Ларри Досси, доктор медицины 9 страница

Горный хребет разразился шквалом огня... Я осознал свою глупость, но было слишком поздно. Мой искуситель напомнил мне с издевкой, что кольцо заключало в себе милосердие Господа, отпущенное мне, и я выбросил его по своей воле. Я понял, что должен теперь отправиться с ним к огненным горам и пламя, которое я вижу, ожидает меня. Я колебался и испытывал великие муки.

Однако в тот момент, когда Ньютона покинула всякая надежда, появился третий незнакомец и, выслушав его признание, спросил, будет ли он впредь осмотрительнее, если вернет себе кольцо. Едва Ньютон собрался с ответом, как «нежданный друг» нырнул в воду и вернулся с кольцом. Огонь в горах внезапно прекратился. Когда же Ньютон подошел к своему благодетелю за кольцом, тот отказался его отдать, объяснив это тем, что отныне будет его хранителем, давая ему возможность пользоваться ценностью при необходимости.

Сон преследовал его несколько дней, мешая вести дела. Тем не менее, как и намекал его «друг», Ньютон вскоре забыл об инциденте и в течение нескольких лет жил прежней жизнью. Затем, по его словам, случилось так, что он оказался «в обстоятельствах, весьма точно напоминающих те, что произошли во сне», когда его соблазнили участвовать в «довольно сложной афере». В этот «день горести» он снова вспомнил о сне, и у него возникло чувство, будто Бог вернул кольцо, символизируя тем самым его преданность Всевышнему. Позднее Ньютон стал служителем Бога, а слова его знаменитого церковного гимна свидетельствуют о переживаниях человека «вначале потерявшего, а затем нашедшего» свое сокровище.

Истории религии известны множество случаев, когда через сновидение божество напоминало человеку о его священном призвании. Латинское слово vocation (призвание) происходит от глагола vocare (звать) и отражает мировоззрение античного мира, согласно которому человек мог найти свое место в мире благодаря божественному голосу видения или сна. Функция исцеляющего сновидения нередко состоит в том, чтобы убедить человека не следовать своему Эго, но думать о ценностях, которые возмещают все «золото дураков». Трудно переоценить, насколько эти сны захвачены угрозами и надеждами человеческой души.

Работа сна

О, эти добропорядочные, удачливые и здравомыслящие люди! Они всегда напоминали мне этаких оптимистично настроенных головастиков, копошащихся в лужице под солнцем. Сбившись в кучу на мелководье, они мило извиваются своими хвостиками, даже не подозревая, что на следующее утро лужа пересохнет и они останутся на мели.

Карл Юнг

Призыв жить и работать, сохраняя верность внутренним убеждениям, возможно, слышит куда большее количество людей, чем это принято считать, даже если роль свидетеля и остается только нашим личным снам. Я знал одну молодую женщину, по нескольку часов в день разбиравшую свои весьма богатые сновидения. Бывшая служащая Департамента энергетики, она буквально «спала свою жизнь». Но почему бы ей было не относиться к своим снам всерьез? Какой бы могла стать наша жизнь — и сама наша цивилизация, — если бы работа со сновидениями считалась столько же значимой, как и наша хваленая «производительность»? Возможно, если бы нам удалось соединить сны с нашим индивидуальным и коллективным существованием, — наш организм стал более здоровым, а наши жизненные пути — более прямыми?

Престон, мой знакомый индеец из племени чокто, всегда руководствующийся своими снами, говорил следующее: «У человека всегда есть выбор. Если он видел большой сон и не хочет ему следовать, — он вправе его забыть. Но после этого он начинает слепнуть. Он уходит в темный мир. День за днем он будет продолжать блуждать по кругу, и это будет повторяться и повторяться. Если же он покорно пойдет за своим сном, то начнет жить по-настоящему».

Один из пациентов Юнга, некий бизнесмен, страдал от кошмаров. И хотя Юнг убеждал его последовать их призыву, человек отвечал, что сейчас занят слишком многими неотложными делами. В ответ Юнг лишь покачал головой: «Несчастный человек, он не понимает, что эти сны и есть его неотложные дела». Сама логика современной деловой активности не может управлять сном, чьи концепции питаются за счет убеждений более глубокого порядка.

Не так давно я был на собеседовании по поводу устройства на работу в один журнал. Я встретился и с учредителем журнала, кото110

рый на протяжении ланча мог говорить только на одну тему — о себе. За ним закрепилась репутация сложного человека, а мне в свою очередь долгое время не приходилось работать под чьей-либо опекой. Друзья убеждали меня принять предложение: нужны были деньги, и это был веский аргумент — даже если придется немного полебезить, неужели оно того не стоит? Ночью мне приснился следующий сон.

Мне предложили заманчивый контракт по услугам в качестве сек- суального раба-жиголо, чьи услуги могут быть востребованы любым членом общества. Помучившись секунду, я закричал: «Нет!»

Сердце мое колотилось. И, хотя я уже заключил формальный договор с агентом, я понимал, что эта работа не для меня.

В то же самое время я направил всю свою энергию на организацию музыкально-поэтического выступления. Меня попросили провести его в рамках новогодней конференции по целите л ьству — «тусовки», от которой я поначалу отказался. В двадцать лет я был уже профессиональным музыкантом, однако успел все порядком подзабыть. Обладая слабым голосом, я сомневался, что могу вот так выйти на сцену и показать образцы «сценического искусства». И все же, обдумывая приглашение, я вспомнил удивительный сон, приснившийся мне лет пять тому назад.

Я стою за кафедрой оратора и должен рассказывать о будущем медицины перед профессиональной аудиторией. Я вызываю бурное удивление тем, что начинаю распевать во все горло «Рокин-Робина», вариант для голоса без музыкального сопровождения.

Проснулся я с ощущением полного восторга: мне удалось получить редкостное удовольствие и вдобавок напроказничать. Так моя еще хорошая память окончательно решила исход дела. Представление, на котором присутствовали представители разных средств массовой информации, имело успех. Меня попросили выступить на новогодних танцах и, попав на сцену, где была кафедра, я пел рок-н- ролл перед зрителями, большинство из них были медиками. Свое выступление я начал с «Рокин-Робина», слова которого на всякий случай выучил наизусть. Проявление моего сна в реальности, со всей присущей ему причудливой фантазией, оказалось на редкость ярким и завораживающим. Прошли месяцы, но я до сих пор не могу забыть свое волнение на сцене и гром аплодисментов, к которому привыкаешь так быстро. Я до сих пор получаю предложения выступить еще раз. Сон словно продолжает подбирать мне новую работу, которая меня одновременно и притягивает и пугает.

В целом подобное переживание находилось в разительном контрасте с моей редакторской работой. Кроме того, я жил в состоянии почти невыносимого диссонанса между жизнью и мечтой. С большим трудом я нашел себе приличное занятие и возглавил журнал, ориентированный на духовную сферу, полагая, что это и есть мое призвание. Однако ежедневная загруженность губительным образом сказалась на моем здоровье и семейных отношениях. Кроме того, я опасался, что духовная пища, получаемая читателями, может быть не совсем качественной. Сомнительный бизнес владельцев журнала превращал наши «этические инвестиции» в полуфабрикаты.

Тем не менее я закрывал на это глаза. Как бы там ни было, полагал я, из всего можно извлечь пользу. И пока я создавал свои иллюзии, мои ночные кошмары обдавали меня холодным душем реальности. Помню, как однажды утром я проснулся после ужасного сна.

Меня подвергают пыткам на краю скалы, я подвешен на веревке и подо мной находится глубокая расселина. Веревка раскачивается. Задевая голой спиной за камни, я испытываю жестокую боль; над пропастью я могу немного передохнуть. Но чтобы освободиться, я должен избавиться от веревки и с риском для жизни прыгнуть вниз. Своего рода интерпретация Маятника и Бездны (Pit and Pendulum). Наконец, не в силах больше терпеть, я падаю, переворачиваясь в воздухе, и приземляюсь с глухим шумом на мумифицированный труп «болотного человека».

Проснувшись, я вспомнил свою статью, где писал о том, что в заболоченных расселинах Ирландии до сих пор находят сохранившиеся останки тел кельтов периода неолита. В тот день я отыскал фрагмент, где рассказывалось о теле мужчины, предположительно священника. Кожа его была словно продубленной, а на шее — удавка. Лицо его сохраняло умиротворенное выражение, а сам он был усыпан цветами. По предположению антропологов, этот мужчина средних лет добровольно принес себя в жертву богам урожая. Неужели я делал то же самое — жертвовал собой во имя ложных представлений об общественном благе?

Вслед за этим самоубийственным сном последовал ряд кошмарных сценариев, изобилующих конфликтами между добром и злом, духовным и материальным. Я веду борьбу со злом, находясь в своем «офисе» — тесном дуплистом дереве. Затем я нахожу в замерзшей заводи неподалеку от крепости на берегу океана старинные ножны, инкрустированные камнями. Их серебряная отделка не утратила своего блеска.

Мой гуру передает мне Книгу Дней, предсказывающую срок моей жизни. Эта книга расписана мистическими символами и отделана полудрагоценными камнями. Я показываю гуру журнал, в котором работаю редактором, но он только смеется и в изумлении говорит: «Я и не знал, что ты еще занимаешься этой ерундой!»

Меня принимает папа римский. Его ошеломляет моя объемистая тетрадка, где у меня расписаны назначенные встречи. К тетрадке прилагается миниатюрный набор канцелярских принадлежностей.

Черный фургон с надписью «Ассоциация А-Ну-Ка-Заплати» преследует меня. Гремит резкая, неприятная музыка. Внутренняя часть фургона — красного цвета, в нем находятся снайперы, которые пытаются меня застрелить. Никто не хочет мне верить. Затем логотип журнала видоизменяется: каждая буква теперь изображена в виде статуи Изиды, однако сделано это без моего ведома.

Просматривая эти сны, я поражался своему невниманию к их основным темам: работа потеряла всякий смысл, мой кабинет превратился в дуплистое дерево, а мой меч справедливости оказался старомодным; мои духовные авторитеты пренебрежительно отзывались о моих благородных занятиях, указывая на то, что моя «книга дней» закончена. Следовало не терять драгоценного времени: дни мои сочтены, и промедление может дорого мне обойтись.

Завершался год, и мое детище — журнал «Камелот» перестало существовать, так и не выйдя в печать. Его сотрудники — сплошь рафинированные идеалисты — ушли по собственному желанию или были уволены. Я сам потерял точку опоры и был вынужден бороться за свою жизнь. Все мои поиски, казалось, оказались безрезультатными. Все было похоже на смерть, хотя я и осознал это с опозданием. Я освободился, чтобы следовать некоему еще непонятному зову. И только намного позже, копаясь в дневниках сновидений, обнаружил, что Изида считалась? богиней целительства — занятия, которому я посвятил свои последующие пятнадцать лет. (Согласно мифу, Изида воскресила расчлененного Озириса, бога подземного мира, восстановив тем самым бессознательную жизнь.)

Нам нелегко прислушаться к своим снам, если они призывают к решительным переменам. Порой мы соглашаемся и допускаем, что нам не хватает внутренней последовательности и мы должны найти свое место на земле. Однако некоторые сны обрушиваются с такой чудовищной силой, что нас уносит подобно обломкам корабля; мы оказываемся в положении гонителя Савла, превратившегося в Святого Павла после видения на дороге в Дамаск.

На моего приятеля Билла, которого никак не назовешь святым, однажды тоже снизошло озарение. Этот довольно-таки земной и практичный человек заявил мне, что вообще не помнит своих снов. Билл — один из самых признанных инструкторов по сплавлению по горным рекам, еще в армии он научился выживанию в жесточайших природных условиях. Он совершил больше сотни прыжков с парашютом и перенес несколько операций на своем колене. Многие годы довольно удачно работал в сфере продажи недвижимости, всегда умел сойтись с нужными людьми, назначал свидания манекенщицам и летал в Европу, потакая своим причудам. Но однажды ночью услышал голос, настолько реальный, что Билл проснулся. Голос произнес повелительным тоном: «Если ты проживешь так еще один год — ты умрешь».

Сон приснился ему после того, как он получил деньги за одно крупное дельце — «чертов» кусок неосвоенной земли через три месяца после его очистки стал стоить целое состояние. Большинство людей отмахнулись бы от этого сна, посчитав его просто за угрызения совести, и Билл продолжал трудиться на своей благодатной ниве. Однако, страдая в прошлом от лимфомы, он не мог отделаться от чувства, что с ним ведут переговоры внешние силы, неподвластные ему. Сон пришел к нему в ноябре. В декабре Билл сообщил коллегам, что собирает вещи и закрывает свое дело. Он сказал потрясенным сотрудникам, что ему нужно время, чтобы заново осмыслить свою жизнь. Билл не знал, когда возвратится домой. И уехал за рубеж, чтобы совершить паломничество, побывал в Бали, Новой Зеландии, на Суматре и Борнео. Билл проехал в Европу на велосипеде, добрался до Африки, где «валял дурака в Окакаванге». Оказавшись в Аргентине, он присоединился к экспедиции в Антарктику. После долгих странствий Билл вернулся домой.

Сегодня мой приятель живет в куда более скромных условиях в небольшом и слегка запущенном сельском доме. На полках стоят кассеты с видеоматериалом по духовному самосовершенствованию, книги Джозефа Кэмпбелла с загнутыми страницами, папки со строительными проектами и пачки конвертов. Здесь расположен его базовый лагерь, отправная точка его нового проекта — создание холистичес114

кого телеканала. Расходуя остатки сбережений своего риэлтерского прошлого, используя старые связи и устанавливая новые контакты в финансовых кругах шоу-бизнеса, последовательно проводя свою философию, Билл, по его собственному заверению, живет теперь вполне гармоничной жизнью. Если день был успешным — на это были свои причины, если нет — все также произошло не случайно. В свое время он тяготился выбором, теперь же у него проявилось качество, присущее хорошему руководителю: оказавшись рядом с ним, человек чувствует с его стороны полное внимание. По признанию Билла, он понял, что мелочи так же важны, как и серьезные дела, а иногда и больше.

Другой бизнесмен, которого мы назовем Филиппом, рассказал мне похожую историю о том, как сон вынудил его поменять профессиональную жизнь.

Во сне я стою голым перед зеркалом в зале для фитнеса. У меня фигура «золотого мальчика», однако почему-то она кажется искусственной. Кроме того, у меня крошечный пенис. Затем в зеркале соседнего зале я вижу не юного мачо_} как ожидал, а фигуру скромного худого человека в возрасте около пятидесяти лет. Вдруг я слышу оглушительный удар грома, который меня будит.

Звук этот был настолько неожиданным, что Филипп буквально выпрыгнул из постели, подбежал к окну и посмотрел, не идет ли дождь. За окном светило яркое солнце.

Находясь под впечатлением от переживания, Филипп решил пройтись до местной книжной лавки. Бездумно разглядывая полки, он вдруг заметил книгу, его поразившую. На обложке была картинка с изображением того самого скромного человека из сна — им оказался монах-траппист Томас Мертон. Филипп купил книгу и с жадностью набросился на нее. Так начались его духовные штудии, которым он посвятил всю свою жизнь. Вскоре после этого он сменил карьеру, оставил процветающий бизнес и стал изучать теологию. После такого неожиданного поворота в своей судьбе он нашел работу, связанную с благотворительностью. Несколько лет назад, по воспоминаниям Филиппа, он натолкнулся на интересную ссылку из работы Мертона. В тексте, посвященном дзену, автор говорил о том, что сатори часто сопровождается звуком грома!

В этом примере также налицо принцип компенсации: сновидение поражает Эго и ставит его на место (в случае с Филиппом — через символ его мужественности). Отражение его образа — скромный человек, призыв вернуться к самому себе; отказ от подпорок и атрибутов означает окончательное возвращение домой. В то время как в нашей профессиональной жизни фитнес приносит деньги, власть и престиж, наш образ во сне стоит обнаженным перед зеркалом нашей души.

От работы к призванию

Когда человек остается без средств к существованию, он испытывает страх, подобный прыжку в неизвестность. Иногда сновидения настаивают на полной перемене места действия. Но иногда они говорят, что мы выбрали правильное занятие и нужно лишь в корне изменить к нему подход. В таком случае следует делать работу с душой, заполняя образовавшуюся пустоту теплом своего сердца. Психоаналитик М. Л. фон Франц как-то работала с пациентом, художником, который прославился фотографической точностью своего стиля. Этот мужчина питал огромную неприязнь к абстрактному модернизму, который, по его мнению, разрушал сам идеал искусства. В то же время его мучили повторяющиеся сны, где ему внушалось писать яркими красками вместо обычной для него темной палитры. Самое худшее, что сон советовал уделять больше внимания абстракциям, а не буквальным образам внешнего мира. По словам фон Франц, вскоре после того как художник последовал совету сна и изменил свой стиль, сексуальная импотенция — один из физических симптомов, заставивший его обратиться к аналитику, — исчезла сама по себе. Задействовав подавленные стороны творческого воображения, он не только установил качественно новые взаимоотношения со своей музой (или открыл потенциал для чистого творческого выражения), но и вдохнул новую жизнь во взаимоотношения с вполне земными партнерами.

Аналогичный случай, когда менялся подход, а не сама карьера человека, я нашел в эссе, детально описывающем историю болезни женщины по имени Алиса. Всю свою жизнь Алиса стремилась помогать другим. В молодости она приводила домой бродяг (как людей, так и животных), давала деньги всякому, кто умел ее разжалобить. Как и ожидалось, ее стремление быть святой имело свои темные стороны: Алису непреодолимо тянуло к безнадежным, нуждающимся людям. Она решила посвятить себя уходу за людьми и намеревалась «в совершенстве овладеть этой профессией, чтобы уметь оказывать помощь наилучшим образом».

Однако, когда она уже завершала процесс обучения, ей приснился ужасающий сон, которому суждено было сыграть решающую роль в ее жизни, Туманная ночь. Я стою возле почты. Мне крайне необходимо отправить связку писем, содержащих важную информацию. Письма эти могут спасти весь мир от бесполезной боли и страданий, долгое время переносимых людьми. Я в ужасе от того, что такая важная миссия может сорваться.

Наконец я отправляю письма. Затем в беспокойстве бегу по аллее и ищу место, где можно спрятаться. Я вижу мужчину, медленно приближающегося ко мне. Мне страшно, что он может узнать про письма, Он спокойно подходит ко мне и говорит, что, по его мнению, мои намерения чересчур необдуманны.

В ответ я выказываю браваду и заносчиво сообщаю ему, что уже поздно — письма отправлены. Мужчина совершенно спокойным тоном возражает мне, что я, вероятно, не до конца осознаю последствия своего поступка. От защиты я перехожу к нападению и отвечаю, что вполне отдаю себе отчет — ведь я спасаю мир. Мужчина оспаривает мою точку зрения, утверждая, что человек проходит через боль именно ради собственного роста. Размышляя над этим, я неожиданно понимаю смысл его слов. Мои убеждения неожиданно претерпевают полное изменение. Я вдруг осознаю, что, препятствуя этому процессу, я только причиняю людям вред. Теперь я отчаянно стремлюсь забрать письма. Я бегу по аллее к почте и чувствую, как поднимаюсь над землей, будто бегу по воздуху¹¹.

Алиса проснулась в панике: «Я лежала в постели, но тело мое было настолько легким, словно я продолжала бежать по воздуху. Я испугалась, что могу упасть! Ценой больших усилий я удержала себя от того, чтобы не выбежать из дома в поисках почты».

Сон Алисы оставался в ее памяти еще несколько месяцев, сохраняя «яркость образов, словно он приснился накануне». Это был образец классического исцеляющего сновидения с романной схемой: сначала неведение, затем катарсис и откровение. Окружающие люди заметили происшедшие перемены. Учитель похвалил ее за то, что, перестав просто симпатизировать клиентам, она научилась ставить себя на их место. Близкие отметили, что перестала приводить домой бродяг. Она начала встречаться с мужчиной, который был старше ее и не зависел от нее как финансово, так и психологически. Алиса стала задаваться вопросом, не причиняет ли она вред тем, что каждый раз стремится спасать людей. По ее словам, она начала уважать «потенциал, который нужно задействовать при потребности роста».

Всякий раз, испытывая искушение принять на себя ответственность за чью-то судьбу, она чувствовала, как в ее сны возвращается

знакомое беспокойство. Это ощущение стало своего рода предупреждающим знаком. Она все более уходила в работу с правонарушителями, осужденными условно: «Я сказала им, что, если они не возьмутся за ум, я напишу письмо об отмене решения суда, и их отправят обратно в тюрьму. Это подействовало на них. На самом деле мне даже не нужно было специальной программы — у нас самый высокий показатель по всему штату».

Прошло двадцать лет, но Алиса не могла забыть свой сон. «Я до сих пор помню малейшие детали — цвета, одежду, здания, — признавалась она. — Помню влажный туман на лице, как я беспокоилась, что потечет тушь. Никогда —- ни раньше, ни после — я не видела таких ярких снов, сильных по своей ясности, правдивости и четкости деталей»¹². Исцеляющее сновидение изменяет нашу жизнь не тем, что оно показывает и рассказывает, но главным образом тем, что оно заставляет внутренне переживать правду, подавляя голос нашего эго. Благодаря сну Алиса рассмотрела ситуацию с позиции, которую не могла воспринимать раньше. Яркий луч света способен порождать слепое пятно. Задача исцеляющего сновидения сродни процессу алхимии — трансформация врожденных наклонностей человека в его призвание свыше, гармонизация личного и космического; неврозы отдельного человека можно поставить на службу обществу.

История Алисы во многом схожа с историей, происшедшей с доктором Марти Салливаном, ведущим кардиологом университета в Дьюке. Я познакомился с Марти на ужине, спонсором которого выступила медицинская школа Среднего Запада. Этот обаятельный и в высшей степени уверенный в себе человек увел меня в сторону для приватной беседы, узнав что я пишу о снах. «Хочу вам кое-что рассказать, — начал он, — но только не здесь». Он показал рукой на наших товарищей, отличавшихся консервативными взглядами. В свое время Марти также был закоренелым ортодоксом, чем немало гордился. Рассказывая о своей профессии, он охарактеризовал себя как бывшего верного последователя медико-биологической модели. В прошлом, например, он отрицал, что пациенту, страдающему депрессией, нужен психотерапевт. Проблема эта, по его мнению, целиком зависела от биохимических процессов. Десять лет назад, однако, с ним произошло то, что он назвал «переживанием обращения». Сама его жизнь, казавшаяся идеально отлаженным механизмом, стала сбиваться, расшатываться и затухать. Марти затевал постоянные перебранки с коллегами, придерживающимися академических взглядов. Его брак вступил в «полосу неурядиц». «Я был несчастлив абсолютно во всем», — вспоминал он. Марти уехал от жены на съемную квартиру и взял три месяца отпуска. Преодолевая прежний скептицизм, он наугад выбрал в телефон- ном справочнике номер психотерапевта, ошарашив женщину лаконичностью изложения своей просьбы: «Как мне хреново!» Когда же она посоветовала ему вести дневник сновидений, Мартин безотлагательно и с присущей ему манерой купил его в тот же день. Вечером ему приснился сон, который, по его словам, он не забудет до самой смерти. Проспав всего час, Марти проснулся в шоке.

Я нахожусь в публичном доме в Новом Орлеане_} на самом последнем его этаже. Здесь никого, и я заглядываю в номера, в отчаянии разыскивая то, что потерял. Я оказываюсь в последнем номере измученный и взволнованный и смотрю в зеркало. В ужасе я замечаю, что мои глаза и уши кровоточат; я похож на больного лейкемией, у которого не осталось тромбоцитов.

Работая с психотерапевтом, Марти сумел объяснить значение сна: «Я врач высшей квалификации, поднявшийся на последний этаж; ищу для себя нечто жизненно важное в здании, где люди продают себя за деньги. Здесь человек не может получить того, чего хочет, — любовь, дружбу, участие. Здесь люди ведут себя неестественно, относясь к друг другу как к телам. В то время как человек ищет нечто вне себя, его внутренний мир кровоточит, что может закончится плачевно».

Сон стал для него потрясением. Его символы указывали на все ошибки, совершенные им в жизни, на его взаимоотношения с людьми и особенно на его работу, которую он любил. Сон стал для Марти началом «поворота на сто восемьдесят градусов» в медицинской практике: воинствующий и невежественный кардиолог в конечном счете превратился в устремленного целителя. Вскоре после первого титанического сна ему приснился новый сон — предзнаменование необычного процесса трансформации. Я вижу кокон гусеницы на ветке дерева. Вспышка света сверху ударяет по кокону. Я переполнен невероятным ощущением мира и гармонии, которое никогда не испытывал в бодрствующем состоянии. После этого слышу глубокий, низкий голос: «Я стану твоим вожатым во сне».

После этого эпизода началось «обучение» Марти во сне: он получал указания в рамках своего рода прогрессивного курса, индивидуальной программы по переобучению. Сны эти, по его собственному утверждению, не^являлись производной его сознания. По своим концепциям и образному наполнению они целиком принадлежали к чему-то иному, приходили без приглашения, сами по себе. Они изменили в нем многое из его прежних убеждений и способствовали

интеграции нового понимания на практике. Вот, например, один из пересказанных им снов.

Я нахожусь в психиатрической клинике, и мне сообщают о прибытии больного. Я выхожу и вижу пожилого человека, бродягу, который полжизни провел в больницах. Он раздражен и зол. Начинает выкрикивать обвинения, а через пять минут встает и уходит. Я думаю про себя, что вряд ли смогу ему помочь. Затем сестра говорит, что больной вернулся, но им оказывается девочка-подросток. На этот раз я соглашаюсь ей помочь, но она смотрит на меня и симулирует припадок, и я снова ухожу от больного со словами, что не могу ему помочь. Сестра просит меня вернуться в кабинет и в нем оказывается больной, но теперь это ребенок. Я беру его на руки, ощущая невероятное чувство любви и родства. И тут я понимаю: именно на этом уровне действует любой целитель. Прежде чем приступить к лечению, следует спуститься на достаточно глубокий уровень.

Лишь в немногих больных Марти не смог заметить этого внутреннего ребенка. Однако, находя это семя и правильно взращивая его, мы можем добиться поистине удивительных результатов. Именно внутреннее знание, по словам Марти, и делает из врача целителя. Благодаря снам такое понимание Марти крепло и приобретало новые силы. В другом его недавнем сне люди приходили к нему, чтобы «он излечил их раны», которые, однако, «не кровоточили, а испускали сладостный аромат! Само недомогание, болезнь содержит в себе сладость бытия». Будучи кардиологом, он перестал воспринимать сердце как только биологический насос; оно стало для него органом, через который циркулирует пьянящий нектар жизни. Внутренний проводник помог Марти приступить к трудоемкой работе по созданию клиники при медицинском центре, где лечили бы не только тело, но и душу. В своих последних снах он «увидел место, где врачей собирали бы с тем, чтобы обучать их тому, что выходит за рамки представления об обычной медицине».

Иногда призывы сновидения Марти вступают в конфронтацию со стремительным развитием технологических новшеств, столь характерных для его профессии. Сны вынуждают нас конфликтовать с миром, с каждым днем развивающимся все быстрее. Бесконечный поток новых человеческих изобретений и технологий может вторгнуться в сферу, ранее занятую только мифами и снами. Будда предсказывал: когда мысли людей станут настолько стремительными, что станут перескакивать друг через друга и им будет не хватать внутренней тишины, на120 ступят Темные Времена. Возможно, этим можно объяснить тот факт, что исцеляющие сновидения чаще всего говорят в пользу сохранения старого, а не введения новшеств. Одному адвокату из Санта Барбары несколько раз подряд снился разрушающийся собор на площади маленького мексиканского городка. Сон этот сбил его с толку. Ему было известно, что после того, как семья переселилась на север, на родине у него осталась бабушка. Однако уже долгое время они не поддерживали отношения. После посещения местного психотерапевта этот мужчина навестил свою тетю и расспросил ее о далекой родственнице. Узнав название деревушки, в которой та проживала, он решил взять отпуск и съездить в родные края. Приехав туда, он узнал, что бабушка возглавила общественное движение по сохранению церкви, на месте которой планировали построить новый квартал. В течение полугода мужчина использовал все свои финансовые ресурсы и связи, с тем чтобы сохранить памятник. Сейчас он помогает восстановлению церкви, реставрируя церковь — своего рода душу города, построенную в самом его центре. Так шаг за шагом эта задача стала делом всей его жизни¹⁵.

Поскольку на наши внутренние и внешние святилища покушаются, неудивительно, что человеческие сны ведут нас не вперед к блестящему и новому, а обратно — к сделанному человеческими руками и с душой. Расселл Локхарт (аналитик, находящийся под влиянием Юнга) руководствуется в жизни своими снами. В своем уютном кабинете, украшенном коллекцией этических статуэток и милых антикварных вещиц, он рассказал мне свой простой и памятный сон, увиденный в Шотландии, после беседы с местным поэтом: Я работаю за большим книгопечатным станком девятнадцатого столетия, печатая книгу под названием «Лунный камень».

Дата добавления: 2015-10-02