Заиграй-ка ту песню мертвой группы 1 1 страница

Вернувшись из полицейского участка, Линда с Джеки увидели Расти с девочками, они сидели на крыльце, ждали на них. Обе Джей-Джей все еще были в ночных рубашках - легких хлопчатобумажных, а не фланелевых, которые по обыкновению на них уже одевали в эту пору года. Хотя еще не было даже семи утра, термометр с надворной стороны кухонного окна показывал шестьдесят шесть градусов[348].

По обыкновению, девочки подбегали первыми, намного опередив Расти, чтобы обнять маму, но в это утро он обогнал их на несколько ярдов. Обхватил Линду за талию, а она обвила руками его шею чуть ли не с болезненным прижимом - это были не объятия-приветствия, а сцепление утопленников.

- У тебя все хорошо? - шепнул он ей в ухо.

Волосы колыхнулся возле ее щеки, это она кивнула. И уже тогда отстранилась. Глаза ее сияли.

- Я была уверена, что Тибодо пороется в миске, но Джеки догадалась плюнуть в хлопья, это было гениально, хотя я была уверена…

- Почему мама плачет? - спросила Джуди голосом, в котором чувствовалось, что она сама на гране того, чтобы заплакать.

- Я не плачу, - сказала Линда, вытирая глаза. - Ну, разве что немножко. Потому что я так рада видеть вашего отца.

- Мы все рады его видеть! - воскликнула Дженнилл. - Потому что мой отец - ОН БОСС!

- Это для меня новость, - удивился Расти и поцеловал Линду в раскрытые губы, крепко так ее поцеловал.

- Ой, они раскрытыми ртами целуются! - восторженно воскликнула Дженнилл, а Джуди прикрыла себе ладошкой глаза и захихикала.

- Идем, девочки, айда на качели, - позвала Джеки. - А потом переоденетесь, и пойдем в школу.

- Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ СОЛНЦЕ! - заверещала Дженнилл, побежав первой.

- Школа? - переспросил Расти. - На самом деле?

- На самом деле, - кивнула Линда. - Занятие в классах начальной школы на Ист-Стрит. Будут продолжаться до полудня. Вэнди Голдстон и Эллен Вандестайн согласились проводить уроки. В одной комнате дети от дошкольников до третьеклассников, в другой четырех-шестиклассники. Не знаю; будет ли там какое-то обучение, но дети, по крайней мере, должны куда-то ходить, это добавит им какого-то ощущения нормальности. Вероятно. - Она посмотрела в небо, где не было ни тучки, однако желтоватый оттенок все равно присутствовал. «Словно голубой глаз с разрастающейся катарактой». - Мне бы самой немного нормальности. Взгляни на небо.

Расти на секунду задрал голову, а потом отстранил жену на расстояние своих рук, чтобы рассмотреть ее внимательнее.

- Так у вас получилось все там сделать чисто? Ты уверена?

- Да. Но мы были на грани. Когда смотришь на такое в каком-то шпионском фильме, можно получить удовольствие, но в реальной жизни - это ужас. Я не буду принимать участие в его освобождении. Из-за наших девочек.

- Диктаторы всегда делают заложниками детей, - сказал Расти. - В какой-то момент люди должны сказать, что это больше не действует.

- Но не здесь и не сейчас. Это идея Джеки, так пусть она ее и воплощает. Я сама не буду брать в этом участия и тебе не позволю. - Однако она знала, если он будет требовать, она сделает все, что он попросит; смысл сказанного ею не соответствовал выражению ее лица. Если именно это делало его боссом, он не хотел им быть.

- Ты пойдешь на работу? - спросил он.

- Конечно. Детей к Марте, Марта и отведет их в школу, а Линда с Джеки, как штык, появятся на свою очередную полицейскую смену под Куполом. Иначе бы это просто удивительно выглядело. Ненавижу даже об этом думать, - она перевела дух. - Я чувствую себя такой разбитой. - Она осмотрелась, чтобы убедиться, что ее не услышат дети. - Ох, сука, как же я утомлена. Почти не спала. А ты собираешься в госпиталь?

Расти покачал головой.

- Джинни с Твичем побудут сами, по крайней мере, до полудня… хотя с тем новым парнем, который пришел нам помогать, думаю, у них все будет хорошо. Терстон такой, немного словно нью-эйджер, но очень ловкий. Я посещу Клэр Макклечи. Хочу поговорить с теми детьми, а еще мне надо съездить туда, где счетчик Гейгера зафиксировал у них скачок радиации.

- Что мне говорить людям, если кто-то будет спрашивать, где ты? Расти подумал.

- Правду, думаю я. Частичную, по крайней мере. Говори, что я ищу вероятный генератор Купола. Это заставит Ренни дважды подумать, прежде чем предпринимать какие-то последующие шаги.

- А если меня спросят о конкретном месте? Потому что наверняка будут спрашивать.

- Отвечай, что не знаешь, но говори, что, думаешь, это где-то в западной части города.

- Черная Гряда на севере.

- Вот-вот. Если Ренни прикажет Рендольфу послать нескольких его гончих, я хочу, чтобы они отправились не в мою сторону. Если кто-то тебе позже что-то будут предъявлять, будешь говорить, что была очень утомлена, перепутала. Слушай-ка, дорогуша, прежде чем пойдешь на работу, составь список людей, которые способны поверить, что Барби не виновен в тех убийствах. - И вновь у него промелькнуло: «Наши и не наши». - Надо нам будет поболтать с этими людьми, до завтрашнего городского собрания. И очень осторожно.

- Расти, ты точно в этом уверен? Потому что после вчерашнего пожара весь наш город будет остерегаться «друзей Дейла Барбары».

- Уверен ли я? Да. Нравится ли это мне? Абсолютно нет.

Она вновь посмотрела на желтоватого оттенка небо, перевела взгляд на два дуба, которые росли у них перед домом, листва висела неподвижно, безвольно, яркие перед тем цвета теперь выцвели до однообразной серости. Она вздохнула.

- Если Ренни загнал в ловушку Барбару, возможно, это и газету он сжег. Ты же это понимаешь, так?

- Да.

- И если Джеки сумеет освободить Барбару из тюрьмы, где она его спрячет? Где в нашем городе есть безопасное место?

- Мне надо об этом подумать.

- Если ты найдешь генератор и выключишь его, вся эта херня типа я шпионю[349] превратится в дерьмо.

- Молись, чтобы так и случилось.

- Буду. А что если там радиация? Я не хочу, чтобы ты заболел лейкемией или еще чем-то.

- У меня в отношении этого есть идея.

- Можно мне поинтересоваться?

- Лучше не надо, - улыбнулся он. - Она довольно сумасшедшая. Она переплела его пальцы со своими.

- Береги себя. Он поцеловал ее.

- Ты себя тоже.

Они посмотрели туда, где Джеки раскачивала девочек на качелях. Не только самих себя им надо беречь. И все-таки, подумал Расти, ему никуда не деться от того, что риск становится мощным фактором его жизни. То есть, если он хочет оставаться способным смотреть себе в глаза в зеркале во время утреннего бритья.

Корги Горесу нравилась человеческая пища.

Фактически корги Горес обожествлял человеческую пищу. Поскольку он был немного толстоватым (не говоря уже о некоторой седоватости, которая обозначила ему морду в последние года), есть ее ему было запрещено, и Джулия послушно прекратила подкармливание пса со своего стола после того, как ветеринар ясно дал ей понять, что такой щедростью она укорачивает жизнь своего ближайшего друга. Разговор этот состоялся шестнадцать месяцев назад, и с того времени Горес был ограничен «Бил-Джеком»[350] и диетическим собачьим кормом. Этот корм по виду напоминал упаковочный полиэстироловый попкорн, и, судя по тому, как укоризненно Горес смотрел на нее, прежде чем их съесть, на вкус они тоже были, как тот самый пенопласт. Но Джулия не сдавала позиций: никаких больше шкурок жареных цыплят, ни

«Чиздудлов»[351], ни кусочка от ее утреннего пончика.

Таким образом, потребления Горесом «верботен продуктен» было ограниченно, однако полностью не прекращено; навязанная диета просто заставила его обратиться к самообеспечению интересующей его едой, что вместе с тем дарило псу незаурядное удовольствие, возрождая в нем охотничью натуру, присущую его лисьим предкам. Утренние и вечерние прогулки были особенно богаты на кулинарные изыски. Просто удивительно, что люди выбрасывают в канавы вдоль Мэйн-стрит и Вест-стрит, по которым по обыкновению

пролегал его прогулочный маршрут. Там находились стружки картофеля-фри, чипсы и крекеры с арахисовым маслом, а иногда и обертка от мороженого с прилипшими к ней остатками шоколада. Однажды он натолкнулся на целый пирожок «Застольной болтовни»[352]. Тот перепрыгнул с тарелочки ему в желудок быстрее, чем вы успели бы произнести слово холестерин.

Не всегда ему удавалось проглотить все им подмеченное, иногда Джулия раньше времени замечала добычу, на которую он нацелился, и одергивала его за поводок. Но все равно доставалось ему много, потому что Джулия часто выгуливала его, держа в одной руке раскрытую книжку или «Нью-Йорк Таймс». Игнорирование его в пользу «Таймс» не всегда шло ему на пользу - например, когда Горесу хотелось, чтобы ему основательно почесали живот, - но во время прогулок такое игнорирование было счастьем. Для маленьких желтых корги игнорирование означает - вкуснятину.

В это утро его игнорировали. Джулия и другая женщина - хозяйка дома, потому что это ее запахом здесь все пропахало, особенно в окраинах той комнаты, где люди выбрасывают из себя кизяки и метят свою территорию - были заняты болтовней. Эта другая женщина плакала, и теперь Джулия обнимала ее.

- Мне лучше, но не так чтобы совсем, - сказала Эндрия. Они сидели в кухне. Горес слышал запах кофе, который они пили. Холодного, не горячего кофе. Также он слышал запах пончиков. Тех, что с глазурью. - Мне все еще их хочется. - Если она сказала это о пончиках, то Горесу их тоже хотелось.

- Тяга к лекарству может продолжаться еще очень долго, - сказала Джулия. - И это не самое важное. Я склоняю голову перед твоей отважностью, Эндрия, но Расти был прав: ломка - глупая и опасная вещь. Тебе, к черту, повезло, что обошлось без судорожных припадков.

- Похоже, они у меня были. - Эндрия глотнула кофе. Горес услышал сербанье. - Я видела очень яркие сны. В одном из них бушевал пожар. Большой. На Хэллоуин.

- Но тебе же уже лучше?

- Чуточку. Мне начинает казаться, что я справлюсь. Джулия, ты можешь сколько тебе угодно оставаться у меня, но, думаю, лучше тебе найти себе какое-то более здоровое место. Этот смрад…

- Мы могли бы что-то сделать с этим запахом. Достанем батареечный вентилятор в Бэрпи. Если твое предложение погостить сделано мне серьезно - мне вместе с Горесом, - я принимаю твое предложение. Никому не следует в одиночестве лишаться наркозависимости.

- Не было другого способа, дорогуша.

- Ты знаешь, что я имею в виду. Почему ты решила это сделать?

- Потому что, кажется, впервые с того дня, как меня выбрали, во мне нуждается наш город. А еще потому, что Джим Ренни пригрозил лишить меня пилюль, если я буду мешать воплощению его планов.

Дальше Горес не слушал. Его больше интересовал запах, который достигал его чувствительного носа из того промежутка, над которым один из торцов дивана соприкасался со стеной. Именно на этом диване любила сидеть Эндрия в свои лучшие (если так можно назвать медикаментозные) дни, иногда смотря программы на подобие «Преследуемых»[353] (весьма удачное продолжение «Утерянных») или «Танцы со звездами» или какой-нибудь фильм по Эйч-Би-О[354]. Перед киновечерами она по обыкновению жарила себе в микроволновке попкорн. И миску с ним ставила на край стола. А поскольку наркоши редко бывают аккуратистами, много попкорна падало под стол. Именно его запах теперь и чувствовал Горес.

Оставив женщин при их разговоре, он пробрался в уголок под столиком. Место было узенькое, но край стола создавал естественный мостик, а он был худенькой собачкой, особенно после того, как был посажен на собачью версию программы «Надзирающие весы»[355]. Первые ядрышки лежали сразу за документами из папки ВЕЙДЕР, запечатанными в конверте из коричневой манильской бумаги. Горес стоял как раз на имени своей хозяйки (написанному печатными буквами аккуратным почерком теперь уже покойной Бренды Перкинс) и подчищал первые вкусняшки из очень богатой россыпи сокровищ, когда Эндрия и Джулия вернулись в гостиную.

Какая-то женщина произнесла:

- Передай это ей.

Насторожив уши, Горес взглянул вверх. Голос не Джулии и не этой другой женщины; это был голос мертвой. Как и все собаки, Горес довольно часто слышал голоса мертвых, а иногда и видел их владельцев. Мертвые были повсюду, но живые люди их не могли видеть так же, как они не могли почувствовать десятки тысяч ароматов, которые окружали их каждую минуту ежедневно.

- Передай это Джулии, ей это нужно, это принадлежит ей.

Ну, это уже было смешно. Джулия никогда не будет есть ничего из того, что побывало в его рте, Горес знал это по собственному богатому опыту. Даже, если он запихнет это в нее своим носом, она не будет есть. Да, это человеческая пища, но теперь это также испорченная пища.

- Не попкорн. Это…

- Горес? - резко позвала Джулия голосом, который означал, что он ошибся, как вот «Ох, какая нехорошая собачка, как же ты можешь» и всякое такое бла-бла-бла. - Что ты там делаешь? Ну-ка вылазь.

Горес включил заднюю передачу. И подарил ей самую очаровательную из своих улыбок «Ангел, Джулия, как я тебя люблю», надеясь, что попкорн не прилип к его носу. Кое-что он успел заглотнуть, но ощущал, что главные россыпи сокровищ остались недосягаемыми.

- Ты что, подкармливался там?

Горес сел, смотря на нее с выражением искреннего обожествления. Которое на самом деле ощущал, потому что любил он Джулию очень-очень.

- Однако более интересный вопрос, чем именно ты там подкармливался, - наклонилась она с намерением заглянуть в промежуток между диваном и стеной.

И тут другая женщина начала выдавать горлом звуки, словно собралась сблевать. Она обхватила себя руками, стараясь прекратить припадок дрожи, но безуспешно. Изменился ее запах, и Горес понял, что она сейчас начнет рыгать. Он внимательно смотрел. Иногда в человеческой блевотине находились хорошие вещи.

- Эндрия? - спросила Джулия. - С тобой все хорошо?

«Глупый вопрос, - подумал Горес. - Разве ты не слышишь, как она запахла?»

Впрочем, этот вопрос тоже был дурацкий. Джулия едва слышала собственный запах, даже когда ей случалось вспотеть.

- Да. Нет. Не надо было мне есть ту булочку с изюмом. Меня сейчас…

Она поспешила из комнаты. Добавить к тем запахам, которые уже живут в комнатке мочи-и-кизяков, думал Горес. Вслед за ней пошла Джулия. Какое-то мгновение Горес решал, не нырнуть ли ему вновь под стол, но он унюхал тревогу у Джулии и вместо этого тоже побежал за ней по пятам.

О мертвом голосе он напрочь забыл.

Расти позвонил по телефону Клэр Макклечи из машины. Хотя было еще рано, она ответила сразу же, и он этому не удивился. В Честер Милле теперь никто не мог долго спать, по крайней мере, без фармацевтических средств.

Она пообещала, что Джо с друзьями будут в ее доме готов не позже восьми, если надо, она сама их соберет. Понизив голос, Клэр сообщила:

- Кажется мне, что Джо запал на девочку Келвертов.

- Дурачком бы был, если бы не запал, - ответил Расти.

- Вы сами их повезете туда?

- Да, но не в зону опасной радиации. Обещаю вам, миссис Макклечи.

- Зовите меня Клэр. Если я позволяю моему сыну ехать с вами в такое место, где, как они говорят, звери покончили жизнь самоубийством, думаю, нам следует обращаться один к одному просто по имени.

- Вы вызовете Бэнни и Норри к себе, а я обещаю проявлять заботу о них всех в нашей экспедиции.

Годится?

Клэр сказала - да. Через пять минут после разговора с ней Расти уже сворачивал с жутко пустой Моттонской дороги на Драммонд-Лейн, короткую улочку, на которой стояли наиболее красивые в Восточном Честере дома. Самый красивый из самых красивых имел на почтовом ящике надпись: БЭРПИ. Уже в скором времени Расти оказался в кухне господина Бэрпи, сидел, пил кофе (горячее, у Бэрпи генератор все еще работал) с Ромео и его женой по имени Мишель. Ромео и Мишель были бледными и пасмурными на вид. Он полностью одет, она все еще в домашнем халате.

- Вы думаете, этот парень Багби действительно убил Бгенду? - спросил Ромми. - Потому что, если он это сдеал, я убью его собственными гуками.

- Я так не думаю, - ответил Расти. - Думаю, его подставили. Но, если вы начнете кому-то рассказывать, что я вам такое говорил, у нас обоих будут неприятности.

- Ромми всегда любил ту женщину, - Мишель улыбалась, но в голосе ее звенели льдинки. - Сильнее, чем меня, иногда мне кажется.

Ромми этого ни подтвердил, ни опровергнул - казалось, он этих ее слов даже не услышал. Он наклонился к Расти, карие глаза смотрели придирчиво.

- Пго что это вы говорите, док? Подставили, каким обгазом?

- Не хочу сейчас вдаваться в детали. Я здесь по другому делу. Боюсь, тоже секретному.

- Тогда я ничего не желаю слышать, - заявила Мишель. И покинула кухню, забрав с собой свою чашку.

- Эта женщина не подагит мне никакой любви этой ночью, - произнес Ромми.

- Сочувствую.

Ромми пожал плечами.

- Имею дгугую, на дгугом конце города. Миша знает, хотя не подает вида. Говорите мне, что там у вас за дело, док.

- Есть дети, которые считают, что они, вероятно, нашли то, что генерирует этот Купол. Они совсем юные, но умные. Я им верю. У них есть счетчик Гейгера, и на Черной Гряде они зафиксировали скачок радиации. Не смертельный, но ближе они не приближались.

- Не приближались к чему? Что они там видели?

- Проблески пурпурного света. Вы знаете, где тот старый сад?

- Конечно, черт побеги. Фегма Маккоя. Я любил возить туда девушек. Видно весь город. У меня был старый «Виллис»… - замечтавшееся выражение промелькнуло на его лице. - Впрочем, это неважно. Так, говогите, пгоблесковый маяк?

- Они также видели много мертвых животных - нескольких оленей, медведя. Дети считают, что те животные покончили жизнь самоубийством.

Ромми посмотрел на него серьезно.

- Я отправляюсь с вами.

- Это было бы очень хорошо… до какого-то момента. Один из нас должен пройти весь путь, и этим одним буду я. Но мне нужен защитный костюм против радиации.

- Что вы имеете в виду, док?

Расти начал объяснять. Когда он закончил, Ромми достал пачку «Уинстона» и продвинул ее по столу.

- Мой любимый яд, - сказал Расти, беря себе сигарету. - Итак, что вы об этом думаете?

- О, я могу вам помочь, - сказал Ромми, давая ему и себе подкурить. - У себя, в моем магазине, я имею все, как каждому пго это известно в нашем гогоде. - Он нацелился сигаретой на Расти. - Но навгяд ли вам понравится ваше фото в газете, потому что вид вы будете иметь очень смешной, это факт.

- Да мне по хер, вот какой факт, - ответил Расти. - Газета сгорела вчера ночью.

- Я слышал, - кивнул Ромми. - Снова этот пагень Багбага. Его друзья.

- Вы в это верите?

- О, мое довегчивое сердце. Когда Буш говорил, что в Игаке есть атомные гакети, я и этому вегил. И говорил людям: «Это человек, который знает точно». Я также вегил, что Освальд[356] действовал сам, факт.

Из другой комнаты отозвалась Мишель.

- Перестань уже из себя вымучивать этот твой фальшивый французский прононс.

Ромми наградил Расти улыбкой, словно проговаривая: «Вот видите, с кем мне приходится жить».

- Конечно, дорогая моя, - позвал он, и это уже без акцента Счастливчика Пьера[357]. И тогда вновь обратился к Расти. - Оставьте вашу машину здесь. Поедем в моем фургоне. Больше места. Высадите меня возле магазина, и тогда заберете этих ребятишек. Я соберу для вас противорадиационный костюм. Вот только как быть с перчатками… не знаю…

- Перчатки со свинцовыми вставками лежат в шкафу в рентгенкабинете, у нас в больнице. Длинные, до локтей. Я могу и фартук прихватить…

- Хорошая идея, гадко было бы смотреть, как вы рискуете количеством собственных сперматозоидов…

- Там также могут быть защитные освинцованные очки, которыми в семидесятых пользовались техники и радиологи. Хотя их могли и выбросить. У меня есть надежда, что уровень радиации там не поднимется намного выше того последнего, который увидели на счетчике дети, когда стрелка оставалась еще на зеленом секторе.

- Вы же только что сами говорили, что они не приближались совсем вплотную… Расти вздохнул.

- Если стрелка покажет восемьсот или тысячу импульсов в секунду, сохранение плодовитости будет самыми малыми моими хлопотами.

Они еще не успели уйти, как Мишель - теперь одетая в короткую юбку, и подчеркнуто зрелищный свитер - вновь оказалась на кухне и насела на своего мужа, упрекая его глупостью. Вычитывала ему, что он втянет их в переплет. Раньше уже такое случалось, и вот теперь вновь. Только теперь переплет будет хуже, чем он способен себе представить.

Ромми обнял ее и быстро что-то заговорил по-французски. Она отвечала на том же языке, выплевывая слова. Он не замолкал. Она дважды ударила его кулачком в плечо, потом заплакала и поцеловала его. На дворе Ромми извинительно посмотрел на Расти и пожал плечами.

- Такой у нее характер, - произнес он. - Душа поэта и эмоциональный макияж собаки с мусорной свалки.

Когда Расти с Ромео Бэрпи приехали к универмагу, там уже сидел Тоби Меннинг, готовый к открытию, обслуживанию покупателей, если таким будет желание Ромми. Компанию ему составляла Петра Ширлз, которая работала через дорогу в аптеке. Они сидели в шезлонгах, с поручней которых свисали таблички: КОНЕЦ ЛЕТА – НЕМЫСЛИМАЯ РАСПРОДАЖА.

- Думаю, что о противорадиационном костюме, который вы мне будете строить, я не услышу от вас раньше… - Расти взглянул себе на часы, - десяти?

- Навряд ли, - ответил Ромми. - Иначе бы вы считали меня сумасшедшим. Идите, док. Найдите те перчатки, очки и фартук. Поболтайте с детьми. Дайте мне какое-то время.

- Босс, мы открываемся? - спросил Тоби, когда Ромми вышел из машины.

- Не знаю. Может, после обеда. Немного буду занят.

Расти уехал. И только когда он уже был на холме рядом с общественной площадью, к нему пришло осознание того, что и у Тоби, и у Петры на руках были голубые повязки.

Он нашел перчатки, фартук и освинцованные очки в глубине шкафа в рентгенкабинете за две секунды до того, как был готов прекратить поиски. Ремешок очков был порван, но Расти не сомневался, что Ромми сумеет его как-то починить. Как бонус ему не пришлось никому объяснять, чем он занимается. Весь госпиталь, казалось, спал.

Он вышел вновь во двор, втянул ноздрями воздух - затхлый, с неприятным угарным привкусом - и посмотрел на запад, на черное пятно, зависшее там, куда попали ракеты. Оно было похоже на какую-то кожную язву. Он понял, что мысли его все время крутятся вокруг Барби и Большого Джима и убийств, потому что это было человеческое, это было то, что он понимал. Но было бы ошибкой игнорировать Купол - потенциально катастрофичную вещь. Он должен исчезнуть, и как можно скорее, иначе у его пациентов с астмой и хроническими обструктивными заболеваниями легких начнутся проблемы. А эти люди - они же, как канарейки в шахте.

Это никотиновое небо.

- Хорошего мало, - пробурчал Расти и закинул свои трофеи в фургон. - Очень мало, считай, что совсем

нет.

Когда он добрался до дома семьи Макклечи, все трое детей были уже там, сидели удивительно подавленные, как для тех, кого могут объявить национальными героями еще до конца этой среды, если этим октябрем фортуна выбрала именно их.

- Ну что, друзья, вы готовы? - спросил Расти бодро, более залихватски, чем он на самом деле себя чувствовал. - Перед тем как отправляться туда, нам еще надо заехать к Бэрпи, но это не займет много вре…

- Они хотят вам сначала кое-что рассказать, - сказала Клэр. - Видит Бог, мне хотелось бы, чтобы этого не было. Но все хуже и хуже. Хотите апельсинового сока? Мы хотим его выпить весь, пока не забродил.

Расти сложенными вместе большим и указательным пальцами показал, чтобы ему налили немножко. Он никогда не был большим любителем апельсинового сока, но хотел, чтобы Клэр вышла из комнаты, и чувствовал, что ей тоже этого хочется. Она была бледной, и голос ее звучал тревожно. Ему подумалось, что едва ли это связано с тем, что дети нашли на Черной Гряде; тут было что-то другое.

«Этого мне только не хватало», - подумал он. Когда Клэр вышла с комнаты, Расти произнес:

- Говорите.

Бэнни и Норри посмотрели на Джо. Он вздохнул, смахнул себе со лба волосы и вновь вздохнул. Мало общего виделось сейчас между этим серьезным юношей и тем мальчиком, который три дня тому назад размахивал плакатами, поднимая бучу на Динсморовском поле. Лицо у него было таким же бледным, как и у его матери, а на лбу появилось несколько прыщиков - вероятно, его первые. Расти и раньше сталкивался с такими внезапными вспышками акне. У него это были спровоцированные стрессом прыщи.

- Что случилось, Джо?

- Люди говорят, я умный, - произнес Джо, и Расти встревожился, осознав, что тот вот-вот может удариться в слезы. - Наверное, я умный, но иногда мне хочется, чтобы было наоборот.

- Не волнуйся, - встрял Бэнни. - Есть много важных дел, где ты дурак дураком.

- Закройся, Бэнни, - произнесла Норри кротко. Джо не обращал внимания.

- Я начал выигрывать у отца в шахматы, когда мне было шесть лет, а у мамы, когда мне исполнилось восемь. В школе все оценки - отлично. Всегда побеждал на научных олимпиадах. Уже два года, как пишу собственные компьютерные программы. Я не хвалюсь. Я знаю, что я чудаковатый вундеркинд.

Норри улыбнулась, накрыв его ладонь своей. Он ее сжал.

- Но я же просто вижу связи, понимаете? Это и все. Если есть «А», за ним должно идти «Б». Если нет

«А», тогда «Б» пусть себе идет где-то гуляет. А может, и вся азбука полностью.

- Джо, о чем мы вообще говорим?

- Я не верю, что повар совершил все эти убийства. Точнее, мы не верим.

Ему явно стало легче, когда на эти его слова Норри с Бэнни согласно закивали головами. Но это было ничто по сравнению с радостью (вместе с недоверием), которой он вспыхнул, когда Расти произнес:

- Я тоже не верю.

- Я ж вам говорил, как он круто режет, - воскликнул Бэнни. - А швы какие накладывает.

Вернулась Клэр с крохотным стаканом сока. Расти хлебнул. Теплый, но пить можно. Без генератора до завтра он бы уже скис.

- А вы почему не верите, что это он сделал? - спросила Норри.

- Сначала вы сами скажите.

Генератор на дороге Черная Гряда вдруг сдвинулся в дальний уголок ума Расти.

- Мы видели миссис Перкинс вчера утром, - сказал Джо. - Мы были на площади, едва только начали работать со счетчиком Гейгера. Она шла вверх по городскому холму.

Расти поставил стакан на стол рядом с собой и, сидя на стуле, наклонился, зажав руки между колен.

- В котором часу это было?

- Мои часы остановились в воскресенье возле Купола, поэтому точно сказать не могу, но побоище в супермаркете еще продолжалось, когда мы ее увидели. И, было это, наверное, где-то в четверть десятого. Не позже.

- И не раньше. Потому что передряга еще продолжалась. Вы же ее слышали.

- Конечно, - кивнула Норри. - Очень громко.

- И вы вполне уверены, что это была именно Бренда Перкинс? Не могла ли это быть какая-то другая женщина?

У Расти бухало сердце. Если ее видели живой во время потасовки в маркете, тогда значит, что Барби действительно чист.

- Мы все ее знаем, - сказала Норри. - Она была у меня даже матерью нашей стаи в герлскаутах, но потом я перестала туда ходить.

Тот факт, что на самом деле ее исключили из организации за курение, казался ей неважным, поэтому его она обошла.

- От мамы я знаю, что говорят люди об этих убийствах, - продолжил Джо. - Она рассказала мне все, что сама знает. Ну, и о тех армейских жетонах.

- Мама не хотела рассказывать все, что ей известно, - приобщилась Клэр. - Но мой сын может быть очень настойчивым, к тому же это казалось мне важным.

- Так оно и есть, - кивнул Расти. - Куда шла миссис Перкинс? На это ответил Бэнни:

- Сначала пошла к миссис Гриннел, но она, вероятно, сказала ей что-то не очень хорошее, потому что миссис Гриннел захлопнула двери у нее прямо перед носом.

Расти нахмурился.

- Это правда, - подтвердила Норри. - Я думаю, миссис Перкинс принесла ей почту или что-то такое. Она отдала миссис Гриннел какой-то конверт. Миссис Гриннел его взяла, а потом хлопнула дверьми. Как и сказал Бэнни.

- Ха, - произнес Расти. Можно подумать, словно что-то доставлялось, в Честер Милл с прошлой пятницы. Однако важнее виделось то, что Бренда была живой и здоровой в то время, на которое Барби имел алиби. - А куда потом она пошла?

- Перешла через Мэйн-стрит и пошла по Милл-Стрит, - ответил Джо.

- По вашей улице то есть.

- Именно так.

Расти переключил свое внимание на Клэр.

- А она не…

- К нам она не приходила, - сказала Клэр. - Разве что, когда я была в погребе, выясняла, какие у нас еще остались запасы консервов. Где-то с полчаса я там пробыла. Может, минут сорок. Я… я хотела спрятаться от того шума в маркете.

Бэнни повторил то же самое, что говорил предыдущим днем:

- Милл-Стрит тянется на четыре квартала. Там так много усадеб.

- Мне это кажется не очень важным, - произнес Джо. - Я звонил Энсону Вилеру. Он тоже был когда-то крутым бордером, да и сейчас иногда ездит со своей доской на скейтодром в Оксфорде. Я спросил его, был ли мистер Барбара на работе вчера утром, и он ответил - да. Он сказал, что мистер Барбара пошел оттуда в

«Фуд-Сити» уже после того, как там началась передряга. С того времени он оставался с Энсоном и миссис Твичел. Итак, мистер Барбара имеет алиби в отношении мисс Перкинс, и помните, я говорил о том, что если нет «А», то не может быть и «Б»? И об остальной азбуке?

Дата добавления: 2015-09-02