4 страница. – Привет, Рон, у нас все нормально, никто не утонул, шею не сломал и с метлы не упал

– Привет, Рон, у нас все нормально, никто не утонул, шею не сломал и с метлы не упал! – начиная злиться, выпалил Поттер. – А еще у нас на ужин курица и я обещаю, что все будут сыты и вовремя лягут спать! Есть еще вопросы?!

Тяжелая артиллерия в лице Рона замолчала и обернулась назад, видимо, совещаясь. Гарри начал закипать. Почему-то считалось, что он не дает Джинни возможности развлекаться вне семьи, и каждый раз, как возникала похожая ситуация, в уговаривание «домашнего деспота Поттера», включался школьный друг. Откуда взялось мнение, что Гарри тиранит жену, было неизвестно, да он и не хотел это выяснять, но Гермиона, помешанная на феминизме, постоянно устраивала подобные представления. Гарри злился и обижался и, конечно, никогда не возражал против ночевки Джинни у родственников. Но многословные переговоры через камин, невразумительное бурчание смущенного Рона и решительный тон Гермионы его бесили неимоверно.

Потратив пятнадцать минут на выяснение обстоятельств, и потеряв несколько сот нервных клеток, Гарри наконец-то добился разговора со смеющейся женой.

– Да что ты внимание обращаешь? – Джинни заливалась хохотом, отбиваясь от Гермионы, порывающейся влезть в разговор. – Рон всю жизнь такой, переживает за младшую сестренку.

– Скажи ему, что в следующий раз я просто его пошлю куда подальше! – рычал оскорбленный Поттер. – И Гермионе передай – я не богатый самодур, а ты не мой эльф, чтобы тебя из рабства вызволять! Пусть занимается своим делом! Это наша личная жизнь, а не Министерский кабинет!

– Передам, передам, – улыбалась Джинни, стараясь успокоить разбушевавшегося супруга.

Закончив переговоры Гарри несколько раз чертыхнулся, поминая недобрым словом характер школьной подруги, и крикнул в глубину дома, сообщая Лили, что камин свободен.

Столкнувшись в дверях с недовольной дочерью, он вышел на заднее крыльцо, намериваясь наплевать на свободу личности, раз с его личностью все равно никто не считается.

– Джеймс! – заорал Гарри, заметив под ивой три фигуры – стоящий спиной к дому старший сын и Альбус с другом, сидящие на траве. – Быстро домой! Обедать! И никаких отговорок!

Больше не оборачиваясь он прошел на кухню и раздраженно шваркнул кастрюлю на плиту. «Чертовы родственники! – думал Гарри, размахивая палочкой над разогреваемым супом. – Гермионе делать нечего! А Рон тоже хорош, друг называется!»

Поттер вдруг позавидовал хорьку, который, по предположениям Гарри, точно не имел такой активной и заботливой родни.

* * *

– Ну что, девчонки, не нализались еще? – Джеймс расставил ноги и сунул руки в карманы, с отвращением глядя на обернувшегося брата. – Может, вам подальше отойти? А то давайте, я на стреме постою, пока вы будите отсасывать друг другу.

– Джеймс, заткнись, – очень тихо, но угрожающе проговорил Скорпи, воинственно наклоняя голову. Рука Ала зашарила по траве в поисках подходящего тяжелого предмета, но ничего не обнаружив, замерла рядом с коленом друга.

– Тебе все равно не светит, Джейми, – сладким голосом пропел Альбус, стараясь скрыть волнение.

– О, малыш Альби осмелел? Рисуешься перед своим бледным кузнечиком? А ты, Малфой? Как тебе мой братец?! Хорошо языком работает?!

– А ты завидуешь? – криво усмехнулся Альбус, демонстративно придвигаясь к другу и обнимая его за плечи и, по исказившемуся лицу Джеймса стало понятно, что драки не миновать.

– Еще раз так скажешь, щенок, и я…

– И что ты? Третьим напрашиваешься?

Джеймс побагровел, стискивая кулаки, и угрожающе двинулся вперед. Скорпи почувствовал гулкие толчки крови в висках, как происходило всегда перед дракой, и бросил быстрый взгляд на друга. Альбус стал похож на кошку, подобравшуюся перед прыжком – тело напряжено и готово отразить атаку, но начинающийся бой прервал резкий окрик отца, требующий всех немедленно идти к дому.

– Кретин… – пробормотал Ал, глядя вслед уходящему брату. – Девчонку ему надо, совсем мозги набекрень съехали...

Скорпи промолчал. Все еще натянутый как струна он смотрел в спину врага удаляющегося к дому. Намечающаяся битва не на жизнь, а на смерть, так и не состоялась, и теперь он никак не мог успокоиться, перебирая в голове отвратительные слова Джеймса.

– Эй… – рука друга осторожно сжала плечо и Скорпиус медленно выдохнул, прежде чем взглянуть на Ала. – Ты в порядке? У тебя такое лицо было, будто ты его убить собрался.

– Много чести, – Малфой разжал кулаки и отряхнул руки от травинок, прилипших к вспотевшим ладоням. – Но если он еще раз…

– И не раз, и не два. – Альбус поднялся на ноги, и наклонился вперед, упершись руками в колени, покрытые засохшей илистой коркой. – Джеймс упертый как тролль, если ему в башку что-то втемяшится, то уже ничем не выбьешь. Ну, если только хорошенько врезать. Силу он уважает. Но тоже не всегда.

– Значит - врежу, – мрачно пообещал Скорпи, тоже поднимаясь на ноги и медленно сворачивая клетчатое одеяло. Идиотские и неправильные отношения между братьями Поттерами его начали не на шутку раздражать. В школе это тоже бесило, но там ему не приходилось находиться круглые сутки в компании непредсказуемого Джеймса, готового в любой момент устроить мордобой.

– Один не справишься, – спокойно заметил Ал, поднимая с земли джинсы и пытаясь попасть ногой в штанину. – Он старше и сильнее. Есть у меня одна идея, но это надо с тетей Гермионой посоветоваться… Джеймс еще сто раз пожалеет, что у него вместо мозгов протухшее пюре.

Скорпи ничего не ответил, сражаясь с пуговицами рубашки. Если б можно было колдовать вне школы, то Джеймс уже горько пожалел о своих мерзких словах, которые хлестали по Скорпи не хуже пощечин. От одной мысли, что брат Ала посмел говорить такие мерзости про его друга, заставляла молодого Малфоя выходить из себя. В этот момент он Джеймса ненавидел.

– Пошли что ли? – Ал взвалил на плечо одеяло и обернулся к приятелю. Тот молча кивнул, не поднимая головы. Руки дрожали и пуговицы никак не хотели слушаться, выскакивая из непослушных пальцев. Альбус вздохнул, сообразив, что друг все еще на взводе.

– Давай помогу, – предложил он, сваливая на землю одеяло и отодвигая руки Скорпи. – Знаешь, если бы ты был девчонкой, то я бы решил, что Джеймс ревнует.

– Чего?! – Скорпиус недоверчиво посмотрел на друга, решая, шутит он или нет. Альбус, закусив от усердия губу, быстро и ловко застегивал мелкие пуговички, смешно хмуря черные брови. Справившись с рубашкой, он осторожно расправил невидимые складочки на груди, мягко улыбнулся и опять поднял многострадальное одеяло.

– Чего-чего, – передразнил он приятеля, поворачиваясь к тропинке. – Ревнует, говорю! Может он и есть самый натуральный гомик, а на нас валит. Фу, гадость…

Скорпи поплелся следом, обдумывая предположение друга. Джеймс ревнует… Да нет, не может быть! Джеймс два месяца встречался с какой-то гриффиндоркой, даже на время оставив в покое неразлучную парочку. Но увы, после Рождества гордая красотка дала кавалеру полную отставку и преследования возобновились с новой силой. И с тех пор Джеймс больше ни с кем не встречался. Во всяком случае, Ал об этом не упоминал. А может он и правда?..

На секунду представив старшего брата друга, целующимся с другим парнем, Скорпи передернулся от отвращения. И правда – гадость. И как этих гомосексуалистов не тошнит целоваться друг с другом? Не говоря уже обо всем остальном? Правильно покойный дедушка говорил, что это страшное извращение, маггловская модная зараза. Натуральное извращение.

– Ну, чего ты плетешься? – Ал обернулся, поправляя на плече сползающее одеяло. – Давай скорее, а то папа рассердится.

Скорпи пошел быстрее, уперевшись взглядом в острые лопатки под голубой футболкой идущего впереди приятеля. Отросшие волосы Ала закрывали шею, одна прядь осталась за воротом, и Скорпи уже хотел протянуть руку, что бы вытащить ее наружу, но так и не сделал этого, опять уйдя в свои мысли.

Джеймс и анонимный парень исчезли из его головы, и их место занял Альбус, в голубой футболке, с острыми лопатками и черными отросшими волосами, закрывающими шею. Чужие мужские руки уверенно гладили Ала по спине, зарывались в волосы, забирались под футболку, по-хозяйски лезли за пояс джинсов. Лучший друг запрокидывал назад голову, открывая горло, и хрипло задышал. Руки передвинулись вперед, погладили плоский смуглый живот, и нырнули в расстегнутую ширинку.

Скорпи встал как вкопанный, почувствовав, как злость и раздражение на неведомого обладателя наглых рук, посмевших так беззастенчиво лапать Альбуса, ударяет в голову и заставляет сильнее колотиться сердце. И одновременно с этим все тело обдало жаром, перехватившим дыхание. Малфой сглотнул горячую слюну – тоже самое было, когда он успокаивал Ала после истерики. Только тогда Скорпи не успел об этом подумать, прерванный появлением ненормального Джеймса. А сейчас он понял и испугался собственного открытия – с такого же жара, бешеного сердцебиения и сбитого дыхания, всегда начинались вечерние фантазии под одеялом.

Глава 4.

Гарри скучал, слонялся по дому без дела, выглядывал в окна, вздыхал и тихонько покашливал в кулак. К ужину тяжелый зной, обещавший теплый летний вечер, обернулся сильным ливнем из неведомо откуда набежавшей тучи. Ливень сменился противным моросящим дождем, монотонным и по-осеннему холодным. Гарри печально посматривал на небо, затянутое до самого горизонта сизыми тучами, и чувствовал себя стариком.

Он два раза обошел весь дом, останавливался перед окнами, делая вид, что проверяет запирающие заклинания. Постоял на заднем крыльце, ежась от промозглого мокрого ветра, покружил по веранде, замерз окончательно и вернулся в дом. Наконец он пристроился в гостиной, пустой и холодной, включил торшер и раскрыл Квиддичское обозрение. Через полчала отборочные таблицы и игроки на колдографиях, до неприличия молодые и бодрые, начали навевать на него тоску. Швырнув обозрение на пол, Поттер вытянул ноги и обвел тусклым взглядом пустую комнату.

В доме было непривычно тихо. Лили, воспользовавшись тем, что мать осталась у родственников, нагло напросилась в гости, повидаться с Роззи. Джеймс сразу после ужина поднялся в свою комнату, хлопнул дверью и больше не показывался. Альбус с хоречьим сыном засели в небольшом кабинете, заставленным книжными шкафами и гордо именуемым библиотекой. За ужином Гарри пристально наблюдал за приятелями и старшим сыном, но ничего подозрительного не заметил, кроме того, что младший Малфой был странно задумчив и молчалив, а Джеймс стремился поскорее улизнуть из-за стола.

«Показалось» – решил Поттер и, посчитав миссию наблюдателя исчерпанной, встал перед глобальным вопросом – как и чем занять остатки вечера? Часы на каминной полке показывали восемь вечера, в палисаднике шуршал дождь, занятие не придумывалось. Пощелкав пультом старенького телевизора и не обнаружив ничего заслуживающего внимания, Гарри перегнулся через подлокотник кресла, высматривая в подставке для газет что-нибудь поинтереснее Квиддичного обозрения.

На глаза ему попался старый школьный альбом Джинни, который так и остался со вчерашнего вечера засунутым в ворох газет. Гарри вытянул губы и обиженно подергал себя за прядь надо лбом. Провести вечер в компании воспоминаний – это все равно что признаться самому себе в том, что волосы твои уже подернуты пеплом седины, тело далеко от былого совершенства, секса все еще хочется, но уже не так как раньше, а в твою дверь скоро постучит старость.

– Чушь какая в голову лезет, – сердито пробормотал Поттер, решительно призвал из бара бутылку огневиски и стакан, шлепнул на колени тяжелый кожаный том и открыл первую страницу. В конце концов, кто сказал, что он старик? Глупости, просмотр школьного альбома, это всего лишь способ скрасить одинокий вечер, ничем ни хуже любого другого способа.

Без интереса пролистнув пару страниц со смутно знакомыми мальчиками и девочками, имен которых Гарри вспомнить не мог, он наткнулся на свою колдографию, аккуратно вырезанную из старого «Ежедневного пророка». Отхлебнув огневиски и почувствовав как по пищеводу прокатилось жидкое пламя, согревая внутренности и душу, Поттер усмехнулся. Пролистнув еще несколько страниц и похихикав над детскими фотографиями Рона и Гермионы, он пришел в самое отличное расположение духа, окунаясь в собственное детство, заботливо сохраненное женой.

Вот Гарри пытается спрятаться от объектива, нервно прячась за плечо злорадно ухмыляющегося Рона. Вот он же после матча – в руке бьется снитч, метла небрежно закинута на плечо, на потемневшем от пыли лице написано счастье победителя. Вот вся семья Уизли – в первом ряду присевшие на корточки Рон и Гарри. За ними стоит чем-то недовольная Гермиона, скрестившая на груди руки. Вот групповой портрет двух школьных команд по квиддичу – Гриффиндорской и Слизеринской.

Гарри причмокнул губами, с удовольствием разглядывая снимок. Даже через много лет с колдографии, запечатлевшей представителей вечно враждующих факультетов, веяло напряжением. Тот матч Гарри помнил хорошо. После фотографирования команды почти сразу поднялись в воздух и Гриффиндор, конечно, выиграл, отобрав у Слизерина шанс выйти в финал. А после игры два ловца традиционно подрались, столкнувшись возле раздевалок.

От приятного воспоминания и выпитого спиртного настроение Гарри резко подскочило вверх. Перевернув следующую страницу, он опять увидел квиддичные колдографии, но теперь на них была и Джинни. Полюбовавшись на ладную фигурку супруги верхом на метле, Гарри смахнул набежавшую слезу умиления и решил, что с выпивкой на сегодня достаточно. Отставив в сторону стакан, он пролистнул несколько страниц, не заметив на них ничего интересного, и вдруг удивленно поднял брови, увидев на предпоследней большую колдографию Драко Малфоя.

– Вот еще новости, – ревниво пробормотал Поттер, разглядывая лицо, которого уже не видел лет… Закатив глаза к потолку и пошевелив губами, Гарри отказался от подсчетов, и опять посмотрел в альбом. Малфою на колдографии было лет пятнадцать, примерно как его сыну сейчас. Все тот же противный хорек с зачесанными назад волосами, все тот же язвительный прищур холодных глаз, все то же лицо сердечком.

– Придурок, – сказал Поттер и вдруг показал колдографии язык. Хорек не удостоил его взглядом. Он смотрел куда-то в сторону, время от времени приглаживая назад волосы. Гарри почему-то обиделся – на его памяти вредный слизеринец никогда не упускал случая обратить внимание на своего вечного соперника, так почему бы его колдографии не быть последовательной и не ответить тем же? Ну, хоть бы голову повернул!

– А вот сын не такая сволота как ты! – сообщил Гарри, пытаясь заинтересовать Малфоя, но тот никак не отреагировал. Сделав еще несколько попыток и не добившись успеха, Поттер понял, что разговаривать с колдографией, словно это портрет, выпив предварительно хорошую порцию огневиски, не лучший способ проводить время. А вот отправиться наконец спать – идея хорошая.

– И все равно, придурок, – упрямо пробормотал Гарри, поднимаясь на второй этаж. Снимок Малфоя его расстроил, хотя он сам не понимал – чем.

* * *

Ванильные сухари из плетенки исчезали с невероятной скоростью, тем более, что когда Ал начинал нервничать, то мел все подряд. А сейчас он именно нервничал, стараясь понять, чем и когда успел обидеть друга, что тот весь вечер сидит, не поднимая головы, на вопросы отвечает невпопад, и отказывается объяснять в чем дело.

Пару раз нарвавшись на «Ал, не выдумывай, просто настроение плохое», он уже не рисковал приставать с расспросами, резонно решив, что приятель сам расскажет в чем дело, если посчитает нужным. И все равно было обидно – Скорпи ни разу не скрывал от друга причины плохого настроения. Тем более что Альбус не мог припомнить ни одного случая, чтобы друг был так неразговорчив и угрюм.

Сидя напротив и уткнувшись в какую-то книжку, Скорпи лениво переворачивал страницы, мусолил во рту сухарик и странно дергался всякий раз, когда друг пытался его разговорить.

Альбус понял, что и у него начинает портится настроение. Обнаружив на пыльных полках старинную книгу с неимоверно завлекательным названием «Жизнеописание великого колдуна и чернокнижника Якова Брюса», приятели еще утром договорились после ужина обязательно заняться изучением занятного фолианта. И теперь Яков Брюс лежал в стороне, всеми забытый и никому не нужный.

Осторожно поглядывая на притихшего друга, Альбус неслышно вздыхал и клял старшего брата, более чем уверенный, что плохое настроение младшего Малфоя было спровоцировано мерзким поведением Джеймса, который, судя по всему, окончательно слетел с катушек. Мелкие подколки и подначки, которыми брат целый год развлекался в школе, не шли ни в какое сравнение с последними событиями. На памяти Альбуса с братом он дрался всего несколько раз в жизни, не считая детских потасовок из-за игрушек или сладостей. А тут драки пошли как по расписанию, практически каждый день. Сегодня, правда, судя по всему, день закончится без потасовки, но Альбус заметил, как Джеймс, сразу после ужина, воровато оглядываясь, свистнул из родительских запасов бутылку маггловского бренди. Хорошо, если нажрется в своей комнате и уснет, а вдруг ему придет в голову пошататься по дому? Мерлин знает, что этому идоту придет в голову…

Ал смотрел на Скорпи, на его опущенные плечи, на склоненную над столом светловолосую голову и тихо злился на придурка Джеймса, из-за которого лучший друг может просто прервать совместные каникулы, которые обещали столько радости. Или вообще решит, что с буйными Поттерами лучше не иметь дела, а терять единственного друга Альбус не собирался ни за какие коврижки.

«Точно надо с тетей Гермионой поговорить, - думал Ал, яростно хрустя сухарем, и вспоминал истории из школьной жизни отца – на его взгляд тетка была чем-то вроде ходячей энциклопедии, в которой собраны лучшие рецепты по укрощению всевозможных идиотов, начиная с ее супруга, который, судя по всему, в школе тоже не отличался тихим характером, и заканчивая отцом Скорпи, - Правда, нотацию прочитает, зато поможет!»

Ал даже подумать не мог, что дело не в дураке Джеймсе, а в самом Скорпи. Тот весь вечер пытался отвлечься и не думать о своем открытии, случившимся у озера. И как назло, словно в притче о белой обезьяне, чем больше Скорпи боролся сам с собой, тем чаще возвращался к мысли о том неправильном и стыдном, что он почувствовал, представив лучшего друга в объятиях незнакомого мужчины.

Нет, Скорпи давно знал «откуда берутся дети», и даже частенько участвовал в совместных развлечениях общей спальни, когда с каждой койки раздаются стоны и всхлипы, и никто не считает зазорным подрочить на глазах соседа по комнате. Скорее его бы не поняли, если бы он вдруг решил отказаться от старой традиции, привившейся в спальнях Слизерина в незапамятные времена, и как подозревал Скорпи – не только Слизерина.

Задыхаясь и постанывая на собственной кровати с отдернутым пологом, он усердно ласкал сам себя, представляя в фантазиях то грудастую и задастую старосту из Гриффиндора, то тощеньких рейвенкловок, то симпатичную колдунью с обложки «Ведьмополитена», то одну хорошенькую хохотушку из Хаффлапафа. Или чаще не представлял никого конкретно, просто отдавался ощущениям, не зацикливаясь на соблазнительных образах, разноцветным вихрем мелькающих перед глазами.

И тут вдруг – Альбус. Парень, лучший друг, любитель биографий знаменитых волшебников, вроде, не к ночи будет помянут, Якова Брюса. Старина Ал, обожающий ванильные сухари, мечтающий научиться летать на метле, боящийся воды, и не обладающий ни тонкой талией, ни большой грудью, ни круглой задницей – то есть, самыми привлекательными женскими частями тела, которые всегда завораживали эстета Малфоя.

Чем больше Скорпи задумывался, тем четче становилась похабная картинка в его голове, с астрономической скоростью обрастая красочными подробностями. Ал уже не просто хрипло дышал, а стонал в голос, когда чужие руки пощипывали коричневые кружочки сосков или наминали по-мальчишески плоский зад, забравшись под джинсы. Друг зажмуривал глаза, отворачивал пылающее ярким румянцем лицо, облизывал припухшие губы и подавался вперед, навстречу настойчивым ладоням, уже вовсю хозяйничающим у него в плавках. Картинка была такой яркой и объемной, что несчастный растерянный Скорпи, с трудом выдержавший пытку долгим ужином, сорвался из-за стола даже раньше Джеймса, и только через несколько минут проведенных в туалете, смог присоединиться в библиотеке к предмету своих преступных фантазий.

Он схватил первую же попавшуюся книжку с полки, оказавшуюся пособием по уходу за мандрагорой, что-то рассеяно буркнул встревоженному Алу и уселся напротив, подальше от источника раздражения, стараясь сконцентрироваться на размере горшков и правильном подборе земляной смеси для получения хорошего урожая волшебного растения. Скоро Скорпи понял, что идея сесть так, чтобы между ним и погрустневшим другом оказался стол, была не правильной.

Альбус сидел ровнехонько напротив, грыз сухари, оставляя на красных влажных губах сладкие крошки, облизывал указательный палец, перелистывая страницы, и обижено хлопал черными длинными ресницами. Скорпиус сто раз видел и крошки на губах друга, и обслюнявленный палец, и девчачьи ресницы, но сейчас ему хотелось провалиться сквозь землю вместе со стулом, пособием по выращиванию мандрагоры и своей буйной фантазией, которая сыграла с ним такую подлую шутку. Воображаемый Альбус тихонько похныкивал лежа на спине, слюнявил во рту чужой палец и вздрагивал ресницами, зачем-то порываясь задрать вверх голую ногу. Ужаснувшись этой картине и обливаясь потом, Скорпиус попытался переключиться на образ какой-нибудь красивой ведьмы с пышным бюстом, и это ему почти удалось. Но тут Ал задал какой-то вопрос и по старой привычке погладил приятеля по плечу.

Скорпи дернулся, как от электрического разряда и понял, что терпеть он больше не может.

- Ты куда? – удивился Ал, так и не получивший ответа на свой вопрос.

- Надо…– многозначительно буркнул друг и умчался из библиотеки, хлопнув дверью.

«Совсем все плохо… - грустно подумал Ал, положил на книгу обе руки, пристроил на них подбородок и окончательно затосковал.

* * *

Пить Джеймс не умел, это он понял сразу, и даже честно в этом сам себе сознался, когда при первом же глотке обжигающего бренди еле успел добежать до туалета. Отправив ужин в фаянсовое нутро унитаза и прополоскав рот, попутно попив воды прямо из под крана, он с истинно гриффиндорским упрямством решил повторить попытку. Первый неудачный опыт еще не повод бросать дело на пол пути, правда?

Зачем он решил напиться, Джеймс не понимал. Да и не собирался понимать и анализировать, но дурное настроение требовало сделать что-то запредельное, чего он никогда не делал. Например – напиться бренди, как взрослый. Тем более, что в книжках герои в дурном расположении духа всегда сидят в каком-нибудь баре, потягивают спиртное и мрачно дымят в потолок приклеенной к губе сигаретой. Мужественно. И, безусловно – красиво.

Дурное настроение наличествовало, а вот насчет бара было сложно. Да и курить Джеймс бы не рискнул. Во-первых, он не умел, во-вторых, сигарет у него не было. А в-третьих, и это главное – сигаретный дым без магии было не вывести, а колдовать вне школы он не мог.

Зато в гостиной стояла батарея разномастных бутылок, и Джеймс был уверен, что от похищения одной единственной бутылочки папа не обеднеет. Если заметит. А, скорее всего – и не заметит.

Припрятать под просторной футболкой выпивку не составило труда и мужественный тайный агент Джеймс Поттер, находящийся в прескверном расположении духа, оказался обладателем бутылки бренди. И все было бы хорошо, если бы не неприятность с первым глотком. Но когда это останавливало настоящих мужчин с героической фамилией Поттер?

Вторая попытка увенчалась явным успехом – Джеймс открыл рот и с трудом продышался, вытирая ладонью заслезившиеся глаза. Третья и четвертая пошли уже по накатанной, а дальше шестнадцатилетний пьяница не считал. Через сорок минут в бутылке осталась ровно половина темно-янтарной жидкости, а Джеймс валялся на кровати, наблюдал сквозь туман опьянения плавно покачивающийся потолок и наслаждался своим дурным настроением.

Альбус его бесил. Да. Именно так – бесил. И его засушенный белобрысый дружок, похожий на тушканчика-альбиноса, тоже бесил. И оба вели себя как девчонки. А у тушканчика еще и фамилия Малфой. А кто такие Малфои, Джеймс прекрасно знал, даром, что родители очень редко о них говорили. Зато дядя Рон, когда мужественно и красиво пропускал за ужином парочку стаканчиков, мог и порассказать кое-что, особенно когда рядом не было тети Гермионы, которая, почему-то считала, что такие рассказы непедагогичны. Но Джеймс был на стороне мужественного дяди Рона, который хоть и отрастил себе пузо и лысину, но считал, что врагов надо знать в лицо! С чем Джеймс, в принципе, был согласен.

Конечно, белобрысый никакой не враг, и любой нормальный парень, например, такой как Джеймс, тушканчика одним ногтем придавит! А Альбус тоже хорош! Это все странные рейвенкловские привычки, и вообще, Альбус с детства был странным. Кто же знал, что это не странность, а самая настоящая ненормальность?

Джеймс пошарил рукой рядом с кроватью, свалил бутылку и захихикал, наблюдая, как бренди с бульканьем льется на пол. Ну и черт с ним, настоящему мужчине наплевать на такие мелочи, как лужа спиртного на полу. Это Ал со своим белобрысым бы сейчас бегали и причитали – ой, ай, мама заметит, от папы попадет! Трусы.

А как они лапались сегодня!

Джеймс передернулся от отвращения, покрутился на кровати и закинул ноги на стену – потолок закружился быстрее, а мысли в голове приняли еще больше неприятный поворот.

Вот именно – лапались. Джеймс все прекрасно видел. Он подошел совсем тихо, со спины и долго наблюдал, как тушкан поглаживал его брата-извращенца по заднице, а тот, вместо того, чтобы зарядить белобрысому в глаз, как и сделал бы нормальный парень, еще ближе придвигался. И сам же его лапал. Наверное, тоже за задницу. Как девки какие-то, честное слово.

Вспомнив о девках, Джеймс заскучал. Марта Бишоп его отшила, а больше, почему-то, никто не рвался в объятия великого чемпиона по квиддичу. Дуры. Ничего не понимают, потому что сами еще дети, хоть и сиськи у большинства, как арбузы вымахали. И брат тоже ведет себя как девка, а его приятель не то что девчонка, а прям самочка. Ага, самочка тушканчика, беленькая и мягонькая, с длинными хрупкими лапками. Такого даже не бить надо, а как с девками – к стенке прижать и тискать, пока пищать не начнет и дурь из головы не порастеряет.

Вспомнив, что именно так и потерял расположение красавицы Марты, зажав ее в темном углу перед Рождеством, да и еще и словив при этом звонкую оплеуху, Джеймс помрачнел. Поведение настоящего мужчины, которым он хотел поразить Марту по совету друзей, в этот раз не сработало. Но тушкан точно не стал бы драться, хотя в прошлый раз порядочно зарядил Джеймсу в глаз. Но то ж драка была! А то – поступить так, как белобрысый ждет. И вот тогда посмотреть бы, как он будет рыпаться и дергаться! А там глядишь, перепугается самочка, да и упрыгает на хрупких длинных лапках к своему папе под крылышко, и от Ала отстанет. А тот перестанет позорить фамилию Поттеров, везде появляясь в обнимку с белобрысым. Прям перед ребятами уже неудобно!

Джеймс улыбнулся и в предвкушении потер ладони – настроение подскочило до отметки «отлично» и потребовало пойти и поискать белобрысое бесполое создание, чтобы немедленно претворить сладкие планы мести в жизнь. Или вообще – выйти из комнаты и придумать что-нибудь интересное. Да, точно!

Поняв, что тело требует немедленных действий, все равно каких, Джеймс поднялся на ноги, покрутил головой, держась за стену, и нетвердой качающейся походкой выплыл в коридор, на встречу приключениям, достойных настоящего мужчины.

* * *

Хлопнув дверью библиотеки, Скорпи сделал несколько шагов по коридору, зашел за угол и обессилено сполз по стене на пол. Так паршиво он себя еще никогда не чувствовал.

Смотреть на ничего не подозревающего Ала было невыносимо, но еще невыносимее было осознавать, что поганец Джеймс оказался совершенно прав! Он, Скорпиус Малфой грязный педик, извращенец и урод, у которого стоит на лучшего друга.

Скорпи закрыл лицо руками и тяжело вхдохнул, мучаясь от возбуждения и дикого стыда, от которого у него сразу заболел живот. Ужасно, это все равно, что заболеть какой-то неизлечимой позорной болезнью – знаешь, что болен, но ничего изменить нельзя, и не расскажешь никому… Не подойдешь же к отцу и не скажешь – пап, тут такое дело, мне нравится Альбус Поттер, будь добр, всего один Обливейт, я много не прошу!

Хотя, зная отношение отца к Поттерам, он, вполне возможно, и стер бы сыну память. А заодно отправил бы его в другую школу, подальше от запретного плода. «Да они же его сожрут, - говорил отец вполголоса, когда мама сообщила ему о планах сына на лето, - Это же Поттеры…» Словно диагноз поставил.

А Альбус? О, Мерлин, лучше и не представлять. Тогда вообще всему конец, ни дружбы не будет, ни посиделок за книжками, ни-че-го. «Представляешь, два мужика… Фуууу!» Ну почему еще вчера все было так просто и легко, а сегодня все стало так ужасно?!

Отлепившись от стены, совершенно запутавшийся Малфой, успевший поставить на себе жирный крест, побрел дальше по коридору, печально повесив голову, и шаркая ногами как пенсионер. Остановившись у окна, за которым уже сгустились лиловые дождливые сумерки, Скорпи подышал на стекло и в образовавшемся туманном кружочке нарисовал крестик. Все. И правда крест. И что делать дальше?

Организм недвусмысленно напомнил, что надо бы сделать в первую очередь, прежде чем так категорично поступать со своей жизнью. Скорпиус вздохнул и осторожно надавил пахом на край подоконника, ненавидя себя, подоконник и потребности молодого организма, которому было плевать на душевные метания хозяина. Организм требовал разрядки, а настроившись на нужную волну уже не собирался с нее сворачивать. Скорпи прислонился лбом к стеклу, закрыл глаза и еще раз надавил набухшим членом о подоконник, решив не притрагиваться к бунтующему органу руками.

Дата добавления: 2015-10-28