|
Читайте также: |
При первой встрече – такой дерзкий, циничный, озлобленный…
Потом – подозрительный, мрачный…
Наконец – чуткий, сильный, заботливый…
И когда сказал, что я одна его понимаю, ведь не ошибся.
Нет. Прийти сюда после всего и разгромить мою квартиру он не мог. Пусть хоть весь мир считал иначе.
Он… словно родственная душа, которую я так долго искала. Я чувствовала его насквозь, и доверяла, быть может, как никому другому. Тревоги прошлого странным образом отступали, когда он находился рядом…
Обхватив руками плечи, я злилась от того, что это не его руки обнимают и согревают меня сейчас, и точно так же злилась на себя за неудержимое это желание.
Я не смела думать о нем, но и не думать не могла тем более.
Как не хватало мне того покоя, что находила я в присутствии этого человека.
Не хватало его запаха, голоса.
И в то же время я беспрестанно ощущала его рядом.
Снова и снова высокая темная фигура Кирилла представала передо мной, стоило хоть на секунду прикрыть глаза.
Я ждала увидеть тень под своим балконом, услышать звук его шагов где-то среди улицы или рев мотора, разглядеть в ночной мгле силуэт мужчины на большом тяжелом мотоцикле…
Я вынуждена была признаться себе в том, что только тем и занимаюсь – каждое мгновение жду известий от Кирилла, а еще больше – его самого.
Он не давал слова прийти, не обещал увидеться, но я почему-то упорно продолжала его ждать. А от того тревога только росла с каждой секундой.
Белая мужская рубашка, которую я ему так и не вернула, лежала на диване.
Она вселяла чувство тепла.
Я разделась и одела ее вместо пижамы, почувствовав, что она и вправду грела, нежно прикасаясь к коже. После этого забралась в постель и постаралась уснуть.
Но в голове неожиданно раздался жалобный визг Алисы, ужасающе громкий, отчетливый, будто она находилась здесь, в моей комнате: «Он не человек… Мефистофель!.. Твою душу он тоже украдет!..»
Я встрепенулась и села в кровати.
Следующим уже заговорило мое собственное контр-эго: «Что это за номер с драгоценностями? Какая смехотворная импровизация. Это можно расценивать, как самообман! Он так много говорил, а про шприц ничего не сказал. Взял с тебя обещание, а сам скрылся…»
– Никуда он не скрылся, – прокричала я в темноту. – А драгоценности я спрятала, чтобы не раздувалась проблема… И да – я буду его защищать! Чтобы ни думала на этот счет прокуратура… Да что же это? Я уже с собой разговариваю! Все, хватит! Он не преступник. Я больше ни в чем так не уверена, как в этом!
* * *
Но плохая новость явилась ранним утром.
В мою дверь забарабанили во весь опор, одновременно с этим выжимая звонок. Я схватилась так быстро, что упала с кровати.
Ничего не понимая, протирая сонные глаза, кутаясь на ходу в халат и путаясь в его длинных полах, побежала к двери и прицелилась в глазок. Перед квартирой стоял капитан Борщев.
– Леша? – Я встретила его с изумленным видом. – Что заставило тебя высаживать мне дверь в половине седьмого? Пожарная тревога?
– Хуже, Аня, поверь, гораздо хуже, – перебил капитан, тяжело дыша, будто перед этим бежал. Его виски и усы взмокли. – Я едва дождался утра, потому что не хотел беспокоить тебя ночью.
– Неужели еще кого-то убили? – спросила я наугад и осеклась. В глазах Алексея возник ответ, не оставляющий сомнений. У меня все похолодело внутри.
– Алису Боднер вчера поздно вечером нашел охранник строительства, которое расположено неподалеку от ее дома, – подтвердил Борщев печальную догадку. – Она разбилась, упав с высоты...
Как будто все еще находясь во сне, я прошла на кухню и машинально поставила чайник на плиту.
– Вчера ты виделась с ней, так ведь? – Леша последовал з мной.
– Откуда ты знаешь?
– Ее соседка тебя описала. Вы ругались?
– Просто девушка долго не открывала.
– Что ты там делала?
– Я должна была поговорить с ней.
– О чем?
Я пожала плечами.
– Это мое дело…
– Аня, пойми, – взорвался Леша, – теперь это дело прокуратуры. Зачем ты вообще ходила к ней?
– Меня в чем-то подозревают? – Я повернулась, чтобы видеть его лицо. – Так да или нет? Если да, то почему не сказать об этом прямо?
– Я не знаю. – Леша растерялся, отвел глаза в сторону. – Но тебя желает видеть Черныш.
Закипел чайник. Я предложила капитану кофе, но он отказался.
– Я лучше на улице подожду, – сказал он, неловко переминаясь с ноги на ногу. – А то такое чувство, будто я беру тебя под конвой.
Я выпила кофе, одела джинсы, а поверх рубашки Кирилла накинула черную куртку.
Затем мы отправились к зданию прокуратуры и Леша по дороге давал мне какие-то рекомендации, но я ни слова не слышала из того, что он говорил.
Наконец, я вошла в кабинет Черныша и он вежливо предложил мне присесть.
Удивительно, но вопросы не посыпались, как праздничное конфетти. Ни намека на претензию ни в лице, ни во взгляде следователя. Только чисто формальная выдержка, спокойный тон и неспешная беседа.
– Значит, разговора у вас не вышло? – спросил мужчина.
– Девушка была сильно расстроена, – поведала я. – Следовало рассказать о ней отцу, но из-за взломщика я просто забыла об этом. Она говорила нелепые вещи, вела себя странно…
– То есть?
– Это не было банальной истерикой. Она много плакала, выглядела напуганной, настроение менялось каждую секунду, смотрела куда-то сквозь меня.
– И что при этом говорила?
– Что она, по-вашему, могла говорить в таком состоянии?
– И все же?
Я вздохнула.
– Радовалась, что Мирослава Липка мертва, Кирилла Чадаева называла Мефистофелем, а меня проклинала.
– Вас? За что? – Мужчина говорил спокойным ровным голосом, сложенные на столе локти почти не двигались, только ручка в его пальцах время от времени начинала вращаться вокруг своей оси. Но когда я говорила, он внимательно изучал меня.
– Думаю, вы и так прекрасно понимаете. Она надеялась, что после смерти Мирославы сможет занять ее место возле Кирилла. Но я, по ее словам, нарушила все планы своим появлением на сцене. Это, конечно, абсурд... Но объяснить я ей ничего не смогла, девушка не воспринимала ни слова.
– Вы понимаете, что вы, быть может, последний человек, который говорил с ней?
Мне стало не по себе от его слов, и все же я не понимала, к чему он клонит.
– Мы этого не знаем наверняка, – заметила я. – Мне жаль эту девушку.
– Вы могли бы допустить, что она прыгнула сама? – прозвучало почти буднично.
Я вспомнила серое лицо Алисы, отчаяние в голосе, отсутствующий взгляд.
– Это не исключено.
– Ваш отец говорит так же.
– Мой отец? – Я переспросила, думая, что мне послышалось.
– Вы не знали, что Алиса Боднер уже около недели под его наблюдением? К нему за помощью обратились ее родители...
Я была настолько шокирована, что не нашла слов.
– Дело почти дошло до стационарного лечения. Но как только Алиса узнала, что доктор – ваш отец, разошлась не на шутку, потребовала другого психотерапевта. Она очень серьезно вас невзлюбила.
– Мне действительно не понятно, почему так много людей решили, что у меня роман с Кириллом Чадаевым, – ответила я спокойно.
Черныш все так же внимательно смотрел на меня. По его лицу не возможно было прочесть, верит он мне, или нет.
– Недавно вас разыскивали родители?
А вот и долгожданный вопрос с подвохом.
– Да, я была тогда с Кириллом.
– Что-то вас с ним все таки связывает?
Я ответила ему таким же пристальным взглядом.
– Когда-то на моих глазах убили любимого человека. Не сомневаюсь, вам об этом известно. Теперь убита девушка Кирилла. Скажите сами, что нас связывает?
Но он оставался все так же непроницаем.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Позавчера.
– Что он собирался делать дальше?
– Не помню. Идти за какими-то покупками, кажется.
– И вернуться за город?
Не получив ответа, мужчина продолжил:
– Так или иначе, мы нашли тот дом, который он снимает. Объявился хозяин дачи и подтвердил, что именно Чадаев платил за аренду. Но мы поехали туда и никого не обнаружили. В съемной квартире он также не появляется.
– И вы считаете, что мне известно, где он может быть?
– Разве нет?
– Вынуждена вас разочаровать, – сказала я, вторя его беспристрастному тону.
Черныш едва заметно улыбнулся, но потом все так же, по-казенному, спросил:
– За время, что вы провели с Чадаевым, вам приходилось замечать неожиданные вспышки гнева с его стороны, может он злился на кого-то, посылал угрозы в чей-то адрес?
– Еще бы ему не злиться! Его девушку задушили ночью в парке. Конечно он проклинает того подонка, что это сделал.
– Ему разве не известно, чем она занималась?
– Известно. А еще ему известно, как она любила и страдала. Мира не была потерянным человеком, тем более для него. Еще многое можно было исправить…
– Вы были с ней знакомы? – Черныш явно желал, чтобы моя уверенность пошатнулась.
– Нет, но мне известно все со слов Кирилла и руководителя «Молодой сцены». Этого более чем достаточно.
– Когда вы познакомились с Чадаевым?
– Сразу после убийства Миры...
– То есть раньше вы никогда не встречались? – спросил он с расстановкой.
– Нет, раньше мы не встречались. Вы, наконец, скажете, в чем меня подозревают?
Черныш и глазом не моргнул.
– Мы должны вас в чем-то подозревать?
Старый хитрый лис! Только нимба над головой не хватает. Не удивлюсь, если окажется, что это он поручил кому-то шпионить за мной. А может он и к «обыску» в моей квартире причастен? Искал Чадаева в шкафу?
– Вы только напишите подробно, о чем вы говорили с Алисой Боднер. Как она себя вела, – попросил следователь. – Все то, что вы мне рассказывали. И вы свободны…
Пятнадцать минут спустя в коридоре прокуратуры я наткнулась на отца, беседующего с Борщевым.
– Папа? – В виду последних событий я даже не знала, стоит ли мне удивляться. – Что ты тут делаешь?
– Я пытался лечить девочку, что погибла, – признался отец.
– О, спасибо, что сказал мне об этом!
– Существует такое понятие – лечебная тайна... Только теперь это не имеет значения. Я не успел ей помочь.
– Ты тоже считаешь, что она покончила с собой? – спросила я.
– Такое можно предположить. Но там же повсюду следы…
– Какие еще следы?
– Аня, погоди, – остановил меня Борщев, неловко оглядываясь по сторонам слишком узкого коридора. – Давайте хоть отойдем куда-нибудь...
– Тебе Черныш ничего не сказал? – спросил папа, когда мы вышли из прокуратуры.
– Что он должен был мне сказать?
Леша прокашлялся:
– Твой отец имеет в виду следы мотоцикла и отпечатки ботинок Чадаева, которые обнаружили возле места вчерашней трагедии…
– Почему это именно его следы? – перебила я с недоумением.
– Потому что такая версия у экспертизы, – устало ответил Борщев.
Я покачала головой:
– Послушайте, я видела эту девушку незадолго до смерти. И верю, что она сама способна была прыгнуть с высотки.
– Но как же улики, милая? – вздохнул отец.
– Папа, ты сам знаешь – убийца не станет оставлять такое количество следов и улик против себя! Он должен был, как минимум, сойти с ума, чтобы пойти на такое.
– И почему ты исключаешь такую вероятность? – спросил он. – С ума сходят даже молодые и талантливые люди. Но ведь в том то и подвох, это ты не понимаешь, милая...
– О, Господи, – простонала я. – Люди, опомнитесь! Если человек прекрасный актер, это еще не значит, что он живет, как в кино! Найдите его! Или большая проблема – найти человека, который выделяется из толпы и которого все знают в лицо? Всему есть объяснение, я не сомневаюсь…
– Как я мог допустить, чтобы ты попала в эту идиотскую ситуацию? – Неожиданно выпалил отец. – Ты даже не слушаешь, что тебе говорят!
Эта эмоциональная вспышка была не свойственна ему, и должна была меня удивить, но я ответила натянуто, почти безразлично:
– Ты разве не этого хотел? Чтобы я, наконец, вышла из роли спящей принцессы?
Он прикрыл глаза и вздохнул, потирая виски:
– Аня, ты моя дочь, ты мне очень дорога, послушай...
– Нет, все! Достаточно, – оборвала я. – Ничего больше не хочу слушать.
– Но это важно.
– Позволь мне самой решать, что для меня важно.
И еще до того, как кто-то из них успел среагировать, я стремительно развернулась и пошагала прочь.
Этого не может быть! Не может быть – гремело в голове, как звуки выстрелов.
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ТАКОГО!!!
Кирилл не убийца!
Господи, пожалуйста.
Это не Кирилл!
- 38
Состояние казалось критичным.
На протяжении всей ночи я не сомкнула глаз.
Мне не сиделось, не лежалось, и привычно блуждать по квартире беспризорным лунатиком было невмоготу. Даже тот факт, что кофе иссякло, а в холодильнике гуляет ветер, меня нисколько не заботил.
Сомнение, как удавка, медленно затягивалось вокруг шеи. Отчаяние сильнее прежнего стучалось в душу. Я задыхалась от этих мук и снова чувствовала себя бессильной перед ними, снова не понимала, что происходит.
Чертов замкнутый круг!
О, Егор! Кто-то разрушил наше с тобой счастье. И с тех пор я как узник в темной темнице, у которого под ногами глубокий колодец, а над головой раскачивается безжалостный маятник, считая минуты до конца. Знаешь ли ты, как невыносимо без тебя?..
Телефон и звонок на двери я отключила.
Никого не желаю впускать в этот мир, наполненный болью…
Держитесь лучше подальше!
Полегчало лишь тогда, когда я заставила себя вспомнить о просьбе Кирилла. Лежа неподвижно на диване в гостиной, через недолгое время я с удивлением обнаружила, что обещание все же имеет надо мной некую власть. Оно не даст мне раскиснуть и сдаться, сойти с ума от мучительных сомнений и безропотно погибнуть в этой каторге!
Но только волнение начало понемногу стихать, новая причина для беспокойства объявилась тут как тут.
В моей квартире неожиданно возник запах сигаретного дыма.
Почти неуловимый, слабый аромат, но вполне ощутимый для непривыкшего человека. Он проникал в мою гостиную через прихожую, а в прихожую…
Эта мысль заставила меня схватиться с места.
Кто-то находился прямо за дверью моей квартиры!
Я подошла к ней и прислушалась, но, как ни старалась, ничего не услышала. И терпение мое окончательно лопнуло. С треском отперев все замки, я выскочила на залитую полумраком площадку.
Как и в прошлый раз – никого!
Только серый мрак и слабый дым от сигареты.
Но в следующий момент я услышала торопливые легкие шаги, спускающиеся вниз. Метнувшись к проему лестницы, я попыталась разглядеть, кто там, но в подъезде было слишком темно.
– Эй! – крикнула я совершенно безрассудно.
Мелькнувшая в самом низу черная тень на долю секунды приостановилась, что позволило мне увидеть силуэт незнакомца.
Молодой мужчина. Высокий, стройный, широкоплечий. Темный большой капюшон скрывал его лицо, когда он мимолетно поднял голову. Разглядеть его более детально я не успела, в мгновение ока он растворился в темноте, и даже всегда скрипящая дверь подъезда в этот раз почти не визгнула.
– Кирилл? – вырвалось потрясенно.
Каждой клеткой своего тела я ощутила внезапный холод, пронизывающий так сильно, что ноги стали подкашиваться. Медленно, очень медленно, словно оглушенная мощным ударом, в поисках жизненно важной опоры, я прислонилась к стене подъезда и только тогда почувствовала, что сердце мое стало невероятно большим и тяжелым, билось молотом, прыгало сверху вниз – в груди, в животе, в позвоночнике…
Казалось, что я стою так бесконечно долго, выравнивая конвульсивное дыхание, и в то же время понимая, что не могу дышать совсем. В организме все замедлилось, и в момент этой паузы я не могла даже думать. Это все пришло потом, когда по венам резко хлынула кровь и боль в груди разорвалась на тысячи острых осколков, впилась в голову. Лицо запылало огнем, я вся как будто очутилась в кипящей смоле. А мысли завертелись уже с неудержимой скоростью и беспорядочностью.
И почти не помня себя, я помчала вниз, за своим ночным гостем.
До сих пор тяжело вспомнить то, что происходило дальше.
Выбежав во двор своего дома, я сначала никого не увидела. А потом…
Тот самый человек, который только что находился в моем подъезде, в нескольких метрах от меня, на подъездной аллее, садился за руль уже знакомого мне большого спортивного мотоцикла. Черная кожанка, натянувшись на его спине, тускло блеснула, как вороново крыло, капюшон по-прежнему покрывал голову.
– Кирилл! – Я успела окликнуть его еще до того, как загудел мотор. Но он только бегло взглянул на меня. И уже в следующую секунду, как в страшном сне, мотоцикл резко развернулся, раскидывая колесами большие куски грязи, и, не успела я понять, что происходит, полетел прямиком на меня.
На мгновение меня ослепил резкий свет его фары, и только в последнюю секунду, подчиняясь явно чему-то сверхъестественному, я отпрыгнула в сторону и покатилась по земле. Мотоцикл промчался в опасной близости от моего тела и, с шумом набирая скорость, улетел в ночь...
Свет фонаря у подъезда резко и неестественно покосился, брызнул потоком ярких искр и, возведя голову к небу, спасаясь видом луны, я вдруг осознала, что в глазах у меня все перевернулось вверх дном: земля безобразно вскочила вверх, а вот луна, напротив, рухнула оземь и разбилась, как игрушечный магический шар.
Борясь с наступившим шоком, я попробовала подняться, но в животе все внезапно скомкалось, и, сделав несколько неуверенных шагов, я снова повалилась на газон. И все ненадолго затихло, укутавшись в темную пелену…
А потом я вдруг почувствовала, что кто-то поднимает меня с земли, и лишь тогда распахнула глаза.
Это был лейтенант Лихачев, помощник Борщева!
– О, Господи! – Опомнилась я довольно быстро, стараясь высвободиться из цепких рук, крепко обхвативших мою талию. – Что вы здесь делаете? Неужели шпионите?
Я только сейчас обнаружила, что ноги мои босы и успели похолодеть, а все тело била неприятная мелкая дрожь.
– Не шпионю, а охраняю, – проворчал молодой человек, практически волоча меня к подъезду. – Черт, еще немного – и я бы опоздал!
Он помог мне дойти до квартиры, дверь которой все еще оставалась распахнута.
– Это чем же надо думать? – высказывался лейтенант, пока мы поднимались. – Блондинка – она и в Африке – блондинка!
– Я не собираюсь слушать шовинистические лекции на ночь! – Мне удалось, наконец, вырваться из его объятий и вскочить в прихожую.
– Что это ты делаешь? – Он переловил дверь, которую я собралась закрыть у него перед носом. – Не так быстро! – Оттолкнул меня и решительно вошел в квартиру. – Пока не будет зафиксировано покушение…
– Никакого покушения не было, – ответила я, с трудом сдерживая нарастающий приступ гнева.
– А мотоцикл на кого ехал?
– Так вы все видели? Что же спрашиваете тогда? Я оказалась у него на пути!
Лицо мужчины – достаточно привлекательное и ухоженное – искривила насмешливая гримаса. Неприятный писклявый смешок резанул по уху.
– А жены, которых систематически дубасят мужья, говорят, что оказались на пути у шкафа, который падал. Ты за кого меня принимаешь, за идиота? Я видел, как все было! Это был Чадаев, тот самый, которого разыскивает милиция. Проскользнул прямо у меня под носом, сука! Я должен сообщить. Телефон там, насколько я помню.
Он пошагал в гостиную.
Я последовала за ним, схватила с дивана плед трясущимися руками и стала быстро в него кутаться, но лейтенанту и это не понравилось.
– Что это ты делаешь? – спросил он таким тоном, будто я совершала в его присутствии акт недопустимого сумасбродства.
– Мне холодно, разве не понятно? Я только что валялась в одной пижаме на сырой земле.
– Ты с этим не спеши, пока медик не приехал.
– Какой еще медик? – Я едва не задохнулась в собственном вопле.
– Тот, который приедет сейчас с нарядом…
Лихачев снял трубку с висящего на стене телефона, но я стремительно подскочила к нему и попыталась ее вырвать.
– Не будет здесь никаких медиков и никаких нарядов! – Мой голос наполнился яростью, как раскаленный металл жаром.
Но он просто отбросил мою руку и снова стал набирать номер.
– Вы меня слышали?
Лейтенант смотрел на меня, как на пустое место.
– Я им скажу, что вы все видели, но ничего не сделали, – прорычала я сквозь зубы. – Что я кричала и звала на помощь, а вы проигнорировали.
– И что?
– Я скажу, что вас вообще не было на месте! Или что вы все придумали. Мне без разницы. А вот что вам за это будет?
Он резко всадил трубку обратно в станцию.
– Что мне будет?!! Мне? Мне ничего не будет! Почему? Спроси у Борщева! – крикнул так, что я едва не оглохла. – Ты кто такая, чтобы мне угрожать? С какой стати я должен танцевать под твою дудку? Потому что ты, как дура, прикрываешь своего любовника? Даже после того, как он чуть мокрое место от тебя не оставил!
Я на мгновение оторопела. А потом со всей силы, словно разом выплеснула всю накопившуюся ярость, влепила ему пощечину.
– Потому, что для вас это ничего не стоит, – заключила затем, дрожа всем телом от презрения.
Лихачев довольно мужественно вытерпел пощечину, почти не дрогнул, но мои слова его оскорбили.
– Что? – Он пожирал меня опасными глазами.
– Забыли, как разболтали Пикулиной подробности следствия? – напомнила я торжественно. – Вы, похоже, большой любитель потанцевать под чью-нибудь дудку.
– Что ты несешь вообще, – возмутился лейтенант, лицо его покраснело от бешенства. – Какие подробности? Башкой ударилась?
– Только нечего строить из себя Невинность!
– С Ладой я только раз перепихнулся скуки ради, она даже не в моем вкусе...
Мы пререкались как двое возбужденных подростков: я – по самую макушку замотанная в плед, и лейтенант – чуть не бросавшийся на меня грудью, пока, наконец, не вспомнил, кто он, и по какой причине здесь находится.
– Меня всего лишь попросили присмотреть за тобой, а не делиться подробностями своей насыщенной сексуальной жизни! О чем пишет эта корова меня вообще не колышит!
– Между прочим, я не давала своего согласия обращаться ко мне на ты! – объявила я ледяным тоном.
– Ох, извините, мадмуазель, – передразнил меня Лихачев. – Какой же я хам!
– Выметайтесь вон из моей квартиры! – Терпение лопнуло окончательно. Я отступила назад, специально открывая ему путь на выход. – Если вы здесь останетесь хоть на секунду дольше, или станете вызывать сотрудников, клянусь, устрою настоящий сумасшедший дом! Вам это надо?
Он пригвоздил меня взглядом, но больше спорить не стал. Только бросил на прощание сквозь плотно сжатые зубы:
– Дура!
И с силой хлопнул дверью.
Только тогда я постаралась справиться с подступившей тошнотой и прошибающей каждый сустав дрожью. Заперлась на все замки, набрала полную ванну горячей воды и продолжала лежать в ней до тех пор, пока вода совсем не остыла. И когда наступил рассвет, я, наконец, попыталась взглянуть в лицо ужасной правде.
КИРИЛЛ ХОТЕЛ МЕНЯ УБИТЬ!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
- 39
– Невероятно! Какая безответственность! – кричал Борщев, меряя большими шагами мою гостиную. – Безответственность по отношении к собственной жизни! Я впервые такое вижу. Почему, Аня? Ты можешь мне объяснить?
Он нервно взглянул на часы. Было сем утра. Как только Лихачев доложил ему о случившемся, он тут же со всех ног побежал ко мне.
– Я могу тебе все объяснить, – призналась я усталым голосом, наблюдая через балконное окно оживающий перекресток. – Но сперва и ты мне кое-что объясни, а то я не совсем понимаю. Что делал лейтенант под моим подъездом сегодня ночью? Это твоя инициатива?
– Да, моя! Я попросил его подменить меня. И вот что из этого вышло!
– Подменить? Ты решил сделать пост у моего подъезда? Тайком от меня и, разумеется, от начальства тоже?
– Это не мешает мне написать доклад о том, как человек, который подозревается в двух убийствах, и которого разыскивает милиция, пытался расправиться с тобою сегодня ночью!
– Я понимаю твое возмущение, Леша. – Я попыталась его успокоить. – Говори что хочешь. Но я никогда ни о чем тебя не просила, верно? Прошу только раз, прошу сейчас – пусть это пока останется между нами.
– Нет! Что ты такое говоришь? Даже не надейся! И что значит «пока»? Как я, по-твоему, объяснюсь потом с начальством? Скажу: извините, что не поднял тревогу, когда это было необходимо… И Лихачев! Молокосос! Вместо того, чтобы поднять шум – упустил Чадаева!
Я резко повернулась.
– Вот значит, в чем дело? Вот зачем вы с Лихачевым устроили дозор у моего подъезда? Мечтаете о поимке преступника, гоняетесь за орденами?
– Опомнись! Причем здесь это? – Его лицо наморщилось. – Думаешь, я хочу прослыть героем? Думаешь, поэтому?
– Тогда почему? – Я сверлила его глазами.
– А ты не догадываешься? Как я могу позволить кому-то причинить тебе вред? Я уже давно знаком с тобой... ну, может, не так давно на первый взгляд, но… – Леша внезапно замолчал и глаза его стали растерянно бегать по комнате. – Ты думаешь, я могу спокойно спать, зная, что тебе угрожает опасность? Ты… ты же, как редкий цветок, понимаешь? Тебя нужно оберегать…
Меня это возмутило:
– Редкий цветок? Вот, значит, как? Ты решил стать моим ангелом-хранителем?
Его лицо выглядело растроганным, но губы упрямо поджимались.
– Я ни на что не рассчитываю. Я все отлично понимаю и больше, чем на дружбу не претендую. Но мне дорого твое благополучие…
Его признание немного сбило меня с толку, я ожидала услышать не совсем то. Да и так это показалось некстати. И все же мне стало стыдно из-за высказанных вслух претензий. Я вздохнула и постаралась говорить спокойнее:
– Мой отец в курсе всего этого, да?
– Конечно, – пожал плечами Леша. – Он первым узнал о том, что я намереваюсь делать.
– Тогда понятно, почему он не досаждает мне вот уже целые сутки. Это только я все узнаю последней. И когда это началось?
– Со вчерашней ночи, – признался Борщев. – После того, как в твоей квартире устроили разгром. Но на этот раз я доверил твою сохранность Лихачеву. А он… чуть было не проворонил...
– Но откуда ты узнал, что мне может угрожать опасность?
– Разве не ясно? – Он быстро взглянул на меня. – Ведь никакого ограбления не было. Так ведь? Где твоя пропажа?
Я почувствовала невольное смущение, опустила глаза и кивнула:
– Заветным бабкиным сокровищам ничего не угрожает. Как она и напутствовала, я буду хранить их до гроба.
– И после этого ты удивляешься, что от тебя что-то скрывают? – хмыкнул Алексей. – Мы с твоим отцом сразу обо всем догадались. Подтвердилось самое неприятное: ты стала выгораживать Чадаева. Твой отец предполагал такой вариант и боялся этого. Но хорошо, что мы оказались готовы… Ведь дверь не была взломана, а значит, он вошел со своим ключом. Ты, – последовала неловкая пауза, – ты давала ему ключ от квартиры?
Я вздохнула:
– Леша, повторяю в последний раз – я никогда не состояла с Кириллом Чадаевым в интимной связи, и никогда этого делать не планировала, поэтому никогда не давала ему ключ от своей квартиры.
– Но ведь где-то он его взял. Практически повсюду мы нашли его отпечатки. В ванной, на кухне, в гостиной. Даже в твоей спальне!
Мне от этого сообщения стало неловко вдвойне.
– Как вы отделили его отпечатки от других? – спросила я с удивлением.
– Аня, я понимаю, что ты журналист и предпочитаешь аргументы, но перестань забрасывать меня подобными вопросами. Он парень погибшей, его отпечатки взяли едва ли не первыми...
– Он был здесь один раз, ну, может, два... но... О, Господи, – простонала я, вдруг припомнив кое-что.
– Что? Что?
Я стояла, как соляной столб посреди гостиной, в ужасе уставившись перед собой, чувствуя, как все холодеет внутри.
– Почему ты молчишь? – Леша начинал терять обладание. – Говори же!
Но мне нелегко было произнести это вслух.
– Он вошел однажды сам... я просто не заперла дверь... кажется, – пробормотала со слишком явной заминкой.
– Как это?
– Я спала…
– Он был в твоей квартире, когда ты спала? Б-боже! Когда это произошло?
– На второй день после похорон Мирославы Липки...
– Я сразу понял, что неспроста его не было на похоронах, – изобличительно закивал Алексей, возобновляя нервную пробежку по комнате. – Теперь ясно, он взял ключ, пока ты спала. Господи, неужели ты, правда, не заперла дверь?
– Я не знаю, не помню. Такое вполне могло быть…
– Аня, Аня, – тряс головой Борщев. – Ну что же ты... Зачем он все перевернул здесь? Что ему нужно было? Скажи правду, что-то пропало? Какая-то мелочь. Может, он рылся в твоем ноутбуке…
Дата добавления: 2015-09-02; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Мои родные, любимые люди. 12 страница | | | Мои родные, любимые люди. 14 страница |