Путь по кругу 21 страница

- Нет, именно сегодня, - серьезно ответил Женька. - Ты не понимаешь. Именно сейчас решится, как мы дальше жить будем.

- Для этого мне надо быть здесь?

- Да. Мне это важно. Тебе теперь в любом случае надо быть рядом со мной. Столько всего случилось за последнее время. И ты не думай, я теперь другой. Теперь я к тебе никого не подпущу. Никому не отдам. Как я боялся, чтобы с тобой ничего не случилось, а тут еще Эс... Трепач! Ты не думай, я не верю ни единому его слову. В любом случае, мне теперь все равно. Как я боялся за тебя. Особенно после того, как Ганс погиб. Ты об этом еще не знаешь.

- Знаю, - спокойно ответил Дим.

Женька внимательно посмотрел на него.

- Ты тоже изменился. Ты обо всем мне расскажешь.

- Женя, я ведь знал, что они в кафе придут. То есть я догадался. Но поздно. Не успел предупредить вас.

- Ты знаешь этих парней?

- Да, мы какое-то время были вместе с братом Лизы - с Лешей. Это все из-за него.

Женька подозрительно посмотрел на Дима.

- С Лешей? Но он тебе ничего не сделал?

- Нет, он ко мне хорошо относился. Даже когда узнал, что я общаюсь с вами. Он только очень сердит на "голубых". Наверно, из-за брата. Он считает, что это как вера, в которую можно обратить.

Женька проворчал недовольно:

- Ты так говоришь, словно оправдываешь его.

- Я его понимаю. И его, и тех, что в подъезде. Представь, что в твою квартиру подселили жильцов. И ты не станешь разбираться, насколько они хороши. Так и они. Они до сих пор жили без "голубых". И этот мир считали только своим домом. Им надо время, чтобы научиться жить с вами в одном доме.

Женька стиснул зубы, потом заговорил, сдерживая ярость:

- Пока они научатся с нами жить, такие, как Ганс, будут гибнуть от их руки, - Женька опустил глаза. - Я видел его там, в морге. Он уже не дождется, когда они научатся с нами жить. А ведь он не первый. И не последний.

- Но они не виноваты в смерти Ганса.

Женька посмотрел на Дима покрасневшими глазами.

- Да, они не сталкивали его из окна. Но они сделали все, чтобы он оказался там, внизу.

- Но ведь круг и Шеф...

- А Шеф помогает им. Ты думал, что круг - это только развлечение и нажива? Шеф все рассчитал. Он заведет в круг важных чиновников, а потом станет их хозяином. И ему на руку, что все остальные ненавидят нас. А ты их защищаешь.

- Значит и тебе это на руку?

- Нет. Не знаю. Я ошибался. Я долго все воспринимал как игру, как особый мир для "голубых". Даже самоубийство считал смертью от несчастной любви. Ведь и среди "натуралов" этого хватает. А потом понял. Когда тебя потерял, когда Ганс погиб... Я с себя вину не снимаю.

- Ты считаешь, что Гена покончил с собой?

- Говорят, он спал на подоконнике открытого окна. Потом, когда к нему ворвались, он испугался и сорвался вниз. Но даже если и так, это ничего не меняет.

- Не казни себя. Он просто ушел.

Женьку поразило спокойствие Дима.

- Как легко ты об этом говоришь.

Дим серьезно посмотрел на Женьку.

- Мне очень жаль, что Слава потерял его. Но Гена вправе был выбирать.

Женька поежился.

- Я тебя не понимаю. А Сову мне совсем не жалко. Ты мне лучше расскажи, где ты был все это время?

Дим начал рассказ с той ночи, когда оказался в расходе вместе с Гансом. Он говорил об этом спокойно, даже равнодушно, словно пересказывал сюжет не очень интересного фильма. Женька, слушая его, был ни жив, ни мертв. Он не сводил с Дима застывший взгляд. Когда Дим сказал, что потерял сознание, Женька тяжело вздохнул.

- Прости. Прости меня. Я ничего не смог сделать. Ты должен презирать меня.

Дим искренне удивился.

- Женя, тебе не за что просить прощения. Я бы не стал тебе рассказывать об этом, если бы знал, что ты к этому так отнесешься.

Женька был сбит с толку.

- Дим, но ведь это из-за меня ты столько пережил.

Дим помолчал, что-то обдумывая, потом пожал плечами.

- Я все же не понимаю, почему ты считаешь, что все это случилось из-за тебя? Разве ты хотел этого? Мне было плохо, очень плохо. Но ты правильно сказал, что я все это пережил. Это было. И зачем это переживать сейчас?

Женька все еще недоверчиво смотрел на Дима.

- Хотел бы я научиться так относиться к жизни.

Дим только улыбнулся. Он продолжил свой рассказ. Услышав о том, как Папа отпустил Дима и вспомнив о том, как он старался вызволить его из расхода, Женька заметил:

- Он хороший мужик. Не удивительно, что ты выбрал его. Только жалко его, - Женька грустно улыбнулся. - И он попал в твои сети.

Дим, собравшийся было рассказывать дальше, осекся.

- Женя, разве я виноват, что они оказались не тем, кого я ищу. Я был с каждым из них в любви так, как если бы это был Он. Я не искал просто секса. Я ошибался.

Женька усмехнулся.

- Дим, тебя послушать, так мы тут всего лишь сексуальные машины. А ведь каждый из нас так же, как и ты, ищет и надеется, что вот именно сейчас встретил своего единственного. А потом понимаешь, что это ошибка, и все начинается сначала. И для многих этот путь по кругу бесконечен. А когда вдруг понимаешь, что влюбился, то выясняется, что ошибся он. И нечем привязать к себе любимого. Дим, я тебя ни в чем не виню, но все же постарайся больше думать о тех, с кем ты сближаешься. Они ведь тоже не виноваты, что ты обознался. Поверь, я не имею в виду себя. Я счастлив уже тем, что ты рядом, что с тобой все в порядке.

Дим задумался, потом посмотрел на Женьку встревоженно.

- Женя, а я ведь действительно почти не думал о них. Как это плохо. Что же теперь делать?

- Да ладно. Что ж теперь сделаешь. Впредь постарайся быть осторожнее. Все дело в том, что тебя трудно забыть. Терять тебя очень больно. Скажи, а почему встреча с твоим другом не состоялась?

Дим рассказал о нападении и о знакомстве с Лехой. Лицо Женьки снова ожесточилось.

- Это Динго. Какая гадина. Опять он. Я уже знаю, что надо сделать, чтобы рассчитаться с ним. Он за все заплатит.

- Женя, но ведь он мог оказаться там случайно.

Женька взвился.

- Не будь простофилей! Как бы не так, случайно! Жалко, что там, в кафе, ему не съездили по роже.

- Вот и ты рассчитываешь на их ненависть к "голубым".

- Нет. Но Динго - особый случай. Таких надо давить не за то, что они "голубые", а за то, что они хуже змей. Слушай, а ведь там, в кафе, твой Леха не позволил его тронуть. Ах ты черт! Неужели приглянулся? Вот тебе и "ремонт!". Нет, здесь что-то не так. Пришли гомиков бить, а его, такого размалеванного, не тронули. - Женька лихорадочно соображал. - Все, я понял, это он "ремонт" навел. Точно! Вот теперь я с ним поговорю. Он мне все расскажет.

Дим качал головой.

- Нет, Женя, ты ошибаешься, это не он.

- А кто? Ты, что ли?! Перестань защищать его! Можешь не сомневаться, теперь я ему устрою.

В прихожей щелкнул замок. Послышался женский голос:

- Он дома.

Мужской голос поспешно предупредил:

- Зайка, только не волнуйся так, держи себя в руках.

В тот же миг на пороге комнаты появилась Зоя Филипповна. Увидев Дима, она несколько растерялась. Всю дорогу она мысленно вела диалог с сыном, и теперь была готова к серьезному разговору, но наткнувшись на это "золотое облако" с приветливым взглядом небесной синевы, ее запал мигом кончился. Она невольно улыбнулась в ответ.

- Здравствуйте, - Дим поднялся навстречу.

- Здравствуйте, - ответила Зоя Филипповна, удивляясь своему мягкому голосу. Секунду назад в ней все клокотало.

Женька ехидно ухмыльнулся:

- Мам, это Дим.

За спиной Зои Филипповны показался Валентин Семенович.

- Зоя, пойдем, не будем детям мешать.

Зоя Филипповна прищурилась через плечо.

- В чем мешать? Почему ты решил, что мы кому-то мешаем? Сейчас мы все вместе будем пить чай.

Они сидели за круглым столом и пили чай из красивых чашек. Этот сервиз Зоя Филипповна выставляла только в самых торжественных случаях. Посреди стола стояло блюдо с печеньем. Но печеньем угощался только Валентин Семенович. Зоя Филипповна, отпивая из чашки, не отрывала взгляда от Дима. Женька напряженно следил за ней, готовый предупредить любой ее выпад. Дим переводил безмятежный взгляд с одного на другого. Похоже, он чувствовал себя прекрасно.

Наконец, Зоя Филипповна поймала взглядом руку Валентина Семеновича, в очередной раз тянущуюся к печенью. Рука замерла, не достигнув цели. Валентин Семенович покорно смотрел на Зою Филипповну и ждал приговора. Та улыбнулась ему очень сладко.

- Отец, гости подумают, что я тебя не кормлю. Ты уже полчаса мелькаешь перед глазами, - спохватившись, она обратилась к Диму: - Я просто боюсь, что вы ни одной не успеете попробовать. Я стряпала его сама. Валентин Семенович его обожает. Угощайтесь.

Женька продолжал наблюдать за матерью, вслушиваясь в смену интонаций ее голоса.

- Вот возьмите эту, она самая румяная. Я давно заметила - она смотрит на вас.

Женька облегченно вздохнул. Теперь уже все поглощали стряпню хозяйки. Но разговор плохо клеился. Валентин Семенович молчал, радушно улыбаясь Диму. Зоя Филипповна задавала Диму светские вопросы, а Женька на них отвечал. Но Зоя Филипповна ответов сына не слышала. Когда светский набор тем иссяк, за столом воцарилось молчание. Зоя Филипповна обратила взор к мужу, явно рассчитывая на его поддержку. Но Валентин Семенович, хоть и сконфузившись, помощи ей не оказал.

Дим смотрел на нее так, словно они вели непрерывный оживленный разговор.

- Вам страшно было?

Зоя Филипповна сложила на столе руки так, как учила это делать первоклассников.

- Нет, совсем не страшно. Там был мой сын, - она сделала паузу, - и мой муж.

Все понимали, о чем идет речь. Зоя Филипповна немного помолчала, словно переводя дыхание, потом заговорила:

- Вы знаете, Дима, когда тарарам и все вверх дном, тогда не страшно. Страшно, когда тихо и ничего не знаешь. Не назову себя паникершей, но я своего сына уже несколько раз хоронила. - Зоя Филипповна бросила скорбный взгляд на Женьку. - Детям часто кажется, что и родители могут быть такими же свободными и независимыми, как они. Может быть, так происходит от того, что они начинают любить только тогда, когда уже поздно.

- Мам, - Женька укоризненно посмотрел на нее.

Зоя Филипповна только вздохнула, потом улыбнулась:

- Дима, а вы, конечно, живете с мамой?

- Он живет со мной.

Женька тут же пожалел о сказанном. Лицо Зои Филипповны изменилось, она рассеянно обвела взглядом чашки.

- Ну вот, все остыло. Пойду, поставлю чайник на огонь.

Она вышла на кухню. Следом за ней вышел и Валентин Семенович. Зоя Филипповна стояла у окна, прижав руки к груди, и потерянным взглядом смотрела перед собой.

- Зайка, что с тобой?

Зоя Филипповна обернулась к мужу, беспомощно развела руками.

- Я не могу. У меня не получается.

Валентин Семенович прикрыл дверь на кухню и шепотом сказал:

- Надо постараться.

Зоя Филипповна в отчаянии заломила руки.

- Да я стараюсь. Дима - хороший мальчик. Я рада за его родителей. Но как представлю! Мы же видели это! Я этого не понимаю! - она перешла с жаркого шепота на стон.

Валентин Семенович взял ее за руки.

- Зайка, но ведь мы не хотим, чтобы наш сын снова ушел из дома. Если он сейчас уйдет, то больше не вернется. Ты видела, какими глазами Женька смотрит на этого мальчика? Что ж поделаешь. У меня у самого в голове не укладывается.

Зоя Филипповна всхлипнула:

- Господи, они же еще дети.

Валентин Семенович смотрел через плечо жены в окно.

- А ведь я уже видел этого мальчика. И даже познакомился с его отцом. Мне показалось, они понимают друг друга.

Зоя Филипповна покачала головой.

- Отец, наверно, такой же.

Женька заглянул на кухню.

- Мам, спасибо за чай.

Зоя Филипповна встрепенулась.

- Женя, вы куда?!

- Да никуда. Мы в моей комнате.

Женька скрылся за дверью. Зоя Филипповна, закрыв глаза, тяжело дышала.

- Как я перепугалась. - Не выдержав, она заплакала, уткнувшись в плечо мужа. - Я на все согласна.

Закрыв дверь комнаты, Женька подошел к Диму.

- Даже не верится. Я дома. И ты со мной. Ну, садись рядом, я обниму тебя. Ты мне еще не все рассказал. Ты говорил, что познакомился с братом Лизы. А я ведь и не знал, что у него есть брат. Да еще такой активный. Что же он хотел от тебя?

Дим рассказал, как Леха привел его в сквер в качестве приманки для "голубых". Женька усмехнулся.

- У него хороший вкус. Так ненавидит "голубых", но ты ему явно понравился.

- Он решил меня перевоспитать.

Женька засмеялся.

- Если бы ты только захотел, ты бы сам его перевоспитал. Знаю я этих борцов за чистоту нравов. Не согрешить, так хоть поговорить об этом. Будь у них все в порядке, не лезли бы к другим, жили бы да радовались. И черт бы с ними, но ведь сами маются и нам покоя не дают. Неужели кому-то легче станет от того, что Ганса теперь нет?

- Легче никому не станет. Разве только ему самому. Он нашел себе место.

- Ему нашли, - горько поправил Женька.

Дим как-то странно посмотрел не него.

- Ты действительно считаешь, что дальше кладбища ничего нет?

- А ты считаешь, что есть?

- Но ведь я здесь.

Рука Женьки, обнимающая Дима, вздрогнула. Женька уже не льнул к нему, хотя они по-прежнему сидели бок о бок.

- Ты что, с того света?

Женька старался не выдать замешательства и спросил словно в шутку. Дим лукаво посмотрел на него. Женькино смятение его, кажется, забавляло.

- Не в том смысле, в каком думаешь ты.

Женька все еще не мог решить, воспринимать ли этот разговор всерьез.

- И что же там?

- То же, что и здесь, только другой вариант.

- Не понял.

- Ты веришь, что есть душа?

Женька убрал руку с плеча Дима.

- Что, и молиться будем? Я не верю во все это.

- Но я же здесь. Женя, нам все равно надо поговорить об этом, если мы хотим разговаривать на одном языке. Выслушай меня. В этом мире ничего не было и ничего не будет. Все уже есть. И только у души есть прошлое и будущее, потому что она движется, переходя из одного состояния в другое. Нам трудно понять, чего она ищет. И если даже путь сладок, но ведет по кругу, она разрывает этот круг и уходит, может быть, в противоположность тому, что было. А мы в этот миг проснемся в новом месте и вспомним эту жизнь, как сон. Возможно, Гена очнувшись где-то там от сна, подумал с облегчением: "Хорошо, что это был сон".

Человек может быть вместилищем нескольких душ, которые вступают в отношения между собой, и каждый поступок - результат этих отношений. Ты все время думаешь о мести Шефу, Динго... Ты еще ничего не сделал, но ты привлекаешь к себе души, стремящиеся к злу. И однажды ты начнешь действовать и уже не сможешь остановиться. Человек, сам того не подозревая, создает то, к чему стремится, отдавая этому свою душу. Надо стараться сохранить в себе хорошее и стремиться к хорошему.

Все это мне рассказали те люди, с помощью которых я здесь. Они говорили, что если я люблю по-настоящему, то найду своего друга. Случилось несчастье, он между жизнью и смертью. Тогда я не очень верил в то, что они говорили, мне важно было одно - сделать все, чтобы спасти его. Но сейчас я все чаще думаю, прав ли я, что хочу вернуть его. Это его выбор. Я пытаюсь это понять... Но не могу! Мы любили друг друга. Неужели этого мало? А больше всего меня пугает то, что я не могу узнать его. Я ошибаюсь, угадывая его черты в других людях. Но, может быть, сейчас он совсем другой. И еще... Чем дальше, тем труднее мне сказать себе, где настоящая жизнь, и то, куда я хочу вернуться, все больше кажется мне сном. Да и сама мысль о возвращении становится странной. Словно я одержим идеей заснуть и досмотреть счастливый сон.

Дим сидел, потерянно опустив плечи, погрузившись в свои сомнения. Женька встал, отошел к книжному шкафу. Ему было жалко Дима, но в то же время стало не по себе, словно он действительно обнимал покойника.

- Дим, а может быть, все, о чем ты сейчас говоришь, и было просто сном? И вся эта история...

- Ты мне не веришь.

- Нет, я верю тебе, но ты сам-то уверен?

- Ты мне не веришь.

- Да я не об этом. Сейчас столько теорий развелось, крыша съехать может. Чего только не наплетут. А ты такой впечатлительный.

- Ты не сможешь мне помочь, потому что не веришь.

- Да что ты заладил! Я хочу помочь тебе. Но в чем? Тебе не кажется, что все это происходит только в твоей голове? Что все это... Прости, я знаю о твоей болезни. Но знай, что мне все равно. Я буду всегда любить тебя. И если ты решишь остаться со мной, я на все готов.

- Ты думаешь, я схожу с ума?

- Я не знаю, что с тобой происходит. Я не знаю, как это бывает. То есть, я, конечно, не думаю, что ты сходишь с ума. Просто, согласись, все это странно. И ничего нельзя проверить.

- Скажи, у тебя бывает когда-нибудь ощущение, что точно так же уже было когда-то. Твоя душа выбирает себе путь, пробуя разные варианты, и ведет тебя по оптимальному пути. Ты можешь быть недоволен судьбой, но если бы ты знал, скольких бед сумел избежать. Иногда ты видишь кошмарный сон, именно то, что с тобой могло бы быть. А иногда ты видишь то, что потом переживешь. Вещий сон. А это и есть выбранный путь. Разве это не доказательство?

- Дим, не надо. Не будем больше об этом.

- Женя, тебе легче было бы поверить, если бы я сказал, что я - инопланетянин. Но почему? Ты знаешь, бывает, люди резко меняются. Когда что-то в них побеждает, что-то появляется или что-то покидает их. Разве это не доказательство?

Глаза Дима горели. Он сделал порывистое движение к Женьке и замер. Женька отвернулся от него.

- Дим, ты меня пугаешь. Не надо.

Женька чувствовал себя разбитым. Он пробегал взглядом корешки книг на полке, чтобы отвлечься. Когда он оглянулся, Дима в комнате не было. В прихожей хлопнула дверь. Женька бросился туда. Из кухни выбежала Зоя Филипповна.

- Женя, слава Богу! Я думала, что ты...

Видя намерение Женьки открыть дверь, Зоя Филипповна порывисто обняла его.

- Нет, только не сегодня. Сынок, дай мне время. Мне очень тяжело. Побудь эти дни со мной.

Женька пытался отстраниться.

- Мама, пусти, я сейчас вернусь.

Но Зоя Филипповна еще крепче прижимала его к себе.

- Нет, ты не вернешься. Так было уже много раз. Но теперь я этого не переживу. Не уходи. Я все сделаю, как ты скажешь.

Женька, наконец, вырвался из ее объятий и бросился к двери.

- Я вернусь...

ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ

* * *

Шеф ходил по кабинету, просматривая бумаги. Большинство из них после прочтения он бросал в корзину, некоторые аккуратно складывал в стопку на письменный стол. Время от времени он подходил к бару, с мелодичным звоном распахивал дверцы, наливал в рюмку коньяк и, выпив, возвращался к столу. Присев на край столешницы, он обводил кабинет ехидным взглядом и говорил: "За ваше здоровье" или "За успехи в труде". После прочтения некоторых бумаг он поднимал трубку телефона, но, подумав, клал ее на место.

В дверь постучали. Шеф мельком оглядел стол, перевернул верхний лист в стопке чистой стороной вверх и уселся в кресло.

- Войдите.

В кабинет вошел Платон. Он был чем-то очень взволнован.

- Бог мой, что с вами? - Секунду Платон разглядывал синяки на лице Шефа. - Ах да, эти негодяи! И вам досталось. В круге царит произвол.

- В каких формах это выражается? - вежливо осведомился Шеф, красноречиво взглянув на часы.

- Куда смотрит ваша охрана? Как она допускает все это? Они даже вас не в состоянии защитить, что говорить об остальных. Одного из ваших мальчиков зверски избили. Это было на днях. А теперь... Я даже думать боюсь об этом.

Шеф взглянул на кипу неразобранных бумаг и пожалел о том, что не пришел сюда раньше. Сейчас бы его здесь уже не было. Он поднялся, направился к бару.

- Хотите выпить? Это прекрасно успокаивает нервы. Вы говорите, что кому-то еще досталось?

- Кому-то?! Избили Лизу! И я подозреваю, что это сделали те самые хулиганы. Вы извините, но круг становится небезопасным местом. На мальчике не было живого места. Такое ощущение, что его пропустили через мясорубку. Но и это еще не все. Теперь он совсем исчез. Я места себе не нахожу. Что вы собираетесь предпринять?

Платон был раздосадован тем, что после его сообщения выражение лица Шефа не изменилось. Он все так же вежливо смотрел на Платона, но, казалось, думал о своем. Возникшая пауза вывела его из задумчивости.

- Да, да, я конечно приму все необходимые меры. Мальчика мы найдем. Живого или мертвого.

- Что вы такое говорите?! - Платон в ужасе смотрел на Шефа. - Вы думаете, что это возможно?

Шеф снисходительно улыбнулся.

- Я сказал глупость. Скорее всего, Лиза обратился в больницу. И если, как вы говорите, он очень пострадал, его вполне могли оставить в стационаре. Уверяю вас, очень скоро все выяснится. А коньячок очень рекомендую. И не принимайте все так близко к сердцу. Помните, что оно у вас одно, а мальчиков... На наш век хватит.

Платон выпил коньяк. Вид у него по-прежнему был подавленный.

- Нужна ли моя помощь? Я готов взять на себя определенный сектор поиска.

Похоже, Шеф принял предложение с энтузиазмом.

- Хорошо. Если вы сами предлагаете. Вы могли бы обзвонить морги города. Возможно, потребуется опознание, а вы его так близко знали.

Платон вздрогнул.

- Вы все-таки думаете... Но это ужасно! Одного еще не похоронили. Вы уверены... Нет, я этого не переживу.

- Извините, - перебил его Шеф. - Сейчас важна каждая минута. Я немедленно займусь поиском. Придется привлечь к этому всех своих людей. Мы будем держать вас в курсе. Может быть, еще коньячку? На дорожку.

- Нет, спасибо, я пойду.

Платон вышел, а Шеф вернулся к бумагам.

Снова постучали в дверь. Шеф отложил листки.

- Войдите.

На пороге показался Бари.

- А, Бари, проходи дружище. Пожалуй, ты единственный, кого я рад видеть. Что хорошего ты мне скажешь?

У Бари был расстроенный вид.

- Шеф, охрана ушла. Они сказали, что если у них обнаружат СПИД, они сожгут кафе. Еще они сказали...

Шеф уже прилично выпил. Он слушал Бари, презрительно кривя губы.

- Что ж они тебе-то все это сказали? Быдло! От хозяина прячутся. Что, даже за бабками не придут?

Бари сделал паузу, потом осторожно сказал:

- Они сказали, что за деньгами придут после результатов анализа.

Шеф зло фыркнул.

- Канальи! Что же они не заботились о своем здоровье, когда Голубку задарма трахали? Я что ли резинки им должен был надеть? Крысы! Да ты не бойся. Ничего они не сделают. Садись. Выпей со мной.

Бари виновато улыбнулся.

- Скоро кафе открывать, а у меня еще не все готово.

Шеф состроил кислую гримасу.

- Кафе открывать? Пожалуй, сегодня мы его открывать не будем. Иди домой. Считай, что у тебя сегодня выходной. - Заметив смятение Бари, Шеф засмеялся. - Не думай ни о чем. Вот, держи. - Шеф извлек из стола пачку банкнот. - Бери, бери, ты их заработал. Если с умом - надолго хватит.

Бари вконец расстроился.

- Я не возьму. Вы что, уезжаете? А как же я?

Шеф печально смотрел на него.

- Я бы хотел, чтобы у меня был такой сынишка, как ты. А уеду я ненадолго. Я вернусь.

На глазах Бари появились слезы.

- Сына не бросили бы.

У Шефа перехватило дыхание. Он допил в рюмке коньяк.

- Я и тебя не брошу. Подожди немного, я вернусь.

Бари во все глаза смотрел на Шефа.

- Правда?

- Правда.

- А я уже подумал, что мне снова в интернат.

Шефа резануло воспоминанием. Тщедушная фигурка и отчаянная дерзость уличного попрошайки. "Дяденька, я Вам все, что хотите делать буду"! Почему тогда это зацепило? Но ведь он за этим и пришел: завести помощника, который до конца дней будет служить ему, потому что ничего другого ему в этом мире не остается. Как сложна и как проста оказалась процедура. Прямой путь был непреодолим. Повезло, что удалось найти настоящих родителей и купить их горячее желание вернуть сына.

Шеф смотрел на Бари и отходил душой. Может быть, именно за этим, сам того не осознавая, он пришел тогда в детский дом.

- Боря, тебе пока не надо сюда приходить.

Бари потянулся к Шефу, словно желая прильнуть к нему.

- Но Вы же сказали, что вернетесь. Кто же за делом присмотрит?

- Надо будет что-нибудь придумать. Может быть, придется все начинать сначала, - Шеф задумался. - Что-то не сошлось.

- Это из-за Голубки! - горячо воскликнул Бари.

Шеф посмотрел на него устало.

- Может быть. Но я должен был все предусмотреть. И это тоже.

- Вам не надо уезжать. Они подумают, что Вы испугались. А Вы сами можете их напугать. Разве нет?

Шеф улыбнулся убежденности Бари в его могуществе.

- Напугать я их могу... пока они сами напуганы. Можно и на пороховой бочке факелом размахивать, да только надо, чтобы при этом самому страшно не было. Ты думаешь, я хоть раз кому-нибудь из них намекнул, что у меня есть компромат? Они сами решили, что он должен быть и постоянно об этом помнят. Как в сказке: призрак всемогущ, пока его боишься, но стоит только появиться одному, которому наплевать... Это надо было учесть. Каждый из них должен хоть чего-нибудь бояться. Огласки, одиночества, разочарования... Чего угодно.

* * *

Дим стоял на верхней площадке. Женька, окликая его, сбежал вниз по лестнице. Дим видел в окно, как он метался во все стороны, потом, опустив голову, вернулся домой.

Дим вышел из подъезда, долго размышлял, куда пойти. Стояла темная ночь. Небо заволокло тучами, но было тепло и тихо. Дим подумал о том, чтобы переночевать у Папы, только чувство вины перед ним удерживало его. Но больше идти было некуда. Дим снова чувствовал себя скверно и мечтал об отдыхе.

Дим дважды постучал в дверь. Он не любил звонки. Каждый раз они заставляли его вздрагивать и, как правило, не сулили ничего хорошего. Наконец он услышал голос Папы:

- Кто там?

- Это я - Дим.

- Димок!.. - вскрикнул Папа.

Несколько секунд он не мог открыть дверь. Дим слышал, как он суетится у замка. Потом дверь распахнулась, и Папа в одних плавках выбежал на лестничную клетку и крепко обнял Дима.

- Вернулся! Вернулся, мой родной. Где же ты был? Ночь на дворе. Да что это я?! Идем, идем, мое солнышко.

Дим только на секунду засомневался, правильно ли он поступил, но тут же мысль об отдыхе затмила все.

Идем... - суетился Папа. - Я сейчас... Чайку... Вот хорошо... С вареньем.

Они вошли на кухню.

- Я бы прилег, - попросил Дим.

- Что с тобой? Посмотри на себя. На тебе лица нет. Чашка горячего чая тебе просто необходима. Я тебе травку заварю. Тебе станет легче. Садись вот сюда. Тебе удобно? Все будет готово буквально через пару минут.

Дим опустился на табурет и устало прислонился к стене. Папа поставил чайник на огонь и присел рядом с Димом на корточки.

- Димок, тебе надо беречь себя. Я все знаю и ни в чем не виню тебя. Ты должен мне верить. Я только хочу, чтобы тебе было хорошо. Я взрослый грамотный человек и я смогу тебе помочь. Ни о чем не беспокойся.

Глаза у Дима закрывались, слова доносились словно издалека.

- Мне сказали, что ты в больнице. Какой-то гипноз. Не стоит об этом говорить. Этот мальчик просто сумасшедший.

Дим встрепенулся.

- Какой мальчик? Что он говорил? - Дима повело в сторону и, если бы он не схватился за край стола, то упал бы на пол.

Папа поднял его на руки и понес в комнату.

- Мне надо было тебя сразу уложить. От радости совсем не соображаю. Я принесу тебе чай в постель. - Папа положил Дима на диван. - Сейчас я тебя раздену.

Дим остановил его руки.

- Нет. Я сам.

Папа на секунду замер, потом засмеялся.

- Чего же ты боишься, дурачок? Я хочу, чтобы ты отдохнул. Теперь у нас одна дорога и, стыдно признаться, я рад этому.

Дим боролся со слабостью.

- Кто говорил про больницу?

Папа пытался расстегнуть на Диме рубашку, но тот по-прежнему отводил его руки.

- Да мальчик этот из круга. Пришел и... Это какой-то бред. Про другую жизнь во сне. Я даже не помню, как его зовут. Кажется, Антон, хотя я не уверен. Ему бы самому в больницу лечь.

- Антон? - Глаза Дима лихорадочно горели. - Я не знаю, кто это. Ты, наверно, спутал. Это был Гера. Вспомни хорошенько, это был Гера. Теперь я это точно знаю.

Папа приложил ладонь к его лбу.

- Димок, да ты горишь весь. Надо вызвать скорую. Ради Бога, успокойся. Вполне возможно, что это был Гера. Только не волнуйся так.

На кухне засвистел чайник.

- Полежи минутку, я сейчас.

Папа заварил чай, поставил чашку на поднос, рядом положил шоколад и кисть винограда. Вдруг он услышал звук, словно в прихожей кто-то ударился в дверь. Он заглянул туда. Там никого не было. Только почему-то горел свет. Папа на всякий случай заглянул в глазок, но в подъезде тоже никого не увидел.

Дата добавления: 2015-10-24