Глава 14. Баня. 5 страница

- Ты ничего не замечаешь?

Мужичок посмотрел по сторонам, посмотрел на Ваню, заулыбался и сказал:

- а ты Павлуха, вроде раздобрел маленько. Уж не к свадьбе ли готовишься? Ну не скрывай от меня, подыскал ли себе зазнобушку по душе?

Ваня ответил что-то неопределенное. В этот момент вернулся Леший. В одной руке у него был зажат небольшой кувшинчик и пара ковшиков, в другой он нес несколько пирожков и старый гриб с кривой ножкой. Он про­тянул Ване пирожки и кувшинчик и исчез из глаз на несколько секунд. Но его мимолетного отсутствия куманек даже не заметил. Он повернулся к Ва­не и приготовился рассказать ту новость, которая давно вертелась у него на языке.

- А у нас вчера такое произошло! - начал он рассказ. - Отца Петра не­чистые по всей деревне гоняли! Он, задрав рясу, по всей деревне от чертей бежал.

- Это как? - спросил снова появившийся Леший. - Ну-ка расскажи. Да не торопись, выпей сначала, тогда и разговор пойдет. Пирожки вон бери. Хозяин леса протянул мужичку гриб в шляпке которого плескалась какая-то мутная жижа и кусок конского навоза, налил себе и Ване кваса и ловко по­ставил кувшинчик в развилку лежащей сверху сосенки. Мужичок взял гриб, как берут ковшик с брагой, взял в другую руку предложенный Лешим навоз и приготовился выпить, но помедлил, продолжая говорить. Ваня с нетерпением ждал, когда мужичок начнет есть конский навоз, но тот, разма­хивая грибом, продолжал свой рассказ:

- У Лукьяна Родителя, ну того, который со старой Егорихой сосед, знаешь поди, нечистая сила в бане завелась. Черти стало быть. Сын его Анд­рюха в бане мылся да кушак забыл. Ну нет бы с утра за ним вернуться, ан нет - сразу пошел, головушка пропащая. А стемнело ужо. Известное же дело в баню как помылся до утра ходить нельзя, ну а он пошел. Заходит он, стало быть, а на него целая сотня нечистых набрасывается. За руки да за ноги по­хватали да хотели к себе на тот свет утащить. Ну, он понятно, ни жив ни мертв, хоть прямо ложись да помирай. А его нечистые теребят, душу вытря­хивают.

Ваня вспомнил как он и ребята парили этого парня в бане и усмехнулся.

- А ты не смейся, - серьезно сказал куманек. Ей-ей чуть на тот свет не утащили. Да видать понравился он чертовке какой-то. Андрюха то уже и с жизнью попрощался. А тут слышит голос: - «женись, мол, на мне, тогда и отпущу». Ну что тут делать. Жить захочешь так и на чертовке женишься. Согласился он, куда деваться. Его сразу и отпустили. Пришел, дрожит весь, боится. Едва дождался рассвета. К отцу Петру прибежал. А ты знаешь, отец Петр не любит, когда его будят. Но что ж делать, не оставлять же в бане эту нечисть поганую. А то всем православным житья не дадут. Пришлось идти нечисть изгонять. Отец Петр-то в баню вошел. А там преисподняя открыта, жаром из самого пекла так и пыхает. Черти бегают, грешников жарят. Он, стало быть вошел, а черти его хвать и давай парить. Рясу сорвали, на кусоч­ки изрезали. И в ад волокут. Иж супостаты, и не испугались, что на нем крест. Ну отец Петр рясу подобрал, кое-как вывернулся от чертей-то и деру. А тут гром прогремел. Небо ясное, а гром. Ну отец Петр так и бежал в чем мать родила до конца деревни! Вот ведь бывает так, стало быть.

- Да ну, врешь поди, - усомнился леший, с хитрой усмешкой поглядывая на Ваню. - Быть того не может, чтобы поп да по деревне от чертей бе­жал.

-Я? - возмутился куманек. - Да я никогда в жизни не лгал. - Вот тебе истинный крест, что не лгу. Мужик размашисто перекрестился. Христом­ Богом клянусь, что ни полслова не соврал.

На поляне почему-то запахло кислым, как будто Ване под нос подставили чашку с уксусом. Леший тут же вырос, подхватил Ваню и отнес его метров на сто от мужичка. Там пахло лесом, а не этой кислятиной.

В этот момент мужичок очнулся от наваждения и с удивлением осознал, что он в лесу, а не у кума и что в руках у него не ковшик с бражкой, а старый гриб и не пирожок, а кусок конского навоза.

- Ой, чур меня! - завопил мужичок, окончательно протрезвев. - Нечистый попутал! Пресвятая Богородица! Леший Батюшка, пощади, не дай душе погибнуть. Помоги дорогу найти.

- Придется помочь, - сказал Леший со вздохом. Он подошел к мужичку сзади и, легонько подталкивая, повел в сторону деревни.

Ваня остался один. «Эх, - подумал он. - Жаль, что мужик перекрестил­ся, а то прикольно было бы посмотреть, как он говно хавает. И как это он не замечал ничего? Классно поразвлекались, хорошую шутку Леший придумал. И чем таким кислым на поляне запахло, когда этот перекрестился? Надо будет спросить у Лешего». Он осмотрел окружающий лес, думая чем бы заняться, пока Хозяин леса не вернулся. Невдалеке птицы почему-то подня­ли гвалт. Две какие-то пичуги то пикировали вниз, то снова взлетали на вет­ку и при этом тревожно чирикали на весь лес.

«Чего они разорались?» - удивился Ваня и пошел посмотреть почему птицы устроили такой шум. Под деревом сидел птенчик, а его обеспокоенные родители летали вокруг. «Из гнезда выпал, дуралей», - подумал Ваня и взял птенца в руки. Птенец был небольшой. Тельце будущей птицы было покрыто мягким пухом и только на крылышках и хвостике прорезались пер­вые, еще реденькие перышки. На тоненькой шее болталась несоразмерно большая голова с широко открытым желтым клювом. Ваня почувствовал как бьется сердечко в крохотном живом комочке. Он поднес его к глазам, чтобы рассмотреть поближе. Птенцу явно не понравилось, что его взяли в руки, и он с недовольным видом клюнул Ваню за палец. «Ишь ты какой, - усмех­нулся парень, - орел! Да не съем я тебя, не бойся. Откуда же ты выпал?». Он поглядел на соседние деревья, ища гнездо. Но в кронах Ваня не увидел ничего и лишь когда опустил глаза заметил небольшой пучок выгоревшего на солнце сена в развилке дерева на уровне пояса. Высокая трава закрывала гнездо от посторонних глаз так, что его было практически не видно. «Так вот же оно! - обрадовался Ваня. - И как я его сразу не заметил? Надо ж так спрятать было!» Парень заглянул в гнездышко. Там открывали желтые клювы еще два таких же желторотика.

- Нате вам вашего братишку или сестренку, уж не знаю кто это, - Ваня аккуратно положил выпавшего птенца обратно в гнездо. Птицы-родители сразу перестали тревожно чирикать, а через пару минут одна из них уже запихивала какую-то мушку в жадно раскрытый голодный клювик. Ваня улыбнулся птичьей идиллии и пожелал прожорливым желторотикам расти большими.

На поляну вернулся Леший. Лесной хозяин буквально светился от удовольствия, а в глазах играла знакомая озорная искорка.

- молодец ты, Ванюша, - еще издали похвалил Ваню Леший. Я видел как ты птенца-то нашел. Он бедный, из гнездышка выпал. Погиб бы, если бы не ты. А так пусть растет. Молодец! - А то я уж совсем было уверился, что сердце у тебя мохом заросло, как старый пень в лесу так, что и не досту­чишься до него. Даже думал, не превратить ли тебя в птицу для науки. Ваня непроизвольно сжался от одной мысли, что его могут снова в кого-нибудь превратить. Но Леший будто и не заметил этого и продолжал:

- А теперь вижу, что до сердца твоего достучаться можно. Ничего, по­обвыкнешь, может и хороший из тебя помощничек получится. Посмотрим…

Он немного помолчал и вдруг ни с того ни с сего добавил:

- Коли сердце доброе, то и к девичьему сердечку ключик подыскать не сложно. Женское сердечко на добро падко!

Ваня покраснел от неожиданного намека на его отношения с Настенькой, но ничего не сказал.

Глава 21. Музыка.

Усмехаясь в бороду, Леший вернулся к прерванным занятиям.

- А классно мы над этим мужиком прикололись, - смаковал шутку Ваня. - Слушай, а он тебе вправду кум?

- Нет, это я его обморочил: я ему куманьком из соседней деревни показался, а ты его крестником, - рассмеялся Леший и покачал головой: - Вижу, что понравилась тебе шутка, но говоришь ты опять как-то странно, не по-людски. Непонятно как-то.

- Язык меняется, - дипломатично ответил на замечание Ваня. - Но это, в общем не важно. Меня больше другое интересует - чем это так противно завоняло, под конец. Будто уксус под нос сунули. Гадость какая-­то.

Леший снова рассмеялся.

- ты же проклятый. А мужик имя Вышнего (Леший показал пальцем на небо) помянул да еще крестом с верой перекрестился.

- Ну и что, что помянул да перекрестился? - не понял Ваня, раздумывая обидеться ли ему или нет на то, что Леший назвал его проклятым.

- Да то, что для проклятых его имя не особо приятно, - леший хитро прищурился. - Не выносят проклятые этого имени. Святой дух кислым кажется. Вот я тебя в сторону и отвел.

Ваня задумался, а потом спросил:

- А для тебя он каким кажется?

- Да никаким, - усмехнулся Хозяин леса. - Я ведь и с посланцами Вышнего встречаюсь иногда. Например, если зайдет ко мне злой человек, так я спросить должен могу я с ним поступить по совести или нет. Коли там, - он показал на небо, не возражают, так заведу такого злыдня в болото и погублю или зверям скормлю. Иногда, правда, ангел является и говорит, что не время еще или что такому человеку другая судьба уготована. Тогда не трогаю. А иногда прилетает ангел и говорит, что у такого-то человека судьба в лесу погибнуть. Почему - я не спрашиваю. Ему (он снова показал на небо) виднее. Да и про лес свой я Святому Георгию - Волчьему пастырю на Великий четверг рассказать должен.

- Он же святой!

- Святой, - согласился Леший и добавил: - Мы с ним вместе следим, чтобы волки не безобразили. Я-то не только за волками слежу, а за всеми лесными тварями, а он к волкам приставлен. Ну, да он нечасто в лесу появляется, не в свои дела не суется.

Леший продолжал осматривать лес. Сороки как обычно стрекотали о лесных новостях. Ване гулять по лесу уже немного надоело и он просто бродил за Лешим, ничего не делая.

Прошло около часа. Леший посмотрел на Ваню, глубоко вздохнул и что-то сказал одной из летавших вокруг него сорок. Птица кивнула и улетела, а леший вернулся к своим делам. Через несколько минут он чему­то усмехнулся и сказал:

- Иди уж, коли уже устал. Ничего, постепенно привыкнешь. Работничек, - с ухмылкой добавил он и покачал головой.

- Как тут к дому выбраться? - спросил Ваня, радуясь что больше ничего делать не надо.

- А вон за сорокой иди - она выведет, ответил Хозяин и снова застрекотал по-сорочьи. Дежурная птица выслушала указания, сделала над Ваней широкий круг и полетела невысоко от земли. Иногда она отлетала немного вперед, а потом возвращалась, садилась на какую-нибудь веточку и ждала, когда Ваня с ней поравняется. В какой-то момент он набрел на земляничную полянку и остановился, собираясь полакомиться. Но глупая птица подняла такой гвалт, будто Ваня собирался ее поймать и ощипать.

- Иду я. Иду, что разоралась? - раздосадовано буркнул он сороке. - Уж и задержаться нельзя!

Птица привела Ваню к дому и улетела в лес. Калитка оказалась уже открыта.

- закрыть что ли забыли? - подумал Ваня, входя. Но как только он вошел, Потап немедленно опустил щеколду.

- неужели меня ждал? Как же он узнал, что я сейчас приду? Может шаги услышал? Говорят у медведей слух хороший. Странно.

Он вошел в дом. Лесаня кормила ребенка. На столе уже стояла миска с едой и лежала Ванина ложка.

- Настенька уже поела и в лес ушла. Ее не жди, садись и кушай.

Ваня приступил к обеду. Еда была горячей. «Похоже меня ждал не только Потап, - снова удивился он - Она-то откуда знала, что я приду? И когда она успела все разогреть?»

- а чего разогревать? - откликнулась Лесаня на его мысли. - В печке еда всегда горячая. Достать да в миску положить - дело недолгое. А про то, что придешь - знала. Мне о том уже сорока весточку принесла.

«Как бы мне Настеньку в лесу найти? - подумал Ваня, поев. - Лес-то большой». Он вспомнил, как заблудился в лесу, как провел там ночь и решил, что лучше уж он подождет девушку дома.

- Дома со мной тебе скучно будет, коли никакое дело не приищешь, - снова откликнулась на его мысли Лесаня. - Лучше я Дружка попрошу, он тебя к дочке и приведет.

Лесаня позвала собаку, негромко что-то пролаяла. Пес завилял хвостом, лизнул руку хозяйки, взглянул на Ваню и коротко гавкнул, приглашая идти за ним.

Собака без труда нашла дочку Лешего. Та собирала лесные ягоды на полянке недалеко от дома.

- Давай помогу, - предложил Ваня, хотя с детства не любил собирать ягоды - эта работа казалась ему слишком кропотливой и однообразной.

- Давай, - радостно согласилась девушка. - Зима долгая, ягод много понадобится - и на варенья и на квасы.

Ваня стал собирать ягоды, стараясь положить их в туесок одновременно с Настенькой, чтобы будто невзначай прикоснуться руками к ее рукам. Если у него это получалось, он посматривал на девушку и улыбался. Какое-то время она делала вид, что ничего не замечает. Ваня внутренне усмехнулся и пошел в «наступление».

- Ты вчера была самой красивой - проникновенно сказал он, пристально глядя Настеньке в глаза и поймав ее руку. По своему прежнему опыту он знал, что редкая девушка сможет устоять от такого комплимента.

- Да ты никак ухажером моим стать собрался? А я-то не гадала - не чаяла, - притворно всплеснула руками Настенька, улыбаясь.

- А я вот все думал да гадал, стать мне твоим ухажером или нет? - в тон ей ответил Ваня.

- А почто мне такой ухажер? Он все кадки в доме перебьет - не в чем будет ни квас поставить, ни капусту посолить. - Сила к уму видать не прилагается!

«Ну, теперь она этот бочонок мне по гроб жизни припоминать будет. Вот стерва!», - раздосадовался Ваня и стал искать тему для перемены разговора, чтобы этот проклятый бочонок побыстрее забылся. Он не нашел, что ответить и какое-то время он молча собирал ягоды.

Где-то вдалеке заиграли на дудочке.

- это пастушок наш, Васенька играет, - пояснила Настенька, отложила в сторону туесок и села поудобнее. - Он часто играет и так хорошо, прямо за душу берет.

Дружок носился вокруг, охотясь на разную мелкую живность. Иногда он на кого-то слегка порыкивал, трепал зубами какие-то палки или заливисто лаял. Девушка подозвала пса и начала гладить. Дружок успокоился и улегся у ног. Ваня хотел что-то сказать, но Настенька поднесла палец к губам и выразительно посмотрела на парня.

Музыка то журчала, как ручеек, то чему-то радовалась, то о чем-то жалобно говорила. Настенька будто вся окунулась в эту музыку. Казалось, что мир перестал существовать для нее и осталась только эта тихо играющая дудочка. Тело девушки было здесь, но сама она была где-то далеко - в мире образов, которые навевала музыка. Эти образы бесконечной чередой сменяли друг друга, отражаясь, как в зеркале, на ее лице. Ее лицо постоянно меняло выражение - то вдруг набегало легкое облачко грусти, то девушка становилась задумчивой, то неожиданно ее лицо озарялось каким-то внутренним светом. В такие моменты из ее глаз струилось светлое ощущение счастья. Ваня удивленно следил за сменой выражения лица у Настеньки. Он никогда не видел, чтобы музыка настолько поглощала человека. Музыка-фон, музыка-ритм часто сопровождала его до встречи с Лешим, но никогда ни он, ни его знакомые не отдавались безраздельно этой музыке. Ваня был сам по себе, легкая музыка, которая постоянно звучала вокруг него в прежней жизни, - сама по себе.

Ваня не умел, да, наверное, и не хотел целиком отдаваться музыке как Настенька. Вскоре ему стало скучно. Он хотел что-то сказать, но девушка снова жестом его остановила. Ваня немного прособирал ягоды, но оттого, что он собирал их в одиночестве ему стало еще скучнее. Он оглянулся и сообразил, что недалеко озеро.

- Ты искупаться не хочешь? - спросил он Настеньку.

- Что? - переспросила она, будто спросонья.

- Купаться, говорю пойдешь?

- Не, позже. Вот Васенька играть перестанет, тогда может и искупаюсь, - ответила девушка и снова погрузилась в музыку.

«вот и слушай себе, тоже мне консерваторию нашла» - подумал Ваня и пошел купаться.

Когда пастушок прекратил играть, Ваня вернулся к Настеньке.

- Не по душе музыка пришлась? - огорченно спросила девушка.

- Музыка как музыка, - буркнул парень, садясь рядом с ней.

- Музыка как музыка, - похоже передразнила Ваню Настенька. Она усмехнулась и задумчиво добавила: - Знать душу твою Васенька не задел. Не для тебя играл.

- С чего ты взяла? Мне даже понравилось…

Девушка покачала головой: - коли понравилось так не ушел бы купаться.

Ваня ничего не ответил. Настенька посмотрела на него и спросила:

- а вообще ты музыку любишь?

- Вообще люблю, у меня постоянно раньше магнитофон работал.

- Это так музыканта зовут?

Ваня мысленно чертыхнулся, очередной раз подумал, что занесла нелегкая в медвежий угол, где никаких благ цивилизации и объяснил что такое магнитофон.

- И ты сам записываешь, что хочешь? Без всяких этих как их там, которые определяют что смотреть? - уточнила Настенька.

- Можно и самому записать.

- Все-все?

Ваня кивнул.

- я бы соловушку записала, - мечтательно сказала Настенька, - если бы у меня такая штука была. - А еще кузнечиков.

- А зачем?

- Представляешь, зима, снег кругом… Непогода: вьюга метет, ветер воет, - мечтала Настенька. - А у тебя в горнице соловушка заливается, и кузнечики стрекочут. Будто лето у тебя!

«Вот дурочка блаженненькая, - мысленно усмехнулся Ваня. - Как скажет - хоть стой, хоть падай. Соловушку она бы записала! Кузнечиков!».

- а ты любишь соловья слушать? - неожиданно спросила Настенька.

Ваня даже растерялся.

- Не знаю, никогда не слышал, В городе соловьев нет. Настенька понимающе кивнула и о чем-то задумалась, а потом спросила что Ваня слушает на этой своей штуке.

- Музыку разную, - Ваня хотел назвать несколько любимых групп, но оказалось, что волшебный напиток стер названия из памяти вместе со всеми адресами и именами. «Все равно эти названия здесь неизвестны, нечего и вспоминать», - одернул он себя.

- С музыкой было бы здесь повеселее, - вздохнул он. - Врубишь магнитофон на полную катушку, ну на полную громкость, так, чтобы стены тряслись. Его можно очень громко врубить. Раз в двадцать громче, чем мы с тобой говорим. А может и в сто раз.

- а зачем так громко? разве ты глухой? До души громкостью не докричишься.

- Да ничего ты не понимаешь, Когда магнитофон на полную - это классно! Музыка в тебя врывается, ты ее всем телом чувствуешь.

- Телом? Никогда не думала, что музыку можно слушать телом. Ее обычно душой слушают, сердцем.

- можно и так, Если музыка громкая - она в тебя вливается, будто приподнимает тебя. Да это словами не объяснить.

Он вздохнул.

- у меня музыка дома постоянно звучала, мне ее здесь очень не хватает, - честно признался горожанин.

- а когда же ты делами занимаешься, если у тебя постоянно музыка?

- Как когда? Когда надо, тогда и занимаюсь. Музыка мне не мешает, наоборот даже. Делаешь что-нибудь и слушаешь какую-нибудь песенку веселенькую, и у тебя все получается нормально.

- Когда музыка звучит я только о ней думать могу, - сказала дочка Лешего. - Песня - это другое. Под песню работа спорится, это верно. Когда поешь - вроде и о себе поешь, а вроде и о другом. Хотя если душу не вложишь - и песня не звучит. А музыка - это будто душа твоя вот так, напоказ. Когда кто играет - вот что чувствует, то в музыке и выльется. Грустно человеку - и музыка грустная будет, а хорошо на душе - так и музыка будет литься как речка, светлая и красивая. И как своими делами заниматься, коли тебе человек всю душу открывает? Я бы так не смогла.

Ваня пожал плечами.

- дела делами, а уши делами не заткнуты. Можно слушать и делать что-нибудь или разговаривать. А музыка фоном будет. Да и музыку без слов я тоже почти не слушаю. Чаще песни.

- Если фоном - то не затрагивает она тебя, не для тебя звучит, впустую. Душа тогда равнодушна … - задумчиво сказала дочка Лешего и вдруг попросила Ваню спеть.

- да не умею я петь, И вообще без музыки, без всего у меня не получится. У меня слуха нет!

Но девушка упрашивала:

- когда бочонок разбил у тебя прыти больше было, а сейчас боишься? - задела она «за живое». «Давай. Изобрази чего-нибудь, хватит ломаться» - Ваня подумал и стал перебирать в памяти песни, которые часто слушал. Оказалось, что он помнит только какие-то обрывки разных песен - он ведь только слушал, а самому петь не приходилось. Да еще лезли в голову какие-то дурацкие рекламные клипы с навязчивыми мелодиями. Он долго вспоминал и, наконец, вспомнил какую-то песенку популярной певицы и спел два куплета. Кажется там был еще и третий и четвертый куплет, но Ваня их не помнил и сделал вид, что она такая короткая. Настенька внимательно слушала.

- странная какая-то песня, Неужели у вас там такое поют?

- поют не все, а слушают многие. Даже есть придурки, фанаты, которые вместе с этой певицей по всем городам мотаются. Да еще и огромные деньги платят за концерт.

- странная песня, Слова странные. Пустые какие-то. В них ни радости, ни грусти, ничего. Пустота... Песня ни о чем. И даже если захочешь в нее свои чувства вложить - не получится.

- ну и ладно, Мотивчик веселенький. Ненапряжный и ладно. Не всем же Пушкиными быть. Слова как слова. А если музыка, эффекты всякие - и вообще неплохо.

- может музыка и может плохие слова у песни улучшить. Не знаю, - согласилась дочка Лешего и о чем-то задумалась. Ваня стал рассказывать о концертах, музыке, популярных группах. Девушка молчала. Ваня продолжал болтать, стараясь ее рассмешить, но чем больше он болтал, тем серьезней и задумчивей она становилась. И вдруг заявила ни с того ни с сего:

- Вот говоришь веселое что-то, а не от сердца веселье идет. Душа у тебя спит, радоваться не умеет. Жалко мне тебя…

- Да умею я радоваться! - огрызнулся Ваня. - С чего ты взяла, что не умею? С того, что эту дудку дурацкую не слушал? Хочу - слушаю, хочу - купаюсь. Мое дело!

Девушка еще раз внимательно посмотрела на Ванино лицо, о чем-то подумала, но ничего не сказала.

- Умею я радоваться! Умею, поняла? - зло повторил Ваня. - И вообще, это не твое дело.

Настенька вздохнула и посмотрела на Ваню так, как смотрят на того, кого судьба обделила или как на раненое животное.

- Оставь свою жалость при себе! - вскипел Ваня. - Жалелка нашлась! Дура!

Он встал и быстро пошел к дому.

Глава 22. Размышления.

Ваня не торопясь, подошел к дому. Пока он шел гнев сменился недоумением. Настенькина фраза о спящей душе казалась странной, непонятной. Раздражало, что Настенька так упорно повторяет это дурацкое сравнение.

Из леса вышли две черные коровы. Они подошли к воротам и призывно замычали. Потап открыл ворота и умные коровы чинно вошли во двор, а вслед за ними вошел и Ваня.

- А чего ты один? - спросила Лесаня, вышедшая навстречу коровам с подойником. - Вы чего поссорились?

- Ну, в общем да.

- Ничего, помиритесь. - А Настенька небось закат осталась посмот­реть?

- ага.

- Она это любит, - а закат сегодня красивый будет. Может если с коровами побыстрее управлюсь, тоже пойду по­смотреть. Сейчас, коров обихожу, а там и Настенька вернется. Ужинать бу­дем.

Ваня кивнул. Лесаня села на небольшую скамеечку, удобно поставила рядом ведро с водой и подойник. Одна из коров подошла к ней и встала так, чтобы было удобно доить. Лесаня неторопливо обмыла ей вымя и стала доить. Молоко со звоном брызгало в подойник. Корова стояла спокойно, ле­ниво жуя свою вечную жвачку. Иногда Лесаня что-то ласково мычала по-­коровьи и скотина отвечала ей. Другая корова улеглась рядом, ожидая своей очереди и иногда поглядывая на Лесаню.

- Ваня, воды принеси - попросила хозяйка.

Он взял ведро и пошел за водой. Когда он принес воду, Лесаня как раз закончила доить первую корову. Скотинка замычала, будто благодаря хо­зяйку, и важно отправилась в заранее открытый хлев. Вторая корова подо­шла к Лесане и встала рядом, ожидая дойки.

- Надо же, дрессированные! - удивился Ваня. Что такое дрессированные Лесаня не поняла. Ване пришлось пояснить.

- Не, не такие уж они и ученые - засмеялась Лесаня. - Просто я же все-таки Лесная Хозяйка - мне всякая животина подчиняется. Я им говорю, что делать, они и делают.

- А если не подчинятся?

Лесаня засмеялась:

- А такого и быть не может! Говорю же тебе - я им хозяйка.

Ваня пожал плечами и спросил:

- Они у тебя что, сами пасутся? Без пастуха?

- А зачем им пастух? Это же мои коровы.

- Как зачем пастух? А вдруг заблудятся или волк съест?

Лесаня расхохоталась, будто Ваня сказал что-то смешное. Корова не­доуменно посмотрела на Ваню и что-то промычала.

- Ну ты иной раз скажешь, хоть стой - хоть падай, - сказала она отсме­явшись. - Какой же волк мою корову обидит? Я ж с такого волка сама шкуру спущу, да на лавку брошу, чтобы си­деть мякенько было. И вообще, кто ж волку разрешит без воли Лешего коро­венку задрать? А заблудиться мои коровки тоже не могут - я их покличу, они в любом месте услышат, да домой прибегут. И в болоте они завязнуть не могут - им на болото ходить заказано.

Наконец и вторая корова была подоена и важно отправилась в хлев.

- молочка парного хочешь? - предложила Лесаня. - Тогда иди, принеси ковшик.

Ваня сходил в дом, принес ковшик и с удовольствием попил теплого молока, еще пахнущего коровой. Затем Лесаня и Ваня задали коровам сена на ночь. Настенька и Леший еще не вернулись. Хозяйка вынесла во двор сы­на и стала с ним играть. Ваня хотел приласкать малыша, но тот то ли испу­гался, то ли не захотел, чтобы к нему подходили и громко расплакался. Лесаня сунула сыну в рот грудь и запела. Песня была без слов. Лесаня то шелестела губами, будто ветер ворошил листья, то щебетала на разные лады как птицы, то журчала, будто маленький лесной ручеек. Наверное, так пел бы лес, если бы вдруг захотел петь. Младенец успокоился и лежал на руках, улыбаясь, а Лесаня все пела и пела и на ее лице отражалось безмятежное счастье.

Настенька и Леший вернулись вместе, когда начало темнеть. И отец, и дочка были задумчивы и за ужином разговор не клеился. Иногда девушка или Лесной Хозяин испытующе смотрели на Ваню, будто взглядом хотели проникнуть в душу. От этих взглядов Ване было не по себе, но он делал вид, что ничего не замечает и молча ел.

После ужина хозяева ушли в гости к соседнему Лешему, Настенька ушла к себе в свою комнату, и Ваня остался один. Спать еще не хотелось. «Дурацкий какой-то день - с утра все наперекосяк, - думал он. - С бочонком этим себя идиотом выставил, да еще вечером с Настенькой ерунда какая-то получается. Все хорошо было и вдруг на тебе! И какая муха ее вдруг укуси­ла? «Душа у тебя спит, радоваться ты не умеешь» - мысленно передразнил он ее писклявым голосом. - Дура! Ляпнет же такое, хоть стой, хоть падай. Да ну ее, с ее дурацкой жалостью. Спать, наверное пора..." Он разделся, лег и попытался заснуть, но не смог. Настина фраза «у тебя душа спит» ныла в мозгу, как разгноившаяся заноза. «Душа спит, душа спит, душа спит, - мыс­ленно повторял Ваня на разные лады, катая в мозгу запавшую мысль как ле­денец во рту. - Вот придумала, тоже. Душа спит! Если я не сплю, как душа может спать? Глупость какая-то. Душа ведь с телом неразрывна, ну если я сплю, то и душа спит, а если я не сплю - то и душа, наверное спать не мо­жет: Глупость это все. Что она еще там болтала? Не радуюсь: Да все так жи­вут. Чему радоваться-то. Вроде нечему». Он хотел отмахнуться от всех мыс­лей и уснуть, но сон не приходил. Ваня напрасно ворочался с боку на бок, но заснуть так и не смог.

- А может и правда радоваться не умеешь? - спросил Ваню его же внутренний голос. - Один раз можно глупость сморозить, но ведь она второй раз ее повторяет. Вот вбила в себе в голову ерунду какую-то, а ты теперь думай. Ерунда все это!

Но отвязаться от «ерунды» оказалось совсем не просто. «С чего она решила, что я радоваться не умею? Я что не человек, что ли? Все я умею, и радоваться и грустить. Я вроде и повода так думать не давал, - Ну, музыку не слушал, так как она, ну и что с того. И не обязан!». Но что-то говорило, что дело далеко не только в том, как он слушал игру пастушка. «Радоваться не умеешь: - снова повторил он. - Да и вообще, а чему здесь радоваться? Живут в медвежьем углу, - он мысленно усмехнулся: - а угол и вправду медвежий - здесь медведь вместо собаки живет. Вот если бы здесь телевизор был: и вообще Леший насчет телевизора совсем не прав - можно и не только боевики смотреть, а разное, фильмы какие-нибудь хоро­шие, да много чего». Его мир властно позвал его. Ему захотелось снова уви­деть телевизор, послушать магнитофон, поиграть на компьютере. Он был дитем того, мира и здесь ему было скучно. «Не надо это вспоминать, - обор­вал он себя, глубоко вздохнув. - Все равно здесь этого ничего нет, чего вспоминать, только себя растравливать. Он снова попытался уснуть. Но опять не смог. Непрошеные мысли опять мешали заснуть.

-Вот, скажет тоже, - продолжал он размышления. - Радоваться, видите ли не умею: А кто умеет? Это что специальная наука, что ли? Представ­ляю себе урок, и учитель говорит детям: а сегодня мы будем учиться радо­ваться. Вот прикол!» он уже хотел мысленно усмехнуться, но вдруг почему-то вспомнилась и та пляска, когда Ваня болел и лицо Лесани, когда она пела, и лучистые глаза Лешего с улыбкой, спрятавшейся в огненную бороду, и озорная Настенька-царевна. «Вот семейка», - невольно подумал Ваня и вдруг остро почувствовал, что что-то отделяет его и от Настеньки и от ее лесных родителей, а главное, что сам он не такой. А кто «такой»? - тревожно задал он себе вопрос. Проклятые что ли «такие?». Он тут же вспомнил, как играл с ребятами в пятнашки, как они плясали вместе на празднике, как за­бавно Любаша передразнивала попа, и как неслась по лесу птица-тройка. Что-то отделяло его и от лесной семейки и от ребят, но он не мог понять что именно. А может я действительно не такой как все? Но в чем?» - размышлял он.

Дата добавления: 2015-10-24