Ларри Досси, доктор медицины 12 страница

Женщина улыбнулась и через минуту ответила: «Думаю, нам следует отблагодарить судьбу за то, что нам удается без вреда для себя выходить из всех наших похождений, будь они настоящие или толь146

ко сон». «И в любом сне, — ответил муж с легким вздохом, — есть доля реальности». «Вот теперь, — добавила она, — мы проснулись. И проснулись надолго».

Подобная мудрая притча с навязчивым ощущением сна внутри сна стала основой картины Стэнли Кубрика Широко закрытые глаза. И хотя фильм можно считать лишь адаптацией идеи, он буквально завораживает зрителя: по своему личному опыту я знал, насколько правдивым он был.

В самом начале моего романа с Кэролин (здесь я сознательно использую псевдоним), за ночь до того, как я должен быть отправиться в деловую поездку, она рассказала мне о своем необычном сне.

Мы отыскали отдаленный островок с идеальным климатом и превосходным соотношением флоры и фауны. Ты, однако, пожелал провести эксперимент, заказав несколько ящиков. Ящики доставили, и, когда ты их открыл, из них выпрыгнуло множество диких обезьян, бросившихся в кусты. «Ты был в восторге, я же испытала чувство страха». Я боялась, что дикие и легковозбудимые существа станут размножатся как кролики и разрушат эту райскую экосистему.

По дороге в аэропорт мы поссорились. В вестибюле она бросила вещи, которые помогала мне нести, и удалилась. Я улетал с чувством обиды, подозрения, что едва начавшиеся отношения обречены на разрыв. Вечером на вечеринке в Голливуде я познакомился с девушкой, которая была моложе Кэролин и была превосходно сложена. Мы почувствовали взаимное расположение. Через пару дней мы поужинали вместе, и после нескольких стаканов вина она попросила отвезти ее домой. И мы упали в объятья друг к другу. Потом меня мучило чувство вины. Я пренебрег доверием Кэролин — дал волю своим обезьяньим экспериментам в Эдеме, еще не знающим измен. В довершение гложущего меня раскаяния Кэролин, позвонив наутро, рассказала мне о своем сне, разбудившем ее. Я принимаю ванну. Вдруг теплая, успокаивающая и чистая вода становится черной. Я охвачена паникой и ужасом.

Кэролин была уверена, что сон символизирует нечто, касающееся нас обоих. Я же прикусил язык и не сказал ни слова — мое увлечение было случайным. Я пообещал себе, что этого не повторится.

Я постарался замести следы, сочинить алиби и пустить пыль в глаза. Продержись я несколько дней, Кэролин забыла бы о своих подозрениях. Если факты ей неизвестны, то, следовательно, она не может пострадать. Однако я никак не мог избавиться от мысли, что на каком-то уровне Кэролин действительно знает об измене. Сон продолжал ее беспокоить, она уже не раз упоминала о нем, и ее искреннее непонимание заставляло меня краснеть. И хотя мой проступок можно было оправдать неустойчивостью наших взаимоотношений и безудержным весельем того вечера, мне не давала покоя мысль, что своим упорством я заставляю Кэролин не верить ее внутреннему голосу. В конечном счете я по собственному желанию рассказал ей всю правду. В результате она проплакала весь вечер и отчуждение между нами продолжалось еще несколько месяцев. Потребовалось время, чтобы залечить нанесенные душевные раны.

В итоге сон Кэролин заставил меня относиться к любым щекотливым вопросам, касающихся нравственности, куда более обстоятельно. Мысли, чувства и поступки — видимые и скрытые — словно имеют крылья и могут стать известны тем, с кем мы соединены прочными узами. В этом смысле сны Кэролин сообщали о нас обоих. Они пытались научить нас — как бы это ни было трудно — говорить друг другу правду. Мы договорились о том, что будем делиться своими снами. Как-то раз я увидел сон.

У Кэролин новый любовник, внешне похожий на меня. Он путешествовал по всему свету. С другой стороны, он куда менее эксцентричный, и с ним она чувствует себя более спокойно. Кэролин объявляет, что ставит точку в наших отношениях и уходит к нему. Я чувствую себя покинутым.

На другой вечер, когда мы ужинали в китайском ресторанчике, я рассказал о своем сне. Кэролин сказала, что в тот день случайно столкнулась на улице со своим старым любовником, которого не видела несколько лет. Он поведал ей уйму интересного из своих странствий: оказывается, он побывал в Индии, Непале, плавал по Амазонке, а теперь собирается в Париж. И даже предложил ей отправиться вместе, пообещав тут же купить для нее билет.

Я, со своей стороны, также путешествовал по Индии и Бразилии, однако совсем не собирался ехать в Париж, где Кэролин давно мечтала побывать. Рассказ ее меня немного напугал, но начала она его словами «Не расстраивайся, он мне совсем не интересен». Когда же я пересказал свой сон, Кэролин добавила, что он и вправду очень похож на меня своим ростом, весом и внешностью, не упустив шанса меня подразнить: «А глаза у него голубые, как небо». Мы разговорились, и она призналась, что иногда ей хотелось познакомиться с кем148 то, кто был одержим моей страстью к путешествиям, но соответствовал ее потребности в домашнем уюте. Разговор оказался болезненным, а местами и мучительным; поделившись, однако, своими снами, мы могли открыто говорить о собственных потребностях, разочарованиях и надеждах. (Годом позже нам представился шанс провести неделю в Париже.)

Участие любящего человека — это своего рода тонкая паутина, чувствительная к любым, даже самым незначительным вибрациям. В отличие от снов в жизни связи такого рода могут и не быть взаимными: именно любовь соединяет сердца в едином ритме, потому что любовь является той самой подвижной границей между берегом и морем. Для любящего сердца — как говорят нам сны — нет никаких секретов.

Отношения между людьми не могут быть ровными, если наши критерии подвержены постоянному изменению и само влечение расценивается по принципу услуга за услугу. Получаю ли я столько же, сколько отдаю? Расту я или уменьшаюсь? Способствует ли мой партнер моему собственному росту или только мне мешает? Альма, женщина, справившая свое шестидесятилетие, редко задавалась подобным вопросом. Она прожила с мужем тридцать три года, хотя ее брак порой казался ей чем-то большим, чем простое чувство длиной в целую жизнь. Однажды ночью ей приснился ужасный сон.

Я вижу двух хищных птиц, ястребов — самца и самку. Самец находится внутри дома, он прохаживается вперед и назад. И не позволяет самке проникнуть в дом. Всякий раз, когда та пытается пересечь порог, самец поднимает крылья. Я вижу как самка в конце концов умирает. Затем, словно при ускоренной видеосъемке вянущего цветка, я вижу как из тела ее вытекает жидкость, как ее перья уносит ветром и на дворе остаются лежать лишь кости!¹¹

Альма проснулась в ужасе. Она поняла, что самка символизировала ее саму, а вышагивающий самец был ее мужем. Женщина испугалась, что сон мог означать смерть одного из супругов. Владельцем типографии, в которой она работала, был священник. Она обратилась к нему за помощью и рассказала свой сон. «Никто из вас не умрет, — успокоил ее священник, — но в вашем доме должно что-то случиться».

С его помощью Альма стала рассматривать сон как своего рода иносказание инертных взаимоотношений супругов, а умирающую птицу считала прямым указанием на то, что так может продолжаться

до самой смерти. «Пол закрыл свою дверь, — объясняла она, —- этот человек не подпускал к себе. Он не был откровенным, не любил разговаривать». Муж замкнулся в себе, часть ее самой умирала от отчаяния. Временами Альма задавалась вопросом: «А проживу ли я еще один день? Смогу ли я это вытерпеть?» Однажды ночью она упала на колени в гостиной и расплакалась, молясь Богу: «Дай мне знак, покажи, куда пойти и что сделать!»

Потом она легла спать и увидела свой второй незабываемый сон:

Пол знал, что я очень огорчена и хочу его оставить. Он говорит мне, чтобы я прошла в комнату и взглянула на обеденный стол, заставленный подарками, цветами и сладостями. Рассмотрев все эти безделушки, я говорю: «Ничего этого мне не нужно, этим ты меня не остановишь». Тогда он говорит: «Взгляни на мой последний подарок; если он оставит тебя равнодушной — уходи». В конце стола прямо из его стула растет великолепное кизиловое дерево с розовыми цветками, ветви его раскинулись по всей моей кухне.

Альма проснулась в слезах. «Только кизиловое дерево могло так меня растрогать, — призналась она. — Я люблю кизиловые деревья.

У них самые красивые на свете цветы».

Альма решила остаться: сон убедил ее в том, что если у мужа и было что-то на стороне, то его душа (хотя, быть может, он и сам того не знает) продолжала оставаться подобной волшебному, удивительному цветку. На протяжении нескольких лет она молчала, не рассказывая ему о своем сне: сон стал для нее подарком, талисманом для них обоих. Часто, взглянув на мужа, она представляла себе волшебное кизиловое дерево. Затем постепенно, почти волшебным образом ее муж стал раскрываться. Брак их почти перед самым концом выпустил новые тонкие побеги. «Мой сон заставил меня принять вещи такими, какие они есть, — признавалась Альма, — и теперь, что бы ни случилось, я слышу голос кизилового дерева: «Ну же, держись. Не J стоит расстраиваться или смущаться. Прошло уже столько времени, не сдавайся». И, кроме того, кому-то нужно ухаживать за этим мужчиной, а где он еще найдет такую дурочку, как я?»

Исцеляющее сновидение рассказало Альме о сокрытой, невероятной правде, невидимой за внешним покровом. Брак представляет собой одновременно и жизнь и смерть — смерть малой части себя, оставляющей кости и эфемерные перья (греческое слово толос означает одновременно «свадебные покои» и «могилу»). Все формы наших взаимоотношений являются изменами — наших личных надежд и желаний, которые мы не можем осуществить через нашего партнера; наших фантазий о совершенстве, безопасности и вечной гармонии. Часть нас самих должна отмереть, лишние ветви будут обрезаны, чтобы дерево продолжало жить. Совершая акт жертвоприношения, принося часть себя в жертву, мы тем самым освобождаем внутри себя место, куда может снизойти некое таинственное благословение.

Сон Альмы и ее благоговение перед ним потрясли меня до глубины души. Современная мудрость, популярная психология, мнение ее подруг — все это в один голос и не без веского основания убеждало ее освободиться от брачных уз. И в самом деле: если трое детей стали уже взрослыми, почему не подать на развод? В обществе, где брачные узы являются не более чем временным контрактом, где люди требуют гарантий своего счастья, было бы безумием соглашаться на меньшее и тем более в любви. Возможно, Альма просто посчитала себя неудачницей? Или в своем исцеляющем сновидении нашла то самое горчичное зерно веры, способное сдвинуть горы?

Сон приобщил ее к некой идее, идее настолько сильной, что все остальные суждения попросту не могли с ней соперничать. Сон Альмы говорил от некоего третьего лица, иного существа, способного появиться из союза двух. Его образ был намного гармоничнее и удивительнее простой суммы двух частей. Именно благодаря сну она узнала, что неразговорчивый и деспотичный мужчина, которому Альма посвятила свою жизнь, внутри себя скрывает нежную душу цветка. И если она сумеет ее распознать, если сумеет удержать и питать этот образ, даже в своем воображении, медленно заставляя цветок раскрыться, она познает радость любви.

Глава 6

СНЫ НА СОЦИАЛЬНОЙ СЦЕНЕ

Теперь я знаю: мы видим сны не только благодаря собственной душе. Мы видим сны анонимно, совместно, каждый на свой манер. Великая душа, частью которой являемся все мы, может видеть сны через нас и, следуя по нашей манере сна, видеть свои собственные тайные сны...

Томас Манн, Волшебная гора

Исцеляющие сновидения не только прекрасно осведомлены обо всех наших интимных отношениях, но и выполняют роль многочисленных общественных наблюдателей, которые прислушиваются к волнениям общества, настроениям кланов, направлениям политических течений и даже к судьбе планеты. Они не терпят границ, выпутываются из одиночных сетей, собираются в один конклав. Подобная концепция может понравиться не каждому. Как правило, психологи рассматривали сон как продукт деятельности отдельного индивидуума, беседующий со сновидящим один на один. Сны могут выходить за установленные общественные нормы. Что было бы, если бы они проявляли себя на общественной сцене? Когда Юлию Цезарю приснилось, что он спал со своей матерью, дворцовый прорицатель сообщил ему, что вскоре он овладеет столицей Рима. Цезарь спешно проследовал на юг, чтобы взять города. Но что было бы с ним, да и со всем миром, если бы вместо того, чтобы поторапливать войска, Юлий Цезарь обратился бы к психотерапевту с просьбой избавить его от эдипова комплекса?

При работе со сновидениями нам дается мудрый совет «не снимать крышки с котелка», «возвращать проекции» из внешнего мира в мир внутренний. «Цель сновидения, — объяснил мне один из последователей Юнга, — подорвать отождествление с группой, выступить против коллективного решения и способствовать индивидуализации». Однако исцеляющие сновидения настаивают на компромиссе. Они сталкивают нас с нашим невостребованным общественным потенциалом, призы152

вая всех к признанию себя частью единого целого. Или психология слишком стремилась к тому, чтобы не выпустить сон из смотрового кабинета, запрещая ему участвовать в коллективной жизни?

Клановые сновидения

Как пишет психоаналитик Эрих Фромм, во сне «мы сосредоточены исключительно на нас самих... где «Я есмь» является единственной системой, с которой соотносятся мысли и чувства»¹. И все же приватизация сна в большей степени характерна для западной практики. Во многих культурах, например, у равнинных индейцев², сны представляют собой ключевые компоненты в решении социальных проблем и имеют значимое общественное и даже политическое применение. Шаман из индейского племени Кри (или целительница, как она себя называет) по имени Сильвия Гринуэй говорит, что иногда процесс толкования ее собственных снов сопряжен с определенными трудностями. Она не считает, что персонажи ее снов являются лишь аспектами ее самой, облеченными в символические одежды. Сон, по ее мнению, нередко представляет собой общественное событие, поэтому она должна рассказать его своим многочисленным родственникам, а иногда и всему племени.

В процессе своих исследований я часто слышал,о так называемых клановых сновидениях. Линда, руководящий работник кабельного телеканала, утверждала, что редко видит сны о себе. Как правило, это сны

о других людях. Линда выросла в Джорджии, и среди ее предков было немало американских индейцев и выходцев из Африки. Ее тетя, которой сейчас девяносто семь лет, до сих пор занимается целительской практикой. Бабушка Линды, известный местный врач, обучала ее угадывать мысли: в комнате или за спиной она прятала вещи, а затем спрашивала, какой был предмет, какого он цвета, чтобы она постепенно смогла его «увидеть». Такую «игру» используют африканские сангомы в процессе интуитивного обучения одаренных учеников. Линда оказалась талантливым ребенком, поскольку еще в детстве стала видеть во сне небольшие «предварительные картины того, что должно случиться».

«Я словно смотрю кино и пребываю в полном сознании, — поясняла Линда. — Я нахожусь в темном зале и вижу прямо перед собой эпизоды, ощущаю эмоции людей на экране».

Когда ей было лет двадцать-тридцать, ей приснилось, что ее дальнюю кузину Делорес спешно несут на носилках по коридору больницы и даже сказали, где это произойдет — в больнице Арлингтоне.

После этого я оказалась сидящей в центре полукруга, где находились моя мать, мать Делорес, мои три и три ее сестры — целый наш клан! Я вижу Делорес под кровавой простыней и понимаю, что она умерла ужасной смертью.

«Выйдя из сна, — вспоминает Линда, — я едва могла перевести дух. Это было так страшно! Соскочив с кровати, я побежала вниз и все рассказала своей маме. Так случилось, что в то утро мать Делорес зашла к нам в гости. Как ни странно, ее это ничуть не тронуло. «Сон этот мог касаться тебя лично, — объяснила она, — или любого другого человека».

«Но вы не понимаете, — настаивала Линда, — такие сны не бывают случайными — они настоящие».

■ Две недели спустя убитая горем Линда пришла на похороны Делорес. Вскоре после ее сна бывший любовник Делорес ворвался к ней в дом, застрелил ее, а потом и себя. Как оказалось, Делорес начала встречаться с другим парнем. Он работал в арлингтонской больнице. Девушка никому не говорила, что бывший любовник звонил и угрожал ей расправой. Семья пребывала в отчаянии. «С тех самых пор, — призналась Линда, — получив «сообщение», я пытаюсь найти способ передать его адресату».

В меру своих сил Линда, кроме того, находит применение сновидениям и на работе. «Когда я работала на общественном телевидении, в нашем офисе работала одна женщина — резкая, раздражительная, у нее совсем не было друзей. Как-то раз мне приснился мужчина, который (я это знала наверняка) был ее отцом, хотя она о нем никогда не рассказывала. Чудный, праздничный сон! Собралось много соседей, они угощались, всем было весело. Каждый из гостей получил по куску шоколадного торта».

Линда не смогла объяснить сон, опираясь лишь на собственные ассоциации. «На другой день я набралась смелости и сказала: «Вирджиния, кажется, я видела сон о твоем отце». Я описала невысокого человека с маленькими усами и в котелке. Он был очень щедрым. Вирджиния расплакалась. Выяснилось, что ее отец умер пятнадцать лет назад. Мы использовали его образ и внешность в телешоу Каждую пятницу: актер покупал огромный шоколадный торт и делился сладостями со всей соседской детворой. Отношения на работе стали более спокойными. Память о необыкновенной щедрости отца и его интересе к людям благотворно отразились на дочери и ее социальной адаптации. В итоге сон Линды повлиял и на саму женщину: рассказав его, она сумела сделать отношения на работе более гармоничными. Помощник во сне

Традиция пересказа снов различна для каждой из культур. Народность зуни, проживающая в штате Нью-Мексико, делает достоянием гласности свои «плохие» сны, в то время как «хорошие» могут скрываться даже от ближайших родственников. Согласно обычаям народности момостенанго, обитающей в Латинской Америке, все сны — и даже небольшие фрагменты — тотчас рассказываются семье и племени³. Один австралийский абориген говорил мне, что у его народности существует пословица: «Расскажи свой сон до завтрашнего рассвета». «Мы рассказываем сны группе людей, — говорил он мне, — потому что разные люди обладают разными талантами, которые могут помочь понимать сон». Тут у меня возникла аналогия с неформальными группами сновидящих, возникшими на Западе за последние несколько десятилетий. Следующий комментарий, однако, прозвучал интригующе: «Мы часто встречаемся друг с другом во сне».

По утверждениям представителей ряда народностей, они могут по своему желанию видеть сны о другом человеке. У сибирских якутов шаманы проводят вечерний ритуал с использованием лопатки оленя, а затем просят участников внимательно следить за своими снами. На другое утро они рассказывают о своих снах и растолковывают, чтобы понять зашифрованные в них указания, не только самому сновидящему, но и остальным членам племени.

В мировой истории можно найти куда более диковинные примеры пересказа снов. После захвата мусульманами в 1522 году острова Родос, где ранее жили рыцари Святого Иоанна, на нем был возведен f монастырь, где практиковали техники коллективного сновидения. I Как писал один монах: «Мастер и ученики вместе очищали свой ум, { тело и дух; они ложились вместе в одну большую кровать, где могло | разместиться все братство. Произносили одну тайную формулу и все | вместе видели один и тот же сон»⁴. Раввин Зальман Шактер-Шаломи I говорит о иудейском ритуале под названием «собрание сна». Группа I людей проговаривает вместе молитву в условное время ночи, после чего «Шекина (божественная мудрость) снимает свое покрывало».

I Когда вечерняя молитва доходит до слов «руководи нами, когда мы

выходим из дома и входим в него», все произносят: «Те же, кто собра- ■лись вместе на молитву, соберутся вместе во сне»⁵. щ Несколько разм при разных обстоятельствах я видел сны о своих Идрузъях, несущие смысловое содержание; то же самое случалось и с Иними. Иногда мы видим сны о наших близких, но чаще всего в роли Шобразов сновидений выступают люди, с которыми меня сближало то, что Гете называл Wahlverwandtschaft (избирательное сходство). В некоторой степени термин этот можно сравнить с неологизмом прозаика Курта Воннегута — карасс, — который он использовал в своей Колыбели для кошки. В произведении Воннегута это слово обозначает группу, связанную общей восприимчивостью, влечениями и судьбой. Если человек вам снится, следовательно, он из вашего карасса.

Как-то раз я решил провести ряд неформальных экспериментов и посмотреть, что случится, если пригласить карасс в область моего сновидения. В то время я стоял перед трудным выбором. Я попросил друзей и родных вызвать сон, который помог бы мне выпутаться из этого положения. Некоторые из участников придумали свой вариант — они зажигали свечи, использовали благовония, медитировали перед сном, клали листок бумаги с моим именем под подушку или просто визуализировали перед сном мое лицо.

Некоторые из них рассказали, что видели необычно яркие сны, которые при последующем разборе состояли из связующих образов бокалов и чаш. Одному человеку снилось, что белое вино выливается в человеческие глаза через отверстия в ножке двух винных бокалов — «это делалось безболезненно, в медицинских целях». Другой видел «столик с разложенными на нем бумажными стаканчиками с таблетками, назначенными сестрой в белом халате». Моей подруге Салли приснился яркий и обстоятельный сон.

Я нахожусь в очень большом особняке с большим количеством комнат. Мы сидим вокруг ритуального стола, на котором стоят пластиковые стаканчики. В стаканчики налита вода и помешены цветы розоватого оттенка; всего на столе не меньше двухсот стаканчиков. Мы видим, как вода дрожит, как будто при землетрясении. Дует сильный ветер, появляется указующая рука, и мы слышим голос огромной силы, подобный гласу Бога: «Проси, и ты получишь!» Я вижу, как цветы начинают расцветать. Из лепестков выходят языки пламени.

Я был поражен результатами. За день до того моя приятельница- психолог (которая также работала медицинской сестрой) посоветовала делать упражнение по активному воображению, чтобы найти выход из сложившейся ситуации: проблемы со здоровьем, безденежье и экзистенциальное одиночество подрывали мою жизнь. Я увидел в своем воображении образ пленника, заключенного в пустую камеру и измученного жаждой. Картина эта была настолько живой, что рот у меня пересох. Мне стало трудно дышать, я мог только хри156 петь: «Пожалуйста, воды». Моя подруга попросила меня закрыть глаза и высунуть язык, после чего стала капать мне в рот воду. Я чувствовал себя пустыней, дождавшейся благословенного дождя. Испытывая еще большую жажду, потребовал еще, и она принесла мне пластиковые стаканчики, до краев наполненные водой, которые я с жадностью выпил — один за другим. Все это казалось мне священным ритуалом, я пил лечебную воду жизни.

Каким-то образом сцена эта получила свое развитие во сне Салли, освященным не только элементами земли, воды, огня и воздуха, но и самим именем Бога. Сон ее представлялся мне эмфатическим, подчеркивающим: «Проси, и ты получишь». Именно благодаря Салли я нашел в себе смелость написать письмо шестидесяти моим знакомым, рассказать о ситуации и попросить помощи. К моему удивлению, я обнаружил, что помощь не заставила себя ждать, и в скором времени мне помогли преодолеть один барьер за другим.

Некоторые мои друзья видели в ту ночь сон об обряде исцеления. Рику, по его личному признанию, редко запоминавшему свои сны, приснился сильный сон, поднявший его с постели среди ночи.

Говард Бэдхенд, шаман из племени лакота, стоял у меня за спиной и надевал мне на шею ожерелье. Ожерелье состояло из четырех молитвенных узлов красного цвета, в которые обычно закладывали табак и затем зашивали. Узлы на ожерелье были необычными — продолговатыми и очень большими; они обхватили мою шею почти как галстук-удавка. Завязывая ожерелье у меня за спиной, Говард сказал: «Молись кому-нибудь». Я понял, что я должен «кому-то молиться», сердце мое заколотилось, а грудь расширилась.

По моим предположениям, сон Рика был связан с заболеванием, локализованном у меня в горле; я был признателен ему за передачу этого индейского благословения. И все же, как выяснилось потом, сон имел иное значение: неделю спустя во время обычного осмотра у Рика обнаружили рецидив легочного рака. Сразу после лечения его пригласили в Боулдер-Сити на церемонию, проводимую тем самым Говардом Бэдхендом. Рик взял меня с собой. Поздно ночью мы оказались в темной комнате, наполненной сладковатым запахом горящего шалфея: вместе молились об исцелении — своем, всех остальных, каждого. Мы участвовали в церемонии ювипи, где использовались большие продолговатые молитвенные бусы из красной хлопчатобумажной ткани. Рик пел молитвы хрипло — рак перешел на горло, и образовавшаяся «удавка» воздействовала на голосовые связки. Событие это стало первым из серии наших совместных поездок, вернувших ему здоровье, несмотря на прогнозы врачей. Слова сновидения стали девизом его жизни: он «молился всем» — от гавайского ка- хуны до профессионалов-онкологов — и стал постоянным участником ритуалов солнечного танца лакоты.

Опыт Рика был своего рода дублем ритуала оказания помощи во сне: по моей просьбе, культивируя сон обо мне, мои друзья увидели исцеляющие сновидения, касающиеся их самих. И в этом есть логика духовной сказки: если хочешь вылечить себя, стань целителем другого человека. Такие сны очерчивают магический круг, призывая в нашу жизнь мощные силы.

Сны в сообществе

По свидетельствам очевидцев, десятитысячная племенная народность темьяр сенои, проживающая в высокогорных джунглях Малайзии, обладала четко регламентированной системой пересказа сновидений. Исследователь Килтон Стюарт сообщал в 1954 году: если, например, ребенку приснится, что на него наступает друг, его отец посоветует ему рассказать об этом другу. В свою очередь, другу посоветует его отец передать сновидящему подарок, не стоять у него на пути и быть с ним добрым в случае, если он его обидел. «Таким образом, — говорит Стюарт, — появляющаяся вокруг образа друга агрессия становится основой дружеского обмена». Позднее тем же днем сны будут обсуждаться всем сообществом, а послания и озарения, принесенные ими, войдут в племенные ритуалы повседневной реальной жизни.

Вопрос о том, можем ли мы принимать за чистую монету выкладки Стюарта, или, как заявляют многие антропологи, они представляют собой лишь романтические домыслы, — остается открытым⁶. Антрополог Роберт Кнокс Дэнтал, дважды побывавший в Малайзии в 1963 и 1974 годах, сумел разыскать следы мира, детально описанного Стюартом. Один из информантов Дэнтала резко и лаконично отозвался об утраченном: «Раньше у нас были настоящие сны, а теперь их нет».

И все же по большому счету это не совсем так. Исследования, проводимые на протяжении десятков лет, показали, что многие племенные народности уделяют снам главную роль в своей коллективной жизни. По свидетельству антрополога Барбары Тэдлок, значение снов для мексиканских индейцев киче майя (Quiche Maya) настолько велико, что каждый четвертый из них выполняет обязанности «сторожадня» или толкователя снов. А сказки темьяр сенои — апокрифические или исторические — послужили вдохновением для тех, кто выступает за пересмотр статуса сна в западном мировоззрении.

К числу таких людей относится священник-унитарий Джереми Тэйлор. Он начал заниматься с группами сновидящих, проходя альтернативную службу во время войны во Вьетнаме. Ему было поручено создать общину в Эмеривилле, штат Калифорния, — городе, «главным образом состоящем из негров, выполняющих низкоквалифицированную работу, и бедноты». Расовые волнения в группах были высоки, и участники встречи, разделенные на два лагеря, часто переходили к словесным поношениям.

Как-то раз Тэйлор предложил им оставить в стороне разговоры о жизни наяву и обсудить свои сны. Многие признались, что их одолевают «гадкие сновидения расистского характера... где они подвергаются нападкам и угрозам со стороны злобных, враждебных и опасных людей другой расы»⁷. По наблюдениям Тэйлора, обсуждение снов лишь подлило масла в огонь. Однако разговор о сновидениях способствовал развитию более открытого диалога. В результате всем стало очевидно, что, по словам Тэйлора, «все эти уродливые, пугающие, темные, сильные, развращенные, жестокие, безответственные и опасные образы снов являются частью их собственного существа»⁸.

Цинизм начал иссякать: «Вместо церемониальной вежливости, плохо скрытого снисхождения и подавленных страхов участники стали открыто проявлять свои настоящие симпатии и антипатии. Энергия, ранее расходуемая на процесс вытеснения в подсознание и проекцию, накапливалась и выплескивалась в гармоничной форме... свидетельствуя о творческих способностях и энтузиазме членов». Группа, работающая со сновидениями, стала прообразом межрасовых организаций, состоящей из выходцев из низов, которые со временем содействовали выборам в государственные структуры чернокожих кандидатов. Подобное движение зародилось в городе с некогда «самым коррумпированным сообществом в Калифорнии».

В мире, где слово «сообщество» понимается в смысле «люди, похожие на нас», сновидящие — порой не без страха — сталкиваются лицом к лицу с представителями общества, которых в реальной жизни они предпочли бы обойти стороной. В своих снах я водил компанию с грязными сводниками и вороватыми громилами, престарелыми байкерами и нализавшимися индейцами, охранниками с внешностью бывших заключенных, толстой и невысокой женщиной из племени шерпа, подлым и простоватым молодчиком-итальянцем, тощей девоч- кой-наркоманкой, горбатыми еврейскими бабками и юной мексиканской проституткой с отталкивающими прыщами. И все же некоторые

Дата добавления: 2015-10-02