Глава 29. Пожар.

"Странный сон, - думал Ваня, просыпаясь. - Очень странный. Интересно, к чему снится, что ты в ответе за весь мир и всю землю? Пусть не один, пусть с Настенькой вместе. Мне что ли больше всех надо? Ну, понятно Настенька - она привыкла с лешим о лесе заботиться как о саде или еще чем-нибудь своем. Где лес - там и весь мир. Но я то здесь причем? Я что супермен что ли какой? А если я и причем, то что я теперь должен делать? Если окажусь в своем мире кричать: люди, берегите природу? Маразм! да и толку от этого не будет... Да и вообще нахрена мне все это?" Ответы на эти бесконечные вопросы пришел немедленно и как бы сам собой. "Тебе это самому нужно. Нужно потому, что ты сам понял, что это твое". Как бы прозвучали в ушах слова Настеньки: сильный - это не тот, кто крушит все вокруг, а тот, кто может защитить слабого". А делать надо то, что возможно сделать. Никто никаких сверхподвигов не ждет. И быть суперменом вовсе не обязательно. Если к самому лесу относиться как Настенька - уже хорошо. А может и еще что-­нибудь сделать удастся. Время покажет. Да и вообще, прямо сейчас делать ничего и не требуется.

Вдруг возникло смутное предчувствие какой-то то ли беды, то ли испытания. Почему-то подумалось, что вот-вот произойдет что-то такое, чего еще не происходило, какое-то событие, которое потребует от Вани каких-то действий. И, главное, от его действий будет очень многое зависеть.

Но пока было ласковое солнечное утро. Солнышко гладило Ваню

лучиками, отгоняло неприятные мысли, успокаивало. "Хорошо! - подумал Ваня, как его учила вчера Настенька, подставил лицо лучику и расслабился. Ему показалось, что в ответ солнце погладило его по голове, как гладит мать малыша. Он знал, что солнце - это безразличный огненный шар, посылающий свет и тепло всем живым существам без разбора. Но сейчас он не хотел так воспринимать небесное светило. Оно ласкало именно его. И делало это не со скучающим безразличным равнодушием, а отвечало лаской на его улыбку. Оно было живым, теплым, нежным.

Рядом с Ваней дремал Черныш. Он лежал на спине, разметав лапы и разрешив солнцу гладить его по пушистому брюшку. На черной мордочке читалось блаженство. Он тоже улыбался солнцу и солнце улыбалось ему. Ванина радость будто удвоилась от того, что этот маленький зверь, так же как и он, сам купается в ласке летнего солнышка. Ваня поднял голову и взглянул в окно. Каждое деревце, каждый кустик, каждая травинка подставляла солнцу свои веточки и листочки и оно щедро ласкало в ответ и маленькую травку, и большое дерево. Даже небо, казалось, радуется утренней ласке еще нежаркого солнца. "Хорошо-то как! - подумалось Ване. - Красиво! и как я раньше всей этой красоты не видел?" хотелось смеяться от радости, прыгать на одной ножке и дарить всем добро, как дарит солнышко. Ванины глаза стали похожи на серебристые смеющиеся звезды, которые он видел во сне - из них мягким сиянием струилась внутренняя радость. Это сияние золотым облаком разлилось над столом, за которым семья Лешего собралась за завтраком - ведь в глазах Настеньки и Лешего с Лесаней тоже искрились счастливые огоньки. А Настенька дарила Ване такие взгляды, о которых он и мечтать не смел еще позавчера утром.

И вдруг резко и тревожно заухал филин. Птица кричала совсем близко, возможно даже на крыше дома. В этом крике было что-то неестественное, живая птица так кричать не может - звук был ровным, механическим и немного похожим на скрип сухого дерева. Ваня догадался, что кричит не живая, а деревянная птица - та, которую вырезал Николай для украшения дома. Но удивляться тому, что игрушка вдруг ожила было некогда - птица кричала к беде. В лесу или около дома что-то произошло.

- Беда пришла, - сразу посерьезнел Леший, выбегая из-за стола. Вскочили со своих мест и остальные. "Вот и оно, - подумал Ваня. - Вот к чему это все снилось"

Тревога чувствовалась сразу за воротами. Мимо дома бежали перепуганные зайцы, белки, лось с лосенком, куницы, лисы, пара волков. Хищники бежали бок о бок со своей обычной добычей, но никто никого не трогал - зверям было не до охоты. Пришла какая-то беда. С криком летели перепуганные птицы. Из леса тянуло гарью. И от этого становилось еще тревожнее. Стайка сорок сразу окружила Лешего. Пестрые птицы стрекотали одновременно, вероятно наперебой сообщая Хозяину леса подробности происходящего. Тот вырос до неба и куда-то убежал. Через несколько секунд он вернулся.

- Пожар в лесу, - коротко сообщил он. Настенька испуганно вскрикнула и прижалась к Лесане. - Тушить надо, - продолжал Леший. - Много лесу горит. Вчера ребятишки у костра сидели, видать плохо затушили. Или искру в мох обронили. Вот и загорелось. А я, пень трухлявый, поленился вчера проверить как затушили. Что ж теперь делать?

- Тушить, - деловито ответил Ваня. - Что-то сделать сумеем.

Все вернулись в дом взять все необходимое для тушения и обуться - огонь босых ног не любит.

- Беги-ка дочка к Баннику за подмогой, - отправил Леший Настеньку в деревню. А мы тушить начнем, чтобы времени не терять.

Ваня схватился за ведра.

- Ведром много воды не натаскаешь, - крикнул ему Леший. – Далеко до воды-то, не набегаешься. Так тушить будем. Разве что Водяник поможет…

Пожар начался на одной из полянок недалеко от озера. Ветер раздувал огонь и гнал его расширяющимся полукругом в сторону дома Лешего. На поляне, где Ваня и Настенька ели землянику висела густая пелена дыма. Дальше бушевал пожар. Огонь с жадностью поедал все, до чего мог дотянуться. Вспыхивал сухой черничник, пламя расползалось по мягкому мху, лизало корни деревьев. Полные сил деревья какое-то время пытались сопротивляться натиску жара. Шипел древесный сок. Но огонь побеждал. Он змеился по коре или, наоборот, оставлял кору в покое, прожигая середину. Дерево погибало, превращаясь в огромный факел. От жара листья соседних деревьев высыхали и скручивались. Занимались ветки. Огонь неспеша спускался вниз, а снизу вверх быстро бежало пламя, подкравшееся к дереву по горящему мху. Падали горящие ветки и даже обгорелые стволы, поднимая кучу искр, каждая из которых могла превратиться в новый язычок пламени. Ваня сбегал за водой к озеру. Тяжело дыша, он принес два ведра и вылил на горящее деревце. Огонь недовольно зашипел.

- не нравится, гаду! – усмехнулся Ваня. Но двух ведер было слишком мало – вода почти сразу испарилась, окутав деревья густым белым паром, а разозленный огонь забушевал с новой силой. Леший и Лесаня выросшие высотой с деревья, вырывали из земли целые деревья и бросали туда, где огонь уже все уничтожил.

- Ветки обламывай, рядом с огнем, - распорядился Леший. – Так и потушим.

Ваня лихорадочно вспоминал, что он знает о тушении пожаров. Хорошо бы канаву прокопать или просеку вырубить, чтобы огонь через нее не мог перейти. Но для этого нужна техника или целая команда с лопатами. А ни того, ни другого нет. Значит, и думать о просеке не стоит. Еще Ваня вспомнил, что огонь можно просто забить чем-нибудь. - Дело придумал, - одобрил Леший, - только не одним прутом бей, а веник сделай.

Ваня наломал веток захлопал по только что загоревшемуся стволу. Несколько язычков пламени удалось сбить. "Это хорошо, - подумал Ваня, - а то пока я за водой бегаю, пока набираю - времени много проходит. А времени нет. Огонь не ждет. Он дальше, гад, лезет! Еще он заметил, что огонь долго лижет кору и только потом добирается до середины дерева. А что если горящую кору срубать, пока глубоко огонь не прошел? Тогда можно спасти середину дерева, а может и все дерево.

- Нужен топор, - крикнул он Лешему. - Сбегай, возьми, - отозвался тот. - Да не один возьми, а все, что есть - тебе, Саше, мне, может еще кому, - и он объяснил, где лежат топоры.

Пожар продолжал распространяться. Огонь завоевывал все новые и новые территории. Из леса, к которому подбирался огонь бежали лесные зверюшки, спасая маленьких детенышей. Лесные хозяева то и дело снимали с деревьев гнезда с еще не научившимися летать птенчиками, бережно укладывали их за пазуху и переносили их в безопасное место. Над спасенными птенцами начинали хлопотать родители. Но спасти удавалось далеко не всех - иногда птенцы выпадали из гнезда от страха и либо сгорали, либо разбивались.

Леший с Лесаней тушили очень неумело - они выбирали какое-нибудь одно дерево и тщательно тушили огонь на нем, а тем временем огонь успевал обежать их стороной и подойти к другим деревьям. Порой уже потушенное дерево оставалось окруженное огнем со всех сторон и могло загореться с новой силой.

Из деревни прибежали Банник, Банниха и проклятые и сразу присоединились к тушению пожара. Почти одновременно с ними прибежал Ваня с топорами. Саша и Ваня обрубали горящую кору и ветки там, где могли дотянуться. Горящее отбрасывали на уже прогорелое. Девушки, вооружившись толстыми вениками из еловых лап, сбивали пламя со стволов, Там, где люди не могли дотянуться до горящего на помощь приходил Хозяин Леса или его жена. Лесаня обламывала горящие ветки, Леший обрубал горящую кору. Банник и Банниха бегали прямо по огню, по горящим веткам и углям между горящими деревьями и что-то шептали, делая руками какие-то магические пассы. Огонь их слушался и прибивался к земле, недовольно шипя, будто огрызаясь, но, не желая сдаваться и затухать совсем. У кромки пожарища было очень жарко, пот тек по разгоряченным лицам, дым не давал дышать, ел глаза. Но рядом гибли живые существа. Кусты и деревья казались родными или старыми друзьями и они погибали без помощи. Хотелось спасти каждый кустик, каждую травинку. Каждый работал за десятерых. Казалось, что у каждого не по две, а по десятку рук и ног. Часто приходилось мочить веники - мокрые веники лучше сбивали огонь. Тогда Леший хватал веники, в несколько шагов добегал до озера и также быстро возвращался. Иногда Ваня и Саша начинали затаптывать пламя сами, не дожидаясь, пока его затушат девушки. В какой-то момент у Любаши начал тлеть веник и она, не долго думая, вырвала из земли уже начавший заниматься можжевельник чуть выше своего роста и продолжала тушить огонь им. Рядом Настенька тушила огонь молодой сосенкой.

- Надо полосой гасить, широкой, как можно шире, чтобы он не полз, гад, дальше, - распорядился Ваня. Сейчас он чувствовал себя главнокомандующим на поле сражения. Он взял командование на себя. - Главное огонь дальше не пустить, - крикнул он остальным. Что уже загорелось - фиг с ним, пусть горит. Потом потушим, если сможем. Главное по краю тушить - надо огонь остановить.

Из воды показались водяные.

- Ух ты, что делается, - запричитал Водяной. – Лес горит, помогать надо.

И они вышли на берег. На Водянике были простые штаны и рубаха, на его жене длинный сарафан. С распущенных волос Хозяев озера постоянно текла вода, она стекала по насквозь мокрой одежде и ручейками лилась с подолов одежды и пальцев. Там, где проходил кто-нибудь из них, земля становилась мокрой, а где они останавливались, сразу натекала небольшая лужица. Огонь недовольно шипел, натыкаясь на воду. Вода быстро испарялась, и все сразу заволакивалось густым молочно-белым паром. Банник или Банниха что-то шептали и пар стелился по земле, не давая огню распространяться дальше.

- Полосу надо мокрую вокруг сделать, - крикнул водяным Ваня. – И желательно пошире.

Водяные пошли навстречу друг другу вдоль кромки огня. Они часто останавливались, чтобы натекла лужица воды.

- Волосы сохнут, - вдруг сказал Водяник и побежал к озеру. Ваня заметил, что с него почти не капает. За ним бежала и Водяниха. Они добежали до озера, плюхнулись в воду, и тут же выбежали обратно. С них снова вода текла ручьями и они продолжили обход пожарища, оставляя за собой мокрую полосу и клубы пара.

Огонь через сырую полосу перебирался с трудом и замедлил свое победоносное шествие. Началось наступление на своевольную жестокую стихию.

Огонь упорно не хотел сдаваться. Каждую пядь земли приходилось отвоевывать. Время от времени толстяки водяные, пыхтя, бежали к озеру, а после того, как они окунались, вода бежала с них с новой силой. Они постоянно смачивали мокрую полосу у самой кромки пожара и даже капали водой на корни горящих деревьев. Пламя злобно шипело, когда его сбивали или заливали водой и с упорным злорадством потрескивало на, казалось бы, уже потушенных местах. И все же оно медленно отступало. Уже не так быстро загоралось потушенное, чаще гасли злые красные язычки, гуще становились облака пара. Пожарные не давали вспыхивать новым кустам и деревьям, вырывали и отбрасывали внутрь огненного круга тлеющий мох.

- Главное по всей длине огонь тушить, по всей кромке, - время от времени напоминал Ваня, хотя сам порой едва удерживался от соблазна преследовать в каком-нибудь конкретном месте вроде бы отступающий огонь.

Наконец, по всей кромке пожара огонь был остановлен. Огненная полоса стала тоньше. Прошло еще несколько долгих часов. Вроде бы огонь сдался - нигде не мелькали алые язычки. Сколько времени потратили на тушение никто не знал - усталость еще не успела навалиться и если кто-то замечал, что занялось какое-нибудь деревце или кустик все дружно бросались тушить. Все медленно бродили по пожарищу, внимательно всматриваясь в пепелище. Вроде бы огонь сдался окончательно. Только местами тлели поваленные деревья.

Пожарище напоминало поле боя. Обугленные стволы, торчавшие то тут то там из обугленной почерневшей безжизненной земли были похожи на убитых или тяжело раненых друзей. Стоящие рядом деревья не тронутые огнем закоптились от гари и напоминали скорбных родственников в трауре, собравшихся на похороны. Жалобно кричали птицы, гнезда которых не смогли спасти из огня. Кое-где поднимались тонкие струйки белого дыма. Каждый тушивший воспринимал увиденное как свою личную боль и утрату.

Сгорел не участок леса, а часть души каждого. И хотя каждый делал все, что от него зависело и, конечно, понимал, что больше сделать никто бы не смог, одолевали мысли о том, как можно было сделать больше.

- Эх, раньше бы добежать, - говорил Саша.

- Что ж вы нас сразу-то не позвали, - переживал Водяник. – Пока Леший воду в озере горелыми вениками не замутил, я бы и не узнал.

- Молодцы, просто молодцы - столько леса спасли, - подбодрила остальных Лесаня. - Богатыри! Сколько всего сделали! не будь всех вас - может и весь лес сгорел бы. А тебе, Ваня, - низкий поклон, - Лесаня, а за ней и остальные поклонились Ване в пояс. Ему стало неудобно - что он в самом деле сделал такого? Ну, немного покомандовал, так если бы кто другой начал командовать - Ваня и сам бы подчинился.

Лесаня куда-то ушла. Водяные вернулись в озеро. Настенька нежно прикасалась к обгоревшим стволам как прикасаются к свежим ранам, шептала обгоревшим деревьям ласковые слова, как бы утешая их. Вдруг она прижалась к Ване и разрыдалась.

- ну, это, не надо, - неумело утешал он, гладя ее по голове. - Вырастет тут все по новой, не сразу, но обязательно когда-нибудь вырастет.

Настенька кивала, извинялась за слезы и крепче прижималась к Ване.

Вернулась Лесаня

- пойдем-ка в дом. Мягко позвала она, гладя Настеньку по плечам. - Не плачь, доченька, не надо. Слезами горю не поможешь.

Леший взглянул на пожарище и тяжело вздохнул.

- пойдемте в дом, - уговаривала всех Лесаня. Огня нет нигде, все потушили. Сейчас успокоиться надо, что на горелое смотреть да себя растравливать? Тяжело так-то. Пойдем в дом. Позади уже все…Леший, Настенька, Ваня, Банник с Баннихой и проклятые дали себя увести в дом.

- Еды много не наготовлено – по чуть-чуть каждому получится, - извинялась Лесаня. – Не рассчитывала я на всех-то. Но ничего, угощайтесь, дорогие мои.

Леший принес еще хлеба, квашеной капусты, огурцов, моркови, лука. Лесаня разложила по мискам еду и дала титьку малышу. Но ребенок почувствовал, что что-то не так, что мать чем-то встревожена и капризно захныкал. Лесаня попыталась его успокоить, но Лешаченок хныкал все громче. Умный кот прыгнул в люльку и стал мурлыкая вылизывать малыша. Ребенок успокоился и уснул.

Остальные, находясь будто в каком-то оцепенение сели за стол.

Мысли едоков были все еще там, у сгоревших деревьев. И каждый снова и снова переживал увиденное. Каждый был там, в горящем лесу и укорял себя за то, что где-то действовал не так быстро, как хотелось бы, где-то мог бы сделать больше. Кот и собака чувствовали настроение людей. Они терлись о ноги, ласкались. Люди рассеянно проводили по мохнатым головам и спинам, пережитый кошмар на секунду отпускал, люди немного расслаблялись, но вскоре снова возвращались к пережитому. Ваня взял какую-то ложку и машинально начал есть, не разбирая, что именно он ест. Через некоторое время он заметил, что ложка как-то неловко лежит в руке. Ваня посмотрел на нее. Раньше он пользовался другой ложкой. Резной черенок этой был больше приспособлен для маленькой женской ручки чем для большой мужской ладони. У него в руке была Настенькина ложка, а Настенька, тоже погруженная в мысли о только что пережитом ела его ложкой, той, которую дал Ване леший в первый день их знакомства. Она была более крупной, с простым грубым черенком.

- Может и судьба, - задумчиво сказала Лесаня, заметив, что Ваня и Настенька случайно обменялись ложками.

Дата добавления: 2015-10-24