11 страница. Мама пощупала у сына лоб, спросила о самочувствии, поинтересовалась причинами

Мама пощупала у сына лоб, спросила о самочувствии, поинтересовалась причинами странной отчужденности, убедилась, что ребенок жив - здоров, и, наконец, отстала, чему Джеймс был только рад.

Усевшись на пол у ножки кровати, он опустил голову на руки и в который раз попытался успокоиться и уговорить себя, что все случившийся произошло не с ним, а с каким-то посторонним парнем, по несчастливой случайности тоже зовущимся Джеймсом Поттером. Это посторонний парень, а не реальный Джеймс, трясущимися руками обувал исцарапанные узкие ступни в грязные сырые кроссовки. Это посторонний парень испуганно заглядывал в ненавидящие голубые глаза, стирая большими пальцами серые мокрые дорожки с горячих щек. Это посторонний парень нес к дому худое тело, ставшее неимоверно тяжелым. Это посторонний парень получил мощный удар в пах, когда тропинка вывела его из-за поворота к центральному крыльцу, и это посторонний парень хватал белыми губами воздух, то ли беззвучно ругаясь, то ли, в очередной раз прося прощения. Это был кто угодно, но не реальный Джеймс Поттер.

Но все было напрасно - стоило ему опустить голову и закрыть глаза, как тут же под горячими веками начинали прыгать зелено-коричневые мазки на белоснежном хлопке, перевернутый вверх подметкой кроссовок, вдавленный в рыхлую землю, и худенькие дрожащие коленки, перепачканные грязью, с красными царапинами содранной кожи – и от этого воспоминания у Джеймса начинала нестерпимо болеть голова, а горло сжималось горьким рвотным спазмом.

К вечеру он немного воспрял духом – родители заспорили в коридоре у двери в свою спальню, и Джеймс понял, что отец разговаривал по каминной сети с отцом Скорпиуса. Половина беседы прошла мимо Джеймса, хотя он изо всех сил напрягал слух и даже подошел к двери, прислушиваясь, но судя по растерянному голосу отца, старший Малфой или до сих пор был не в курсе произошедшего, либо не посчитал нужным устраивать скандал через камин.

Поняв, что коридор снова опустел, Джемс зашел в ванную, и долго пил холодную воду, стараясь прогнать омерзительный привкус рвоты и меди. Не глядя в зеркало, он вернулся в комнату и опять лег на кровать, отвернувшись к стене, и стал думать о том, что скоро все закончится – за ним придут, и начнутся бесконечные допросы, веритасерум, опять допросы, все, как рассказывал отец и дядя Рон, а значит у него уже не будет времени думать и вспоминать. И родители сойдут с ума, и до смерти будут нести клеймо людей, родивших и воспитавших урода. И почему-то об этом думалось намного спокойнее, чем об исцарапанных грязных коленках. Думать об этом было правильно, и Джеймс ухватился за эти образы, по сотне раз прокручивая их в голове, лишь бы не вспоминать вопли, все еще звучащие в ушах.

Вечер катился к ночи, комната сперва окунулась в сумрак, а через какое-то время - в полную темноту. Проведя несколько часов в звенящей тишине уснувшего дома, Джеймс понял, что начинает сходить с ума. Ему все время казалось, что где-то в глубине дома раздается тихое задушенное хныканье, словно в подвал заполз маленький котенок, провалился в какую-то трубу и плачет внутри, жалобно и обреченно, так, что хочется разбежаться и удариться головой о стену, лишь бы не слышать тихих всхлипов, монотонно звучащих на одной ноте.

Почувствовав необходимость идти на звук, словно на него наложили Империус, Джеймс медленно встал с кровати, вышел из комнаты, и, прижимаясь к стене, пошел вниз, стараясь не подходить к окнам, за которыми уже начинал брезжить рассвет. Медленно ступая по половицам, отдававшимся визгливым скрипом, он дошел до лестницы, спустился на первый этаж, толкнул дверь, и оказался в темной пустой гостиной.

- Кис-кис…ты где, маленький? - позвал Джеймс, озираясь по сторонам, не зная, что и думать. Или у него начались галлюцинации, или в доме правда плачет и жалуется живое существо, умирающее в четырех стенах и не имеющее возможности вырваться на свободу.

Гостиная ответила ему привычной звенящей тишиной, тиканьем часов, поскрипыванием рассохшейся мебели, и знакомым тихим хныканьем, идущим непонятно откуда.

- Маленький… - еще раз прошептал Джеймс, пятясь спиной к двери, уже начиная догадываться, что никакой кошки в гостиной нет. И вообще в доме. И дом давным-давно пуст, обитатели мертвы и все вокруг покрыто пылью и затянуто лохматыми клубами паутины, слегка колышущейся на ледяном сквозняке, идущем откуда-то из-под пола, откуда доносится плач маленького запертого существа. И от этого мерного колыхания, отвратительного сладковатого запаха тлена и разложения, а больше всего – от тоскливого монотонного плача, становилось жутко и холодно.

В ужасе повернув обратно, Джеймс бедром задел журнальный столик, с которого на пол повалились книги, журналы и старые газеты. Застыв на одной ноге и зажав ладонями уши, по которым ударил грохот рассыпавшейся литературы, он немного постоял, забыв вздохнуть, а потом зачем-то опустился на корточки, собирая газеты в кучу, и замер, уставившись на распахнутый альбом в желтом кожаном переплете.

Несколько минут он молча смотрел на старые колдографии, не узнавая изображенных в них людей, а потом решительно встал с пола, подошел к камину и зачерпнул из плошки горсть летучего пороха.

«Ну и пусть…» - невразумительно подумал он, называя адрес и швыряя под ноги серый порошок.

* * *

Укладываясь в кровать и выключая свет, Гарри все никак не мог перестать думать о странном разговоре с Драко Малфоем. Увидев в камине ледяное холеное лицо, Поттер опять втянул живот и с трудом поборол желание поправить узел несуществующего галстука, сразу вспомнив, что на нем надета старая домашняя рубашка и такие же древние затасканные джинсы, обтрепавшиеся до бахромы по низу штанин.

- Чем могу служить? – холодно поинтересовался ледяной красавец, и Гарри нервно проглотил слюну, внезапно смутившись, что посмел беспокоить всякими глупостями столь значимую персону.

- Нууу… - замычал он, неловко переминаясь на корточках. Малфой вопросительно изогнул бровь, и Гарри выдохнул с облегчением – этот жест он узнал бы из тысячи. Слизеринский хорек сразу занял место седовласого незнакомца, и Поттер, уже не чувствуя торжественности момента, сурово спросил:

- Скорпи дома?

- Да, уже час как дома, - ответил Малфой, продолжая держать на лице маску царственной особы почившей своим выходом чернь, собравшуюся на площади - вежливая улыбка и взгляд в никуда.

- А что у вас случилось? – наплевав на этикет и сразу переходя к делу, поинтересовался Гарри, усаживаясь перед камином, и пристраивая на колени руки – если хорьку интересно изображать из себя королевского горностая, то Поттер не собирается ему подыгрывать.

Малфой на мгновение замялся, словно обдумывая ответ и решая, достоин ли его почетный гражданин Британии.

- Его бабушка заболела. Печально, но мы решили, что Скорпи должен ее повидать.

- Нарцисса больна? – искренне удивился Гарри, заметив за спиной Малфоя какое-то оживление. Драко обернулся назад, и до Поттера долетел чей-то возглас, очень похожий на: «Кто это болен?!»

- Да, увы, но у мамы инфлюенция, - важно подтвердил хорек, элегантно прогнусавив в нос удивительное название болезни, - А в ее возрасте, это может иметь самые неприятные последствия…

И опять Гарри почудилось движение в камине и возглас: «Что это значит – в ее возрасте?!»

Задав еще парочку вопросов и получив на них столь же исчерпывающие ответы, Гарри отвесил издевательский поклон «царственной особе», ударившись лбом об каминную решетку, и почувствовал себя раздосадованным, от того, что Малфой, никак не прокомментировав дурацкую выходку, отключился, сохранив на лице все ту же вежливо-ледяную улыбку.

- Инфлюэнция, значит… - бормотал Гарри, крутясь в кровати и беспрестанно стаскивая с Джинни одеяло, - Инфлюэнция…

Он никак не мог отделаться от ощущения, что его самым наглым образом пытаются надурить, а между странным поведением сыновей и исчезновением хоречьего сына есть какая-то закономерность. Но чем больше он об этом думал, тем тревожнее становилось у Гарри на душе.

* * *
Он вывалился из камина, больно ударившись коленом и свалив подставку с совком для угля. Чертыхнувшись, Джеймс на четвереньках пополз вперед, оставляя за собой черный угольный след на ковре. Подняв голову, он огляделся, не понимая, где находится – прямо напротив своего лица Джеймс увидел витую ножку дубового стола, тускло блестевшую полировкой, рыцарские доспехи в углу, гобелены на стенах и колонны у дверей, верхушками теряющиеся в густом мраке высокого потолка.

Разогнувшись, он встал на ноги и отряхнул джинсы, уже догадываясь, что огромный гулкий зал, скорее всего, является гостиной Малфой-Мэнор. Еще раз оглядевшись, Джеймс вдруг понял, что понятия не имеет, что делать, и куда идти дальше. Сумасшедшая идея припереться в дом Скорпи начала казаться не просто глупостью, а чудовищной ошибкой. И кого он будет искать в огромном доме, когда хозяева спят сладким предрассветным сном? Не Скорпи же…

При воспоминании о дрожащих грязных коленках, Джеймс судорожно сглотнул, потер горло и нахмурился. А потом представил, что будет, когда его обнаружат хозяева или слуги, и нервно рассмеялся, уже слыша, как ему зачитывают приговор – ко всем его преступлениям, прибавится еще и незаконное проникновение в чужое жилище с неизвестной, но явно дурной целью.

Словно подтверждая его мысли, из дальнего угла под ноги метнулась тень, оказавшееся маленьким серым существом, похожим на крысу, и тоненький голосок откуда-то снизу пронзительно заверещал:

- Кто такой? Вор? Ты вор?! Отвечай, кто ты?!

Джеймс испуганно шарахнулся в сторону, не сразу поняв, что перед ним стоит всего лишь обычный эльф, а вовсе не крыса, и не очередная дикая галлюцинация. Моментально среагировав на его движение, эльф вскинул лапки, и ночной посетитель почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой – преданный домовик одним жестом обездвижил пришельца, мешком завалившегося на пол.

- Я Джеймс! Джеймс Поттер! – проблеял несостоявшийся вор, пытаясь перевернуться на спину и встать, хотя бы, на колени, - Мне нужен мистер Малфой! Я не вор, я ничего не украл!

- Ворюга! – голосил эльф, поставив торчком длинные уши, и приплясывая на одной ноге от радости, - Хозяева будут довольны, Марки поймал вора, хороший, ловкий Марки вора поймал!

- Я не вор… - только и смог промычал Джеймс, еле ворочая вялым языком и кривясь от боли в мышцах – магия маленького серого гаденыша спеленала его не хуже Инкарцеро, - Не вор я!

Шустрый Марки продолжал голосить на весь дом, искренне радуясь своей удаче, не слушая объяснений обездвиженного пленника. Джеймс уткнулся лбом в испачканный сажей ковер и глухо застонал, поняв, что на вопли ополоумевшего домовика, преисполненного гордостью за свой верноподданнический поступок, сейчас сбежится все население огромного поместья, от остальных эльфов, до служителей конюшни.

- Что за шум?

Эльф прекратил свои шаманские пляски вокруг поверженного противника и потрусил к высокой беловолосой фигуре, застывшей у колонны, мелко семеня ножками. Джеймс с трудом оторвал от жесткого коврового ворса тяжелую голову, прищурился, силясь рассмотреть вошедшего, и вздохнул почти с облегчением – ну вот и хорошо, наконец-то, сейчас все и закончится.

- Хозяин, Марки поймал вора! – горделиво пропищал эльф, азартно потирая лапки и тряся лопоухой головой, - Вор пришел через камин, но Марки его поймал! Марки хороший эльф, он поймал вора!

- Мистер Малфой, - с надеждой позвал Джеймс, опять роняя голову на ковер – так сильно ныли мышцы шеи, сведенные магией проклятого эльфа. Высокая фигура не ответила, продолжая стоять и молча рассматривать своего визитера, даже не пытаясь остановить истеричные вопли говорливого эльфа.

- Молодец, Марки, - наконец произнес хозяин дома, все так же продолжая подпирать колонну, и не двигаясь с места, - Освободи молодого человека, и проводи его в старый кабинет.

- Мистер Малфой, - снова прошептал Джеймс, не понимая, что происходит. Почему-то он был уверен, что увидев в своем доме обидчика сына, старший Малфой испепелит его на месте, прямо на полу, у камина, чтобы не возиться с уборкой пепла. А тот, больше не взглянув на пленника, развернулся прямой спиной и исчез в темном коридоре, что-то пробурчав напоследок домовику. Или Скорпиус так ничего и не сказал, или для Джеймса придумали какое-то особое, страшное наказание.

Эльф послушно закивал, видимо уверившись в том, что хозяин решил не учинять расправу в гостиной, дабы не портить дорогие ковры, помахал лапками, и Джеймс вздохнул с облегчением, почувствовав, что болезненный спазм, скрутивший все тело, постепенно проходит. С трудом усевшись на полу, он подогнул под себя ноги и начал растирать занемевшие запястья, тихонько постанывая от боли, когда мышцы неприятно закололо.

- Вставай, вор, пошли! – деловито скомандовал эльф, останавливаясь между колоннами, и оборачиваясь к Джеймсу, - Хозяин добрый, Марки похвалит, а вору плохо сделает!

- Это точно, - вяло согласился «вор», делая осторожные шаги на подкашивающихся ногах – чем дольше затягивалась эта непонятная ситуация, тем глупее начинал себя чувствовать Джеймс. Не надо было сюда приходить. Надо было сидеть дома и ждать, когда за ним придут авроры, а не геройствовать, вваливаясь в чужой дом. Воображение уже нарисовало «старый кабинет», оборудованный орудиями пыток, как в книжке про Инквизицию, которая валялась у Альбуса в комнате – Джеймс с пугающими подробностями представил ЧТО с ним сделает Драко Малфой, когда узнает, что это именно Джеймс посмел… Поняв, что так и не может даже мысленно произнести ужасное слово, приговоренный к пыткам тяжело вздохнул, и опустив голову поплелся вслед за эльфом.

Длинный темный коридор привел его к полуоткрытой двери, из которой лился приглушенный оранжевый свет. Проворчав что-то насчет воров, которым добрый хозяин непременно «плохо сделает», эльф исчез, предварительно громко похлопав ушами-лопухами в дверной проем.

- Да, - послышался тихий голос. Джеймс глубоко вздохнул, воинственно выдвинул челюсть и толкнул дверь, почувствовав, как, не смотря на напускную браваду, у него предательски задрожали колени, что-то больно и горячо заскребло в горле, а кровь отхлынула от щек.

Драко Малфой сидел в кресле, запахнувшись в длинный атласный халат, потягивал красное вино из хрустального бокала и смотрел на огонь в камине. На какой-то момент Джеймсу показалось, что хозяин Малфой-Мэнор забыл о нем, настолько спокойным и безмятежным был бледный профиль с танцующими оранжевыми всполохами в серебре волос. Глянув по сторонам Джеймс вздохнул с облегчением, и тут же обругал себя тупицей за неуемную фантазию, способную, как оказалось, сделать честь даже Альбусу. Никаких пыточных орудий в кабинете, конечно же, не было, ни дыбы, ни цепей в стене, ни жаровни в углу. Обычный кабинет, чуть побольше отцовского и обставлен намного богаче – но ничего такого, что наводило бы на мысль о кровожадных намерениях старшего Малфоя. Хотя, с другой стороны, пара Круциатусов – и никакие маггловские костедробильные приспособления будут не нужны… А, с другой стороны, не за этим ли он сюда шел?

- Так ты старший сын Поттера? Ты, кажется, был у нас в прошлое воскресение? – спросил хозяин дома, и Джеймс вздрогнул от неожиданности, отвлеченный от собственных мыслей о своей невеселой участи.

- Эммм… - замычал Джеймс, совсем как отец переминаясь с ноги на ногу и вертя в пальцах завязки широкой толстовки, - Ну… да…

- Узнаю фамильное красноречие, - как-то странно ухмыльнулся мистер Малфой, и Джеймс вытаращил глаза, пораженный моментальной переменой в хозяине дома – бывшее еще мгновение назад спокойным и отрешенным лицо перекосилось до неузнаваемости, а через секунду бокал со звоном брызнул во все стороны осколками, ударившись о каминную решетку. Не успел Джеймс вздохнуть, как холодные сильные пальцы сомкнулись на горле, больно надавливая на кадык, и он с ужасом почувствовал, что ноги отрываются от пола, а в шейных позвонках раздается противный тихий хруст.

- Как ты посмел дотронуться до моего сына, Уизлевское отродье?! – прошипел страшный незнакомец, заглядывая в побелевшее лицо Джеймса жуткими стеклянными глазами, в которых плясало каминное пламя.

Глава 12.

Осушив сразу половину кувшина, Скорпи зарылся в подушки и вздохнул, опять вспоминая прошедшую ночь – так стыдно ему еще никогда не было.

Отец моментально все понял, проницательно заметив и отодвинутую деревянную панель с безглазой резной химерой, и бегающие глаза наследника, и оттопыренный карман рубашки, и уши, полыхнувшие красным.

- Мистер Поттер и Альбус передают тебе привет, - спокойно сообщил отец, усаживаясь в дедовское кресло, и закидывая ногу на ногу, - Я все ждал, что ты сам расскажешь, почему всем наврал и сбежал домой. Но, видимо, мне придется спрашивать?

- А… - начал Скорпи, но был остановлен нетрепливым жестом отца.

- Я сказал, что бабушка заболела, и сочинять мне пришлось на ходу, уткнувшись головой в камин. Весьма идиотское положение. А потом пришлось выдерживать настоящий допрос от собственной матери, которая не поняла, почему она, будучи еще минуту назад в полном здравии, вдруг оказалась на пороге смерти…

Скорпи не выдержал и хмыкнул, на минуту представив сцену в гостиной. Значит, отец Альбуса решил все выяснить сам. Хотя, это можно было предположить…

- Так что же случилось, все-таки? Ответ «ничего» не приму, так же как и сказки о том, что ты вдруг почувствовал желание обнять мать и бабку. Я слишком хорошо тебя знаю, на тебе весь день лица нет. Давай, выкладывай, что там у Поттеров стряслось? – спросил отец, и похлопал по сидению соседнего кресла, предлагая сыну присесть. Скорпи осторожно сел на самый краешек, лихорадочно соображая, какую свеже-выдуманную историю отец съест не поморщившись. Ну, или почти не поморщившись.

Пока он самозабвенно кусал губы, разглядывая пестрый узор ковра, отец шумно вздохнул, закатывая глаза, и хлопнул в ладоши. Появившийся эльф шустро разжег камин, пошептался с хозяином, помелькал где-то за спиной, и когда Скорпи поднял голову, чтобы выдать очередную совершенно неправдоподобную историю, то увидел перед своим носом бокал вина.

- На, выпей, - пробормотал отец, впихивая ошарашенному сыну бокал и принимая от эльфа другой, - Пей, сам ведь предлагаю…

- С веритасерумом, что ли? – поинтересовался Скорпи, заглядывая в бокал и подозрительно принюхиваясь. Вино пахло приятно, как обычное вино – немного виноградом, немного кислым, немного пряным, никаких посторонних запахов. Поболтав красный напиток по хрустальным стенкам, и пригубив терпкую кисловатую жидкость, он заметил, что отец недовольно поморщился и отхлебнул из своего бокала, внезапно состроив обиженную гримасу.

- Нет, с мышьяком! Дожил, собственный сын подозревает, что я мог подлить сыворотку правды и испортить прекрасное вино!

Скорпиус, уже сделавший внушительный глоток, нерешительно улыбнулся и вдруг причмокнул и расплылся в широкой улыбке – вино, на которое в кои-то веки расщедрился отец, пролилось в горло приятной теплотой, обволокло небо вяжущей кислинкой. Огонь вспыхнул ярче, комната плавно качнула люстрой с висюльками, и неопытный дегустатор почувствовал, как его накрывает нежное бархатное опьянение, от которого ледяные тиски, целый день сдавливающие горло и мешающие дышать, постепенно становятся все тоньше и тоньше, пока не исчезают совсем. И когда отец наклонил графин, вновь наполняя бокалы, Скорпи выхлебал напиток сразу, почти залпом, залихватски крякнув от удовольствия. Совсем как Альбус, когда принимается за очередной ванильный сухарь. Вгрызается белыми крепкими зубами в сушеный ароматный хлеб, слизывает с влажных вишневых губ сладкие крошки, перекатывает кусок во рту, оттопыривая смуглую щеку, дрожит длинными черными ресницами, так низко склонившись над книгой, что растрепанная челка почти ложится на нос…

Вспомнив о друге, оставленном в родительском доме, Скорпи помрачнел и ушел в свои мысли, отставив бокал на столик, заботливо пододвинутый к камину. Глядя на погрустневшего сына, у которого вдруг покраснел кончик носа и заблестели глаза, Драко задумчиво поджал губы, и снова наклонил графин. Уставившись невидящими глазами в танцующие языки пламени, Скорпи автоматически взял бокал за ножку, опрокинул в себя, поставил обратно, а потом вдруг опустил голову и сдавленно всхлипнул.

- Малыш… - тихо начал отец, отставляя в сторону почти не тронутое вино, и немного подаваясь вперед, - Расскажи, что случилось, малыш?

И тут Скорпиуса прорвало…

* * *
Очень хотелось сильнее сжать пальцы, с размаху приложить темноволосый затылок об холодные выступающие камни стены, посмотреть, как зрачки закатываются под веки, а белки медленно наливаются розовым. Испуганный мальчишка болтал ногами в воздухе, хрипел, вцепившись руками в душащие его ладони, но вырваться не пытался. Хотя мог бы – сразу видно, тренированная сволочь, вон плечищи какие нарастил.

Драко разжал ладони, и пленник с грохотом шмякнулся на пол, с сипением заглатывая долгожданный воздух, откашливаясь и вытирая слезящиеся глаза. Хозяин дома брезгливо отряхнул руки, вернулся к камину и жадно выпил вина из второго, уцелевшего бокала. Мальчишка продолжал сидеть у стены, мотая кудлатой головой и упираясь кулаками в пол. Когда он поднял красное лицо, стали видны длинные следы на шее – отпечатки пальцев, только что пытавшихся сломать щенку хребет.

Драко Малфой, уже постепенно успокаиваясь, опустился в кресло, запахивая халат на груди чуть подрагивающими руками. Темная хрипящая фигура, скрючившаяся под стеной, совершенно не вызывала жалости, и будь на месте Драко покойный Люциус – не снести мальчишке головы. Хотя и ему очень хотелось применить парочку непростительных, очень хотелось…

- Вставай, - потребовал мистер Малфой, и Джеймс, послушно попытался подняться на ноги, но это удалось ему лишь со второй попытки. Держась за стену, он погладил саднящую шею и глубоко вздохнул – кадык отозвался тупой болью, язык с трудом протолкнул в глотку тяжелую вязкую слюну.

- Сюда иди, - приказал голос, и Джеймс повиновался, стараясь хотя бы перед смертью сохранить достоинство. Раз уж сам сюда пришел, ведомый непонятными галлюцинациями, больше похожими на горячечный бред.

Выйдя в круг оранжевого дрожащего света от пламени, ревущего в камине, Джеймс распрямился, и, не смотря на дергающееся горло, в котором все еще бился сухой острый кашель, вызывающе задрал голову, с глупой самоуверенностью решив показать, что не боится ни смерти, ни повторных попыток удушения. Увидев, что дрожащий от страха сопляк пытается строить из себя героя, мистер Малфой неожиданно усмехнулся.

- Н-да, гремучая смесь… - не понятно к чему, пробормотал он, поигрывая хрустальным фужером, и вдруг задал вопрос, от которого Джеймс чуть не вернулся в сидячее положение, - Так ты гей?

- Я?! – каркнул пораженный преступник, меняя пунцовую окраску лица на мертвенную бледность, - Я никогда!... Да я… Нет! Конечно, нет, с чего вы взяли?!

- Нет? – изогнул бровь старший Малфой, подливая себе вина, - А кто же ты? Я понимаю, ни твой отец, ни Уизли никогда не отличались внимательностью и большим умом. Я даже могу допустить, что теория о детях знаменитостей, на которых природа отдыхает, имеет под собой основу… Но не до такой же степени!

- Я не гей! – возмущенно захрипел Джеймс, сжимая кулаки – страх уходил, уступая место гневу на издевающегося аристократа, спокойно попивающего вино, словно перед ним не смертник, а пустое место, да еще пытающегося оскорбить его перед казнью.

- Жаль разочаровывать, но мой сын мальчик, а не девочка, - желчно сообщил мистер Малфой, прикрываясь хрустальным краем бокала, - Ты его преследовал, и как я теперь понимаю, с определенной целью… И кто же ты после этого?

- Я не гей, - упрямо выдавил Джеймс, сердито сверкая глазами исподлобья и поигрывая желваками. Драко Малфой невольно усмехнулся – не смотря на то, что щенок своей смазливой рожей больше походил на рыжую Уизлетту, повадки у него оказались явно отцовские. Именно с таким выражением лица его папаша кидался в драку со своим школьным врагом.

- Тогда почему ты это сделал? – спросил хозяин неожиданно мягким голосом, и Джеймс, уже приготовившийся с пеной у рта доказывать, что ему всегда нравились девочки и он вовсе не поганый педик, подавился словами, стушевался, потеряно заморгал и опустил голову, не зная, что сказать.

Драко терпеливо ждал ответа, рассматривая несовершеннолетнюю сволочь, отмечая, как по детски задрожал упрямый подбородок, как от тяжелого вздоха поднялись и низко опустились широкие плечи, как ладони, только что сжимавшиеся в здоровенные кулачища, расслабились и длинные пальцы снова затеребили крученые шнурки маггловской толстовки.

«Совсем еще сопляк, а уже такая мразь… - совершенно без эмоций подумал Драко, догадываясь, что старший сын Поттера просто не в состоянии человеческим языком объяснить свои действия, - Выпороть бы тебя, да авроров вызвать… И отцу твоему тоже рожу набить…»

Широкоплечий детина у камина продолжал молча теребить завязки, то натягивая крученые шнурки, то ослабляя, и глядя на склоненную черноволосую голову, хозяин Малфой-Мэнор невольно вспомнил другую фигуру, буквально два часа назад сидевшую напротив, и точно так же потерянно молчавшую.

«Идиоты! – со злостью подумал Драко, опять переживая острый приступ боли в груди, когда, наконец-то, смог разговорить Скорпи – словно все внутренности перетирались огромными тяжелыми жерновами, - Какие же идиоты...»

Сын выхлебал вина даже больше, чем можно было рассчитывать, не заметив, как отец бормочет в свой фужер контр-заклятие – сам Драко в свое время выпил только один бокал, но и этого количества хватило, чтобы вывалить на ошарашенного Люциуса всю правду о себе. Поняв, что отец никогда не поймет и не простит сына, Драко, сраженный выражением горького разочарования на его лице, в отчаянии хотел перебить весь запас старинного вина, хранящегося в подвалах имения, даже не смотря на то, что заклинание, придающее ему способность ненавязчиво развязывать языки, было давно утеряно.

Бутылки он не уничтожил, уважение отца потерял навсегда, но когда родился Скорпи, Драко поклялся себе никогда не выведывать тайны сына таким способом. Какими бы они, эти тайны, ни оказались. И точно так же как Люциус не выдержал, сразу почувствовав, что мальчишка, никогда не пытавшейся врать и обманывать родителей, находится на грани.

Скорпиус не просто рассказал о том, что произошло в доме Поттеров – слова и признания полились из него как бешеный водный поток, прорвавший хрупкую плотину. Сын истерически хохотал, потом внезапно срывался в плач, размазывая по покрасневшему лицу слезы, опять принимался хохотать сквозь рыдания, и говорил, говорил, говорил… За час с небольшим он рассказал все, да еще в подробностях, которые отец предпочел бы никогда не слышать, устал и замолчал, повесив нос и встряхивая платиновыми прядками, а Драко выслушав сбивчивый запутанный рассказ, постарел лет на десять.

Первым желанием было немедленно отправиться в дом Поттеров и убить мерзавца, посмевшего надругаться над его сыном. Заметив, как побледнел отец, приготовившись к немедленной аппарации, Скорпи сразу прекратил истерику и решительно замотал головой, вцепившись в отцовский рукав.

- Что?! – не понял Драко, уставившись на сына, упрямо поджавшего губы.

- Я сам! – буркнул Скорпи и отец медленно выдохнул через крепко стиснутые зубы, сообразив, что мальчишка и правда что-то задумал. Не просто так Скорпиус отирался возле дедовского тайника, совсем не просто так. Что же ты там искал, дурачок?

Поняв, что разговор надо начинать заново, но теперь заходить с другой стороны, Драко вернулся в кресло, разгладил кружевные манжеты рубашки, торчащие из рукавов халата, и спокойно попросил:

- Расскажи мне об Альбусе.

Скорпи, не ожидавший такого поворота, удивленно поднял голову и уставился на отца, не зная как реагировать. Драко ободряюще улыбнулся, предлагая новый бокал, и скрестил руки на груди, дожидаясь рассказа. И дождался.

Сын отставил фужер на столик, вытер с губ красные капли, и заговорил, глядя в огонь и улыбаясь каким-то своим мыслям. Через полчаса Драко знал об Альбусе Поттере все. Ему рассказали, что средний сын Спасителя Магического Мира любит читать книжки, ночами просиживая в библиотеке. Что он обожает ванильные сухари, и его грязнокровная тетушка может часами разговаривать с племянником, а родная семья с трудом находит со своим средним ребенком общий язык. Что у него совершенно невозможные длинные ресницы и белозубая улыбка. Что у него тонкие пальцы, и он боится воды. И пахнет от Альбуса Поттера конфетами и зубной пастой… В общем, все то, что Драко и ожидал услышать от сына, увидев сцену в загоне в прошлое воскресенье.

Скорпи был влюблен, влюблен глупо и безрассудно, и влюблен в другого мальчишку, а мальчишкой этим оказался сын Гарри Поттера. Слушая восторженные разглагольствования сына, у которого от волнения и выпитого вина заблестели глаза, Драко грустно усмехнулся - слава Мерлину, что Люциус не дожил до этого дня, иначе его постигло бы еще одно страшное разочарование.

Увлекшись рассказом, Скорпиус и не заметил, как опрокинул в себя еще один бокал, и остановился, только когда голос отца прервал его на полуслове, огорошив очередным вопросом:

- А Джеймс?

Вот тут Драко ждал еще один сюрприз – вместо ожидаемой вспышки ярости или страха, Скорпи вспыхнул ярким румянцем, забегал глазами и нервно сжал тонкую стеклянную ножку бокала. Он молчал так долго, что Драко встревожился, не нашел ли на сына приступ нервного паралича. Наконец, Скорпиус поднял голову, сверкнул красными кончиками ушей, и, не обращая внимания на недовольный взгляд отца, самостоятельно плеснул себе вина из графина, начиная рассказ.

За несколько минут, вслушиваясь в тихое смущенное бормотание, прерываемое то громким сопением, то шмыганьем носом, Драко осознал сразу несколько истин. Первое – он слишком избаловал единственного сына. Второе – наконец-то он понял, что пережил Люциус, выслушав исповедь своего отпрыска. И третье – как бы Драко не хотел, но после всего услышанного засадить мерзавца Джеймса в Азкабан он не сможет.

Дата добавления: 2015-10-28