для достижения желаемого. Закрутив катушку, он сложил удилище, раздраженно швырнул пакет на дно лодки, а потом зачем-то вышел на берег, потоптался на нагретом за день песке, сел и улегся на спину, уставившись в линялое вечернее небо, с нежно-розовыми мазками вечерних облаков.

Джеймс сладко потянулся, согнул одну ногу в колене и закинул руки за голову. Рассматривая бледные розово-золотые переходы на голубой палитре, он слушал тихий плеск воды, назойливый комариный писк, шум старых сосен над откосом и громкое кваканье лягушачьего хора, сам не замечая, что опять начал задумываться. Мысли были привычные и знакомые, похожие на четкие команды, звучащие во время тренировок – следи за соперником, блокируй правого, бей в центр!

Белобрысый злится. Злится, но вернулся на следующий день, словно ему тут медом намазано. А если вернулся – значит… А что это значит? Так, во-первых, это значит, что он не так уж и расстроен всем случившимся, и зря Джеймс жрал себя несколько дней, зря переживал и накручивал воспоминания, как леску на катушку, зря готовился к допросам и слезам родителей. Вон он, спокойно сидит с Альбусом в библиотеке, спокойно проходит мимо Джеймса по лестнице, спокойно болтает с Лили на крыльце каждый вечер, когда усталый рыболов поворачивает лодку к дальним мосткам, и торжественно вручает сестре банку с уловом.

Джеймс перевернулся на живот и улегся подбородком на сложенные руки, разглядывая откосы – над самой его головой тихонько покачивались обрывки узловатых переплетенных корней, вывернутые из рыхлого песка. Именно в этом месте белобрысый пытался уйти от погони, поднявшись по осыпающемуся берегу. Джеймс повернул голову и уставился на пожелтевшие обломанные пики камышей, в которых они тогда боролись – молча, сердито, не желая сдавать своих позиций сопернику. Почему-то он каждый раз приплывал именно на это место, и каждый вечер вот так лежал на песке, рассматривая старое место боевых действий.

Вспомнив пряный соленый вкус персиковой кожи на сгибе вспотевшей шеи, горячий красный бархат щеки, к которому прилипли влажные кончики белых волос, Джеймс вздохнул, уткнулся лбом в песок и вдруг разозлился на самого себя. Если бы он тогда не поторопился, если бы он дал белобрысому больше времени, если бы он не был таким дураком, то может быть… Во всяком случае, он бы теперь не просиживал целые дни на озере, и не прятался бы за новым хобби, которое, честно говоря, совершенно не нравилось Джеймсу, привыкшему к более активным занятиям. А еще бы он так откровенно не боялся находиться в одном помещении с белобрысым.

Джеймс сел на песке и нахмурился – пожалуй, впервые в жизни он засомневался в себе. Более того – рассердился на себя и признал, что и он, оказывается, может быть идиотом.

- Все равно я не педик, - упрямо пробормотал Джеймс, поднимаясь на ноги, и вытаскивая из под сидения лодки банку, - И Скорпи тоже.

Полюбовавшись на окуня, повернувшегося к хозяину хвостом, он решительно зашел в воду по колено, окончательно намочив подвернутые штанины джинсов, и осторожно опустил банку вниз. В широкое стеклянное горлышко хлынула озерная вода, рыбка воспряла духом, и резко изогнув серебристое тельце, вырвалась на волю.

- Тогда попробуем по-другому, - сказал Джеймс, почувствовав удовольствие, когда шипастый спиной плавник последний раз мелькнул в илистой мути, - Зайдем с другой стороны поля…

* * *

Оказалось, что солового коня зовут Ураган, не больше, не меньше, а гнедую кобылу - Жозефина. Хорек, отбросив со лба мокрую прядь, погладил песочного красавца по шее, и, взяв под уздцы, повел по дорожке в обратную сторону, приглащающе кивнув Гарри. Тот потянул за повод свою лошадь и медленно двинулся за хозяином, лихорадочно придумывая, о чем говорить дальше, и как не дать Малфою опять нацепить на себя панцирь.

- Ну что, хорошо я тебя сделал? – вдруг подал голос Драко, и Гарри довольно хмыкнул – вот и отлично, не надо ничего придумывать, главное держаться выбранного тона беседы.

- В следующий раз я просто тебе такого шанса не дам! – ответил он. Кобыла вдруг заупрямилась, начала присаживаться на зад и задирать голову. Драко остановился и обернулся назад, дожидаясь, пока Поттер справится с неожиданным препятствием.

- Какая ты Жозефина, ты настоящая скотина… - бормотал Гарри, дергая за узду храпящую лошадку, вздумавшую показать норов, чувствуя спиной насмешливый взгляд Малфоя, - Да стой ты, гоблин тебя побери!

- Ну, если только на другой лошади поедешь, - усмехнулся Драко, продолжая прерванный разговор, когда Гарри, наконец, уломал капризное животное и пошел рядом, - Если захочешь продолжить игру в догонялки, то выбери Гарду, с Ураганом только она сравниться, остальные лошади так себе…

- Лучшее - Малфоям? – ядовито спросил Гарри, исподтишка разглядывая своего собеседника – тот шел, опустив голову, и если бы не ехидная усмешка, то можно было подумать, что хорек опять спрятался в свой футляр.

- Естественно, ты как думал? – отозвался тот, приглаживая седые волосы, - Всегда так было, и всегда будет.

- Не зарекайся, - улыбнулся Поттер, испытывая настоящее удовольствие от мелких шпилек, отпускаемых с обеих сторон – последний раз он пикировался с Малфоев на пятом курсе, еще до гибели Сириуса. Потом события завертелись, закрутились, и с Драко он больше не разговаривал – не до того было, а война, раскидавшая обоих соперников по разные стороны баррикад, навсегда должна была проложить между ними глубокую пропасть. И она была – уходящая в бесконечность бездонная трещина, не оставляющая шансов даже на самый узенький мост. И со временем Гарри вообще забыл бы о существовании Драко Малфоя, если бы не…

- А я здорово удивился, что Альбус из всех мальчишек выбрал в друзья твоего сына, - сообщил Гарри, вдруг вспомнив события шестого курса – Петрификус Тоталус в Хогвартс-экспрессе, Сектумсемпру и смерть Дамблдора. Как через мутную воду вспомнил – настолько нынешний Драко отличался от того, из прошлой жизни, которого он ненавидел изо всех сил, - Долго понять не мог, как так получилось…

- Знал бы, как я удивился, - эхом откликнулся Малфой, опять опуская голову, и добавил с легкой улыбкой – А уж как рара обрадовался…

- А что, Скорпиус должен был питать к моей фамилии родовую ненависть, как герой старинного романа? – удивился Гарри, и дернулся в сторону вместе с всхрапнувшей Жозефиной, когда Драко неожиданно громко рассмеялся.

- Поттер, да ты знаток старинных романов? – спросил он, поглаживая морду своего коня, удивленно скосившего глаза на хозяина, - Я думал, что ты вообще читаешь только «Квиддичное обозрение».

Гарри рассмеялся в ответ – хорек всегда умел наступить на больное место, мастерски выбирая мишень для удара. Только в этот раз уколы не достигли цели, да и уколами это было не назвать – так, легкая щекотка, почти дружеское подтрунивание друг над другом. Это было непривычно, но Гарри поймал себя на том, что ему очень нравится этот разговор, запах горячего лошадиного пота и цветущей воды, поскрипывание песка под ногами, и длинная аллея, по которой еще идти и идти. И вот такой Малфой ему тоже нравится – взрослый, немного уставший и снявший прозрачный кокон.

- Я когда письмо от него получил, долго пытался сообразить, что это за друг такой выискался, - хохотнул Поттер, вспоминая свое первое впечатление от сногсшибательно новости. Письмо от Альбуса захлебывалось восторгом, восхваляя ум, понятливость и остальные достоинства маленького слизеринского третьекурсника, с которым он подружился еще в поезде, - А когда в конце фамилию прочитал, то думал, что Ал что-то напутал…

- И у кого еще родовая ненависть? – мягко улыбнулся Драко, мазнув по лицу собеседника рассеянным взглядом, и эта улыбка, от которой стало немного грустно, Гарри тоже очень понравилась, - Представляю, как отреагировал твой рыжий приятель…

- Рон-то? Рон – да, это было смешно, - смущенно поправил очки Гарри, сообразив, что впервые в жизни в разговоре с Малфоем не пытается доказать хорьку, какой Уизли замечательный человек, и какой мерзкий слизняк сам Драко, - Но Гермиона его быстро приструнила.

- Удивительно, она еще его и приструнить может? Грейнджер молиться должна на Уизела, пылинки сдувать, с ее-то происхождением…

Гарри вытаращил глаза, и уже открыл рот, чтобы поставить на место нахала, но, заметив в серых глазах хитрые искорки, рассмеялся и толкнул Малфоя в плечо, тут же получив ответный тычок в бок.

- Хорек! – сообщил Поттер, уворачиваясь от узкой ладони, метившей ему прямо в лоб.

- Очкарик шрамоголовый! – парировал Драко, отскакивая в сторону, почти под копыта своего коня, начавшего нервно пританцовывать на месте.

Пихаясь и подтрунивая друг над другом, словно обоим снова стало по двенадцать лет, и никакой войны никогда не было, они дошли до поворота аллеи. Гарри не покидало ощущение, что он уже все это видел – смеющееся бледное лицо, блестящие глаза, тягучие замедленные движения рук, заправляющих за ухо белую прядь, и никак не мог вспомнить, где он все это уже видел. Видел именно вот так – без издевательской улыбки, искажающей породистые черты, без презрительного прищура глаз, без надменно вздернутого острого подбородка. Разгадка пришла внезапно – Драко, выслушивая какую-то историю, связанную с Альбусом, поднял голову, посмотрел на Гарри и широко улыбнулся – от глаз разбежались лукавые лучики-морщинки, блеснули ровные белые зубы, и Поттер мысленно шлепнул себя по лбу, ошарашенный догадкой, которая все это время лежала на поверхности. Скорпи! Ну, конечно, вот где он видел копию Малфоя – в его собственном сыне. Вот каким мог бы быть Драко, если бы не его мерзкий характер.

«Да, теряю хватку, - подумал Гарри, рассматривая длинные ноги Жозефины, вышагивающей рядом, - Я же еще в первый раз об этом подумал… И благополучно забыл…»

* * *

- Передайте привет миссис Поттер, - Астория пожала руку Гарри, и улыбнулась Лили, не отрывающей глаз от платья хозяйки, в котором та появилась за обедом – яблочно-зеленый шелк мягко очерчивал стройную фигуру матери Скорпиуса, элегантно волочась по полу длинным шлейфом, - Ждем вас в следующее воскресенье!

- Всенепременно передам! – бормотал Гарри, не зная, куда девать глаза, которые так и норовили остановиться то на голой фарфоровой руке, то на крутом изгибе бедра под струящейся тканью. Усталый Альбус, сморенный долгим днем и непривычной физической нагрузкой, дремал в кресле у камина, положив на колени перебинтованные руки. Скорпиус, стоя с отцом за колонной, получал от него какие-то последние наставления – хмурился, нетерпеливо поглядывал на спящего друга, и постукивал по полу пяткой ботинка, стремясь поскорее избавиться от родительской опеки.

- Альбус! Альбус, вставай, уходим! – Гарри потряс сына за плечо. Ал открыл мутные глаза, широко зевнул и с трудом поднялся с кресла.

- Всего хорошего, мистер Поттер - бесцветным голосом прошелестел Драко, опять обрядившись в броню холодной вежливости, - Надеюсь, что в следующий раз леди Нарцисса тоже сможет к нам присоединиться.

- Да, было бы неплохо, - хмуро согласился Гарри, и, поддавшись очередному хулиганскому порыву, подмигнул седовласой статуе, желая еще раз убедиться в том, что сегодняшнее приключение ему не померещилось - вернувшись в дом после конного состязания, Драко буквально на глазах оброс морозной коркой. Изумленный и раздраженный этой обратной трансформацией, Гарри сделал несколько попыток опять заставить хорька сбросить броню, но все было напрасно. Волшебный миг узнавания, который произошел в аллее, исчез без следа, и перед гостями снова оказался красивый живой труп, дышащий, говорящий, но совершенно недосягаемый.

Никак не показав, что фамильярность гостя его хоть как-то тронула, Малфой вежливо поклонился, подтолкнув сына к камину, его супруга улыбнулась в последний раз – и Гарри не оставалось ничего другого, как тоже отвесить прощальный поклон.

«Нет, так просто ты не отделаешься! - подумал Поттер, поворачиваясь к усталым детям, - Я тебя все равно расшевелю!»

Зачем ему понадобилось шевелить полудохлую хоречью тушку, он как-то не подумал, и, влезая в камин, все так же продолжал рассуждать о непонятном поведении бывшего врага.

- Все? Домой? – с плохо скрываемой надеждой спросил Альбус, приваливаясь к плечу друга, придерживающего его за талию. Гарри мрачно кивнул, швыряя под ноги порох – визит в Малфой-Мэнор закончился.

Глава 15.

После обработки заживляющим зельем кровавые волдыри перестали болеть, побледнели и превратились в островки облупившейся кожи – Альбус все утро сосредоточенно ковырял собственные ладони, пыхтя как рассерженный еж. Сухие белые чешуйки отставали трудно, открывшаяся под ними нежная розовая кожица немилосердно чесалась, а Ал, устав бороться с собой, сильно потер руки о шершавую ткань одеяла.

- Прекрати, еще хуже будет! – мать взяла со стола коробку с зельями, выбрала наугад невзрачный флакон, взболтнула и поднесла к глазам, рассматривая содержимое на свет, - Потерпи хоть немного, что ты как ребенок?!

- Чешется, - ответил Ал, пытаясь незаметно потереть зудящую руку о матрас, - Надо было оставить все как есть, два зелья с разным принципом действия при воздействии на поврежденный участок…

- Я зельеварение тоже в школе проходила! – Джинни поставила флакон обратно в коробку и раздраженно захлопнула крышку, - Я понятия не имею, чем тебя намазали в том доме! Не могла же я допустить, чтобы ты остался с этими тряпками на руках! Тетя Гермиона сама прекрасно варит зелья, ее знаниям я доверяю больше, знаешь ли…

- Так получилось то хуже! – опять заспорил сын, мрачно отколупывая с подушечек под пальцами сухую кожу, - Вон как разъело… А миссис Малфой сказала, что все пройдет!

- Ну, хватит! – окончательно разозлилась мать, придвигая стул к кровати Альбуса, - Малфои то, Малфои это, вот еще новости! Поворачивайся, долго мне ждать?!

Ал вздохнул, морщась от боли, стянул через голову футболку, и улегся на живот.

- Один до полуночи на озере болтается – всего комары объели, второй до крови ладони сбивает, - ворчала мама, откупоривая пузырек с зельем, от которого по всей комнате поплыл резкий лекарственный запах, - Я еще с отцом поговорю – как он допустил, чтобы ты на лошадь влез?! А если бы ты спину надорвал?!

- Ничего я не надорвал! – Альбус поднял голову, но, получив по темечку ощутимый шлепок, снова уткнулся лицом в подушку, - Просто мышцы болят, я же не инвалид!

- Да, осталось только инвалидом стать, – язвительно отозвалась Джинни, втирая в спину сына прохладное лекарство – Ал вздрогнул, когда зелье с шипением начало впитываться в кожу, - И друг твой тоже хорош – он бы тебя еще на дракона загнал! Одно слово – Малфой…

- А Скорпи вообще не причем! – взвился сын, почувствовав необходимость защитить приятеля, - И так у всех бывает, это просто с непривычки! Ну, мам, ну ты же сама знаешь, ну чего ты со мной как с маленьким?!

- Потому что взрослеете слишком быстро! – Джинни последний раз провела ладонью по острому позвоночнику сына, и вытерла руки о край передника, - А мозги все равно как у первоклашек! Трудно было вчера подойти и сказать, что спина болит, трудно? Вот и валяйся теперь весь день…

- И ничего не весь день, а всего-то два часа! – Альбус приподнялся на локтях, повернув к матери красное обозленное лицо – Не буду лежать, я не калека!

- Два часа вылежишь как положено! – отрезала мать, собирая свою походную аптечку, - Или в следующий раз свои синяки и ссадины будешь лечить маггловским йодом. Или вон – у Малфоев лекарство попросишь!

Альбус скрипнул зубами и отвернулся к стене, натягивая на поясницу одеяло – ему казалось, что его наказали и за вчерашние спортивные победы, из-за которых он утром еле сполз с постели; и за несанкционированную поездку на лошади: и за собственные перебинтованные руки, обработанные матерью Скорпиуса – последнее было особенно обидно. Мама никогда бы не призналась, что ревнует собственного сына к заботливой миссис Малфой, обещавшей Альбусу, что «через сорок минут все как рукой снимет!». Встретив сына вечером, Джинни сразу размотала повязку, потыкала пальцем в почти затянувшиеся ранки, поджала губы, и решительно отправилась за собственной аптечкой, проигнорировав и объяснения мужа, и слова Ала, пытавшегося доказать, что повторное лечение не принесет пользы. Так и вышло. Никогда его не воспринимают всерьез…

Мама погладила Альбуса по вихрастой голове, уже сожалея о собственном срыве – сын обиженно дернул плечом, и вздохнул в подушку.

- Ноги сам намажешь, герой… - Джинни поставила на прикроватную тумбочку склянку с густой жирной мазью, повздыхала, и нагнувшись, поцеловала теплый растрепанный затылок, - Ладно, ну не сердись… Полежи два часа, ничего же за это время не случится…

Альбус не ответил – отвернувшись к стене, он хранил гробовое возмущенное молчание. Джинни покачала головой, подоткнула край одеяла, и тихо вышла за дверь – со вчерашнего вечера между ней и сыном чувствовалось напряжение, которого раньше никогда не наблюдалось. Ну как объяснить глупому мальчишке, что только родная мать знает, как и чем лучше всего лечить своего ребенка? Не посторонняя женщина, и даже не отец – только мать! А вот Гарри мог бы и получше следить за детьми – Лили, проведя целый день на солнце, совершенно обгорела, и это с ее-то веснушками! Нет, в следующий раз Джинни сама поедет в Малфой-Мэнор, похоже, Гарри так и не вырос из подросткового возраста – все так же легкомысленно относится к отцовским обязанностям.

* * *

Оставшись в одиночестве, Альбус с трудом повернулся на бок, кривясь от боли во всем теле, и потянулся за мазью. Тяжелая банка удобно легла в ладонь, Ал сел в кровати, откинул одеяло и, надавив на металлический замочек, откинул стеклянную крышку. Маслянистая желтая масса, с вкраплениями каких то сухих голубых лепестков, пахла травами и медом - зачерпнув пальцами щедрую порцию крема, Альбус поднес ее к лицу, придирчиво понюхал, и мазнул перепачканными пальцами по бедру.

В отличии от холодящего зелья, которым мама только что намазала его спину, это лекарство действовало совсем по другому – растирая длинные желтые масляные полосы по коже, Ал почувствовал приятное согревающее тепло. Крем, не смотря на свою густоту, впитывался быстро, не оставляя липкого жирного блеска - мышцы, с вечера отдававшиеся сильной стреляющей болью, постепенно расслаблялись, наливаясь горячей тяжестью.

- Надо рецепт узнать, - пробормотал Альбус, рассматривая собственную покрасневшую кожу, словно натертую жгучим перцем, - Хорошо, хоть не щиплет…

Задрав ногу вверх, он покрутил в воздухе ступней, убедился, что внутренняя сторона бедра и мышцы ниже колена все так же стонут, требуя внимания, и с облегчением уронив конечность на скрипнувший матрас, занялся самолечением дальше.

Сосредоточенно прикусив губу, Альбус разминал затекшую твердую икру, постанывая от вспышек боли, когда в дверь кто-то осторожно поскребся.

- Открыто! – гаркнул пострадавший спортсмен – не смотря на почти мгновенное действие мази, прикосновения к одеревеневшим ногам вызывало глухое раздражение на весь белый свет. И главным образом на себя, на собственную слабость и не спортивность. Кряхтя и постанывая, Альбус дал себе зарок, что с завтрашнего дня будет… ну хотя бы каждый день летать на метле. Или продолжать учиться плавать, даже если мама запретит ему подходить к озеру.

- Привет, кавалерист Поттер! – из-за двери показалась платиновая макушка, - Живой хоть, или совсем расклеился?

- Живой… - пропыхтел несчастный Ал, зачерпывая из банки новую порцию мази, - Заходи, все равно мне еще два часа тут сидеть, скучно…

Скорпи, закрыл дверь, сунул руки в карманы, подошел к кровати и с сочувствием уставился на приятеля – теперь тот разминал левую ногу, тихонько шепча под нос проклятия, постепенно подталкивая скомканное одеяло к краю матраса.

- Это ты легко отделался! – обнадежил друга младший Малфой, присаживаясь на стул, так и стоящий у кровати, - Вот я в первый раз на лошадь залез, когда мне десять было. Меня дедушка посадил, я тогда вообще до вечера ходил как на костылях – даже шея не ворочалась!

- Так тебе десять было! – Альбус раздраженно шлепнул на бедро жирную желтую лепешку и остервенело завозил ладонью по коже, - А мне пятнадцать! А все равно как флоберчервь какой-то…

- Пройдет, - легкомысленно махнул рукой Скорпи, внимательно следя за пальцами Альбуса, сжимающими и поглаживающими смуглую гладкую кожу, - У нас мерин был, старенький уже, спокойный такой… Вот я дождался, когда на конюшне никого не останется, вывел его из стойла, и влез без всякого седла… И катался, пока меня с него не сняли.

- Как это? – Альбус громко чихнул, окончательно сваливая одеяло на пол – вся комната пропиталась приторным запахом меда, от которого першило в горле, и сладко кружилась голова.

- А вот так! Он идет и идет по кругу, и не останавливается. И ни уздечки, ни седла. Я за гриву дергаю, пятками стучу – а мерин рысью! - Скорпиус поднял одеяло, и пристроил его в ногах кровати, с улыбкой глядя на хихикающего друга, - Вот ты смеешься, а я почти до полуночи ездил, уже реветь в голос начал – спрыгивать страшно, он же высокий и не останавливается. Ух, как мне от деда влетело! Меня по всему дому искали, пока не догадались на конюшню заглянуть. И я еще всю кожу на бедрах сбил, в общем – первый опыт тот еще!

Альбус улыбнулся, представив как маленький Скорпи пытается слезть с огромной лошади – неведомый мерин представился ему похожим на Гранда, только с более меланхоличной и ленивой мордой. Да, самостоятельно с такого гиганта спрыгнуть страшновато, тем более на ходу…

Поерзав задом по простыне, устраиваясь удобнее, Альбус вытянул ноги, и нахмурился, вытирая медовую ладонь о футболку. Боль в мышцах постепенно проходила, кожа порозовела, и всему телу стало жарко, словно Ала, по самые уши, закутали в шерстяной плед. Но вот извернуться назад, чтобы продолжить лечение, было невозможно – неудобно и очень больно.

- Да давай помогу! – не выдержал Скорпиус, вырывая из руки приятеля банку с мазью, - Переворачивайся, только ноги на одеяло положи.

Альбус с облегчением откинулся на подушку и закрутился в постели, с трудом устраиваясь на животе – не смотря на мамино зелье, поясница при каждом движении все так же отдавалась резкими стреляющими спазмами, и будущий великий спортсмен сам себе сейчас напоминал старика-маггла.

- Ты скажи, если больно будет, - попросил Скорпи, усаживаясь на кровать, и пристраивая банку на сидение стула. Зачерпнув густую желтую субстанцию, он погрел ее в ладонях, вдыхая сладкий медовый аромат, и нерешительно повернулся к приятелю. Альбус лежал на животе, прижав к груди руки и уткнувшись лицом в подушку, доверчиво вытянувшись на кровати. Скорпи медленно выдохнул, подумав, что слишком поторопился с предложением помощи – увидев прямо перед собой смуглые худые ноги, поджарый зад, и чуть задравшийся край футболки, он закрыл глаза и осторожно положил ладони на бедра друга.

«Бархатная… - пронеслась невразумительная мысль, когда скользкие пальцы мягко нажали на теплую кожу, втирая лекарство, - А я и не думал, что такая…» Какая – такая, он не мог определить, слова и образы вихрем замелькали в голове – никогда он еще не дотрагивался до друга в таком месте и с такими мыслями. Погладив изнанку коленей, Скорпи двинул руки обратно, вверх, сдавливая пальцы, чувствуя под ладонями плотные упругие мышцы.

Альбус мужественно терпел, стараясь не кривиться, когда руки друга слишком сильно нажимали на болезненные точки, разгоняя кровь и заставляя напрягаться все тело. Да, это было совсем не похоже на мамины поглаживания – там он почти ничего не чувствовал, кроме неприятного холода от зелья, но сейчас все было по-другому. Ладони приятеля не пропускали ни одного сантиметра, надавливая, прищипывая и сжимая. Странное ощущение – сильное ровное тепло от втираемой мази, боль в поврежденных мышцах и одновременно с этим – желание закрыть глаза и пустить довольную слюну прямо на подушку, настолько процедура оказалась приятной. А еще больше хотелось просто раствориться в ощущениях, пусть немного болезненных, но очень необычных, даже чувственных, и когда руки Скорпи, скромно миновав две выпуклости под белым хлопком белья, скользнули под футболку – Альбус не стал сообщать, что спиной уже занималась мать.

Дотронувшись до горячих боков друга, Скорпи судорожно вздохнул. Проследив кончиком указательного пальца выемку позвоночника, с еле заметными волосками, поднявшимися дыбом от прикосновения, он слегка надавил ладонями на поясницу, там, где резинка хлопковых трусов отмечала допустимые границы.

Альбус тихонько охнул в подушку и, отвернув лицо к стене, закрыл глаза, опять не делая попытки возразить и остановить приятеля. Все происходящие стало казаться чем-то нереальным, и в тоже время знакомым – с трудом сдерживаемое дыхание где-то над головой, настойчивые теплые ладони, поглаживающие спину, и жаркая бордовая волна, залившая лицо, когда друг без предупреждения уселся Алу на ноги, придавив его бедра к матрасу. Надо было бы дернуться, вывернуться из под чужого тела, оттолкнуть руки, разминающие плечи и уже задравшие футболку почти до шеи, ударить по острым коленям, тесно обхватившим бока, но… Но Альбус продолжал молчать, оглушенный собственной реакцией, и очнулся, только почувствовав прикосновение чего-то влажного и горячего между лопатками.

- Больно? – раздался шепот над ухом, когда Альбус передернулся всем телом – пальцы, только что осторожно поглаживающие основание шеи, остановились. Скорпи замер в напряженной позе, почти нависнув над приятелем на вытянутых дрожащих руках, ожидая чего угодно – удара, гневной отповеди или холодного приказа немедленно убираться из комнаты.

- Немножко… - сиплым голосом ответит Ал, стараясь сделать вид, что дело исключительно в больной спине, а вовсе не в неожиданно накатившем возбуждении, напугавшем его самого, - Ногам тяжело…

Скорпи мгновенно скатился с кровати – пружины громко взвизгнули, а Альбус болезненно замычал, когда его тело, только что пребывавшее в состоянии приятной расслабленности, подпрыгнуло вместе с матрасом.

Обернувшись через плечо, он увидел рубиновые кончики ушей, испарину над верхней губой, бегающие глаза и неловкие суетливые движения рук, когда Скорпи быстро закрыл банку с мазью, и уселся на стул, сдвинув колени. Взглянув на красного как спелый помидор друга, он нервно погладил выпуклый стеклянный бочок сосуда и смущенно спрятал ноги под сидение, не зная, что сказать.

Пауза затягивалась, Альбус смотрел на медленно краснеющего приятеля, старательно отводившего взгляд, и боролся с приступом немоты, не представляя, как и чем разрядить обстановку. Язык прилип к горлу, связные мысли разлетелись из головы со скоростью снитча – а приятель явно не спешил на помощь, сам смущенный донельзя.

- Ну… - с трудом пробормотал Ал, не смея пошевелиться, чтобы не выдать свое состояние, - Я, значит, через час… Ну… спущусь я… попозже… Вот.

Младший Малфой вздрогнул, и поднял голову, посмотрев на друга странными глазами – обычно голубая радужка сейчас казалась почти черной из-за расширившихся зрачков. Быстро облизнув пересохшие губы, он коротко кивнул, поднимаясь со стула.

- Я там скажу… что ты скоро… - промямлил Скорпиус, отступая к двери, и зачем-то оттягивая вниз нижний край рубашки.

- Да, скажи…

- Ага, пойду, скажу… - друг нащупал дверную ручку позади себя, нажал, и, пятясь спиной, выскользнул в коридор.

Когда дверь за ним закрылась, Альбус со стоном уронил голову на подушку, и обратился к пузатой банке, в которой осталось меньше половины целебной мази:

- Это чего такое было?..

Медленно перевернувшись на спину, он согнул ноги в коленях, посмотрел на картину с парусником и лагуной, потом скосил глаза на собственные трусы, вызывающе топорщащиеся в области паха, и повторил вопрос, но теперь с самым настоящим возмущением:

Дата добавления: 2015-10-28