Путь по кругу 13 страница

Динго чувствовал себя униженным и физически ощущал боль, как от побоев. Он не мог себе объяснить, чем заслужил подобное отношение. Он мысленно перебирал возможные причины. Их было много.

Динго был оскорблен до глубины души, но бежал к месту встречи, волнуясь и умоляя судьбу, чтобы Гриф пришел туда. Надеялся ли он вернуть былые отношения, которые когда-то казались незыблемыми и идеальными? Динго мечтал об этом, как о чуде, но в любом случае он желал объяснений. А потом рассчитаться с виновным.

Да, Динго думал о Голубке, но убеждал себя, что дело вовсе не в нем. Иначе пришлось бы признать, что Голубка имеет шанс на первенство. Встреча была назначена у киоска рядом с кафе. В кафе входить Гриф наотрез отказался. Он и прежде без особой надобности туда не заходил. Динго спрятался за углом и время от времени выглядывал, наблюдая за киоском.

В точно назначенное время он увидел остановившуюся на приличном расстоянии машину Грифа. Гриф вышел из нее и неторопливо пошел по тротуару, разглядывая витрины магазинов. Динго понял, что сейчас Гриф, так же как и он, наблюдает за местом встречи. Он тоже не хотел прийти первым. Динго стоило огромных усилий, чтобы не выйти из своего укрытия. Через минуту Гриф вышел из магазина и направился к киоску. Вот уже несколько секунд он разглядывал журналы. Закрыв глаза и медленно сосчитав до семи, Динго вышел из укрытия.

- Заставляешь ждать, - без тени упрека констатировал Гриф.

Динго пристально посмотрел ему в глаза.

- Раньше тебя это не раздражало. Давно ждешь?

- Только что подошел. О чем ты хотел поговорить?

Так много надо было сказать. Динго не знал, с чего начать.

- Как ты живешь?

Гриф взглянул на часы.

- У меня мало времени. Поверь, это правда.

Динго продолжал пристально смотреть Грифу в глаза.

- Что должно было произойти, чтобы после полутора лет счастья от тебя ушел любимый, не желая при этом даже объясниться?

Они, наконец, встретились взглядами. Оба испытывали боль, и оба об этом знали.

- Сколько тебе лет?

Вопрос прозвучал для Динго настолько неожиданно, что он растерялся.

- Какое это имеет значение? Раньше ты об этом не спрашивал.

- Почему ты так боишься ответить?

Динго обиженно отвернулся.

- Кто тебе сказал об этом?

- О чем?

Губы Динго дрожали.

- Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, о чем. Уйдем куда-нибудь. Нас могут увидеть.

- С каких пор это стало тебя беспокоить?

На самом деле Динго больше всего боялся своих слез, которых до сих пор не видел никто. Для него было легче раздеться посреди улицы. Он старался владеть собой.

- Это Лиза, я знаю. Больше некому. Только она знала. Все от меня отвернулись. За что? Да, я не так молода, но никогда от тебя этого не скрывала. Я просто люблю тебя. Так любить тебя не сможет никто, ни эти мальчики, а тем более твой Голубка.

- При чем здесь Лиза, мальчики, Голубка? Я тебя не понимаю.

- Все ты прекрасно понимаешь. Зачем притворяться? И я все поняла. Они позавидовали нашему счастью и сделали все, чтобы разлучить нас. Зачем жить? Никому нельзя верить. Если бы мы могли уехать отсюда туда, где нас никто не знает, начать все сначала.

- Денис, мы не в Голливуде. Если хочешь, поговорим серьезно.

Гордая улыбка помогла Динго прийти в себя.

- Я не Денис. Я - Динго. Как ты мог забыть об этом?

- Я хотел бы забыть об этом. Неужели и сейчас мы должны играть? Почему я не могу назвать тебя по имени, почему не могу спросить, сколько тебе лет? Я только хотел сказать, что мы уже не в том возрасте, чтобы любовь, жизнь превращать в игру, в эти дешевые страсти. Я все ждал...

Динго недоверчиво смотрел на Грифа, не понимая, к чему он клонит.

- Что ты имеешь в виду?

- В этом мире есть еще очень много всего, кроме круга. Ты, кажется, забыл, что круг - это еще не вся жизнь. Как ты собираешься жить потом? Чем?

Догадка осенила Динго. Он скривил губы в усмешке.

- Если ты имеешь в виду деньги, то можешь не беспокоиться. Я не возьму у тебя больше ни рубля. Я не нищенка. Я сама могу тебе платить.

- "Я сама…". Господи, ты как будто спишь или не в своем уме. - Гриф говорил, все больше раздражаясь. - Смой все это с лица, подойди к зеркалу и убедись, что ты парень.

Лицо Динго стало холодным.

- Тебе кажется, что я злоупотребляю косметикой? Я, конечно, смогла бы свести ее к минимуму.

Гриф покачал головой.

- Мы попусту тратим время. Ты не слышишь меня.

Динго начинал злиться, но это выразилось только в изгибе брови.

- Я прекрасно слышу тебя. Ты вдруг решил изображать из себя "натурала", и я должна этому верить? Это после всего, что между нами было? Рассказывай сказки кому-нибудь другому. Ты просто узнал, сколько мне лет и решил: а не подыскать ли тебе кого-нибудь помоложе? А теперь послушай, что я тебе скажу. Согласна, Голубка неплохо сохранился и косметикой не пользуется, но вглядись, он давно уже не мальчик. Боюсь, что ты прогадал. А эта Эсмеральда у тебя, я так понимаю, запасной вариант? Ты будешь наблюдать, кто из них раньше состарится? А я тебе и сейчас могу сказать: оба они в моем возрасте превратятся в ничто.

Гриф хотел уйти, но Динго схватил его за рукав.

- Ты, конечно, уйдешь, но прежде выслушаешь меня. Твоя Эсмеральда уже в следующем круге окажется в расходе. А твоего Голубку Шеф еще раньше со свету сживет, если тот ему не подставит задницу. Как видишь, ты и в самом деле прогадал.

Гриф устало посмотрел на раскрасневшегося Динго.

- Хочешь знать, почему я выбрал Голубку?

Динго, сжав губы, ждал.

- Ни круг, ни ты, ни, к сожалению, я в его жизни ничего не значим. А все, во что мы только играем, для него слишком серьезно. Я выбрал его не в круге, а в жизни. Мир круга очень непрочен. Нам было хорошо с тобой, но так больше продолжаться не может. Об одном прошу, не причиняй ему больше зла.

Губы Динго стали белыми. Он прищурил глаза.

- Ты выбрал его в жизни? А сколько ты поставил на него? Теперь я знаю, тебе никто не нужен. Тебе и любовь не нужна, ты для нее слишком стар. В твоем возрасте главное все хорошенько взвесить. Молодец, что выбрал Эсмеральду. Чтобы справлять нужду, этого вполне достаточно. А он и этому будет рад. - Уже вслед Грифу он кричал: - Это тебе надо подойти к зеркалу. Мальчика он захотел! И во мне ты ничего не понял! Вам не понять! Я скорее умру, чем стану мужиком!

Динго шел по улице, все больше прибавляя шаг и все чаще оглядываясь. Ему казалось, что кто-то догоняет его.

Женьку, идущего навстречу, Динго увидел издали. Первым желанием было перейти на другую сторону улицы, но он знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах не сделает этого. Оставалась надежда, что Женька не подойдет к нему. Но тот, увидев Динго, помахал ему рукой.

- Привет!

Не поворачивая головы, Динго продолжал двигаться дальше, тем не менее замедлив шаг.

- Динго, у меня к тебе только один и очень маленький вопрос. По-моему, для тебя же лучше, если ты мне ответишь. А то я провожу тебя, если хочешь. Мне спешить некуда.

Динго отметил про себя, что в такой день ему вообще не следовало выходить из дома. Неприятности просто дожидались его на каждом шагу. Он остановился, хмуро посмотрел на Женьку.

- Говори, но очень коротко. Моя жизнь не рассчитана на общение с тобой.

Женька снисходительно улыбнулся:

- Да, да, я знаю. Ты рожден для великих подвигов. Кстати, мой вопрос об одном из них. Это ты Голубку краской облил?

Динго отвернулся и пошел дальше. Женька шел рядом, заглядывая ему в лицо:

- Ты, наверно, считаешь, что твой ответ красноречив, но уж извини за простоту, я ничего не понял. Ты лучше ответь мне прямо и желательно словами. Можно, конечно, и образно. Мол, красил стены, а тут свет вырубили, вот Голубка и налетел в темноте.

Динго снова остановился, но теперь смотрел на Женьку устало:

- Послушай, если тебе только хочется набить мне физиономию, стоит ли так выворачиваться?

Женька прижал руки к груди:

- Стоит. Поверь, стоит. Я ведь за справедливость. И тебе легче станет. Чистосердечное признание... сам знаешь.

Динго, казалось, задумался, глядя Женьке в глаза, потом усмехнулся:

- Да, это я облила Голубку краской. И что ты теперь со мной сделаешь? - Динго готов был расхохотаться.

Женька никак не отреагировал на его слова.

- Лиза сказал, что ты собирался просить Грифа за Голубку. Это правда?

На секунду Динго замер, потом, сдерживая улыбку, произнес:

- И это все я? Ну, что ж, в этом что-то есть. Хочу - казню, хочу - милую. Лиза очень просила. Чего не сделаешь ради подруги.

Женька прищурился.

- И что, попросил бы?

Динго загадочно улыбнулся.

- Мальчик, не ищи готовых ответов, постигай тайны жизни. Только тот способен на великодушие, кто много грешит. Не провожай меня. Тебе есть над чем подумать.

Динго проплыл мимо Женьки с видом недосягаемой мечты. Но Женька последовал за ним.

- Динго, а я ведь к тебе с предложением. Шеф велел тебя разыскать. Тобой заинтересовался очень влиятельный человек. У тебя появилась возможность удивить Грифа. К тому же это даст тебе определенную свободу в круге. От Шефа. От меня.

Динго оглянулся в крайнем изумлении:

- От тебя?

Женька страстно желал сбить спесь с Динго.

- Да, от меня. Чего бы ты стоил без меня? Кто бы твою задницу клиенту подставил? Но теперь ей повезло. Такая важная особа в нее кончать будет.

Динго надменно вскинул голову:

- Это входит в твои обязанности - обслуживать меня. Вы всегда были лакеями.

Женька терял терпение.

- Так что решит Ваше Величество?

Взгляд Динго затуманился.

- Во-первых, мой друг ничего не должен знать...

- Это который? - ехидно осведомился Женька.

- Во-вторых, встреча - на нейтральной территории. Посмотрю на него, а там видно будет. Заранее ничего не обещаю.

- Какой разговор. Что ты вообще можешь пообещать? Уж как получится. Ладно, не дергайся. Побегу, доложу Шефу. А уж он до потолка будет прыгать от радости. Только уговор - никому ни слова.

Динго шел по улице, и ему казалось, что все вокруг провожают его восхищенными взглядами.

* * *

Машина остановилась на поляне между зарослями высоких кустов. Еле заметная тропинка вела вниз к маленькой речушке. Тони снял кроссовки и босиком прошелся по зеленой сочной траве.

- Щекотно. - Он улыбнулся.

Кома все еще сидел за рулем, наблюдая за Тони. Тот обернулся:

- Иди сюда, это здорово.

Кома вышел из машины.

- Теперь ты доволен?

Тони присел, разглядывая маленькие невзрачные цветы.

- Здесь хорошо.

Кома достал с заднего сидения одеяло, расстелил его на траве, лег, раскинув руки в стороны, и устремил взгляд к небу. Тони тоже посмотрел вверх. По голубому небу плыли редкие белоснежные облака.

Тони направился к реке. Он шел и тихо о чем-то рассказывал. Кома не услышал бы его, даже если бы захотел. Он сел, разделся догола и снова улегся на одеяло.

Через несколько минут вернулся Тони. Он присел на корточки и поднес к губам Комы горсть ягод. Кома отвернулся. Тони высыпал их ему на грудь, а потом одну за другой подбирал их губами из густых зарослей волос.

Он поцеловал пупок, языком провел по дорожке, ведущей к паху.

Прекрати, - словно нехотя бросил Кома.

Тони тоже разделся и лег рядом. Тела их не касались друг друга. Слегка повернув голову, Кома посмотрел на него.

- Почему ты все время молчишь?

- Потому что молчишь ты.

- Я не молчу.

- А я тебя слушаю.

От поднявшегося ветерка по телу Тони пробежала дрожь. Кома равнодушно заметил:

- Скоро осень. Укройся.

Тони прижался к нему, Кома горько усмехнулся.

- Тебе нравится все это?

Немного подумав, Тони ответил:

- Не знаю. Наверное, нет.

- А кто же уверял, что душа ищет лучшего? Что же ты здесь делаешь?

- Там мне тоже не нравится.

- Я не люблю тебя.

- Да. Я к этому привык.

- Я никогда тебя не полюблю.

- Я знаю.

- А я никак не могу привыкнуть. Иногда ненавижу тебя. И хочется ударить.

- Если хочешь, делай это.

Кома отвернулся от него.

- От этого мне еще хуже. Я чувствую себя виноватым.

- Это не из-за меня. Ты так относишься ко мне потому, что я не он, что не он любит тебя. А ты любишь его. - Тони помолчал. - Ты правда любишь его?

Кома не ответил.

- Ты боишься его.

- Не говори глупости.

- Иногда мне кажется, что ты специально делаешь так, чтобы все испортить. Как будто боишься, что он тебя узнает.

- Это не твое дело. Опять ты за свое. Я такой, какой есть и никем другим быть не собираюсь.

Кома встал, хотел одеться. Тони обнял его.

- Я больше не буду говорить о нем. Если хочешь, я вообще больше не буду говорить. Побудем здесь еще.

Кома пристально посмотрел на него.

- Как мало тебе надо.

Тони грустно улыбнулся:

- Пойдем, искупаемся?

Они плавали на расстоянии друг от друга. Потом сидели, прижавшись друг к другу спиной, ели бутерброды и запивали горячим кофе из термоса. Кома спросил, не оборачиваясь:

- Он тебе нравится?

Тони пожал плечами.

- Я вижу его другим, не таким красивым, каким видишь его ты.

Кома вздохнул:

- Ты ревнуешь. Он всем нравится.

- Это не так.

- Я не говорю о тех... вроде Динго.

Тони снова пожал плечами. Кома поднялся, начал одеваться. Словно между прочим спросил:

- Ты мог бы подружиться с ним, быть всегда рядом?

- Не знаю.

- Мне надо знать о нем все. Каждую минуту. Не могу понять, почему я тебе верю?

Тони не ответил. Они оделись, сели в машину и уехали.

* * *

Ганс, сжав в руке нож, подошел к клиенту и замер. Тот, затаив дыхание, ждал. Потом еле слышно сдавленным голосом произнес:

- Не убивай.

Вопль отчаяния вырвался у Ганса и, развернувшись, он принялся яростно раздирать ножом плащ клиента, висевший рядом на вешалке.

Клиент лежал на кровати, уткнувшись в подушку. Ганс сидел в кресле и смотрел на свои руки. Они уже перестали дрожать. Он взглянул на чашку с остывшим кофе, который вдруг представился ему кровью. На тарелке лежали бутерброды с ветчиной. Ганса чуть не стошнило.

- Дай воды, - донеслось с кровати.

Ганс принес стакан воды и напоил клиента, придерживая ему рукой голову. Клиент поймал его взгляд.

- А ведь ты не сможешь меня убить. Теперь уже не сможешь.

Ганс опустил глаза, отошел. Клиент продолжал за ним наблюдать. Ганс долго стоял посреди комнаты с пустым стаканом. Голос клиента стал мягким.

- Слушай, мне нет дела до того, что с тобой стряслось. Может быть, это и важно. Для тебя. Я согласен поиграть роль жертвы, если это ненадолго. Конечно, особого удовольствия мне это не доставит. Но сегодня вечером я должен быть дома. Для меня это тоже важно. Давай заключим соглашение, как мужик с мужиком. Сейчас я незаметно уйду, а завтра рано утром вернусь, и мы продолжим этот спектакль.

Ганс повернулся к клиенту спиной, чтобы не выдать замешательства. Он чувствовал смертельную усталость и был бы рад на несколько часов отказаться от своей роли. К тому же, если клиент согласится ему помочь, то его не обязательно связывать, а значит и обслуживать. А вдруг он обманет и не вернется? Клиент как будто услышал его мысли.

- Я понимаю, что тебе трудно поверить в мою искренность. Но подумай, надолго ли тебя хватит? Посмотри на себя, тебе же хочется забиться в угол и ни о чем не думать. А я тебе предлагаю помощь. Развяжи мне руки.

Ганс сделал было шаг к нему, но тут же остановился. А если кто-нибудь увидит, как он выходит из квартиры? Это еще хуже. Они все будут смеяться.

- Ну, давай. А потом я вернусь, и ты мне все расскажешь, если захочешь. Я уверен, что смогу помочь. У меня много влиятельных друзей. Ты, я вижу, неплохой парень. У меня сын - твой ровесник. Кто знает, что может случиться в его жизни. Тогда и ему кто-нибудь поможет.

Ганс резко обернулся.

- Сыночка вспомнил! Теперь, значит, и мне можно о нем говорить? Во, как приспичило. Так вот что я о нем думаю: он сейчас в каком-нибудь туалете трахается с твоими влиятельными друзьями. Понял? Заткнись лучше!

Ганс почувствовал, что он что-то упустил, и теперь клиент не боится его. Ганс схватил нож и подставил лезвие к горлу клиента.

- Если ты еще... Я тебя...

Но клиент не испугался, как того желал Ганс, а через секунду расхохотался. Он смеялся до слез, скорчившись от изнеможения. Потом уничтожил Ганса презрительным взглядом.

- Клоун. Если в твоей башке найдется хоть одна извилина, воспользуйся ей и сворачивай свой балаган. Гомик-комик. Тебе бы только на десять секунд встретиться с моим сыном, ты бы понял, какое ты ничтожество рядом с ним. Зачем рождаются на свет такие уроды, такие дебилы, как ты? Неужели только для того, чтобы накачиваться спермой? Если бы ты был хоть чуть-чуть мужиком, ты бы знал, что шантажируют чужой жизнью только подонки!

Ганс вяло огрызнулся:

- Тебя не спрашивают.

- А я тебе ничего и не советую. Ты влез в дерьмо. И сам ты... Я хочу есть! Только не твои сраные бутерброды. Хочу горячего.

Ганс ушел на кухню. Он жарил яичницу и вспомнил, как мама часто повторяла, что он когда-нибудь бутербродами испортит себе желудок, что надо обязательно есть горячее. Ганс подумал о том, что ему делать, если Шеф не уступит. Он даже развязать клиента боялся не потому, что тот может сбежать, а потому, что если он его развяжет, то и удерживать не станет. Конечно, было бы неплохо, если бы все закончилось как-нибудь само собой.

- Ты что, решил дом поджечь!

Ганс очнулся. На сковороде дымила подгоревшая яичница. Ему пришла в голову неожиданная мысль: может быть, вот так же в аду жарятся на сковороде человеческие души. Ганс не верил в Бога, но сейчас ему захотелось, чтобы Бог был. Ганс стал бы молиться и Бог, может быть, помог бы ему. Он только не мог представить, как Бог заставил бы Шефа отпустить его, Ганса, из расхода? А вдруг бы получилось? А как же Славик?

Почему он до сих пор не позвонил? Это они не позволяют ему. Они отключили телефон. И в подъезде, наверно, охрана. Они не пускают его. Конечно, он мог бы крикнуть с улицы, Ганс бы услышал. А, может быть, они даже связали его...

- Ты что, уснул там, кретин? Что у тебя горит?

Ганс выключил газ, взял полотенцем сковороду и пошел в комнату. Он поставил сковороду на столик и, только после того, как съежилась полировка и послышался специфический запах, он понял, что сделал. Он схватил сковороду, но обжег пальцы. Сковорода упала на пол вверх дном.

- Что ты делаешь, урод? Из какого места у тебя руки растут? Ты, наконец, накормишь меня, недоумок?

Клиент не сердился. Он наслаждался, издеваясь над неловкостью Ганса.

- Ты что, оглох? Возьми трубку.

Ганс только сейчас услышал звонок телефона. Он ожидал услышать голос Славика, но это был Шеф.

- Привет, Ганс. Как поживаешь?

- Нормально. А ты?

- Тоже ничего, но не так интересно, как ты. Гостя еще не зарезал?

- Нет. Он на кровати лежит.

- Что ж, в таком случае я его огорчу. Его придется побеспокоить. Пора по домам. Я решил отпустить тебя. Благодарить не надо. Но уговор - мы все забыли. Забыли друг о друге. Ты никогда не будешь вспоминать круг, особенно вслух. Вот и все.

Гансу не верилось, что все закончилось так, как он хотел. Что же могло повлиять на решение Шефа, ведь еще недавно он был неумолим? Ганс боялся подвоха. Если бы здесь был Славик, все было бы проще.

- Ганс, ты меня слышишь?

- А бумагу? - неуверенно откликнулся Ганс.

- Какую бумагу?

Гансу очень не хотелось, чтобы Шеф считал его лопухом.

- Ну, бумагу. Что ты меня отпускаешь.

Шеф откашлялся.

- Вот уж... Даже не знаю, как быть. Может быть, ты мне подскажешь, где заверить документ: у нотариуса или домоуправления хватит? А?

Ганс представить себе не мог, как поступают в таких случаях. Вдруг его осенило.

- Обмакни палец в свою кровь и поставь отпечаток.

Очевидно, трубку закрыли ладонью, потому что последовавшие ругательства можно было принять за помехи на линии. Наконец, голос Шефа вновь оказался рядом.

- Ганс, ты в своем уме? Я допускаю, что ты переволновался, но уж соберись еще на пять минут. Иди домой и отдохни.

- А Славик?

- Какой Славик?

- Ну, Сова.

- А что Сова?

- Ты его отпустишь? Мы можем только вместе.

После паузы Шеф заговорил уже менее дружелюбным тоном:

- Ты, наверно, думаешь, что стоило тебе приставить нож к горлу человека, до жизни которого мне совершенно нет дела, как я соглашусь выполнять все твои прихоти? Ты многого не знаешь. Да тебе и не надо знать. Пойми одно: тебе крупно повезло. Я себе всю жизнь желаю такого везения. Только не надо искушать судьбу. Удача может отвернуться. Итак, ты просто уходишь из круга и до конца своих дней можешь считать себя сказочным везунчиком.

- Мне некуда уйти без Славика. Я могу только с ним.

Гансу показалось, что голос Шефа приблизился настолько, что он услышал на своей щеке его дыхание.

- В таком случае можешь считать, что никакого разговора не было. Тебе, все-таки, удалось меня рассердить. Теперь у тебя совсем другой выбор: или ты сгниешь заживо вместе со своим заложником, или ты его отпустишь и продолжишь свою работу в расходе. А уж я постараюсь сделать так, чтобы твоя ночь длилась круглосуточно.

Где-то в глубине своего сознания Ганс понимал, что зашел в тупик. Он вдруг почувствовал, что у него почти не осталось связи с миром за окном, и это сделало реальностью то, что еще недавно казалось невозможным.

- Шеф, скажи своим людям, чтобы встали под окном, а можешь сам приехать. Я буду отрезать от клиента по кусочку и бросать вам, пока ты не отпустишь нас со Славиком из круга.

Голос Шефа снова изменился. И хотя он стал жестче, но в нем исчезли властные нотки. Шеф еще не верил Гансу, но что-то в его тоне настораживало.

- Ты совсем рехнулся, мальчик. - Он помолчал, потом, овладев собой, продолжал: - Я приеду сам. Возьму с собой и Сову, то есть Славика. Надеюсь, ты не очень растянешь процедуру, не начнешь с ногтей и волос? Смотри же, не разочаруй своего любимого.

В трубке стало тихо. Телефон снова отключили. У Ганса было такое ощущение, как будто в голову закачали горячий воздух. Было жарко и легко, в то время как тело отделилось от головы и перемещалось само по себе. Ганс наблюдал, как плавно и неуклюже движутся руки и ноги, как непривычна им самостоятельность. Он удивленно осматривался вокруг. Комната стала неузнаваемой, похожей на длинный коридор. Предметы в ней, как будто очерченные яркой линией, казались ненастоящими. В конце коридора стояла кровать. На ней кто-то лежал, вытянув невероятно длинные ноги с желтыми ступнями. Огромные глаза с расширенными зрачками расплывались на подушке. А из-за спины каким-то странным пучком торчали кисти рук с покрасневшими, разбухшими отвратительными пальцами. Они шевелились как щупальца... Отвратительные... Мерзкие... Масса шорохов и звуков сливались в монотонный гул. К этому гулу примешивался еще какой-то звук. Это было похоже на человеческий голос. Это мог быть и крик и шепот. Но что могли означать эти слова:

- Не делай этого. Тебе не простят.

Ганс опустился на колени, потянул к себе трепыхающиеся, как рыба на воздухе, кисти рук. Они были скользкими от пота. Ганс, поморщившись, вытер ладонь о простыню.

- Гадость... не делай этого... надо избавиться... тебе не простят...

Ганс ухватился за пальцы. Сердце сжалось от дикого вопля. Кровь ударила в виски.

- Зачем я так кричу? Сколько их переплелось. Который из них?

Блеснуло лезвие, и бурые пятна расплылись на простыне. Ганс вздрогнул, вскочил на ноги. Клиент, в ужасе глядя на Ганса, судорожными рывками старался отодвинуться от него подальше. Наконец, он упал на пол по другую сторону кровати.

- Ге-е-е-на! - послышалось с улицы.

Ганс подошел к окну. Внизу посреди дороги стоял Шеф. Он держал за руку Славика. Тот, приложив свободную руку к губам, снова крикнул:

- Ге-на!

Гансу показалось, что Шеф улыбается. "Ты хотел увидеть... Ты торопился…" Ганс мельком взглянул на окровавленный палец в своей ладони и выбросил его в форточку.

* * *

Дим уговаривал Леху не ходить в сквер. Леха кричал на него, называя трусом и предателем. Дим говорил о срочных делах, которые надо было сделать вечером. Леха обещал, что Дим будет свободен как только "снимет хотя бы одного педика". Он убеждал, что на это уйдет совсем немного времени.

Когда Леха вытащил его на лестничную клетку, Дим схватился за живот и, морщась от боли, присел на корточки. Леха втолкнул его обратно и с невозмутимым видом высыпал ему в рот горсть таблеток, которые тут же были выплюнуты.

- Ты издеваешься надо мной? - заорал Леха.

Дим спокойно посмотрел на него и ответил:

- Леша, а почему бы тебе самому не попробовать сделать это?

- Что сделать?

- Сесть на лавочку...

- Мне сесть на лавочку? - зловеще переспросил Леха. - А ты знаешь, что из этого получится? Я вот этими руками задушу первого, кто сядет рядом, кто подумает, что я тоже... - Леха сплюнул на пол. - На лавочку сядешь ты, потому что ты сможешь с ними разговаривать. - Тут он подмигнул Диму. - К тому же я рожей не вышел. Мне пришлось бы сидеть до ночи.

Дим задумался, потом направился к выходу.

- Пошли.

Они пришли в сквер, когда уже смеркалось.

- Вон, видишь, лавка свободная? Устроишься на ней. Положишь нога на ногу. Или нет. Лучше сдвинешь коленки, как девочки сидят. И ладошки сверху. Хотя, нет. Ладно, сиди как хочешь, но глазами всех ощупывай и улыбайся так, как будто все вокруг твои гости. Кто-нибудь сядет рядом, заговорит, начнет клеиться...

- Это как?

Дим видел, как Леха все больше входил в азарт.

- А я-то откуда знаю? Начнет смотреть на тебя как-нибудь.

- Как?

- Что ты заладил: как, да как! Как кот на сметану - вот как!

Дим засмеялся. Леха проворчал:

- Развеселился. Сам увидишь, когда начнет клеиться. Мы сюда не шутки пришли шутить. Действуй по обстановке. Ни от чего не отказывайся, дай понять, что ты на все согласен. А там, у выхода, Ванек и Пашка ждут. Все будет натурально. На тебя никто не подумает. Ну что, все ясно?

Дим стал серьезным.

- Мне кажется, ничего не получится.

- А ты постарайся и получится.

Леха скрылся в кустах. Дим сел на скамейку, на которую показал Леха. В сквере было малолюдно. Неподалеку сидели парень с девушкой. Дим мысленно посмеялся над Лехой, все больше убеждаясь, что у того просто разыгралось воображение. Единственным подходящим объектом в сквере была небольшая компания парней. Но они были далеко и наверняка не заметят Дима. Они о чем-то оживленно разговаривали, и им явно ни до кого не было дела.

Дим надеялся, что Леха не заставит его просидеть здесь весь вечер. Очень скоро он сам все поймет, надо только немного потерпеть. Дим посмотрел на часы, которыми снабдил его Леха для того, чтобы через каждые полчаса менять место. Почему-то Леха считал это очень важным. Когда Дим снова поднял глаза, то один из парней отделился от компании и направляется к нему. Диму стало не по себе. Он снова посмотрел на часы, потом вдоль сквера, всем видом показывая, что кого-то ждет. Фонари в сквере еще не зажглись, и в сгущающихся сумерках Дим не сразу узнал Эса.

- Глазам не верю, кого мы видим! Уж никак не думал. Ай-ай-ай. Наша святая Голубка залетела на "плешку". Я-то сестренок пришел проведать, похвастаться и вдруг... Просто обалдеть! Не ожидал, не ожидал. Да-а-а уж.

Внутри у Дима все сжалось. Он тревожно оглядывал ближайшие кусты. Эс собрался сесть на скамейку.

- Не садись. Уходи, - выпалил Дим. - Я жду одного человека, он сейчас должен прийти.

- Да-а? А что же одного? Почему не двух? Или трех? Как жаль, что не видят наши девочки. Ведь ни за что не поверят. Еще бы, сама невинность на панели. - Эс придвинулся ближе к Диму. - Я-то сразу тебя раскусил. Знаю я вас - тихонь. А ты не так прост: знаешь, что мужики дуреют от невинных мальчиков. Ну все от мала до велика купились. А этот старый хрыч уж как тебя защищал! Умора. А я вот ему расскажу про тебя, удивится наверно. - Эс неожиданно рассмеялся. - А вообще-то, ты молодец. Пока молодой, надо брать свое. Слушай, а, может этот Папа сам разрешил тебе пошалить немножко?

Зажглись фонари. Дим почувствовал себя как на площади.

- Я прошу тебя, уходи, - умолял вполголоса он.

Эс снова засмеялся, изогнувшись всем телом.

- Я - уходи? А ты - оставайся? Я ж не снимать сюда пришел, моя совесть чиста. Или ты боишься, что я у тебя мужчинку отобью? Не беспокойся. - Эс, закатив глаза, продекламировал: - "Теперь я Грифу отдана и буду век ему верна!" Грифу повезло, что ему попалась не какая-нибудь шлюха. А у твоего Папы, как видно, только по великим праздникам стоит.

Дим почти не слышал, что тараторил Эс. Он по-прежнему осторожно оглядывался по сторонам и незаметно отодвигался от Эса.

Дата добавления: 2015-10-24