Путь по кругу 12 страница

Женька снова шел вниз по лестнице.

- Мики, я не верю ни единому твоему слову. И я не верю, что к смерти Шуры ты не имеешь никакого отношения. Потому что ты имеешь отношение ко всему, что было тогда в круге. Тебе крупно повезло, что ты оказался тогда в расходе. Только так ты и спрятался от Геры. И на Дима тебе сейчас наплевать. Ты просто хочешь его использовать так же, как используешь всех.

Мики, шедший за ним следом, остановился.

- Если бы ты знал, как несправедлив ко мне. Но когда-нибудь ты это поймешь. В чем конкретно ты меня обвиняешь?

- У меня нет доказательств, но я все это знаю, потому что знаю тебя.

Женька шел по улице, никого не замечая.

"Дим сейчас очень счастлив. Даже не попрощался. А когда? Может быть, звонил? А меня именно в эту ночь там не было. А может быть, и не вспомнил обо мне". Женька остановился. Ему стало бесконечно жаль себя. Как потерявшийся ребенок он стоял в толпе прохожих, оглядываясь по сторонам, и готов был разреветься. Ком застрял в груди и не давал дышать.

- Ди-и-и-м! - закричал он.

Недалеко от него остановилась машина, из нее вышел Шеф и махнул Женьке рукой, подзывая к себе. Как когда-то, Женька испытал к Шефу сложное чувство неприязни и благодарности одновременно. Тогда, униженному и одинокому, испытавшему предательство самых близких людей, Женьке тоже казалось, что он на краю пропасти, что жить дальше нет смысла. Тогда Шеф появился рядом. Женька никогда не питал к нему теплых чувств, но был благодарен ему за то, что, сам того не подозревая, тот дарил ощущение нужности и защищенности. Во всяком случае, Женьке так казалось.

Шеф открыл дверцу, Женька сел на переднее сидение. Некоторое время они ехали молча. Шеф был не в духе, а Женька не ждал никаких слов. Он был рад, что сейчас он не один, едет в роскошной машине, а люди, только что окружавшие его безразличием, мелькали мимо окна, сливаясь в безликую массу и в один миг оставаясь далеко позади.

- Как идут дела с новым набором? - словно между прочим спросил Шеф.

Женька посмотрел на него, и ему вдруг показалось, что сейчас Шеф чувствует то же самое, что и он. Женька ни разу не видел его в кругу друзей или хотя бы просто разговаривающего с кем-то не о круге. У Шефа не было любовников даже на какой-то короткий срок. Он не считал мальчиков из круга, которые подставлялись равнодушно и обреченно. Впервые он пытался посмотреть на Шефа другими глазами. Нет, добровольно Женька ни за что не сблизился бы с ним. И дело было даже не в том, что тот был совершенно непривлекательным. В нем было что-то отталкивающее. Он представлялся Женьке опытной крысой, умеющей запросто раздобыть кусочек сыра из мышеловки. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Шеф посмотрел на Женьку.

- У тебя проблемы?

- Нет.

- Значит, с новым набором все в порядке?

- Нет.

- Что же это значит? - похоже, Шефа сейчас занимали более важные мысли и он не придавал особого значения ни своим вопросам, ни ответам Женьки.

- Нового набора не будет, - ответил Женька и ужаснулся своим словам.

Машина замедлила ход, потом снова набрала скорость.

- Мне казалось, что мы уже обо всем договорились. Ты не устал от собственных необдуманных заявлений? - Шеф печально вздохнул. - Пойми, ты не из тех, кто может взять инициативу в свои руки. Надеюсь, ты не очень огорчен этим?

- А кто из тех?

Шеф покачал головой:

- Часто они сами не представляют, насколько все зависит от них. Может быть, это и к лучшему. А если бы знали...

- Я больше не буду тебе помогать, - перебил его Женька.

- Ты что, обиделся? Зря. А что касается круга, то это надо еще выяснить, кто кому помогал. Что же ты будешь делать? Пойдешь работать, женишься, разведешь детей, через много лет заработаешь комнату в общаге. А по вечерам будешь украдкой облизываться на мальчиков в телевизоре. Но, скорее всего, станешь таскаться по "плешкам" и вести беспечную жизнь бомжа.

Шеф явно забавлялся своими фантазиями.

- Я помирился с родителями.

- Поздравляю. Но учти, даже если они приняли тебя таким, какой ты есть, это не значит, что они будут в восторге, когда ты приведешь в дом любовника. Подумай. У тебя есть деньги, есть квартира, которую я тебе, возможно, очень скоро подарю. Я это сказал не для того, чтобы как-то задобрить тебя. Просто ты отлично работаешь, так сказать, заслужил, и все такое... Чего тебе еще не хватает? Если все остальное ты не можешь позволить себе сейчас, то, поверь, когда выйдешь из дела, все это станет и вовсе недоступным. Кстати, как там поживает Голубка?

Вопрос резанул Женьку по сердцу.

- Почему ты спрашиваешь? Разве мало того, что ты с ним сделал?

Шеф удивленно взглянул на Женьку:

- А что я с ним сделал?

- Сам знаешь, что. И неужели это все только за то, что он не подставился тебе? Ты мог его оставить в покое хотя бы ради меня. Ты прекрасно видел, как я к нему отношусь. Но тебе наплевать, ведь я не в счет. Какое тебе дело до того, что мне может быть, одиноко и больно, что я могу полюбить. Куда важнее то, что тебе впервые отказали.

Шеф не ответил. Женька видел, как он подался вперед, как сжались его губы, но не унимался.

- Тебе мало того, что ты можешь пользоваться всеми мальчиками, когда тебе вздумается?

- Вот именно, я могу пользоваться всеми без исключения, - тихо ответил Шеф. - Прошло то время, когда они, оглядывая меня, кривили свои смазливые мордашки и отворачивались. Теперь выбираю я.

- А они просто тают от счастья, когда ты набрасываешься на них, - язвительно заметил Женька.

Шеф свернул к обочине и остановил машину. Он смотрел на Женьку, кажется, готовый вцепиться ему в горло.

- Меня не интересует то, что они чувствуют подо мной. Мне вполне хватает того, что чувствую я. Да я презираю их, я не оставляю им права на желания. Продажные куклы, они воображают себя ценным призом, но всегда будут только замусоленной в обороте купюрой. И те роскошные самцы, от которых у всех текут слюни, тоже купюра, только с добавлением еще одного ноля. Мужики! Да единственное, чем они озабочены - это как бы подороже продать свое холеное тело. Они будут брать то, что им предложат. А я буду брать кого захочу и когда захочу. И ты должен жить так же.

Высказавшись, Шеф немного успокоился. Они снова влились в поток машин. Женька брезгливо поморщился:

- Я не собираюсь так жить и сутенером больше не буду. Я хочу просто общаться, никого не продавая. Это пока все.

- Не густо. Даже на пока. А что же делать с прошлым? Ты же знаешь, что рано или поздно все тайное становится явным.

Женька отвернулся и смотрел в окно.

- Делай, что хочешь. Мне все равно.

- Значит, снова под мамино крыло? Ну, что ж, пожалуй, я тебя отпущу.

Женька недоверчиво посмотрел на Шефа, тот ответил ему дружеской улыбкой:

- А почему бы нет? Ты славно поработал и можешь уйти на заслуженный отдых. Квартиру я тебе и в самом деле подарю. Более того, назначу приличное выходное пособие. Надеюсь, ты не будешь вспоминать меня недобрым словом. Всякое между нами было, но одно без сомнения - мы уже не чужие. Сделай мне еще одно маленькое последнее одолжение, и мы расстанемся друзьями. Вот увидишь, мы еще будем скучать друг о друге.

- Какое одолжение?

Шеф испытывающе взглянул на Женьку. Тот сверлил его подозрительным взглядом. Шеф покачал головой:

- Почему ты мне так не доверяешь? Разве я тебя когда-нибудь обманывал? Это сущий пустяк. Мне нужен в круге один человек. Скажу откровенно, все время существования круга я шел к этому.

- Какое одолжение?!

- Этому человеку нужен Голубка. Всего на одну ночь. Я пытался поговорить с Папой, но он уперся, как баран. А потом я решил: совсем не обязательно, чтобы он обо всем знал. А тебя Голубка послушает. Всего-то одна ночь. Ему это ничего не стоит. Для тебя он сделает это с удовольствием.

- А с чего этому человеку нужен именно Голубка?

- Поверь, я здесь ни при чем. Очевидно, кто-то из круга сделал ему хорошую рекламу.

- Ты поэтому отпустил его из расхода?

- Да.

- Кто же этот человек?

Шеф усмехнулся:

- Если тебе интересно, я назову его имя, когда Голубка даст согласие. А пока могу сказать, что он еще вполне прилично выглядит. Голубке не будет это в тягость. И вообще, ты идеализируешь этого мальчика. Уверен, он кадр еще тот. А в душе, наверняка, потешается над твоими сентиментальными порывами. Неужели ты еще не понял, что с тобой он никогда не будет? А потом, если хочешь, я отпущу и его. Он доставляет слишком много хлопот в круге. Даже этот недоумок - Ганс... Ты еще не знаешь, какой он номер отколол. И при этом тоже на Голубку кивает. Почему, мол, его отпустили, а меня - нет?

- А что сделал Ганс?

- Представь, он взял клиента в заложники. Утром по телефону мне грозил, что если я не отпущу его из расхода, он убьет этого несчастного.

Женьке пришло в голову, что Шеф разыгрывает его.

- Ганс? Не может быть.

Шеф кивнул.

- Вот и я так думаю. Этот мальчик с замедленной реакцией мало похож на террориста. Хотя кто знает, как могут повернуться подобные мозги.

Женька почувствовал себя скверно. Как никогда, он осознал свою причастность ко всему, что происходило в круге. Словно получив подзатыльник, он сгорал от стыда и унижения.

- Посредственность бросает вызов. Что бы это могло значить? - пробормотал Шеф в задумчивости.

- Шеф, а может, ну его к черту. Заварит кашу.

Женька старался казаться беспечным. Шеф поморщился.

- А потом каждый приставит нож к горлу клиента, чтобы поиграть в Золотую рыбку. Остается только гадать, какие желания мне придется выполнять. Ты-то должен знать, что нож на меня не действует.

Женька взялся за ручку дверцы.

- Останови машину.

Шеф притормозил и тут же поймал Женьку за шиворот.

- Подожди. Мы еще не договорили.

- Отпусти. Мне плохо.

- Крысы покидают корабль? А разве я когда-нибудь говорил, что мне хорошо? Все еще только начинается. Ты думаешь, что я все это затеял только для того, чтобы ублажать этих самцов? Когда-то ты мне поверил. Что изменилось сейчас? Впрочем, живи, как знаешь. Я выполню то, что обещал. Но Голубка... Одна только ночь.

Женька сидел обмякший, равнодушный. Для него уже не существовало того круга, который когда-то, по наивности, он считал особым миром, своим вторым домом. Не было и Дима, который значил для него слишком много, а точнее - все. Женька только сейчас понимал это в полной мере. Где-то далеко, словно на другой планете, жили его родители. Но связь с ними была такой зыбкой и неопределенной, что теряла всякий смысл.

- Отпусти меня, мне очень плохо, - повторил он.

- Вы все сговорились? Хочешь, я отпущу и Ганса? За одну только ночь Голубки с тем человеком. Все зависит от тебя, ты это понимаешь?

Женька безвольным движением открыл дверцу.

- Знаю я. Одной ночью ты не обойдешься.

- Клянусь тебе, только одна ночь.

- Пусти. Я подумаю.

- Подумай. Но у тебя мало времени. Если этот придурок действительно зарежет клиента, очень многое может измениться.

* * *

После бессонной ночи Ганс задремал, сидя в кресле. Головная боль и напряжение во всем теле не позволяли отдохнуть. Он открыл глаза. Что же было сном, а что явью? Он убил клиента или только хотел убить? И то и другое казалось диким и скорее походило на кошмарный сон. А то, что они со Славиком жили на безлюдном острове, казалось бесконечным для короткого сна, но слишком прекрасным для действительности.

Ганс снова закрыл глаза, чтобы уйти куда-нибудь от этого мрачного утра. Но там, где должен был явиться сон, всплывали воспоминания.

Он звонил Шефу. Сначала сказал, что убил клиента. Потом сказал, что пошутил, что клиент ушел еще вечером, а он, Ганс, плохо спал всю ночь. И только после этого он пообещал, что убьет клиента, если не выйдет из расхода. И все это было правдой.

Ганс забрался в кресло с ногами и, уткнувшись лицом в колени, сидел так очень долго, боясь оглянуться и обнаружить за спиной труп.

Когда же Славик узнает о случившемся? Он поймет, что нельзя больше оставлять его, Ганса, одного. Нельзя бросать его. Он придет или позвонит и скажет, что делать дальше...

Вдруг Ганс вздрогнул и вскинул голову. Он увидел дикие глаза клиента, жадно пожирающие, ненасытные. А он, Ганс, с одним орудием во рту, другим удовлетворяя себя сзади, то залезал на шкаф, то забирался под стол, то выставлялся во весь рост в окно. И каждый раз этого было мало. Тогда, не выдержав, он бросился к клиенту, надеясь опорожнить его и отвязаться. Как только Ганс дотронулся до клиента, тот задохнулся в экстазе и тут же сник. Сочтя себя оскорбленным, он наотмашь ударил Ганса, затем, обессилевший, повалился на кровать и сразу заснул.

Ганс с трудом поднялся с кресла, доковылял до кровати. Клиент лежал на боку с завернутыми за спину руками. Ганс не сразу заметил, что они связаны. Склонясь над клиентом, Ганс разглядывал его. Неподвижное тело без признаков жизни. Застывшее, как серый гипсовый слепок, лицо. "Неужели я сделал это?" Но вот клиент вздрогнул и коротко вздохнул. Ганс сел на кровать. Он почувствовал себя обманутым. Ему казалось, что не у клиента, а у него самого связаны руки. Очень хотелось спать, но он боялся, что кто-нибудь войдет в квартиру именно тогда, когда он заснет.

Ганс вышел в прихожую, закрыл дверь на задвижку и на цепочку. Потом, заглянув в глазок, вернулся к кровати, упал на нее и, наконец, погрузился в глубокий сон.

Он проснулся от того, что рядом кто-то пыхтел и ворочался.

- Ах ты... Ну, погоди. Я тебе...

Ганс приподнялся на локте и, еще не придя в себя, наблюдал, как клиент извивается, стараясь освободиться от веревок. Увидев, что Ганс проснулся, клиент повернулся к нему спиной.

- А ну, развязывай, подонок!

Ганс потянулся к веревкам. То ли в ярости он затянул так узел, то ли клиент это сделал, стараясь высвободиться, но развязать веревки никак не удавалось.

- Что ты там возишься, недоумок? Разрежь!

Ганс поднялся с постели и увидел нож, лежащий на полу рядом с кроватью. Он сразу вспомнил, что именно этим ножом хотел убить ночью клиента. Ганс обошел кровать, чтобы клиент его видел и, поводив у него перед лицом лезвием, сказал:

- Лежи тихо, иначе я тебя зарежу.

Кажется, клиент не поверил своим ушам. Затем он старался понять, шутит ли этот парень, у которого так странно блестят глаза.

- Ты что, спятил? Я тебе говорю, развязывай веревку пока не поздно.

Ганс смотрел на него и удивлялся самому себе, не понимая, что с ним происходит. Но он уже не мог развязать клиента. Свет за спиной погас, и обратный путь перестал существовать.

- Не могу. Поздно.

Казалось, клиент хотел выскочить из собственной кожи. Он рычал и бился в бессильной ярости. Больше всего его бесило то, что на лице Ганса было такое тупое выражение, что подтверждались самые худшие предположения.

- Поздно будет тогда, когда я совсем рассержусь! - Клиент в сердцах выругался. - Вы, гомосеки, должно быть, все психи! О черт, этого мне хватит на всю жизнь! Удовольствие получаешь? Выродки! Извращенцы!

В эту секунду Ганс особенно ненавидел клиента. Но за что именно, он не мог для себя определить. Он стиснул зубы. Ему хотелось ударить клиента, он даже замахнулся, но тут же передумал и опустил руку. Клиент дернулся в сторону и зажмурился. А Ганс уже удивлялся, почему тот испугался и зачем закрыл глаза?

- Слушай, чего ты хочешь? - Клиент сделал над собой усилие и придал голосу деловой тон.

- Не твое дело.

- То есть как это не мое! Ты соображаешь хоть что-нибудь? У меня сегодня важная встреча. Как тебе, дураку, объяснить, что такое важная встреча? Это вопрос жизни и смерти!

Ганс отвернулся, уходя на кухню, бросил безразлично:

- Вопрос жизни и смерти у тебя здесь. Ты - заложник.

Ганс сидел на кухне и смотрел в окно. Ругательства, доносившиеся из комнаты, словно пролетали куда-то мимо. Он их почти не слышал. Но когда вдруг стало тихо, Ганс вышел из оцепенения. Клиент пытался перерезать веревки ножом, который Ганс неосмотрительно оставил на столике. Не выражая никаких эмоций, Ганс отнял нож и затянул на запястьях клиента магнитофонный шнур, за что был награжден новым потоком угроз и ругательств. Перед уходом Ганс связал еще и ноги клиента. Движения у него были механическими, лицо - безучастным, как у продавца, упаковывающего очередную покупку.

Клиент, в противоположность ему, все время норовил лягнуть Ганса. Он два раза плюнул, но ни разу не попал в цель. Выполнив работу, Ганс снова ушел на кухню.

- Эй ты, недоносок, ты решил морить меня голодом? - послышалось из комнаты спустя некоторое время.

Хотя Ганс до сих пор не представлял, что ему придется еще и кормить заложника, но мысль о завтраке ему показалась правильной.

Когда он с заставленным подносом вошел в комнату, клиент уже сидел в кресле. Продолжать лежать на полу он, очевидно, счел унизительным. Ганс не обращал внимания на его злобные взгляды. Он пододвинул к клиенту столик и поставил перед ним кофе с бутербродами.

- Ну и о чем ты, дубина, думаешь? Как я это буду есть? Развязывай руки!

После недолгого размышления Ганс поднес к губам клиента бутерброд. Клиент, ехидно ухмыльнувшись, сообщил:

- Я хочу в уборную. Что, ты мне и член держать будешь?

Ганс как будто не услышал издевки. Для него это было реальной проблемой, и он размышлял, как быть? Немыслимо было выполнять все прихоти этого типа, но кое в чем ему невозможно было отказать. Ганс развязал клиенту ноги и повел в туалет. Там, выслушивая новый поток брани, он спустил с клиента брюки и усадил на унитаз.

Ганс смотрел на клиента и думал о том, что, может быть, очень скоро ситуация разрешится и он не увидит больше эту отвратительную небритую, опухшую физиономию.

- Выйди, кретин!

Ганс послушно вышел. Он стоял у двери и думал о том, стоит ли позвонить Славику сейчас или лучше дождаться, когда он сам позвонит. Как хотелось услышать родной голос и убедиться, что все сделано правильно. Ганс вдруг почувствовал себя оторванным от всего мира.

Тихий стук во входную дверь прервал его размышления. Ганс был уверен, что это Слава, но, подбежав к двери, на всякий случай спросил:

- Кто там?

За дверью послышался голос Шефа:

- Открой, Ганс, это я.

- Я не открою, пока меня не выпустят из расхода.

- Открой, надо поговорить.

- Говори.

- Идиот!

Было слышно как хлопнули двери лифта. Шеф уехал. Из туалета выбежал клиент. Со спущенными брюками он торопливо семенил к двери.

- Шеф! - закричал он. - Этот парень сумасшедший! Сделай что-нибудь! Мы так не договаривались!

Ганс с отвращением посмотрел на клиента.

- Хватит орать, соседей разбудишь. Он ушел. Хоть бы штаны надел. Тоже мне, выскочил.

Нагнув голову, клиент в ярости бросился на Ганса. Тот отступил в сторону, и клиент врезался головой в дверь.

- Дверь сломаешь, дурак.

Ганс ушел в комнату, оставив клиента на полу в прихожей, воющего от злобы и боли.

Зазвонил телефон. Это был Шеф.

- Ганс, это бесполезно. На что ты рассчитываешь? Ты знаешь правила круга, и я их не нарушу ни для кого из вас.

- А Голубка?

- Ты был свидетелем - его вина не доказана.

- Значит его зря держали в расходе?

- Это была ошибка. Послушай совет. С каждым часом ситуация будет осложняться и, наконец, получится так, что выбраться тебе из нее будет невозможно. Я знаю, ты не такой уж глупый парень. Воспользуйся шансом, отпусти клиента сейчас, и история будет забыта. В противном случае, ты мне не оставляешь выбора. И я вынужден буду действовать жестко. Боюсь, ты не представляешь, что это значит.

С каждым словом Шефа Ганс чувствовал, как уверенность покидает его. Это пугало больше, чем угрозы Шефа. Ганс попытался ответить достойно:

- Я тоже буду действовать жестко. Я позвоню в милицию и все расскажу.

После короткой паузы в трубке послышались звуки, отдаленно напоминающие кудахтанье курицы. Шеф боролся со смехом. Когда он заговорил, голос его был снова спокоен и уверен.

- Ганс, постарайся мобилизовать все свои умственные способности. Ты оторвался от действительности. Я хочу помочь тебе вернуться в нее, поэтому выслушай меня внимательно. Во-первых, я сделаю так, что ты больше никогда никуда не сможешь позвонить. Но не это главное. Ты думаешь, кого-то могут заинтересовать откровения проститутки? Ты думаешь, в милиции мечтают заняться этим? Для тебя в данном случае было бы счастьем оказаться обыкновенной проституткой. Но ты, к сожалению, еще и гомосексуалист. Да, статью отменили, но помни: половина человечества мечтает плюнуть тебе в лицо. И это еще не самое страшное, о чем мечтает половина человечества. Они сделают это не только с тобой, но и с твоими родными и близкими. Вспомни о них. Хотя, я предполагаю, все закончится гораздо проще. Твоим словам никто не поверит. Сначала найди того дурака, который подтвердит твой бред. Даже твой заложник, думаю, скорее, "признается", что ты его сын. Поразмысли над всем этим хорошенько.

Ганс чувствовал, как почва уходит из-под ног. Кровь прилила к лицу, выступил пот.

- Я убью клиента. Я зарежу его прямо сейчас!

- И все же не торопись. Привыкай думать прежде, чем что-то сделать. Вечером я позвоню.

В трубке послышались короткие гудки, но тут же и они пропали. Ганс слушал тишину и никак не мог понять, что она означает. Он набрал номер, который дал ему Славик, но в трубке по-прежнему было тихо.

Ганс сходил на кухню, взял нож и направился в прихожую. Клиент слышал последние слова Ганса. Он забился в угол и сидел, не шевелясь. Ганс медленно приближался к нему.

- Эй, подожди, ты чего надумал? Не надо. Я прошу тебя. Не надо! Я здесь ни при чем. Не надо...

* * *

Дим проснулся от того, что его кто-то тряс за плечо. Он открыл глаза. Над ним склонился Леха.

- Ну и горазд ты спать. Что народная мудрость гласит, знаешь? "Кто рано встает, тому…" Что? Вот. Не знаешь. Потому и дрыхнешь. Так и быть, поваляйся еще чуток, очухайся маленько. Что снилось-то? Лицо у тебя было такое сладкое.

Леха намазывал на хлеб маргарин. На столике стояли пустые стаканы и сахарница. Леха был в спортивных штанах и в белой майке, подчеркивающей загорелые бицепсы.

- Я был дома.

- Уже по маме соскучился. Ягненочек. Умора. Так я тебе и поверил. Запомни, ты теперь самостоятельный мужик. Остался ночевать и слюни не распускал: "Мама с папой потеряют..." Мне это нравится. Я даже думаю, что где-то в глубине души ты крутой мужик, только сам еще об этом не догадываешься. Мы подружимся. А моя дружба надежная, увидишь. Сахару тебе сколько?

Дим заметил, как старательно Леха скребет ложкой по стенкам сахарницы.

- Спасибо. Я чай без сахара пью.

- Чая нет, только кипяток. А вот что без сахара - это правильно. Я тоже много сладкого не потребляю. - Он вытряхнул из сахарницы последние крупинки себе в стакан. Потом, заглянув внутрь и убедившись, что там ничего не осталось, вздохнул. - Сладкое - это такая зараза. Чем больше ешь, тем больше хочется. Отчим-то тебя не больно конфетами балует?

Дим промолчал.

- Вот и мой... Сколько себя помню, все твердит: "Не мужицкое это дело конфеты грызть". - Леха снова вздохнул. - Вот я всю жизнь только мужицкими делами и занимаюсь. - Он усмехнулся. - Давай, засоня, вставай. Не мужицкое это дело до полудня дрыхнуть. Умываться пойдешь, там соседка... Я ей сказал, что брат приехал. А вообще-то от такого братика я бы не отказался. Только не подумай, что я соседки боюсь. Просто не хочу, чтобы про нас чего-нибудь там... Ну ты понимаешь. Наплевать бы, да вообразят еще, что мы гомики какие-нибудь.

Дим улыбнулся.

- Хорошо, скажу, что я твой брат. А как меня зовут?

- А ты что, забыл, как тебя зовут? Смейся, смейся, жизни ты еще не нюхал.

Позже, когда они уже сидели за столом и запивали кипятком бутерброды, Леха деловито наставлял Дима:

- Вечером на дело пойдем. Заметь, на святое дело. От тебя ничего особенного не потребуется. Будешь сидеть там, где я покажу, а того, кто будет клеиться, приведешь туда, куда я скажу. Вот и все. Надо будет только на лице чего-нибудь там изобразить. Они любят эти ужимки. Конечно, такой похотливой рожи, как у моего брательника, у тебя не получится. Но уж ты постарайся. Улыбнешься как-нибудь так.

Увидев улыбку, которую изобразил Леха, Дим прыснул.

- Нет, так у меня не получится.

Леха досадливо крякнул.

- Ладно, можешь не улыбаться. И так сбегутся. На такого амурчика кто не клюнет? Это я, конечно, только их имею в виду.

- Леш, а может быть, я просто возьму фотографию твоего брата и узнаю, где его можно найти? Они, наверно, так лучше скажут. И не надо будет всего этого.

Леха подозрительно посмотрел на Дима.

- Опять заступаешься за них?

- Нет. Просто так получается... Ты свое дело делаешь, а я как будто предатель.

Леха в недоумении оглядел Дима.

- Это в каком месте ты предатель? Вот если бы ты с ними заодно был, тогда да. А так ты будешь делать то же самое, что и я.

- Но ведь сначала я буду представляться как будто я с ними заодно.

Леха, совсем сбитый с толку, хлопал глазами.

- Ах ты, черт, как у вас, интеллигентов сраных, все запутано. Фигня какая! Когда к тебе кто-нибудь из них подвалит, можешь представить, например, что перед тобой твой отчим. - Лицо Лехи стало жестким. - Сразу все получится.

- Но мой отчим никогда бы ничего подобного мне не предложил.

Леха начал заводиться.

- Что ты, как Буратино, заладил: "Нет яблока…" Ты что, в самом деле такой? Сдается мне, что ты дурака валяешь! Ты забыл, что ты мой должник?

Дим покраснел, положил бутерброд и поставил стакан. Леха сдвинул брови.

- Ты чего?

Глаза Дима стали чужими. Он посмотрел на Леху так, словно уколол.

- Я не знаю, чем мне за это придется рассчитываться.

Леха покраснел еще гуще, чем Дим. Он тоже поставил стакан на столик.

- Что-то меня пот прошиб. Наверно, с чаю. Вот дурак! Нет, ты посмотри, какой ты дурак! - Леха с трудом находил слова. - Я же к тебе... а ты... Ты что, дурак? Про долг ведь только говорится так. Пей, дурак! Это бесплатно. Воды не жалко. Нет... Ты что же думаешь, я бы не заступился за любого другого, кто бы там под аркой оказался? - Глаза Лехи так округлились, что, казалось, вот-вот выкатятся из-под век. - Ну вот, весь аппетит отбил.

Потом, успокоившись, он одобрительно посмотрел на Дима и довольный, улыбнулся.

- Я в тебе не ошибся. А гордый-то какой. А глазами-то как, прямо как электродрелью. Ешь давай, а то обижусь. С ребятами тебя познакомлю. Они тоже классные мужики. На Пашку поменьше обращай внимания. Он только с виду сердитый.

Дим кивнул.

- Леш, а телефон у тебя есть?

- Да. В коридоре висит, если еще работает. Отметиться хочешь? Идем, покажу.

- Я найду.

- Да что ты... Мне же не трудно.

Они вышли в коридор. Аппарат висел рядом с Лехиной комнатой. Дим подумал, что даже если Леха уйдет, в комнате все равно будет слышно, о чем он будет говорить. Дим собирался позвонить Женьке. Леха встал рядом, прислонившись плечом к стене, и, скрестив на груди руки, ждал.

- Ты не очень-то винись. Сами виноваты. Поперлись черт знает куда, а ребенка без ключа оставили. Если хочешь, я еще чего-нибудь добавлю. Для солидности.

Дим повесил трубку.

- Пожалуй, не стоит звонить. Я домой пойду. Так будет лучше.

Леха с готовностью подхватил:

- Можно и так. Пошли.

Дим попробовал его отговорить.

- Ты не беспокойся. У тебя, наверно, свои дела. Здесь недалеко. Я дорогу найду.

Леха готов был обидеться.

- А я и не собираюсь тебе дорогу показывать. Думаешь, в гости набиваюсь? Успокойся. Нам просто по пути. Что ты все дергаешься? Мы, конечно, не из графьев...

Дим укоризненно покачал головой.

- Перестань. Я... - Он заулыбался. - Я не помню, где тот дом, в который мы вчера заходили.

Леха засмеялся.

- Не думаешь ли ты, что я тебе тогда поверил? Я же видел, как у тебя челюсть тряслась. Постеснялся перед родителями со мной появиться? А сюда-то пришел. Странный ты. Про отчима тоже наврал?

- Я не врал. Ты сам все сказал. Не спрашивай меня ни о чем, пожалуйста.

- Вот еще. Как это не спрашивай. Сейчас-то ты действительно домой собрался?

- Нет, - честно ответил Дим.

Леха обрадовался.

- Ну вот. А больше мне ничего и не надо. Значит, со мной весь день будешь. А то где я потом тебя найду? Тебе надо подружиться со мной. Верно говорю - не пожалеешь. Звони, кому хотел звонить. Пойду посуду мыть.

Рядом открылась дверь. Мимо прошла старушка со сковородой. Оглянувшись, она елейно пропела:

- Алеша, а как вы с братом-то похожи.

- Нас все время путают, - ответил Леха и, дождавшись, когда старушка скрылась за поворотом коридора, добавил: - Совсем ослепла старая. Все там будем.

Дим звонил Женьке. По-прежнему никто не отвечал

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

* * *

Динго торопливо шел к кафе. Иногда почти бежал. Он еще слышал равнодушный голос Грифа в трубке телефона. Динго повторял про себя, что все это неправда, это маска, за которой прячется вина за предательство. Динго с трудом удалось уговорить Грифа на встречу. Гриф ссылался на отсутствие времени, потом они долго торговались о продолжительности свидания, потом Гриф одно за другим отвергал места встреч, которые предлагал Динго. В конце концов, Гриф удивился, о чем они могут говорить, и положил трубку.

Дата добавления: 2015-10-24