На перекрестке мнений»: драматургия Н. Коляды в контексте театральной и литературной критики

В современном литературном процессе важное место занимает творчество уральского драматурга Николая Владимировича Коляды. Спектакли по его пьесам идут во многих театрах России, ставятся в Германии, Италии, Франции, США, Англии, Швеции, Австралии и других странах. «Несколько лет назад в каждом третьем, наверное, московском театре хоть что-нибудь, да шло "по Коляде"», – писал, не без сарказма, один из критиков[71]. Коляда – «современный, модный и успешный драматург»[72], «самый популярный из современных отечественных драматургов»[73], «объективно популярный»[74] драматург.

Первые пьесы Коляды воспринимались критикой в русле «новой» («поствампиловской») волны современной драматургии наравне с Л. Петрушевской, А. Казанцевым, А. Галиным, С. Злотниковым, С. Коковкиным и др., исповедующими принципы социально-психологической драмы, наследующей и развивающей традиции А. Вампилова, его тематику («бытовизм») и приемы создания и постижения драматического характера (глубокий психологизм).

Действительно, ранние пьесы Н. Коляды обращали на себя внимание прежде всего тем, что были посвящены преимущественно проблемам коммунально-общежитного житья, с вытекающими из этого последствиями. Идейно-тематический уровень восприятия пьес драматурга заслонял собой процесс осознания степени их структурной новизны. Факт отнесения творчества Н. Коляды к поствампиловской драматургии выглядит достаточно спорным. Действительно, можно говорить о традициях драматургии А. Вампилова в пьесах Коляды, но они носят не определяющий характер, проявляясь лишь в образах некоторых героев, отчасти в речи персонажей, и выполняют иные функции. Подобную классификацию можно объяснить временным контекстом раннего творчества драматурга. Н. Коляда начинает свой творческий путь в рамках драматургии «промежутка» («поздней новой волны»), продолжавшей и развивающей традиции «новой волны», – конец 1980-х гг., активно работает в 1990-х («постсоветская» или «новороссийская» драматургия), является идеологом и одним из хэдлансеров движения «Новая драма» (с середины 1990-х существует «Уральская школа» Н. Коляды, возникновению которой способствовала преподавательская деятельность драматурга в Екатеринбургском государственном театральном институте (курс драматургии); «Уральская школа» представлена именами самого Н. Коляды, О. Богаева, В. Сигарева, Я. Пулинович и мн. др.).

Н. Коляда входит в литературу в потоке перестроечной драматургии «шоковой терапии», породившей мрачные произведения, наполненные чувствами онтологической тоски и безысходности, обилием бытовых деталей и непривычным уличным, «площадным» языком. С момента появления первой пьесы «Играем в фанты» (1986) Н. Коляда стал автором более 90 пьес, из которых поставлено более сорока. И нет ни одной пьесы, которая не вызвала бы острой полемики в театральной и литературной критике.

По мнению ряда исследователей (С.Я Гончарова-Грабовская, Н.Л. Лейдерман[75]) существует «феномен Коляды», и критики пытаются его расшифровать. Одни считают, что Н.Коляда пишет грубо и одиозно, другие отмечают экзистенциальные проблемы, поднятые в его пьесах, третьи пытаются разобраться в сущности его героев.

С одной стороны, критики окрестили Коляду «королем чернухи». Его обвиняют в обильном использовании нецензурных выражений, во «взгляде на жизнь из помойной ямы»[76]. «Николай Коляда – певец разрухи и упадка»[77], «живописатель "дна"»[78]. По А. Винокурову, «Коляда <...> если не отец постсоветской чернухи, то, как минимум, наиболее последовательная его мать <...> Коляда <...> писатель Нового времени. Он не певец униженных и оскорбленных, а певец грязных, вонючих, злых, завистливых, поганых и страдающих»[79].

В пьесах драматурга отражены социальные и духовные процессы жизни российского общества конца 1980-х–1990-х гг. Он обнажает уродство окружающей среды, даёт концентрированное изображение грубого и жестокого, показывая те стороны действительности, которые относятся к сфере «низкого», рисует их натуралистически, эпатажно, не боясь «ненормативного слова».

С другой стороны, Н.Л. Лейдерман подчеркивает, что «с самого начала в вызывающе "физиологической" фактурности сцен ощущалось нечто большее, чем простое натуралистическое "удвоение"»[80]. На это же обращает внимание М.И. Громова: «Несомненная заслуга его пьес в том, что они вводят нас в жизненные реалии огромного маргинального пространства, которое много лет существовало и существует "на просторах родины чудесной". Коляда настойчиво, внимательно всматривается в этот мир, неотъемлемый от его знаний о жизни, в мир, знакомый ему до мелочей, близкий и дорогой до боли»[81]. И.А. Канунникова пишет, что Н. Коляда «привнес в уже привычную бытовую драму бурную сентиментальность и сугубо театральную яркость <…> Если проследить эволюцию творчества этого драматурга, то можно отметить, что его стиль изменялся от автобиографического изображения конфликтных столкновений отвратительного, безобразного в реальной жизни с возвышенным и прекрасным в мечтах героев <...> к изображению не конфликтов, а "странных" типажей и характеров, включенных в некий похожий на реальность мир...»[82]. В.Н. Курицын, посвятивший Н. Коляде статью в биографическом словаре «Русские писатели ХХ века», объясняет новаторство драматурга сочетанием ненормативной лексики, «телесного низа», убогих персонажей, маргинальных ситуаций с «постмодернистской традицией возведения маргинальности в принцип». «В итоге "чернушно-народная" тематика прочитывается в контексте наисовременных культурологических проблем, а новейшие философские концепции получают возможность выявиться на подчеркнуто дистанцированном от всего интеллигибельного материале»[83]. В рамках фестиваля «Коляда-plays» (1994) Екатеринбургская организация СТД провела творческую дискуссию, посвященную художественному миру Николая Коляды и его сценическому воплощению, где театральными критиками и литературоведами была предпринята попытка критического анализа творчества драматурга: «Коляда не пишет физиологических очерков для сцены, его поэтика ближе не к натурализму, а к сентиментализму, – считает Леонид Быков, – да, его персонажи пребывают часто на дне жизни. Но волею автора над этим дном сияют звезды добра, не дающие темноте стать тотальной. Здесь царит логика не очерка, а сна и сказки. <…> Правда жизни – это не только матерное слово на заборе и куча дерьма под забором. Это и тоска человека по другому человеку, по вниманию и пониманию. Тоска по любви, одолевающей смерть и одиночество», «Коляда уловил очень важный аспект современности, – подчеркивает Лев Коган, – при так называемом переходе к рынку человек очень часто остается один. Один на один с жизнью. Тема одиночества проходит через все творчество Коляды, равно как и стремление преодолеть это одиночество», «В пьесах Коляды я вижу стремление возвыситься над бытом, – пишет Татьяна Круглова. – <…> Драматургия Николая Коляды опирается на очень традиционные ценностные представления», «Я не согласен с определением "люди дна" применительно к его героям, – отмечает Лев Закс. – Мы все люди дна. Во всех нас есть переход от грубости к попытке воплотить идеальное. Этот мир – мир, где мы живем, и что остается делать человеку, если его мир умирает?»[84].

Действительно, воспринимать творчество Коляды только как «чернуху» профессионально неграмотно, так как за мрачностью его пьес ощутим «живой огонек и серебряные нити любви»[85]. «Коляда создает свой мир – колоритный и самобытный, где парадоксально сочетается высокое и низкое, трагическое и комическое, пласты высокой культуры и суррогатной, элитарной и маргинальной, символика и интенсивно приземленный быт. В пьесах Коляды "черное", низкое всегда сочетается с романтически-возвышенным и светлым <...> Коляда никому не отказывает в праве быть человеком, никого не судит»[86]. А. Иняхин: «Пугающая ясность социального фона и пресловутая ненормативная лексика его пьес создали писателю славу беззастенчивого чернушника, слишком рьяно вскрывающего язвы. В реальности же пьесы Коляды излучают лирическую гармонию, уловить которую интерпретаторам бывает не под силу, а исказить ничего не стоит. Мировоззрение драматурга человечно хотя бы потому, что, анализируя действительность, автор остается внутри нее, а не наблюдает эту жизнь со стороны»[87]. Коляда – один из самых высокопрофессиональных и «техничных» отечественных драматургов. Коляда – «не любитель, он профессионал и умелец, знающий, на какие педали следует нажимать и за какие веревочки дергать <...>. Мастер пьесы»[88]. «Роли он выписывает, что называется, самоигральные»[89]. «Он понимает законы сцены и умеет выписывать фактуру жизни»[90]. «Чувство жанра, цепкость профессионала <...> свойственны Коляде»[91]. «Автор пишет умно, живо <...>»[92]. «Как не заметить чистоты и драматической силы, несомненного дарования...»[93].

Пьесы Н.В. Коляды, собранные вместе, воссоздают портрет эпохи. Подобно гоголевскому «Ревизору» – это портрет, может быть, немного искаженный, гиперболизированный, сотканный из осколков бытия, но в нем, несомненно, улавливаются черты оригинала. Н.М. Малыгина отмечает, что Коляда «чутко улавливает перемены в состоянии современного общества, происходящую на наших глазах смену системы ценностей. Создаваемая им картина мира передает образ времени»[94]. На это же обращает внимание в своей статье «Николай Коляда: Драматургия «промежутка» или художественный взгляд в будущее?» польский исследователь В. Пилат, указывая, что творчество Николая Коляды тесно связано с «новой драматургией», которая «сфокусировала свое внимание на человеке "промежутка", о поколении, которое словно "зависло" между старыми привычками, мифами и стереотипами социализма и совершенно новой действительностью»[95].

Автор единственной на сегодняшний день монографии, посвященной творчеству Николая Коляды, Н.Л. Лейдерман отмечает: «Когда появились первые пьесы Николая Коляды, они сразу же были восприняты как натуралистический сколок с "постсоветсткой" действительности. До зубной боли приевшиеся черты скудного быта, жалкий неуют, квартирные склоки, незамысловатее развлечения, пьяные разборки, подзаборный сленг, короче говоря – "чернуха"»[96]. В этом смысле первые драматургические опыты Н. Коляды вписывались в общий поток натуралистических пьес перестроечного времени.

Николай Коляда безусловно принадлежит к тому поколению писателей, которые в условиях гласности стали во весь голос говорить об острых проблемах современности. Первая пьеса драматурга «Играем в фанты» (1986) шокировала публику не столько своим содержанием, сколько появлением героев (проститутки, наркоманы, фарцовщики), не свойственных литературе прежних лет. «Для меня <…> эти герои, эти люди – не социальный сор. – Подчеркивает Н. Коляда в одном интервью. – В их бедах сама жизнь, всякий раз подтверждающая вечные законы истины»[97].

Дата добавления: 2015-10-02