10 страница. Никогда еще тушканчик так отчаянно не боролся за свободу – проволочив белобрысого

Никогда еще тушканчик так отчаянно не боролся за свободу – проволочив белобрысого всего пять метров по тропинке, ведущей к дальним мосткам, Джеймс вспотел как после хорошей тренировки, а озверел до такой степени, что, не выдержав, приложил пленника о ствол ближайшего дерева. На несколько мгновений Скорпи обмяк, повиснув руками вниз и тяжело дыша через нос, но тут же вновь начал колотить пятками по ногам своего похитителя, и пытаться, вывернувшись назад, ударить Джеймса локтем в глаз.

- Да уймись ты уже, придурок! – прорычал Джеймс, получив пару смазанных ударов по лицу, - Пришибу, крысеныш!

Белобрысый не внял, продолжая отбиваться, и в итоге Джеймс, окончательно осатанев, свалил блондина на тропинку, упав сверху, стараясь заломить за голову руки взбесившегося тушканчика. Скорпи пронзительно заголосил, как только рука Джеймса перестала зажимать его рот, и тот, перепугавшись, сделал то, что делать совершенно не собирался – вмазал тушкану наотмашь по челюсти.

Блондин закатил глаза и перестал вырываться. Джеймс, тяжело дыша, поднялся на локтях над безжизненным телом и пошлепал Малфоя по бледным щекам.

- Эй… - тихо позвал он, поворачивая к себе голову тушкана за подбородок, - Эй, Скорпи…

Белобрысый глухо замычал, кривясь от боли, и вяло отмахиваясь от рук Джеймса.

- Гад… - выдавил он, отворачивая лицо от пальцев, мягко ощупывающих его челюсть, - Долго это еще продолжаться будет, а? Что ты привязался-то ко мне, урод?!

- Так надо, значит, - с облегчением улыбнулся Джеймс, оставшись вполне довольным осмотром – ничего страшного, синяк, конечно, будет, но если помазать зельем, то уже через несколько минут о вынужденном применении силы совсем ничего не будет напоминать.

Белобрысый охнул, когда Джеймс легко поднял на руки тощее тело, и вцепился руками в смуглую шею, пряча порозовевшее лицо.

- Держись крепче, - шепнул Джеймс в розовые губы у своей щеки, бережно прижимая присмиревшего тушканчика, и пошел по узкой тропинке, раздвигая ногами высокую траву.

Блондин опустил голову и нахмурился, медленно заливаясь румянцем – видимо, тушкану совершенно не нравилось, что его опять таскают на руках, как девчонку. Заметив подозрительно заблестевшие глаза и дрогнувшие губы, Джеймс ускорил шаг, обогнул высокий кустарник, и наконец ступил на нагретые солнцем мостки, сгрузив несопротивляющегося Скорпи на прогибающиеся доски, пахнущие мокрой древесиной.

Не успев получить свободу, белобрысый отскочил назад, и как заяц припустил по тропинке в обратную сторону, лихо перепрыгивая через низкие кусты и кочки, заросшие осокой.

- Твою мать, опять бегать! – простонал Джеймс, начиная не на шутку злиться на Малфоя, вздумавшего ломать комедию, изображая из себя недотрогу, - Чертов тушкан, ну погоди!

От злости развив невиданную скорость, он почти моментально догнал юркого блондина, и со всей силы врезал кулаком наугад, куда-то в центр мелькающей перед глазами белой футболки. Мелкий взмахнул руками и повалился в кусты, пробив в них глубокую брешь. Задыхаясь от бешенства, горячим молотком стучащего в висках, Джеймс навалился сверху, хватая в горсть белые волосы, дергая их на себя. Тушканчик зашипел, запрокидывая голову, и лягнул назад ногой, попав Джеймсу по колену.

- Гадина! – рассвирепел тот, и вцепившись пальцами в затрещавший пояс шорт, со всей силы дернул их вниз, до крови царапая ногтями худые бедра. Мелкий завертелся под ним ужом, стремясь отползти глубже в кусты, подтягиваясь на руках и виляя голым белым задом.

- Зараза! – выдохнул Джеймс, не помня себя от ярости, и опять схватился за светлые пряди, не давая Малфою вырваться на свободу, - Не хочешь по-хорошему – по-плохому ведь будет!

Словно решив прислушаться к такому доводу, белобрысый замер в напряженной позе – упираясь ладонями в землю и запрокинув назад голову, не рискуя дергаться, когда чужие пальцы сильно тянут назад волосы, так что затылок почти ложится на лопатки.

- Будешь хорошим мальчиком, и больно не будет, - пропыхтел Джеймс, борясь с диким желанием избить молокососа, каким-то неведомым образом умудрившегося наставить ему синяков, - Ты еще не понял, Малфой, что со мной лучше не ссориться?!

- Как же ты меня достал, тролль вонючий! - с трудом выдавил Скорпи сквозь стиснутые зубы, – Все не успокоишься никак?!

- Вот ты и успокоишь, - хмыкнул Джеймс, отпуская волосы тушкана и наваливаясь сверху на ерзающее тело, - В прошлый раз ты намного сговорчивее был, не с той ноги встал, что ли?

Белобрысый прошипел что-то неразборчивое, но очень злое. Джеймс усмехнулся, и, нагнувшись ниже, сильно дунул в белый шелк волос, обнажая розовое горячее ухо, которое и лизнул с большим удовольствием, заставив мелкого вздрогнуть и недовольно запыхтеть.

- Ну что, будем слушаться? – прошептал Джеймс, мягко касаясь губами теплой щеки – как только тушкан перестал сопротивляться, злость схлынула сама собой, а сейчас, лизнув солоноватую кожу, и чувствуя под бедрами упругий круглый зад, он сразу вспомнил, что вовсе не собирался лупить белобрысого, тем более после прошлого раза. И что на этого психа нашло? У него, видимо, не только внешность как у самочки, но и характер совершенно девчоночий – переклинивает на ровном месте и без всякой причины.

Белобрысый продолжал молчать, уставившись взглядом куда-то в мешанину веток и листьев перед своим лицом. Тогда Джеймс немного привстал, просунул ладони под худой живот и потянул Скорпи на себя, садясь на пятки и усаживая тушканчика себе на колени.

- У нас мало времени, - пробормотал он в легкие теплые волосы, запуская обе руки под футболку и поглаживая крошечные горошины сосков. Скорпи медленно выдохнул, расслабляясь, и Джеймс поощряющее поцеловал покрытый испариной висок, прижимая к себе такое желанное гибкое тело.

- Черт с тобой, - наконец выдавил белобрысый хрипловатым голосом, когда Джеймс нежно погладил внутреннюю сторону исцарапанного бедра, пробежавшись пальцами почти до паха, - Может, хоть тогда отвяжешься.

- Может и отвяжусь, - отозвался Джеймс, заглядывая через острое худое плечо– его рука уже нашла, что искала, и тушканчик коротко вздохнул, вздрагивая длинными ресницами и откидываясь спиной на грудь Джеймса.

Со всем вниманием потискав белобрысого между ног и добившись яркого румянца на щеках в сочетании со стойкой эрекцией, Джеймс поиграл мягкими волосками в паху, погладил детский пупок, слушая прерывистые тихие вздохи, провел ладонями по худым бокам и вдруг настойчиво надавил на поясницу.

Скорпи вздохнул, видимо смирившись, и покорно встал на четвереньки, опираясь на локти и уткнувшись лбом в мягкую земляную подушку. Увидев приподнятый кверху зад, Джеймс уверенно приспустил до колен мятые шорты тушканчика, решив, что уж в этот раз самочка от него не улизнет – все это он уже видел, а значит сумеет себя сдержать.

Белобрысый, почувствовав чужую руку, наглаживающую его задницу, покрылся клюквенными пятнами, от шеи до середины спины, а когда Джеймс истерично зашарил по карманам и зазвенел молнией джинсов – ощутимо напрягся и испуганно сдвинул колени.

- Да не бойся ты, - срывающимся голосом сказал Джеймс, непослушными пальцами свинчивая с баночки крышку, - Пониже нагнись… - прошептал он, надавливая ладонью на спину белобрысого.

Тот медленно прогнулся, выставляясь сильнее, но тут же дернулся и задушено пискнул, когда что-то скользкое и мокрое мазнуло ему между ягодицами.

- Тихо, тихо… - пробормотал Джеймс, хватая Скорпи за узкие бедра и подтягивая его на себя, - Все нормально, не трясись.

- Не надо… - заскулил тушканчик, поворачивая назад красное лицо и пытаясь сдержать слезы.

Джеймс не стал слушать – слишком близко он подошел к тому, чего хотелось уже несколько дней. Так хотелось, что даже злость брала от невозможности взять прямо сейчас, попробовать на вкус и на ощупь, и увидев перед собой раздвинутые белые половинки, темно-розовое плотно сжатое отверстие посередине, и тоненький шовчик, делящий нежную кожу промежности пополам, теряющийся в золотом пухе испуганно поджавшейся мошонки, он больше не мог и не хотел ждать.

Белобрысый жалобно ойкнул, когда Джеймс сразу двумя пальцами, скользкими от крема, нетерпеливо и грубо надавил на вход - закрутил задом, пытаясь отодвинуться и улечься на живот, захныкал и запищал. Джеймс среагировал моментально – опять ухватив тушканчика за волосы, он заставил его запрокинуть голову и вернуться в прежнюю позу, не обращая внимания на болезненные постанывания, когда пальцы проворачивались в горячей тесноте, разминая сокращающиеся мышцы.

Поняв, что еще немного и с ним случится прежний конфуз, Джеймс щедро зачерпнул густой крем, размазал жирную массу по болезненно твердому члену, ухватил одной рукой тушкана за бедро и ткнулся в покрасневшее колечко, надавив изо всей силы.

Белобрысый захлебнулся криком, когда толстая головка протолкнулась внутрь, заскреб скрюченными пальцами землю, подгребая под живот сухую листву и ломаные ветки. Джеймс, задохнувшись и стремительно теряя голову от незнакомых ощущений, когда его со всех сторон сдавили тесные скользкие стенки, так что самому стало больно, толкнулся еще раз, и тушкан снова заорал, запрокидывая голову назад, вздрагивая блестящей от испарины спиной.

- О, господи, - прохрипел Джеймс, из последних сил сдерживая себя, чтобы не двинутся глубже и не разорвать пополам верещащего блондина, насаженного на его член, как на вертел. Опустив голову вниз, он увидел свой собственный орган, бордовый, перевитый надувшимися венами, наполовину уходящий в растянутое отверстие, непристойно блестевшее смазкой. Уставившись на эту картину, Джеймс толкнулся вперед, наблюдая, как медленно исчезает налитый кровью член в истерзаной заднице, раздвигая тугие мышцы, и с упоением слушая хриплый стон белобрысого, уже не способного кричать.

Полностью оказавшись внутри горячего вздрагивающего тела, Джеймс запрокинул лицо вверх и выдал в густую листву над головой победный рев, дурея от осознания полной победы и достижения желаемого. Вцепившись ногтями в мокрые от пота бедра, он быстро задергался, сквозь водопадный шум в ушах почти не слыша странных хлюпающих звуков и писклявых стонов белобрысого, сопровождающих каждый толчок; и кончил, даже не поняв этого – просто упал сверху на рыдающего тушканчика, кусая тонкое плечо под совершенно мятой грязной футболкой.

Возвращение в реальность было трудным и пугающим – Джеймс поднял голову и увидел прямо перед своим лицом посеревшие от пота пряди, залитую слезами щеку и искусанные красные губы. Приподнявшись на локтях, он дернулся, с громким чмокающим звуком выходя из неподвижного тела, сел рядом, и с нарастающим липким ужасом уставился на картину разгрома перед собой.

Белобрысый лежал на животе, уткнувшись лицом в мягкую землю, неловко подогнув длинные ноги и мелко дрожал. Джеймс растерянно смотрел на изломанную фигуру, в отупении задерживаясь взглядом то на исцарапанной коже спины, то на коричневых и зеленых пятнах, измазавших некогда белую футболку, то на странных, бледно-розовых липких разводах, которым были испачканы бедра тушканчика с внутренней стороны.

- Черт… - пробормотал он, не зная, что еще сказать – сумасшедший звериный восторг, еще минуту назад накрывший его с головой и вознесший на вершину мира, схлынув, оставил после себя не удовлетворение и спокойствие, а оглушающую пустоту и ощущение потери.

- Скорпи… - тихо позвал Джеймс, не решаясь прикоснуться к дрожащему как в лихорадке телу, - Скорпи, ты как?

Тушканчик издал что-то похожее на всхлип и зашевелился, поджимая под живот голые ноги – по белым бедрам опять потекло мерзкое и липкое, теперь уже светло-красное. Очнувшись от транса, Джеймс рванулся вперед, сгребая в охапку худенькое тельце, прижимая к себе, гладя по грязным волосам, стремясь хоть как-то утешить и успокоить белобрысого, сразу начавшего тихонько и горестно подвывать, как только Джеймс поднял его с земли и стиснул в объятиях.

- Скорпи, маленький, ну прости, прости меня, хороший мой… - бормотал он, без разбора тыкаясь губами в залитое слезами лицо, бережно перебирая пальцами слипшиеся серые пряди, гладя горячую спину, и продолжая просить бесполезное, никому уже не нужное прощение, не слыша, как белобрысый, уткнувшись в его грудь, как заклинание повторяет одно единственное слово:

- Сдохни, сдохни, сдохни…

* * *

Потеряв голову от беспокойства, Альбус бежал по тропинке к дому, обшарив и мостки, и бережок под ивой, и даже длинную проселочную дорогу, упирающуюся в шоссе, ведущее в Лондон – и нигде не находил друга. Скорпи пропал, и Джеймс тоже, дорога порадовала мягкой пылью и абсолютной безлюдностью, маггловские автомобили с ревом проносились мимо, отцовская лодка покачивалась на воде, и Алу не оставалось ничего другого, как, теряясь в догадках, вернуться в дом.

Проходя по тропинке, ведущей вдоль белой ограды, он задумчиво смотрел под ноги, злясь на свое неумение вовремя заканчивать разговор с теткой, вечно вываливающей на любимого племянника ворох безумно интересной информации, и вдруг встал как вкопанный, получив в лоб хлесткий удар отогнутой веткой, висящей над тропинкой.

Потерев голову, Альбус потрогал пальцем чуть влажный надлом, зачем-то его понюхал, и полез в густой кустарник, заинтересовавшись странной брешью в обычно плотно сомкнутых ветвях. Вломившись в самый центр вытоптанной проплешины, в которой, видимо, валялся пьяный великан, он растерянно огляделся по сторонам, пожал плечами, и присел на корточки, заметив среди оборванных листьев и мелких веточек, вдавленных в сырую землю, маленькую белую баночку.

Повертев находку в руках, Ал понюхал приятно пахнущие остатки крема, внимательно изучил название субстанции, оказавшейся «Волшебным гелем против морщин», сунул баночку в карман, и, озадаченный всем увиденным, потрусил к дому.

- Джеймс вернулся, пока ты бегал, - сообщил отец, не поднимая головы от очередного «Квиддичного обозрения» и прихлебывая на кухне чай, - А твоего приятеля я не видел. Может, тоже вернулся…

Альбус галопом припустил по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, промчался по коридору и забарабанил в дверь.

- Скорпи! Скорпи, открой! – заорал он, пиная ногой крашеное дерево.

В комнате послышался шорох, дверь распахнулась, и Ал невольно отступил назад, увидев друга – с красными пятнами на бледных щеках, в рубашке, застегнутой на все пуговицы не смотря на жару, и с совершенно непроницаемым выражением лица, до жути напоминающим мистера Малфоя.

- Скорпи… - выдохнул Альбус, не решаясь спросить, где носило приятеля все это время, и почему, черт побери, он выглядит так, словно, по меньшей мере, собрался на похороны премьер-министра.

- Мне нужно домой, - холодным тоном сообщила пародия на лучшего друга, возвращаясь в комнату, и приглаживая перед зеркалом влажные волосы, - Хорошо, что ты сам зашел, не хотелось уходить, ничего не сказав.

- Случилось что-то?.. – растерянно промямлил Альбус, застыв в дверях и рассматривая напряженные руки, заправляющие за уши выбивающиеся прядки, - Неприятности дома?

- Что-то вроде того, - отозвался Скорпиус, странной, прихрамывающей походкой выходя в коридор, - Я только до завтра, не переживай.

- А… - открыл рот Ал, но смешался, не зная, что говорить дальше. Скорпи поправил ремень на брюках, развернулся прямой спиной и пошел к лестнице, не обернувшись на приятели, и не сказав больше ни слова.

Спустившись в пустую гостиную, младший Малфой, так же не говоря ни слова, сгреб из плошки летучий порох, и повернулся к другу, нервно кусающему пальцы и уже готовому разреветься от дурных предчувствий и непонимания происходящего.

- Я завтра вернусь, честное слово, - бесцветным голосом пообещал Скорпиус и вдруг, подавшись вперед, поцеловал опешившего Ала в губы. Камин полыхнул зеленой вспышкой, друг исчез и Альбус грузно осел на пол, уставившись в черную от копоти каминную пасть, уже понимая, что произошло что-то непоправимое.

* * *
- Ну, ты бы хоть спросил, что там случилось? – мама слегка толкнула Лили, которая дремала над тарелкой супа, навалившись на стол локтями, - Надо же, взял, и просто ушел?

- Он сказал, что завтра вернется, - пробормотал Альбус, не поднимая головы и уставившись взглядом в желтый куриный бульон. Есть совершенно не хотелось, тем более, что в тарелке плавала отвратительная лапша, похожая на тонких бледных червей, которую Ал терпеть не мог. Да еще странное поведение друга наводило на грустные размышления. А из разговора с родителями выяснилось, что и они понятия не имели, почему Скорпи внезапно засобирался домой – в последний час никаких сов не было, а камин был прочно оккупирован Альбусом и теткой.

Ал тяжело вздохнул, и повозил ложкой в тарелке, разгоняя по янтарному остывшему морю лапшичных червей, уже выдумывая себе новости из Малфой-мэнор, одну страшнее другой.

- И Джеймс не спустился, - недовольно пробурчала мать, делая новую попытку уговорить дочь перестать клевать носом и заняться обедом, - Что за дети – сначала на солнце перегреются, перекупаются, а потом с постели встать не могут!

- Потом поест, если сейчас не хочет, - отец быстро расправился с супом, и внимательно посмотрел на сына, задумчиво занимающегося спасательной операцией – белые черви ловко вылавливались из морской пучины и ровными рядами укладывались для обсушки на край тарелки, - Альбус, если тебе не нравится еда, то можешь не есть.

- Гарри! – мама неодобрительно покачала головой, но обрадованный таким шансом, Ал, со звоном грохнул ложку в тарелку, сорвался из-за стола и вприпрыжку умчался на второй этаж.

- Нет, ты видел?! – возмутилась Джинни, вытирая жирные пятна, выплеснувшиеся на стол и тарелки сына, - Совершенно от рук отбился. А все ваши дурацкие полеты и футбол!

- Не выдумывай, - спокойно ответил Гарри, однако странная напряженность повисшая в доме, его настораживала.

Ну, хорошо, Альбус расстроен тем, что хоречий сын на весь день умотал в родное имение, но в конце-концов, это же не повод ходить, словно в воду опущенный? Тем более, что завтра слизеринский друг наверняка вернется и опять начнутся бесконечные посиделки в библиотеке до полуночи и шумная возня под ивой. Один-то день можно потерпеть!

И младший Малфой тоже хорош, вот и верь в сказки о том, что аристократы хорошо воспитаны – ушел и даже не сообщил почему.

Гарри тихонько усмехнулся, опять заметив, что рассуждает и бурчит совершенно по-стариковски. Тоже мне, эталон воспитанности и знаток этикета! Мало ли какие могут быть неотложные дела в Малфой-Мэнор… И к тому же, в любой момент можно связаться с Малфоями и выяснить в чем дело и куда так срочно сорвался Скорпиус, ни сказав никому ни слова.

Представив себе перспективу переговоров через камин с Драко Малфоем, Гарри почему-то поправил воротник рубашки, пригладил волосы и втянул живот.

- А вдруг Джеймс заболел? – опять подала голос Джинни, - Нет, я все же поднимусь и спрошу в чем дело…

- Да оставь ты его в покое, - супруг отложил в сторону ложку и встал из-за стола, - Я сам спрошу.

- И скажи Альбусу, что если он все же захочет есть, то я еще раз еду разогрею! – крикнула ему в спину Джинни.

Поднявшись наверх, Гарри дошел до комнаты сына и вежливо постучал в дверь. Не дождавшись ответа, он пожал плечами, и нажал на блестящую ручку. Замок не поддался, Гарри изумленно уставился на дверь и нерешительно потоптался на месте. Это было новостью – запираться на ключ в их доме было не принято.

- Джеймс! – позвал он, прислонившись губами к щели между косяком и дверью, - Джеймс, все нормально?

После долгого молчания из-за двери послышался скрип кроватной проволочной сетки, и хриплый голос еле слышно отозвался:

- Нормально…

- Ты себя хорошо чувствуешь? – Гарри нагнулся вперед и немного повысил голос, чтобы быть гарантировано услышанным, - Мама волнуется, ты не заболел?

- Нет.

- Точно? Обедать не будешь?

- Нет…

Гарри поморщился от тянущей боли в пояснице и только сейчас заметил, что стоит перед дверью в комнату сына, согнувшись пополам, почти уткнувшись губами в замочную скважину. Распрямившись, он потер спину и поправил на носу очки, задумчиво выпятив нижнюю губу. Все же странный сегодня день…

- А ты не знаешь, что случилось со Скорпи? – сделал он последнюю попытку разговорить сына, и чуть не отпрыгнул в сторону от неожиданности, когда Джеймс громко рявкнул из-за двери:

- Нет! Не знаю! И все со мной хорошо, отстаньте от меня!

- Джеймс! – пораженно ахнул отец, но дверь замолчала и больше не реагировала ни на стук, ни на крики, не на угрозы применить отпирающее заклинание – Джеймс на контакт не шел, и дверь не открывал, словно вообще исчез из запертой комнаты.

- Да что происходит, мать вашу! – вскипел Гарри, и пошел в гостиную с твердым намерением сию минуту вызвать на разговор Драко Малфоя. Может, хоть одной загадкой будет меньше – странное исчезновение хоречьего сына его необъяснимо тревожило.

Глава 11.

Скорпи проснулся в своей кровати под утро и долго лежал, тупо глядя в окно, за которым разливался бледный розовый рассветный свет. Сначала окно становилось светло-синим, потом молочно-голубым, словно в насыщенный ночной кобальт налили и плавно размешали густые белила, и наконец старинный гобелен на стене напротив окрасился нежнейшими оттенком оранжевого и алого, как старинное крепкое вино, которое он всю ночь пил вместе с отцом.

Перевернувшись на живот, Скорпи скривился от головной боли и возмущения в желудке, сразу потянувшись к кувшину с водой и пузырьку с антипохмельным зельем, заботливо оставленным на стуле рядом с кроватью. Поправив организм, он отвернулся к стене, подогнул по щеку прохладный угол подушки, но уснуть уже не смог – мысли, успокоенные вином из подвалов имения, с рассветом опять закружились в голове тревожным надоедливым роем, не давая расслабиться и погрузиться в спасительный сон.

Повертевшись в постели, Скорпиус вспомнил свой разговор с отцом в библиотеке и медленно покраснел, натягивая на голову легкое одеяло. Да не только разговор – все триумфальное возвращение под крышу родного дома совершенно не давало повода гордиться собой.

Вывалившись из камина на ковер гостиной залы, и до смерти перепугав стайку эльфов, начищающих старинные доспехи по углам комнаты, молодой хозяин сразу прошел в столовую, по дороге останавливаясь у каждого встречного зеркала, изображая на бледном лице радостную легкую улыбку.

Увидев улыбающегося сына, мама и бабушка всплеснули руками, кинулись навстречу, прижимая Скорпи к себе, целуя в щеки и радуясь так бурно и искреннее, что он почувствовал, что еще немного – и тщательно отрепетированный спектакль рухнет, едва начавшись. В носу сразу предательски защипало и чтобы скрыть брызнувшие из глаз слезинки, Скорпиус громко и ненатурально расчихался, списав внезапный приступ аллергии на запах новой мебели, украшавшей столовую после ремонта, но, заметив, как потемнели серые глаза отца, понял, что ему не очень-то и поверили.

Рассказав фальшивую историю о ссоре с Альбусом, сочиненную впопыхах, по пути от гостиной до столовой, якобы из-за которой он и вернулся под защиту родных стен, Скорпи на какое-то время забыл обо всем случившемся, отгородившись от дома Поттеров мощнейшим щитом родительской любви и последними новостями от школьных друзей. Зайдя после обеда в свою комнату и увидев груду писем и свитков на письменном столе, он набросился на них с жадностью вампира, почуявшего свежую теплую кровь.

Перечитав всю почту, и не дав себе возможности сидеть без дела, Скорпи отправился на конюшню, и до темноты болтался в стойлах, мешаясь под ногами у смеющихся конюхов, впитывая запах острого пота и душистого сена, поглаживая лоснящиеся гладкие шеи и заглядывая в большие, все понимающие лошадиные глаза. От верховой прогулки он решительно отказался.

К полуночи, смертельно устав от постоянного хаотичного кружения по поместью, в попытках скоротать время и не дать себе возможности хоть на минуту остановиться и задуматься, Скорпи осторожно приоткрыл дверь в кабинет покойного деда. Поставив на пол масляный фонарь, он крадучись шмыгнул к дальней стене за массивным креслом с высокой спинкой, в котором любил отдыхать дед, и зашарил ладонью по резным дубовым панелям, стараясь нащупать знакомую выпуклость.

Наконец почувствовав под пальцем круглый глаз искусно вырезанной деревянной химеры, он надавил на вертящийся шарик. Панель плавно отъехала в сторону, открывая маленькую квадратную металлическую дверку – дедовский тайник, защищенный магией крови, который так и не смогли обнаружить при обысках в незапамятные времена, казавшиеся Скорпи такими же далекими, как и эпоха самого Мерлина.

Задерживая дыхание, Скорпиус приложил ладонь к прохладному металлу – дверка словно лизнула его руку гладким холодным языком, признавая потомственного Малфоя, и молодой потомок чистокровного рода нервно рассмеялся. Невидимые замочки тихо щелкнули, петельки пришли в движение – и тайник гостеприимно распахнулся, осветив свои внутренности тусклым лиловым светом.

Скорпи закатил глаза и шепотом поблагодарил всех великих волшебников за то, что грандиозный ремонт, затеянный матерью, так и не затронул эту часть дома, и тайник остался в своей первозданной неприкосновенности, так же как и при жизни дедушки. Прошуршав старинными, осыпающимися по краям манускриптами, сдвинув в сторону несколько артефактов неизвестного назначения, он наконец-то нащупал что искал – прямоугольный ящичек, обитый темно-вишневым сафьяном с медными земляничками на уголках.

Бережно обтерев рукавом пыль, Скорпи сел на пол рядом с раскрытым тайником, и нехорошо улыбаясь, нажал на замочек, откидывая сафьяновую крышку.

Пробежав пальцами по крышечкам многочисленных флакончиков, он устроился поудобнее, и начал перебирать каждый маленький фиал, пристроившийся в отдельной ячейке, на которые был разделен ящичек. По очереди вытаскивая флакончики, тускло блестевшие то зеленым, то красным стеклом, Скорпи придирчиво рассматривал содержимое на свет, встряхивал, наклонял и убирал обратно, вспоминая длинные пальцы деда, порхающие над смертоносным ящичком, и рассказывающего внуку о достоинствах или недостатках каждого флакона.

- Цикута, - говорил дедушка, усаживая маленького Скорпи на колени и пристраивая перед ним сафьяновый ящичек, завлекательно поблескивающий таинственными пузырьками, - Цикута, малыш, хороший яд, но примитивный, как все маггловское. Никогда не используй цикуту, это совершенный моветон для чистокровного волшебника. Так же как и кураре. Они хороши как составляющие, но в чистом виде слишком громко кричат о себе и их легко обнаружить.

Маленький Скорпи тянулся руками к интересным стеклянным сокровищам, норовя открыть каждый пузырек и если не попробовать, то хотя бы понюхать, и дедушка, запрокидывая седовласую голову, громко смеялся, отбирая у него очередной синий или желтый фиал, с гордостью глядя на горящие живым интересом глаза внука.

- Смотри, Драко! – громко говорил дед, подбрасывая хохочущего Скорпи над головой, - Это же прирожденный зельевар! Это настоящий Малфой! Это истинный потомок Салазара Слизерина, он еще всем покажет, да, малыш?!

- А не рано ли про яды? – недовольно спрашивал отец, который, судя по всему, не одобрял идеи, что Скорпи «всем покажет», - Не думаю, что эти знания могу ему пригодится, особенно теперь.

- Глупости, в самый раз! – отмахивался дед, опять усаживая внука на колени, - Когда-нибудь мы обязательно возьмем реванш, и мой внук будет самым знаменитым волшебником магического мира! Да, Скорпи?!

Отец, при слове «реванш», сразу начинал хмуриться и, дед, заметив на лице отпрыска недовольную мину, тут же заводил разговор насчет какого-то позора, болезней и неоправданных надежд, которые маленький внук, безусловно, оправдает, когда вырастет – надоедливая песня с непонятным смыслом, выученная Скорпи наизусть, и всегда заканчивающаяся одинаково. Отец вскакивал, метал глазами молнии, бледнел еще больше и уходил, хлопнув дверью, а дедушка, поглаживая по голове расстроенного Скорпи, жалеющего папу, продолжал урок.

И кто бы мог подумать, что именно теперь эти уроки могут пригодиться… Перебрав все содержимое ящика, Скорпиус выбрал крошечный фиал молочно-белого лунного стекла, за тонкими стенками которого бродила медленная мучительная смерть, и широко улыбнулся, поглаживая пальцами прохладный шарик плотно притертой пробки.

- Концентрированный яд королевского василиска, - говорил дедушка, поворачивая на свету лунный фиал, - Хранится может почти тысячу лет – и не теряет силы. Без запаха и вкуса. Вот капни всего одну капельку хоть в суп, хоть в вино – через неделю ты забудешь о существовании своего врага. Яд сам найдет в теле жертвы болезнь, расшевелит ее, растолкает, удобрит, даже если это обычная простуда. И твой враг умрет от скоротечной болезни, а яд не обнаружат даже лучшие медики!

- И не обнаружат даже лучшие медики… Спасибо, дедушка, - прошептал Скорпи, через много лет вспоминая урок покойного Люциуса Малфоя, нагревая в ладони молочное стекло фиала. Он еще раз пробежался взглядом по смертоносной коллекции, мысленно перечисляя действие и состав ядов, остался доволен своим выбором, и захлопнул сафьяновую крышку, пряча приговор для врага в нагрудный карман рубашки.

Поднявшись на ноги, он поставил ящичек обратно в тайник, любовно погладил шершавую дверцу, закрывшуюся с мягким щелчком, и чуть не упал от неожиданности, когда за спиной прозвучал спокойный голос отца:

- Не спится, Скорпи?

* * *
После нескольких часов бесцельного кружения по комнате, Джеймс долго лежал на кровати, уставившись в стену. Он слышал, как семья садилась обедать, слышал, как отец несколько раз подходил к его комнате и барабанил в дверь, слышал, как приходила взволнованная мама, и только желание наконец-то остаться в одиночестве, заставило его сползти с кровати и открыть дверь.

Дата добавления: 2015-10-28