Путь по кругу 11 страница

Лицо Дима стало непроницаемым, глаза сузились. Он сделал языком движение, словно собираясь плюнуть парню в лицо. Тот отстранился. На самом деле во рту у Дима пересохло, и он ничего не мог сказать, только отрицательно покачал головой.

Спаситель в тот же миг успокоился.

- Тогда зови меня Лехой. - Он стал внимательно вглядываться в лицо Дима, потом подвел его ближе к свету. - Мужики, вы только посмотрите на эту мордашку. Это же то, что нам нужно. Как, а?

Один из друзей ухмыльнулся:

- Точно.

Другой сплюнул и отвернулся:

- По-моему, он и есть пидор.

Леха снова уставился на Дима.

- Да нет, маменькин сынок - это есть. Но ты видел, как он лихо отбивался. Не кишка. Но ты, парень, все же заруби себе: если я узнаю, что ты пидор... Пожалеешь, что сам не залез к ним в машину. Чего им надо было?

Недоумение Дима было искренним:

- Не знаю. Мне надо идти, меня ждет человек. Это очень важно.

Один из друзей ткнул Леху в бок и указал в темноту.

- Там кто-то есть.

Леха всматривался в указанном направлении, но ничего не видел.

- Ванек, у тебя точно глаза, как у кошки. Кто там?

Ванек ушел в темноту и вывел Динго. Тот шел послушно, похоже, нисколько не смущаясь от того, что его вдруг обнаружили. Динго равнодушно взглянул на Дима, потом более внимательно оглядел остальных. Дим почему-то подумал: хорошо, что на лице Динго почти не было грима. А тот, что был, в полумраке можно было не заметить. Леха, подозрительно осмотрев Динго, обратился к Диму:

- Это он тебя ждет?

Прежде, чем Дим успел что-то сказать, Динго опередил его. Голос его был спокойным и твердым:

- Нет. Я иду домой.

Леха продолжал недоверчиво разглядывать его.

- А ты случайно не из тех? - Он махнул рукой в сторону выхода, где недавно скрылась машина.

Динго сделал вид, что не понял вопроса и с расстановкой повторил:

- Я здесь живу.

- Ну что, мужики, отпустим его?

Один исподлобья посмотрел на Динго:

- И этот - пидор.

Ванек бросил сигарету под ноги и носком ботинка затушил ее.

- Пусть катится.

Леха засмеялся:

- Тебе, Паша, кругом пидоры мерещатся. Но на всякий случай можно было бы ему по роже смазать.

Ванек сделал шаг в сторону выхода:

- Брось. Пошли, мы сегодня свою норму выполнили.

Леха усмехнулся, толкнул Динго в грудь.

- Ладно, иди. Но учти, я тебя запомнил.

Динго повернулся и спокойно пошел во двор.

Выйдя на улицу, Леха простился с друзьями, потом положил руку на плечо Дима.

- До дома я тебя доведу, а завтра встретимся. Теперь ты наш должник, а с долгами жить нехорошо. Не сомневайся, на святое дело берем. Заодно с классными ребятами сойдешься. Где живешь-то?

Дим выбирал более освещенные улицы. Он пытался скорее зачеркнуть в памяти все случившееся, чтобы прийти в себя. Сначала он хотел пойти к Папе, но мысль о том, что Леха будет знать эту квартиру, заставила его отказаться от своего намерения. Сейчас Дим больше всего хотел бы увидеть Женьку, но и для этого надо было избавиться от спутника. Пока они плутали по улицам, то и дело меняя направление, Леха успел рассказать, что в этом городе он недавно, что снимает комнату в коммуналке и что ему повезло, он встретил нужных ребят. Их нужность он ничем не объяснил. Вдруг Леха остановился.

- Эй, куда мы опять идем? Я неплохо ориентируюсь. По-моему, мы вертимся на одном месте. Ты чего дурака валяешь?

Они стояли возле подъезда Женькиного дома. Дим неосознанно выходил к нему уже несколько раз. Леха вопросительно смотрел на Дима. Тот кивнул на дверь подъезда:

- А я уже дома. Не хотелось прерывать твой рассказ. Спасибо, что проводил.

В глазах Лехи читалось недоверие.

- Ты здесь живешь?

Дим кивнул.

- Та-ак. - Леха, похоже, и не думал уходить. Диму даже показалось, что он все понял. - С родителями живешь? Может, чайком угостишь? Заодно о деле поговорим.

С минуту они стояли друг перед другом. Леха в упор смотрел на Дима и не торопил с ответом. Дим отвел взгляд.

- У тебя что, с предками нелады?

Дим кивнул.

- На тебя посмотришь - не подумаешь. Маменькин сынок и только. Предки не алкаши, это уж точно. Вылизанный ты весь. Отец есть?

Дим молчал, предоставив Лехе возможность все сказать за него.

- Значит, отчим. Тогда все ясно. У меня ведь та же история. В лучшем случае, он тебя терпит. А мать чего?

Дим опустил голову.

- Понятно. Мужику в рот смотрит. Ничего нового. Идем. Если орать начнут, я смогу объяснить. Не сомневайся, опыт есть.

Они поднимались по лестнице. Дим уже готов был во всем признаться. Но тогда надо было все равно что-то придумывать. Возле квартиры Женьки Дим замедлил шаг, но прошел мимо. Они стояли перед дверью этажом выше.

- Вот ты опять дрожишь. Что за дерьмо. Не так с ними надо. Это они должны чувствовать себя виноватыми.

Леха уверенно нажал кнопку звонка, Дим вздрогнул всем телом.

- Нет, не надо! - вырвалось у него.

Леха хлопнул его по плечу:

- Надо. Скоро ты поймешь, что именно так и надо.

Он снова позвонил. Дверь никто не открыл, и в квартире было тихо. Дим облегченно вздохнул.

- Они куда-нибудь собирались?

Дим пожал плечами.

- А ключ у тебя есть?

Дим отрицательно покачал головой.

- Вот скоты! Да ты не кисни. Такие связи - временное явление. Скоро ты и без них будешь обходиться. Посмотри на меня - как птица в полете. И то, что я здесь, а не с ними, им в кайф. Ну и что? Плакать не стану. Да пусть живут. Тоже ведь люди. Если сейчас ко мне пойдем, искать будут?

Дим снова отрицательно покачал головой.

- Вот и славно. Идем.

Когда они выбежали на улицу, у Дима совсем отлегло от сердца. Они долго добирались до окраины города.

Дверь распахнулась и открыла вид на тесный длинный коридор, заставленный и завешанный всем, что не уместилось в комнатах. Дим вдохнул сложную гамму запахов коммунальной квартиры. Леха остановил его у порога:

- Подожди здесь.

Он прошел вперед, открыл дверь в комнату, включил свет, кивнул Диму, приглашая войти. В комнате был тот суровый минимум обстановки, который не требовал к себе никаких дополнений и сводил на нет смысл какой-либо уборки. Леха огляделся, пытаясь оценить свое жилище глазами гостя.

- Ничего лишнего. - Удовлетворенно отметил он и, почти враждебно посмотрев на Дима, добавил: - Так и должно быть!

Последние слова, похоже, что-то напомнили ему, и он выругался.

Когда содержимое вскрытых консервных банок вместе с черствым хлебом было съедено и запито кипятком, Леха сыто откинулся на спинку полуразвалившегося дивана. Он снисходительно посмотрел на Дима, подмигнул ему, усмехнулся:

- Это свобода. - Он громко отрыгнул. - Я видел, как ты струхнул, когда я заорал на тебя там, в подворотне. Ненавижу гомосеков. Своими бы руками душил. Вот и брательник мой в гомики подался. Убил бы тварь! Попадется он мне. Найду - увидишь, что сделаю. Он, главное, к мужикам клеился, а я и не знал ничего. Пока один из них ко мне не подвалил. А когда начал лапать, как проститутку, я ему так промеж глаз влепил, что он сразу и раскололся, дескать, думал, что я такой же, как брат. Вот когда я душу отвел. Братик мой, пидор вонючий, у ног моих в собственной крови плавал. Найду, еще добавлю. Мало не покажется.

Дим словно отодвинулся от Лехи на десять метров. Сидел прямо, смотрел холодно прозрачно-голубыми, почти бесцветными глазами.

- Тебе не жаль было? Брат ведь. В чем он виноват?

Леха ткнул в его сторону указательным пальцем.

- Вот только заткнись сейчас и не защищай его! Из-за таких добреньких, как ты, скоро все друг у друга сосать будут!

Услышав, как у Лехи заскрипели зубы, Дим опустил глаза. Леха спохватился, заговорил миролюбиво:

- Да ладно. Тебе-то что. Ты, я вижу, жизни еще не знаешь. Ради таких, как ты, и надо их бить, чтобы грязь эта вас не коснулась. - Он немного подумал, вздохнул. - Конечно, потом, когда отошел немного, жаль стало. Думал, может просто дурканул он, запутался. Помочь хотел. А он, как назло, смылся куда-то. Матери писал. Даже деньги посылал. Откуда они у него? Письма я случайно нашел. Хорошие такие. И мать ему отвечала. Не знала ведь, что он... Из этих писем я и узнал, что он в этом городе. Ну, думаю, дурь прошла, работает парень, матери помогает. Написал я ему, как путному, мол, забудем старое, возвращайся, скучаем и все такое... Так что ты думаешь? Что я получил от этого гомика долбанного? Прислал вот это!

Леха достал из внутреннего кармана фотографию. Дим невольно ахнул. С фотографии на него смотрел в пух и прах размалеванный, кокетливо подмигивающий Лиза. Только теперь Дим понял, чей голос напоминает ему голос Лехи. И только теперь он заметил, как они удивительно похожи. Только Леха был на полголовы выше, шире в плечах, и лицо его было грубее, чем у Лизы, как будто он был старше лет на пять.

- Я их уже немного изучил. - Гримаса отвращения исказила лицо Лехи. - Если бы ты знал, какие они склизкие твари. И здесь они водятся. Даже знаю место, где они спариваются. Брательник мой, выродок, наверняка там же. Пробовал я их в том парке вылавливать, так они, гадюки, вьются, пришел, мол, отдохнуть, на лавочке посидеть, ничего не знаю. Я же вижу - пидор! Так вот мужики, кто поумнее, делают ловко: подсаживают своего смазливенького, вроде тебя, а потом воспитывают, учат, как на свете жить положено. Рожу им я и без тебя чищу. Черт с ним, если кому-то и зря перепало, будь мужиком, а не кишкой. Мне бы брательника найти. Первый он передо мной виноват. Вот ты мне и поможешь.

* * *

Вернувшись в свое временное жилище, Ганс не находил себе места. Он то расправлял кровать, собираясь лечь спать, то листал журналы, тупо осматривая обнаженные торсы и задницы. Он несколько раз ставил чайник на огонь, но через минуту выключал газ. Снова и снова брал трубку телефона. Он хотел, чтобы Славик ответил конкретно, как они будут жить дальше. Но набрать номер не решался, боясь, что Славик рассердится и совсем перестанет с ним разговаривать. Он перебирал в памяти только что услышанные слова, пытаясь угадать, что могло стоять за ними, чего он не понял из того, о чем не было сказано. Но от этого только болела голова, а ясности не прибавлялось.

От звонка в прихожей у Ганса что-то оборвалось внутри, как будто на этот короткий миг оглушительного дребезжания он вдруг увидел все так, как было на самом деле, как должно было еще произойти. Он долго не мог открыть дверь, с каждым новым звонком снова и снова переживая состояние этой кратковременной ужасающей ясности. И если не так давно он еще надеялся, что Славик может прийти сюда с минуты на минуту, то теперь он был уверен, что этого не произойдет никогда.

На пороге стоял мужчина средних лет в длинном плаще. Это все, что заметил Ганс. Это был не Славик, он не мог оказаться за дверью - это было главным. Клиент молча протянул фотографию, на которой был запечатлен Ганс по пояс голый с приспущенными штанами. Это был пропуск. Визитка от Шефа.

Ганс бросил фотографию в тумбочку, где их скопилось уже несколько штук. Еще продолжая думать о своем, он автоматически спросил:

- Как ты хочешь?

Клиент, не снимая мокрых грязных ботинок, прошел в комнату и, запахнув расстегнутый плащ, уселся в кресло перед телевизором.

- Не гони. Я на всю ночь.

Сердце у Ганса сжалось. Он надеялся, что эту ночь он проведет один. Клиент достал из кармана бутылку водки, зубами сорвал пробку и, припав к горлышку, сделал насколько глотков. Потом, угрюмо посмотрев на Ганса, брезгливо поморщился. Ганс спросил, как его учили:

- Как мне тебя называть?

Клиент отвернулся.

- А зачем тебе меня как-то называть? Я не разговаривать с тобой пришел.

С этими словами он расстегнул брюки. Ганс подошел к нему, встал на колени. Они случайно встретились взглядами. Клиент оттолкнул руку Ганса, которую тот протянул к расстегнутой молнии. Ганс вопросительно посмотрел на него. Пот крупными каплями выступил на лбу клиента. Он сделал еще несколько глотков из бутылки. Пальцы у него дрожали. Ганс попытался раздвинуть его крепко сжатые ноги, но услышал:

- Убери свои поганые руки!

- Чего ты хочешь?

Клиент пьянел на глазах.

- Раздевайся.

Ганс поднялся с колен, медленно снял одежду. Вид у клиента был совершенно дикий, и Гансу стало не по себе. До сих пор ему везло, и все проходило довольно традиционно. Но в круге он слышал рассказы, о которых сейчас старался не вспоминать.

Ганс уже стоял голый. Клиент шумно дышал, глядя на экран телевизора сумасшедшими глазами. Потом он свирепо воззрился на Ганса, явно стараясь не опускать взгляд ниже лица.

- Что уставился?! Повернись спиной!

Ганс старался не выказывать все нарастающий страх. Этому его тоже учили. За спиной послышалось бульканье, потом сопение. Ганс вздрогнул от стука отброшенных ботинок. Потом стало тихо. Гансу показалось, что клиент надвигается на него. Не выдержав, он слегка повернул голову. Клиент по-прежнему сидел в кресле и, глядя на Ганса, онанировал.

- Ты что подглядываешь?! Не ясно сказано?!

Ганс немного успокоился, но у клиента, кажется, дела не очень ладились. Время от времени он ругался. Наконец, вскочил, сбросил с себя плащ.

- Принеси полотенце.

Ганс принес полотенце. Клиент завязал ему глаза.

- Поиграем в жмурки, а то глазастый больно.

Беспокойство вновь овладело Гансом.

- Не надо. Я не буду смотреть.

- Тебя не спрашивают.

Ганс стоял и ждал, напряженно прислушиваясь к шуршащей рядом одежде. Нервы сдали, и он выкрикнул:

- Да что за игрушки такие! Я не хочу! Нельзя что ли, как все нормальные люди?!

Тела Ганса коснулось что-то металлическое. Он не смог справиться с собой и задрожал. Жаркий шепот послышался возле самого уха:

- Все нормальные мужики с бабами спят. А ты - гомик. И закрой свой рот пока туда ничего не суют.

- Я - гомик. А ты кто?

- Ты меня с собой не ровняй, я свою задницу на развлечения не подставляю. И языком пользуюсь по назначению.

- Ну и шел бы к бабам.

В ответ Ганс получил такой сильный удар в ухо, что не устоял на ногах. В ушах звенело. Он хотел сорвать полотенце с глаз, но сквозь звон в ушах услышал:

- Не трогать! - А потом спокойно и потому еле слышно из-за звона: - Еще раз скажешь что-нибудь подобное - вылетишь в окно. Я это делаю в первый и в последний раз. Понял? Чтобы не думалось. Всех вас давить надо, чтобы никому все это в голову не лезло. А теперь ты мне покажешь, как вы это делаете.

Клиент что-то сунул в руки Гансу. Это что-то было эластичным и продолговатым.

- Зачем это? - искренне удивился Ганс.

- А ты представь, что к этому еще и мужик приставлен. А я посмотрю, что вы с ним делаете.

Сидя голым с завязанными глазами и с фаллоимитатором в руке, Ганс ощущал нелепость положения. Клиент нервничал:

- Слушай, я заплатил за всю ночь не для того, чтобы ты тут невинность из себя строил. А ну-ка, подожди.

Клиент вышел на кухню. Ганс услышал, как открылся холодильник". Сейчас выпьет мой коньяк", - пронеслось у него в голове. Но через несколько секунд, запрокинув Гансу голову, стуча о зубы горлышком, клиент выливал обжигающую жидкость прямо ему в горло. Ганс поперхнулся, долго откашливался, а клиент бил его ладонью по спине. Откашлявшись, Ганс попросил:

- Прошу, не трогай меня. Я отдам деньги, я заплачу. Я устал... А если бы с твоим сыном так...

Клиент схватил Ганса за волосы.

- Замолчи или я вышибу тебе зубы. Своим поганым языком... моего сына... Он в институте учится, слышишь ты, дрянь, за девушками ухаживает. А ты, извращенец, смеешь его с собой сравнивать! Да если бы он... Да я бы ему собственными руками яйца отрезал! Я тебя предупреждал...

- Не надо! - взмолился Ганс. - Я все сделаю, как скажешь.

* * *

Открыв глаза, Женька долго соображал, где он. Но вот на лице его появилась кислая мина. Он задвигал губами, мысленно вырисовывая ими узор. "Надо встать и умыться". Дальше мозг отказывал открывать перспективу проживания в родном доме. Шорох за дверью выказывал чье-то присутствие. Женька не хотел себе признаться, что боится того, что начнет говорить мама. Ему показалось, что он видит ее через дверь. Губы его остановились, вытянулись трубочкой и чмокнули воздух. Лучше всего было бы сейчас уйти и сделать это незаметно.

Женька поднялся с постели, и в глаза ему бросились аккуратно разложенные на стуле отутюженные брюки и накрахмаленная белая рубашка из того гардероба, который он уже давно не носил. Он уже давно не мог позволить себе роскошь выглядеть мальчиком на пять с плюсом.

Женька вдруг вспомнил, что в последние дни перед уходом из дома он сам стирал все свои вещи. Он еще больше уверился в бесполезности предстоящего разговора с родителями. Если бы можно было все изменить так же просто, как надеть эти одежды.

Женька осторожно понюхал их, они пахли свежестью и маминой заботой. Одеваясь, он строил себе в зеркале рожи, оставляя позади самых отпетых хабалок "плешки".

Через минуту он с сожалением обнаружил, что входная дверь закрыта, а ключа в замочной скважине нет. Этот идиотский замок, который врезали в дверь новой квартиры строители, не имел внутренней защелки. О нем давно должны были все забыть при наличии мощных накладных замков, охраняющих невесть какое добро, но вот, надо же, пригодился. Женька обреченно прислонился спиной к двери и увидел перед собой маму.

- Мам, где ключ?

Зоя Филипповна умиленно смотрела на сына.

- Женя, как тебе идет эта рубашка!

Женька пропустил комплимент мимо ушей, подозревая, что он адресован, скорее, рубашке.

- А моя-то где?

Умиление на лице Зои Филипповны разбавилось легкой досадой:

- Ты считаешь, что эту я с кого-то сняла? Она, между прочим, тоже твоя.

- Ну ладно, мам, где ключ?

Кажется, Зое Филипповне меньше всего хотелось говорить о ключе.

- Женя, я боялась, что ты уйдешь, не поговорив с нами.

На душе у Женьки стало тоскливо.

- Мама, мне надо идти.

Лицо Зои Филипповны стало строгим.

- Вот видишь, ты хочешь уйти, а я не знаю, куда, с кем ты дружишь и, вообще, как ты живешь?

Женька уже понимал, что сопротивляться бесполезно, но сделал последнюю попытку:

- Я живу хорошо. Мама, дай ключ, а не то я выпрыгну в окно.

Строгость на лице Зои Филипповны уступила место скорби.

- Да, конечно, ты можешь выпрыгнуть в окно, благо, что второй этаж, и ты можешь уцелеть. Но ты должен знать, что придет день, и никто, никто из твоих друзей не поймет тебя так, как мать. И ни один человек на земле не сможет помочь тебе так, как мать. Но ее уже к тому времени может просто не быть, потому что пережить отверженность сыном может не каждая женщина.

Собственная речь вдохновила Зою Филипповну на слезы, и глаза ее увлажнились. Женька чувствовал, что сдается, но, чтобы хоть как-то поддержать марку, проворчал:

- Только не плачь, это тебе не идет.

- Что ты этим хочешь сказать? - возмутилась Зоя Филипповна.

- Ты забыла, что это не я от вас, а вы от меня отказались, - бросил Женька, возвращаясь в комнату.

- На ошибку имеют право все. Главное - вовремя ее осознать и приложить все усилия для ее исправления, - говорила, словно диктовала, Зоя Филипповна, следуя за сыном.

В комнате их поджидал Валентин Семенович.

- Сегодня что, воскресенье? - недовольно буркнул Женька и уселся на кровать, приготовившись к длительной осаде.

- Он хотел уйти, не сказав ни слова, - заявила Зоя Филипповна, выразительно глядя на мужа.

Очевидно, варианту с ключом была альтернатива. Валентин Семенович в очередной раз потерпел поражение. Они сдвинули стулья напротив Женьки и сели, загородив проход к двери. С минуту смотрели на него в ожидании. Он отвечал им тем же.

- Ну, рассказывай, - сказал свое веское слово Валентин Семенович и посмотрел на жену, словно это она должна была о чем-то рассказать.

По опыту Женька знал, что самое опасное в подобных случаях принять происходящее всерьез.

- Спрашивайте, что вас интересует?

- Все, - хором отозвались родители.

- Начать прямо с рождения?

Первый признак неуважения, очевидно, решено было игнорировать. Зоя Филипповна заговорила таким задушевным голосом, что Женька понял - туго придется.

- Женя, ты должен рассказать все так, как есть, ничего не приукрашивая и не щадя нас. Лучше горькая правда...

- А почему правда должна быть обязательно горькая? Я же сказал, что живу хорошо.

Зою Филипповну, похоже, ответ о благополучии сына не устраивал. У нее были серьезные планы. Валентин Семенович пришел ей на помощь:

- Конечно, конечно. И мы рады за тебя. Но вчера ты пришел в таком состоянии... Конечно, ты уже взрослый.

Женька поднялся:

- Значит, я могу идти?

Зоя Филипповна почувствовала себя оскорбленной в лучших намерениях.

- Женя, почему тебе все это кажется смешным? Неужели ты думаешь, что мне тоже может быть, смешно от того, что долгими вечерами я сижу у окна, смотрю в темноту и не знаю, где мой сын, что с ним и жив ли он еще? Ты считаешь, что это может быть, смешным?

Женька сконфузился и снова плюхнулся на кровать.

- Нет, это не смешно.

- Я готова услышать все. Я уже не та, что была раньше, наивная мама, сходящая с ума от своего единственного сыночка и не желающая понимать, что у него тоже может быть, своя жизнь. - Зоя Филипповна произнесла все это почти торжественно. - Даже если у тебя СПИД, ты можешь сказать мне об этом смело. Теперь можешь. Я все перенесу.

Валентин Семенович испуганно уставился на жену. Через несколько секунд Женька, наконец, закрыл рот.

- Ну конечно, как же гомосексуалисту жить без СПИДа. Чем я хуже других!

Зоя Филипповна оборвала его:

- Не паясничай! Потрудись представить, сколько мне пришлось пережить, чтобы смириться с тем, что мой сын входит в группу риска. Что опасность алкоголизма, наркомании, венерических заболеваний и, наконец, суицида для тебя так велика. И вот ты приходишь в стельку пьяный! Ты, наверно, уже и куришь? Что предложишь мне думать? В вашей среде... Откуда у тебя столько денег? Отец видел твою квартиру. Когда я стирала твои вещи, то боялась, что порошок для них не достаточно хорош. Даже я, проработавшая всю жизнь, никогда не могла себе позволить ничего подобного. А ведь я не тунеядка. - И Зоя Филипповна зачем-то показала сыну свои ладони. Потом перевела дух и продолжала уже спокойно:

- Женя, ты не можешь представить мое состояние. Когда у тебя будут свои дети, а я на это, все-таки, надеюсь, ты поймешь. Признайся, ты торгуешь собой?

Женька снова с трудом пришел в себя.

- Это было бы неплохо, - попробовал он пошутить. - Но мама, посмотри на меня, кому я такой нужен?

Самолюбие Зои Филипповны было задето:

- Женя, ты не прав. Ты очень симпатичный мальчик.

Валентин Семенович с готовностью поддержал ее:

- Ты очень на маму похож, а она у нас просто красавица.

Женька шлепнулся на подушку:

- Вот и поговорили. С вами с ума сойдешь. - Тут же он решительно поднялся. - Все. Вы как хотите, а я уже опаздываю.

- Куда? - не менее решительно спросила Зоя Филипповна и тоже встала со стула.

- В группу риска. Куда же еще?

Зоя Филипповна пронзила сына взглядом:

- Хорошо, но обещай, что ты приведешь его сюда. Я хочу с ним познакомиться.

Женька был готов обещать все, что угодно. Он уже подумывал о том, что общение с родителями посредством коротких телефонных разговоров, пожалуй, можно возобновить.

Женька собирался встретиться с Димом. Ему казалось, что они не виделись уже целую вечность. Он переживал о том, как Дим отнесется к нему при встрече. Но главное было увидеть его. Именно сейчас. Без этого он не представлял, куда пойдет и что будет делать.

Дверь открыл Папа. Женька невольно заглянул через его плечо, но, не увидев никого, произнес заготовленную фразу:

- Мы с Димом договорились встретиться. Он дома?

- Он спит, ему нужен отдых. Приди в другой раз.

- А-а... Спит. - Женька повернулся было чтобы уйти, но передумал. - Он мне звонил. Нам надо поговорить.

- Ничем не могу помочь.

Папа закрыл дверь. Женька спускался по лестнице, пробегая глазами надписи на стенах. Возле одной он остановился. После стертого слова осталось только "дурак".

"Он спит. Ему нужен отдых. Что с ним? Может быть, нужен врач. Папа не вызовет врача. Конечно, нет. Что он может объяснить. А вдруг Дим умирает. Какое дело этим мужикам до здоровья мальчика из круга. Он не захотел разбудить Дима. Диму очень плохо. Я и в самом деле дурак!" Женька бросился снова наверх. У него было ощущение, что каждая секунда теперь решает жизнь Дима.

Когда Папа открыл дверь, Женька бросился вперед, чуть не сбив его с ног. В квартире он Дима не нашел. Мелькнуло в голове, что поздно.

- Где он?!

Папа кипел негодованием:

- Убирайся вон, наглец, или я позвоню в милицию!

Женька опустился на стул.

- Звоните, куда хотите, только скажите, где он?

Папа подошел к телефону и угрожающе потряс трубкой:

- Последний раз предупреждаю.

Женька смотрел на него с интересом:

- Бедный Вы, бедный. Вы еще ничего не поняли. Что Вы им скажете? Я ведь только хочу узнать, где Дим? Неужели так трудно ответить? Я сразу уйду. Он жив?

Папа растерялся, но старался этого не показывать. Продолжая стоять с трубкой в руке, он отчитывал Женьку:

- По какому праву ты ворвался в мой дом и задаешь такие дикие вопросы? Я не обязан перед тобой отчитываться. Что, по-твоему, я способен с ним сделать? Если Дима захочет тебя увидеть, он действительно позвонит тебе. Но он тебе не мог звонить.

Женька насторожился. Сердце сжалось.

- Почему Вы так говорите? Что с ним?

Папа осекся. Он положил трубку на аппарат.

- Я не обязан... Он уехал.

Женька опешил.

- Куда уехал?

Папа все больше терял уверенность в себе, и его это раздражало.

- По какому праву? Я звоню Шефу. - Он снова взялся за трубку.

Женька бросился к нему и отшвырнул аппарат.

- Я не уйду! Вы не понимаете, как это важно! Он мне как брат! Он мне дороже брата! Он же совершенно беззащитный, а Вы... Куда он уехал?

- К родителям. Погостить. Я его отпустил. А теперь уходи.

Женька сокрушенно качал головой:

- К каким родителям?! Вы сами не знаете, что Вы говорите! Что же теперь делать? Где его искать? С ним что-то случилось, я это чувствую.

Папа забеспокоился. Внезапный уход Дима оставил ему столько вопросов, от которых его до сих пор не покидала тревога.

- Ты что-то знаешь? Он тебе что-нибудь рассказывал?

Женька умоляюще посмотрел на Папу:

- Что он сказал, когда уходил? Каждое слово.

Папа еще не решался сказать правду.

- Ты работаешь с Шефом. Если ты только причинишь Диме зло... то будешь последним негодяем.

Женька, затаив дыхание, ждал.

- Кажется, он встретил своего друга.

Женька вздрогнул.

- Он его нашел!

Он стремительно пошел к выходу. Папа следовал за ним.

- Ему ничего не угрожает?

Женька остановился. Он был в смятении.

- Он сейчас очень счастлив.

Когда Женька вышел из квартиры, то заметил, что кто-то с площадки выше выглянул, перегнувшись через перила, и снова спрятался. Женька поднялся наверх и увидел Мики. Внезапно обнаруженный, тот глуповато улыбался. Женька был удивлен, увидев его.

- Мики? Ты как всегда шпионишь? Что ты задумал на этот раз?

Все с той же, ничего не означающей, улыбкой Мики пожал плечами.

- Ничего, я тоже приходил спросить о Диме. Что сказал тебе этот хмырь? У тебя такое лицо...

Женька повернулся и, уже спускаясь вниз, ответил:

- Ничего. А тебе советую забыть про Дима. Мне бы надо тебе по роже съездить за тот засос, да сегодня день такой - всем все прощается.

Мики спускался за ним.

- Какой же сегодня день?

Женька остановился у окна.

- Последний.

Мики подошел к нему.

- Может быть, ты и прав. Но после последнего дня все начинается снова. Все идет по кругу. Знаешь, сколько у меня было этих последних дней? Помнишь, когда Шеф выставил меня из круга в расход? Тогда мне казалось, что это конец. Ты и правда прости меня, что я подарил Диму тот маленький синячок. Это такой пустяк. Если бы ты знал, как я живу. Мне так одиноко. Иногда мне кажется, что я и не живу вовсе, что я лишь продолжение собственных воспоминаний. Блеск круга не дает мне вернуться к прежней жизни, к той жизни, когда я еще не знал вас. Всеми правдами и неправдами я пытаюсь хоть на миг прикоснуться к тому, что утеряно навсегда...

- Мики, прекрати. Я тебя знаю. Зачем ты мне все это говоришь? Чего ты добиваешься?

Мики печально посмотрел Женьке в глаза.

- Я просто хочу вернуться к жизни. А почему я лишился всего, помнишь? И дело ведь не в том, что погиб Шура. Все знают, что к его смерти я не имею никакого отношения. Все, кроме Геры. Он все время меня в чем-то подозревает и простить не может. А ведь это все Шеф. Он виноват в смерти Шуры. А потом хотел на меня свалить. А теперь то же может произойти и с Димом. Не думай, что он не попытается вернуть его в расход. Мы должны остановить его. Не скрою, я хочу отомстить Шефу. И ты должен мне помочь. За Дима.

Дата добавления: 2015-10-24