Путь по кругу 24 страница

- Наверно, так чувствует себя человек, который устал ждать, но который ждал до последнего.

Все снова смотрели на картину.

- Спасибо, Дима. Если честно, я об этом не думал, но, наверно, так оно и есть.

- Вот видишь, как важно удачно подписать картинку. Дима, а ты, часом, стихи не пишешь?

Дим засмеялся:

- У меня бы не получилось. Стоит мне только подумать о рифмах, я сразу забываю, о чем пишу. Скорее всего, у меня непоэтический образ мыслей. Но стихи я люблю.

- А хочешь, я почитаю тебе свои?

- Светик, если ты это сделаешь, то Дима скажет тебе: "Наверно, так читает стихи человек, который устал ждать слушателя…" Скажи, Светик, честно, ты часто меняешь девочек от того, что надоедает писать в посвящениях одно и то же имя или им всем слабо изобразить транс от услышанного?

- Если ты хочешь произвести впечатление на Диму, обрати внимание, как он смотрит на Геру. Сохранись до лучших времен.

- Хорошо, тогда давайте выпьем. Гера, ты совсем забыл друзей. Дима, надеюсь, ты не ревнив. Я совсем недавно видел его в обществе довольно солидного дяденьки. Гера выглядел вполне семейным человеком. Такой же потухший заоконный взгляд и на всякий случай растопыренные плечи. Гера, а ну-ка, откройся нам. Поделись счастьем.

Гера усмехнулся:

- Самому мало. Ты обещал, что мы выпьем.

- Слушайте, а давайте знаете за что выпьем: вот мы сидим этой ночью, и для нас сейчас самое главное, что мы вместе. Мы ведь даже могли бы ни о чем не говорить...

- Надо попробовать.

- Нет, правда, мы ведь сто лет друг друга знаем...

- Светик, сколько раз тебе говорил, не кури так много. Но он явно перегнул. Сто лет даже я бы тебе не дал.

- Да ну тебя...

- А знаешь, что я сделаю? Я подарю тебе стихи. В них я расскажу, какой ты добрый и внимательный. Может быть, высокое искусство сделает тебя таким.

- Ну, началось. Черт с вами! Пьем за мир во всем мире, то есть за вас.

Гера склонился к Диму:

- У тебя усталый вид. Может быть, тебе лучше лечь?

- Нет, мне хорошо. Я рад, что ты привел меня сюда.

- Дима, ты не стесняйся. Гера тебе подтвердит, что стесняться не надо. На нас не смотри. Мы - вне режима. Пойдем, я постелю тебе. Пойдем, пойдем, а то у меня сердце кровью обливается, глядя на тебя.

Дим сидел на поролоновом матрасе, разложенном на полу. Гера опустился рядом на корточки. Они были одни в комнате. Гера коснулся ладонью щеки Дима.

- Я пойду. Ты спи. Завтра зайду за тобой. Только не уходи, не дождавшись меня. Они отличные ребята, и ты им понравился. Чувствуй себя как дома.

Дим улыбнулся.

- Я уже чувствую себя как дома.

- Вот и отлично. Отдыхай. Я пойду.

Но Гера не двигался с места. Дим попросил его:

- Останься. Мы легко поместимся здесь.

Гере стоило большого труда, чтобы отказаться:

- Нет, я не могу.

- Почему?

- Боюсь, что потеряю голову.

Дим потянулся к нему:

- А я так хочу этого...

* * *

Струйки воды растекались по стеклу, размывая очертания всего, что было за ним. Пронизанный солнечным светом мир расплывался там разноцветьем цветущего сада. Было немного душно. Едва слышные голоса в соседней комнате и тихое бормотание радио наполняли покоем и радостью безмятежного бытия. Дим смотрел в окно, и ему казалось, что кто-то манит и зовет его. Он приложил ладонь к прохладному влажному стеклу. С той стороны, словно чья-то ладонь, мокрый лист припал к его ладони. Дим толкнул створки окна. Они распахнулись, и свежий воздух, напитанный ароматом сада и дождя, наполнил комнату.

Кто-то, манивший в саду, оказался кустом, растущим у самого дома. Ветви его покачивались от потоков воды и легких порывов ветра. Дим по пояс высунулся из окна, теплый дождь вмиг промочил его одежду. Дим дотянулся до ветки, он хотел сорвать цветок...

* * *

- Нет, подожди, ты должен знать. Димка, я постоянно вижу в тебе другого человека, которого до сих пор люблю, хотя его уже нет, - Гера отстранился от Дима. - У меня такое чувство, что я обманываю тебя.

- Нет, ты не обманываешь меня, ты обманываешь себя, когда не хочешь поверить, что я и есть тот, другой. Я ведь тоже вижу в тебе другого, того, кого хочу вернуть.

- Невозможно вернуть тех, кого уже нет. Мы запутались в этом обмане. Я хотел бы полюбить тебя и быть всегда с тобой. Но у меня не может быть будущего, пока я не расстанусь с прошлым. Сейчас ты - мое прошлое.

- Мне все равно как и кем ты меня воспринимаешь. Я знаю одно - нам надо быть вместе. Разве нельзя вернуться туда, где было так хорошо. Пусть это даже прошлое. Какая разница.

Гера задумчиво качал головой:

- Если бы ты только знал, как вы похожи. Когда Саша появился в круге, от одной только мысли, что он будет принадлежать другому, у меня все внутри холодело. А он, чистая душа, тоже искал любви. В круге его называли любвеобильным. А у него просто был талант любить. Я сначала тоже никак не мог понять, как можно снова и снова сгорать дотла и снова загораться. У нас с ним были очень теплые отношения. Он делился со мной самым сокровенным. Я дорожил его вниманием, но при этом так мучился от любви и ревности.

Те чувства, которые связывали его с первым клиентом, казались мне вечными. Так следовало из его рассказов, и я верил ему, потому что достаточно было увидеть их вместе, и все было ясно. Им откровенно завидовали. Все были уверены, что Сашу скоро выкупят, и он покинет нас.

Но этого не произошло. Более того, в следующем круге тот клиент на Сашу не поставил. Я ничего не понимал. Да и остальные были в шоке. А как Саша переживал... Никто не сомневался, что он сломается. Но каково было удивление, когда в следующий срок повторилась история с другим клиентом.

Я все ждал, что Саша хоть раз помянет первого худым словом. Но, ты знаешь, ни тени упрека. И я видел, что это не рисовка. Он по-прежнему был очень искренним и открытым. И опять все любили его и страшно завидовали.

Возможно, это рок, история повторялась в каждом круге, каждый раз клиенты менялись. Но я думаю, что кто-то приложил к этому руку. Не исключено, кто-то добивался, чтобы Саша, как все, стал просто продажным мальчиком.

Сколько я пережил за это время. Иногда мне хотелось, чтобы он иссяк в этой жажде любви, чтобы огрубел сердцем и не принимал все эти муки на душу, совершенно беззащитную.

Конечно, что-то в нем менялось. Он становился более сдержанным, более мудрым, что ли. Но надеяться не переставал. И опять любил! Как просто все решилось бы, если бы он полюбил меня. Я пытался сделать наши отношения более близкими, но он, я уверен, сознательно уходил от этого. Однажды он сказал, что самое страшное для него - потерять во мне друга, потому что другого у него не будет. А любовь он все равно встретит.

И вот случилось так, что на него не поставил никто. Это было так же невероятно, как если бы все в круге захотели враз собственной кастрации. Я был уверен, что все подстроил Шеф. Не знаю как, но все произошло неслучайно.

Что толку сейчас рассказывать, как я бился, как пытался восстановить справедливость. Тогда-то меня и окрестили правдоискателем. А для меня вывод Саши в расход был равнозначен смерти.

До сих пор я не знаю, что самое страшное в этой истории. Когда я увидел его иным? Безжизненным. Он даже со мной не хотел видеться. В расход он не пошел. Просто вернулся домой.

Я помню эти несколько дней пустоты и ожидания. Мальчики были в смятении, до сих пор такой поступок казался немыслимым. Я уговаривал Шефа не трогать Сашу и, если возможно, мной заменить его в расходе. Знаешь, тогда, пожалуй, впервые я столкнулся с Шефом так близко. Назови это наивностью или интуицией, но я почувствовал, что не он причина злоключений Саши, что ситуация однажды вышла из-под его контроля, а дальше он только сохранял видимость управления происходящим. Мне показалось, что он сам был в растерянности.

А может быть, я просто не мог поверить, что конкретный человек способен на такое зло. Зло для меня всегда было чем-то глобальным, не зависящим от воли человека. Важно, чтобы каждый оказывал ему сопротивление, и только тогда оно не свершится. Я и сейчас думаю, что один человек не способен творить зло. Ему бы просто не позволили остальные, умеющие отстаивать добро...

А потом мне позвонил Саша. Я сомневаюсь, он ли это был. Только я, любящий его, мог в это поверить. По сути, уже тогда его не было. Он сказал, что в почтовый ящик опустили конверт, подписанный "Саше лично в руки". Скорее всего, это задумывалось, как предупреждение. Но конверт вскрыли родители. Тогда впервые я, а потом и все, узнали о существовании фотографий мальчиков и клиентов в деле. Но круг от этого не распался. Каждый боялся, что и по его адресам может отправиться подобный конверт.

Шеф, конечно, утверждал, что не имеет к этому никакого отношения, что он разберется, что в круге гарантированы конфиденциальность и неприкосновенность... А Саша повесился.

Я до сих пор не знаю, кому обязан...

Говоря все это, Гера не спускал глаз с Дима. Ему казалось, что он говорит все это Саше, словно пытаясь оправдаться за что-то. Дим опустил голову. Гера гладил его плечо.

- Димка, я уже все решил. Мне необходимо уйти от всего этого. Я ведь не чистый гей. Теперь я хочу иметь семью и детей, хочу покоя и стабильности. Я не смогу проживать все это снова и снова. Этот круг не для меня. Но ты одним своим присутствием разрушаешь еще не укрепленные постройки. Что ты скажешь мне?

Дим осторожно отвел руку Геры.

- Я не хочу ничего разрушать. И у меня была цель. Но я все время ошибаюсь. А теперь я думаю, что ты прав. Невозможно вернуть тех, кого уже нет. И мне пора остановиться.

Гера поцеловал Дима в щеку.

- Но ты должен знать, что о тебе я буду помнить всегда. Я бы не хотел потерять тебя. Жизнь такая длинная.

Дим посмотрел на него, лицо его просветлело.

- Я сейчас засну. А проснусь совсем другим. Не беспокойся за меня. Я тоже буду помнить о тебе. О вас.

Гера обнял его.

- Хочешь, я останусь с тобой до утра? У меня нет сил уйти.

Дим тихо засмеялся:

- Нет, я хочу сохранить твою девственность для твоей избранницы.

Гера смущенно улыбнулся. Уходя, сказал:

- Увидимся.

* * *

Войдя в кафе, Женька увидел за стойкой бара Мики в тот момент, когда тот открывал кассу. Глаза у Женьки округлились.

- Мики, ты вышел из подполья и успел настолько обнаглеть, что запускаешь руку в выручку Шефа! А может быть, ты еще и обслуживаешь? Для того, чтобы вдоволь полюбоваться на это, я готов спиться.

Мики снисходительно улыбнулся:

- Чего тебе налить?

- Сто раз по три капли водки, - язвительно ответил Женька. Потом, оглядевшись по сторонам, недоуменно заметил: - Стоило тебе встать за стойку, как наша "плешка" опустела. Признавайся, ты всех отравил?

Мики налил Женьке сто грамм водки, не отрывая от него насмешливого взгляда:

- Все на вечеринке у Эсмеральды.

Женька уставился на Мики:

- Кажется, я не там проснулся. Ты за стойкой, а все отправились к Эсу. Неужели добровольно?

Женька опрокинул стаканчик. Мики загадочно молчал.

- Мики, только не надо строить из себя Джоконду. Все твои тайны лезут из тебя, как дерьмо из дырявого горшка. Ну, что еще придумал этот убогий? Организовал клуб ВИЧ-инфицированных, а круг полным составом в него записался?

- Я не знаю. То есть, я слышал что-то, но все это так неопределенно, - уклончиво ответил Мики. - Спроси лучше Динго.

Женька оглянулся. По залу шел Динго. Женька, радостно улыбаясь, пошел ему навстречу.

- Динго, несмотря на свой возраст, ты прекрасно выглядишь.

Динго только покосился на него и, обойдя стороной, направился к бару.

Мики, что ты здесь делаешь?

Женька, следовавший за ним, ответил за Мики:

- Он осваивает смежную профессию. Он теперь не только дает, но и подает.

Ни Мики, ни Динго не отреагировали на его реплику. У Динго был подавленный вид. Мики спросил, наливая ему в бокал вино:

- Ты не пошел к Эсмеральде?

Динго обреченно вздохнул:

- Куда я денусь. Ты, наверно, уже знаешь, как он это сделал. Мики, может быть, ты объяснишь, что происходит? Где Шеф? Что означает эта вечеринка? Я ничего не понимаю. Во что превратился круг!

Мики сочувствующе кивал головой:

- Дина, я сам теряюсь в догадках. Я знаю не больше, чем ты. Каждый из круга получил в качестве пригласительного билета свою фотографию, сам знаешь какую. Думаю, никто не осмелится не принять приглашение. Тебе лучше сейчас пойти туда.

Динго отпил из бокала, поднес пальцы к губам, словно хотел удержать стон:

- Все это так ужасно! Откуда эти фотографии у Эсмеральды? Он потерял голову. Как Гриф мог допустить такое? Что будет с нами? Неужели даже после того, что случилось, нас не оставят в покое?! Мы так наказаны! Но за что?

Тут откликнулся Женька:

- Что касается тебя, то теперь я верю в высшую справедливость. Теперь ты узнаешь, как бывает человеку, когда его добивают. Просто облиться краской для тебя сейчас было бы счастьем. Но от этого тебе не отмыться. Ты помнишь, на что ты обрек Голубку? Всю ночь трахаться с четырьмя голодными мужиками для тебя будет пределом мечты. Но кому ты теперь нужен!

Динго трясло, как в лихорадке. Он в ужасе воззрился на Женьку:

- Оставь меня, ради Бога!

Он отошел и сел за столик. Женька следовал за ним.

- Бога вспомнил. Милосердия захотелось. А к Голубке ты был милосерден, когда там, под аркой, на него с дружками напал? А моих родителей ты пожалел, когда сутенером меня перед ними выставил? - вдруг Женька засмеялся. - Да ладно, я не злопамятный. Что с тебя теперь! Мы в расчете. Как я тебя к Иванову подсунул, а!

Рука Динго дрожала, вино выплескивалось из бокала.

- Так ты знал!

Женька склонился над ним, придвинув свое лицо почти вплотную к его лицу, и злорадно прошептал:

- А ты как думаешь?

Словно не веря, Динго тряс головой, потом выплеснул остатки вина в лицо Женьке. Тот только ухмыльнулся:

- Ты мне еще больше нравишься вот таким - вульгарным и банальным. Я бы сейчас расцеловал тебя, да вот беда, противогаз дома оставил. А ты ведь теперь... сам знаешь.

Динго вскочил с места и выбежал из кафе. Женька взял из стаканчика салфетку и вытер лицо. Потом, криво улыбаясь, подошел к стойке.

- Мики, ты считаешь себя умным, хочу проверить. Вот ответь, почему, когда отомстишь своим врагам, не становится легче?

Губы Мики дрогнули, но он остался серьезным.

- А ты не пробовал подставить вторую щеку?

- Пробовал. И понял - у дураков слишком мало щек. Я подскажу тебе правильный ответ - доброму человеку нельзя местью заниматься. Он мстит, но при этом еще больше жалеет.

Мики все-таки улыбнулся.

- Ты прошел тест на доброту?

- Мики, зря ты себя умным считаешь. Но водку разливать у тебя хорошо получается. Не глядя. Здорово! Так налей еще. Скверно мне.

Женька снова выпил. Мики облокотился на стойку, чтобы быть ближе к нему и вкрадчиво заговорил:

- От того тебе скверно, что выбор неправильный сделал. Все силы пустил на этого мальчишку, а он и был таков. Предупреждал я тебя и сейчас повторю: подумай хорошенько, еще не поздно. Мне нужна твоя помощь. Ты ведь знаешь, я попусту не болтаю. Пора Шефа с места скинуть, и я это сделаю. Для вас же стараюсь, а вы... Теперь он Эсмеральду своим помощником сделал за то, что тот Грифа ловко окрутил. Да так окрутил, что тот теперь и пикнуть не смеет. Вот-вот с женой разведется.

А теперь представь, что архивом Шефа теперь Эсмеральда распоряжается. Каждому в круге давно известно, на что способен этот истерик. Отдать фотографии в его руки - безумие! С этим СПИДом Шеф совсем спятил. Если сейчас мы не возьмем все в свои руки, потом будет поздно.

Женька уже захмелел. Он хитро прищурился.

- Что конкретно ты предлагаешь? Уничтожить архив?

Мики горячо возразил:

- Нет, ни в коем случае! Мы должны выкрасть его, но не это главное. Надо Иванову сказать, что Шеф ему специально инфицированного подложил.

Женька ответил ему в тон:

- Так что же ты Иванову-то и не доложишь?

Мики слегка отодвинулся:

- Я не могу, мне рисковать нельзя. Как же я потом во главе круга встану?

- А-а... - понимающе протянул Женька. - Тебе нельзя, так ты мной решил пожертвовать.

- Тебе это ничем не грозит. Ты был помощником Шефа, но отрекся от него, узнав о его злодеяниях. А в круге ты сможешь потом действовать тайно. Тебе даже лучше будет. Твоя репутация из-за Шефа все равно подмочена.

- Мики, я сказал тебе, что ты неумный. Я ошибся, - Женька подобострастно смотрел на Мики. - Ты не просто не умный, ты безнадежный идиот. К тому же, социально опасный. Ты был в круге, ты был в расходе, ты в изгнании, но все равно ничего не понял. Как же тебе живется без опеки, бедный, брошенный всеми кретин!

Женька готов был разрыдаться. Мики стиснул зубы, но при этом раздвинул губы в улыбке:

- Как ты думаешь, какую бы фотографию Эсмеральда прислал бы тебе в качестве пригласительного билета? То, что делал ты, это ведь не шалость, которую просто не поймут родители, это преступление, за которое тебя изолируют от общества.

Женька расхохотался, потом, нахально оскалившись, ответил:

- Меня слишком долго этим пугали. И я слишком долго ждал, что это вот-вот произойдет. Я слишком многим ради этого пожертвовал. А теперь я хочу, чтобы это, наконец, произошло! И тогда посмотрим!

Мики похлопал его по плечу.

- О, да ты у нас сегодня храбрец! И всего с двухсот граммов водки. А что будет завтра? Завтра сколько водки тебе понадобится, когда ты рядом со своей фотографией увидишь точно такую же, но с Димом.

Женька с хрипом бросился через стойку на Мики:

- Что ты сказал, скотина?!

Через секунду Мики лежал на полу, Женька сидел на нем верхом и бил по щекам. Мики пытался защищаться. Когда Женька перестал его бить, то, к своему удивлению, обнаружил, что лицо у Мики вовсе не испуганное. Он смотрел на Женьку с приторной кротостью.

- Женя, ты зря силы тратишь. Я всего лишь подменил за стойкой Бари, когда он меня об этом попросил. Теперь уже ничего не исправишь.

- Бари!!!

Женька вскочил на ноги и пулей вылетел из кафе.

* * *

Комната походила на аквариум. Слабый свет светильников выхватывал из полумрака медленно движущиеся фигуры. Движения присутствующих были осторожными и плавными. Даже если кто-то разговаривал, звуков практически не было слышно. Тихая музыка воспринималась частью вязкой среды. Помещение казалось герметичным, никто не входил в комнату и не выходил из нее. Но все непроизвольно двигались только вдоль стен, словно искали хоть маленькое отверстие в надежде выскользнуть из этого мрачного плена.

- Уверяю тебя, это последнее подобное мероприятие для нас с тобой, - сказал вполголоса Босс стоявшему перед картиной спиной к нему Гере.

- Ты это уже говорил, - спокойно заметил тот.

- Но ты же понимаешь, почему мы не могли не прийти сегодня. Но я уверен, все выяснится. Это идиотская шутка. Шеф никогда не пускал в ход эти фотографии.

- Вот именно. И это уже не шутки.

Босс помолчал, потом сказал, стараясь твердым тоном внушить Гере уверенность:

- Повторяю, сейчас все выяснится. Я только жду Шефа. Он, очевидно, не подумал...

Гера, наконец, оторвал взгляд от акварельных разводов и обернулся к Боссу.

- А я думаю, что он все очень хорошо продумал и давно. Разве ты еще не понял, что и твое положение, и твои деньги - ничто рядом с его властью. Мы все в его власти.

Лицо Босса стало жестким.

- Ты паникуешь и теряешь трезвый взгляд на вещи. То, что я нахожусь сейчас в этом борделе, распорядителем в котором является Шеф, не говорит о том, что он хозяин положения. Стоит ему сделать неверный шаг...

Гера с интересом склонил голову, ожидая продолжения, но, не дождавшись, предложил:

- А может быть, нам сейчас просто уйти? И плевать на все! Только, я думаю, если он попросит тебя остаться, ты останешься, даже если очень не хочешь этого.

Гера снова повернулся к нему спиной и перешел к другой картине.

К Боссу подошел Платон. Он осушал бокал за бокалом в надежде поскорее опьянеть.

- Как все это странно. У меня такое чувство, что нас загнали в камеру и вот-вот пустят газ. Вам так не кажется?

- Не знаю. У меня нет подобного опыта, - Босс хотел отойти, но Платон предупредительно тронул его за рукав. - Но ведь вы не можете не чувствовать, что вот-вот произойдет нечто такое... Может быть, сейчас все и откроется.

Босс незаметно отвел руку Платона.

- Завидую вам. Вы еще способны делать для себя открытия.

Платон нервно хохотнул:

- Конечно, нам с вами повезло, мы в стороне от всего этого. Над нами он не имеет власти, - он вопросительно посмотрел на Босса.

Тот ждал объяснений. Тогда Платон заговорщически подмигнул и кивнул куда-то за спину.

- Никто из них не может поручиться, что уже не является вирусоносителем.

Босс улыбнулся.

- А вы можете?

- На что вы намекаете?

- Вам никогда не хотелось попробовать анальный секс в роли пассивного партнера?

Лицо Платона вытянулось.

- Откуда вам известно... - поборов замешательство, он заговорил, то и дело оглядываясь по сторонам:

- Босс, мы с вами не первый день знакомы, поэтому я позволю себе обратиться к вам без обиняков. Вам что-нибудь известно об отношениях Лизы с Голубкой?

Продолжая улыбаться, Босс ответил доверительным тоном:

- По-моему, они ни разу не выказали друг другу неприязни.

- На что вы намекаете?

- С выводами справляйтесь сами.

Босс отошел к Гере. Платон ни секунды не мог оставаться один и подошел к Грифу и Динго. Те стояли по разные стороны светильника и, казалось, не замечали друг друга. Но когда Платон приблизился к ним, между ними зависла атмосфера прерванного разговора. Платон, сконфузившись, развел руками.

- Ну и вечерок. Веселье в разгаре.

Гриф вежливо кивнул. Платон, оглянувшись, повторил:

- Ну и вечерок, - не дождавшись ответа, добавил:

- Нас стало меньше.

Гриф понял, что отмолчаться не удастся.

- Где же ваш друг?

Платон задумался, словно пытаясь что-то вспомнить. Потом, прижав руки к груди, возбужденно заговорил, едва удерживаясь на шепоте:

- Разве вы не слышали, его зверски избили! А теперь он исчез! Совсем.

Последнее слово оказало на Платона странное действие, он несколько секунд, казалось, пребывал в забытьи, повторяя:

- Совсем. Совсем... - он вдруг пристально посмотрел на Грифа. - Вы боитесь смерти?

- Чьей?

Платон опять задумчиво кивал:

- Вы правы, это важно. - Тут он обратился к Динго: - Вы ведь с Лизой друзья?

Динго поправил его:

Подруги.

Тень пробежала по лицу Грифа. Платон усердно кивал:

- Да, да, конечно! Динго, только не подумай, что я пытаюсь… что я не доверяю или там что-нибудь в этом духе. Пойми меня правильно, это очень важно. Это важно для всех нас! Скажи, с кем в последнее время спал Лиза?

- С тобой.

- А еще?

Динго удивленно посмотрел на Платона:

- А разве этого не достаточно.

Платон отошел, но вид его не выражал удовлетворения.

- Счастливый. Сия чаша его, похоже, миновала, - Динго смотрел на Грифа. - Но ты мне не ответил.

- Я не могу выбирать. По крайней мере, не сейчас.

- Скорее всего, тебе это и не понадобится. Ты должен только признаться ей, и тогда все само собой встанет на свои места. Когда же ты поймешь, что у нас уже нет выбора.

- Я не могу причинить ей эту боль. Наверно, только сейчас я в полной мере чувствую, как она дорога мне.

- Я понимаю, но... Я, конечно, не хочу торопить тебя с решением. В конечном итоге, не мы, судьба отпускает время. Но признайся себе, во что превратится ее жизнь, если ты останешься с ней. В душе ты постоянно будешь вымаливать у нее прощение, а она не сможет простить тебя так, чтобы ты поверил. Разве она заслуживает этого? Мне показалось, что она...

- Я знаю, вы встречались.

- Она тебе рассказала? Что она сказала обо мне? Я ужасно выглядела, была в таком состоянии.

Гриф, мельком взглянув на Динго, встретился с его испытывающим взглядом.

- Ты ей понравился.

- Правда?! - глаза Динго увлажнились, он улыбнулся. - Она мне тоже понравилась. Честно. А хочешь, я с ней поговорю?

- Ни в коем случае.

- Напра-асно, - все еще улыбаясь, протянул Динго. - Нам было бы легче понять друг друга. Как женщина женщину.

Гриф неприязненно покосился на него. К ним подошел Папа.

- Скажите, вот уже час, как мы собрались. Но для чего? Что все это значит?

Гриф пожал плечами.

- Хорошо уже то, что пока ничего не происходит. Вы ждете чего-то лучшего?

Папа приложил указательный палец к щеке.

- Мне кажется, что произойдет что-то ужасное. А этот невозможный человек, - Папа кивнул в сторону развалившегося в кресле Комы, - грозится поджечь дом. Но я чувствую, это не самое ужасное, что нас сегодня ожидает.

Видя, в каком смятении находится Папа, Гриф ободряюще кивнул ему:

- Надеюсь, что вы преувеличиваете. Возможно, кому-то захотелось только слегка покуражиться над нами. Но ведь мы не доставим ему этого удовольствия. Постарайтесь держать себя в руках.

Папа немного успокоился.

- Я восхищаюсь вашей выдержкой. Поверьте, я всегда испытывал к вам искреннее уважение. И был бы рад дружбе с вами.

- Вы очень впечатлительны, - заметил Динго.

Папа смущенно взглянул на него:

- Извините, я помешал вам.

Кома положил ладонь на колено Тони, примостившемуся на подлокотнике кресла.

- Признайся, мой мальчик, ты думаешь, что я пришел сюда из страха?

Тони удивленно посмотрел на него:

- Из страха? Конечно, нет.

- Тогда почему? Как ты разумеешь своей светлой головой?

Тони смотрел на него влюбленными глазами.

- Ты надеешься увидеть его, - заметив, как нахмурился Кома, он поспешно добавил:

- А еще тебе было скучно и ты решил развлечься.

Кома поднял указательный палец.

- Вот именно. Но я устал ждать. Когда же все это начнется?

Едва он успел проговорить это, в комнату вошел Эс. Он встал во главе обильно накрытого стола.

- Господа, я приветствую вас! Позвольте открыть наш "голубой огонек" коротким сообщением, - Эс с важным видом председательствующего на собрании постучал вилкой по бутылке с водкой. - Чтобы вы знали, Шеф находится в непродолжительной командировке. На время своего отсутствия он поручил мне вести дела круга. Те пригласительные билеты, что вы получили, призваны только подтвердить это и ничего более. Своим долгом считаю организацию вашего досуга и контроль за нравственностью поведения членов, - Эс ухмыльнулся, но тут же продолжил строго и торжественно. - Непозволительное отступление от правил круга чуть не поставило под удар само его существование. Для примера хочу привести...

- Кто-то обещал, что сообщение будет коротким, - как бы между прочим заметил Кома.

Эс насладился, отпустив ему долгий, полный презрения, взгляд.

- Для примера хочу привести преступно легкомысленное поведение Голубки, которое могло отразиться на здоровье каждого члена круга. Подчеркиваю - могло. К счастью, информация о заболевании им СПИДом не подтвердилась.

Эс упивался произведенным эффектом. Сначала все растерянно переглядывались, потом враз оживились.

- О, Боже!

- Так значит никакого СПИДа не было?!

- Что за шутки! Кто распустил эту сплетню?!

- А жаль! Мы только-только начали сближаться.

Последнее сказал Кома. На этот раз Эс посмотрел в его сторону одобрительно.

- А теперь веселитесь, господа! И помните, только соблюдая правила круга, вы сохраните свое здоровье и жизнь!

Зазвучала музыка, но никто не двинулся с места. Всеми овладело одно желание - уйти поскорее и подальше от только что казавшегося неизбежным союза.

ЧАСТЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

(окончание)

* * *

- Ты живешь здесь один? - Дим стоял посреди небольшой комнаты, в которой даже минимум мебели оставлял слишком мало свободного места. Кровать, казалось, занимала половину комнаты.

Бари стоял, прислонившись к косяку двери.

- Я вообще один. Вдвоем здесь было бы тесно. Наверно, такие квартиры строили для таких как я.

- Ошибаешься, многие живут в гораздо худших условиях. У тебя уютно.

Бари оживился.

- Ты правда считаешь, что у меня уютно? А я ведь и не знаю, что это такое. В детдоме трудно постигнуть, что такое уют. Мне очень хотелось сделать все, чтобы было как дома. Ты правда считаешь, что мне это удалось?

- Да, конечно. Ты вырос в детдоме?

Бари прошел в комнату, сел на краешек кровати, положил руки на колени и посмотрел на Дима снизу вверх.

- Я не люблю об этом вспоминать и говорить. Для чего? Чтобы вызвать жалость? Конечно, мне хотелось бы немного больше внимания, но не из жалости. Сколько себя помню, я всегда был один из многих. И если когда-нибудь мне доставался кусочек ласки, то только потому, что столько же ее отмеряли каждому из нас. Наверно, я как голодный на пиру. Мне хочется все и сразу. Ты очень удивился, когда я пригласил тебя к себе?

Дата добавления: 2015-10-24