ПЕПЕЛИЩЕ 3 страница. Так она и ходила, пока не закончились газеты.

Так она и ходила, пока не закончились газеты.

По ту сторону улицы у Питера Рендольфа трижды крякнула рация: хрусь-хрусь-хрусь. Что-то срочное.

Страшась того, что сейчас может услышать, он нажал кнопку и произнес:

- Шеф Рендольф. Говорите.

Фрэдди Дентон, который, как старший смены в этот вечер, был сейчас фактически заместителем шефа, сообщил:

- Пит, я только что получил звонок из госпиталя. Двойное убийство…

- ЧТО? - вскрикнул Рендольф. Один из новых офицеров - Мики Вордло - застыл и смотрел на него, разинув рот, словно какой-то сельский пони монгольской породы на первой в его жизни районной ярмарке.

Дентон продолжил, тоном то ли спокойным, то ли самодовольным, если последнее - дай ему Бог помогает.

- … и одно самоубийство. Стреляла та девушка, которая раскричалась, якобы ее изнасиловали. Жертвы наши, шеф. Руа и Делессепс.

- Что… ты мне… за ДЕРЬМО НЕСЕШЬ!

- Я послал туда Рупа с Мэлом Ширлзом, - не переставал Фрэдди. - С другой стороны, хорошо, что все так закончилось, и теперь нам не надо ее паковать в тюрьму к Барб…

- Тебе надо было поехать самому, Фрэд. Ты старший офицер.

- А кто бы сидел на пульте?

На это у Рендольфа не было ответа - так мог сказать или мудрец, или недоумок. Он решил, что теперь придется ему поднимать собственную сраку и отправляться к «Кэти Рассел».

«Не хочу я больше этой должности. Нет. Совсем не хочу».

Но теперь уже было поздно. Как-то, с помощью Большого Джима, он управится. Вот на этом и надо сосредоточиться, положиться на Большого Джима, тот его проведет до конца.

По плечу его похлопал Марти Арсенолт. Рендольф дернулся, едва не съездив ему с разворота. Арсенолт этого не заметил; он смотрел на другую сторону улицы, где Джулия Шамвей выгуливала свою собаку. Выгуливала собаку и… что?

Развешивала газеты, вот что. Пришпиливала их к тем богом проклятым телефонным столбам.

- Эта сука никак не успокоится, - выдохнул он.

- Хотите, чтобы я пошел и успокоил ее? - спросил Арсенолт.

Марти страх как хотелось получить такой приказ, и Рендольф его ему едва не дал. Но вместо этого покачал головой.

- Она просто начнет тебе жужжать в уши о тех проклятых гражданских правах. Словно не понимает, что пугать общину отнюдь не в интересах города. - Он помотал головой. - Наверное, не понимает. Она такая, невероятно… - Было одно словцо для определения того, что с ней не так, французское словцо, он его когда- то знал, еще в школе. И уже не ждал, что оно ему навеется, но слово вдруг выскочило. - Она такая невероятно наивная.

- Я остановлю ее, шеф, я смогу. Что она сделает, позвонит по телефону своему адвокату?

- Да пусть себе забавляется. Таким образом, она хотя бы не морочит нам яйца. Я, наверное, съезжу в госпиталь. Дентон говорит, что та девушка, Буши, убила там Фрэнка Делессепса и Джорджию Руа. А потом и себя.

- Господи Иисусе, - прошептал Марти с посеревшим лицом. - Это тоже на счету Барбары, как вы думаете?

Рендольф уже начал было возражать, но заколебался. Упомянул о заявлении той девушки о ее изнасиловании. Ее самоубийство прибавляло правдивости ее обвинением, и сплетни о том, что офицеры полиции Милла могли организовать такое безобразие, могут дурно повлиять на нравственно-боевой дух всего участка, а затем - и на целый город. До этого он способен был додуматься и без Джима Ренни.

- Не знаю, - произнес он. - Но вполне возможно.

Глаза у Марти слезились, то ли от сожаления, то ли от дыма. Вероятно, от того и другого вместе.

- Следовало бы, чтобы этим занялся лично Большой Джим.

- Я займусь. Пока что. - Рендольф кивнул в сторону Джулии. – Наблюдай за ней, а когда она наконец- то устанет и уйдет прочь, сорви все это дерьмо и выкинь куда надо. - Он показал на костер, на месте которого еще днем стояла редакция газеты. - Положи мусор в надлежащее ему место.

Марти потихоньку заржал.

- Слушаюсь, босс.

Именно это офицер Арсенолт позже и сделал. Но уже после того, как несколько людей сорвали несколько газет, чтобы потом вчитаться в них при более ярком освещении - было их, может, полдюжины, а может, и десяток. В следующие два-три дня те газеты передавали из рук в руки и так зачитали, что они в буквальном смысле рассыпались в порох.

Когда Энди прибыл в госпиталь, там уже была Пайпер Либби. Она сидела на скамейке в вестибюле, говорила с двумя девочками в белых нейлоновых брюках и форменных медсестринских блузах… хотя, на взгляд Энди, они казались слишком юными для настоящих медсестер. Обе имели заплаканный вид, и казалось, вот-вот они заплачут вновь, но Энди заметил, какое успокоительное влияние взыскивает на них Либби. С чем он не имел никогда проблем, так это с правильными суждениями относительно человеческих эмоций. Иногда жалея, что вместо этого не имеет подобной способности к правильному мышлению.

Неподалеку стояла Джинни Томлинсон, она тихо разговаривала с каким-то престарелым парнем. Оба имели подавленный, взволнованный вид. Увидев Энди, Джинни направилась к нему. А вслед за ней и тот парень. Она отрекомендовала его как Терстона Маршалла, объяснив, что он им здесь помогает.

Энди подарил ему широкую улыбку и искреннее рукопожатие.

- Приятно с вами познакомиться. Я Энди Сендерс. Первый выборный. Со скамейки взглянула Пайпер и заметила:

- Если бы вы были настоящим первым выборным, Энди, вы бы укротили второго выборного.

- Я понимаю, пара последних дней были трудными для вас, - ответил Энди, сохраняя улыбку. - Нам всем они нелегко дались.

Пайпер подарила ему чрезвычайно холодный взгляд, и тогда спросила девушек, не пойдут ли они с ней в кафетерий выпить чая. - Я б охотно подкрепилась чашечкой.

- Я ей позвонила по телефону после того, как позвонила вам, - объяснила Джинни как бы извиняясь, после того как Пайпер с обеими юными сестричками ушли. - Также я позвонила в полицейский участок. Там ответил Фрэд Дентон. - Она наморщила нос, как это делают люди, услышав какой-то гадкий запах.

- Bay, Фрэдди хороший чел, - ревностно произнес Энди. Душа его не брала во всем этом участия - душа его так и находилась там, на кровати в спальне Дейла Барбары, собираясь выпить розовый яд, однако старые привычки в нем работали безупречно. Понуждение делать так, чтобы все шло исправно, погашать возмущения, оказалось бессмертным, как умение ездить на велосипеде. - Расскажи мне, что здесь случилось? Она рассказала. Энди слушал поразительно спокойно, думая о том, что всю жизнь знает семью Делессепсов, а когда сам был еще школьником, как-то пригласил на свидание мать Джорджии Руа (Хелен целовалась открытым ртом, что было приятно, но дыхание ее несло смрад, что приятным не было). Он думал, что его настоящая эмоциональная неуязвимость является следствием понимания того, что, если бы его телефон не зазвонил, он сейчас лежал бы без сознания. Возможно, мертвый. Это знание делало все

отчужденным.

- Двое наших офицеров, совсем новички, - произнес он. Самому ему собственный голос казался записью, на подобие той, которую слышишь, позвонив в кинотеатр, чтобы справиться о сеансах. - И одна из них уже была тяжело раненой, стараясь навести порядок во время передряги в супермаркете. О Боже, Боже.

- Возможно, сейчас не время об этом говорить, но я не в восторге от работы вашего полицейского департамента, - произнес Терстон. - Хотя после того, как офицер, который меня ударил, умер, направлять жалобу было бы неактуальным.

- Какой офицер, Фрэнк или девушка Руа?

- Юноша. Я узнал его, несмотря на… на его посмертное уродство.

- Вас ударил Фрэнк Делессепс? - Энди просто не мог поверить в это. Фрэнки четыре года регулярно приносил ему льюистоновскую газету «Сан» и ни одного дня не прогулял. Впрочем, было пару раз, припомнил он сейчас, но это случилось во время серьезных метелей. И еще как-то корь была у него. Или свинка?

- Если это его имя.

- Ну, я думаю… это… «Это что? Стоит ли это чего-то? Вообще имеет ли что-то значение?» Однако Энди храбро бросился вперед. - Это печально, сэр. Мы в Честер Милле считаем за правило жить с ответственностью за свои поступки. При нормальном положении вещей. Вот только сейчас настали тяжелые времена. Обстоятельства вышли из-под нашего контроля, вы же понимаете.

- Я-то понимаю, - сказал Терстон. - Насколько мне понятно, все теперь в прошлом. Но, сэр… эти офицеры недопустимо юные. И очень недисциплинированные. – И после паузы. - Леди, которая приехала со мной, также была подвергнута физическому давлению.

Энди просто не мог поверить, что этот человек говорит правду, копы в Честер Милле не задевали людей, если те их к этому не принуждали (нахально провоцировали); это обычное дело для больших городов, где люди не умеют ладить между собой. Конечно, о девушке, которая лишила жизни двух людей, а потом и себя застрелила, он тоже сказал бы, что такое не могло случиться в Милле.

«Не принимай близко к сердцу, - напомнил себе Энди. - Он не просто не из нашего города, он из другого штата. Спишем на это».

Подала голос Джинни:

- Теперь, когда вы здесь, Энди, я даже не знаю, чем вы можете помочь. Телами занимается Твич, итак… Не успела Джинни договорить, как открылись двери. Вошла молодая женщина, ведя за руки парочку сонных на вид детей. Ее тут же обнял пожилой парень, Терстон, а дети, мальчик и девочка, задрав головы, смотрели на них. Оба ребенка шли босиком, но одетые в футболки, словно в ночные рубашки. На майке, которая достигала мальчику, чуть ли не до пят, были надписи: УЗНИК 9091 и СОБСТВЕННОСТЬ ШТАТНОЙ ТЮРЬМЫ ШОУШЕНК. Дочь и внуки Терстона, подумал Энди и тут же вновь ощутил скорбь о Клодетт и Доди. Он прогнал прочь мысли о них. Джинни звонила ему за помощью, и он ясно понимал, что в его помощи нуждается именно она. Что, вне всяких сомнений, означает новое выслушивание ее детального рассказа - не в его пользу, а в ее собственную. Таким образом, она сможет лучше понять, что же именно случилось, и начать с этим мириться. Для Энди это легко. Слушать он всегда был мастер, да и это лучше, чем смотреть на три трупа, один из них - покинутая оболочка того, кто когда-то, мальчишкой, носил ему газеты. Выслушивание - такое простое дело, если разобраться, даже идиот на это способен, хотя Большой Джим так и не сумел им овладеть. Большой Джим лучше говорит. И лучше планирует, это точно. Наше счастье, что мы

его имеем в такое время, как теперь.

В то время как Джинни разворачивала по второму кругу свое повествование, у Энди мелькнула мысль:

«А кто-то…»

Вернулся Терстон с вереницей своих.

- Выборный Сендерс, Энди, это моя партнерша Каролин Стерджес. А это дети, которых мы опекаем.

Алиса и Эйден.

- Я хочу соску, - прохныкал Эйден.

- Ты уже великоват для соски, - толкнула его локтем Алиса. Лицо у ребенка скривилось, однако он не заплакал.

- Алиса, - сказала девочке Каролин Стерджес. - Это недостойно. А что мы говорим о недостойных людях?

Алиса засветилась.

- Негодяям сосать! - воскликнула она и захохотала. Через какой-то миг, посомневавшись, к ней присоединился и Эйден.

- Извините, - обратилась Каролин к Энди. - Мне не на кого их оставить, а у Терси был такой убитый голос, когда он позвонил по телефону…

Как не тяжело было в такое поверить, но похоже на то, что этот старикан во всю прыть топчет эту молодую леди. Догадка промелькнула в голове Энди, не вызвав особого интереса, хотя при других обстоятельствах он мог бы глубже на эту тему порассуждать, выдумав себе разные позиции, представляя, как она обсасывает его своим ртом и тому подобное, и тому подобное. Сейчас же совсем другое крутилось у него в голове.

- А кто-то сообщил мужу Сэмми о ее смерти? - спросил он.

- Филу Буши? - это переспросил Твич, он как раз вышел в вестибюль из коридора. Плечи у него были поникшие, лицо посеревшее. – Этот сукин сын ее бросил и убежал из города. Когда. - Он заметил Алису и Эйдена Эпплтонов. - Извините, детки.

- Да все хорошо, - успокоила его Кара. - У нас в доме полная свобода слова. Так намного честнее.

- Ага, так и есть, - хохотнула Алиса. - Мы сколько угодно можем говорить дерьмо и ссаки, во всяком случае, пока мама не вернется.

- Но не сука, - подчеркнул Эйден. - Сука - это эксизм. Кара не обращала внимания на эту интерлюдию.

- Терси, что здесь случилось?

- Не перед детьми, - ответил тот. - Нет, не сейчас, какая бы не была у нас свобода слова.

- Родителей Фрэнка нет в городе, - сказал Твич. - Но я сообщил Хелен Руа. Она восприняла это довольно спокойно.

- Пьяная? - спросил Энди.

- Вхлам.

Энди немного прошелся вглубь по коридору. Там, спинами к нему, в госпитальных тапках и кальсонах стояло несколько пациентов. Смотрят на место убийства, решил он. Сам он не имел до этого охоты и был рад, что Даги Твичел сделал то, что вынужден был делать. Он фармацевт и политик. Его работа помогать живым, а не обрабатывать мертвых. А еще он знал кое-что такое, чего не знали все эти люди. Он не мог сказать им, что Фил Буши продолжает жить в городе, отшельником, на радиостанции, но мог рассказать Филу о смерти брошенной им жены. Конечно, невозможно предугадать, какой может быть реакция Фила; Фил стал не похожим сам на себя. Может сорваться с катушек. Даже убить того, кто принес плохую весть. Но так ли уж это было бы ужасно? Самоубийцы попадают в ад и пожизненно ужинают расплавленным железом, а вот жертвы убийства, Энди был в этом уверен, попадают на неба, где едят ростбиф и персиковый пирог у Господа за столом целую вечность.

Вместе со своими возлюбленными.

Несмотря на то, что она немного подремала днем, Джулия сейчас была утомленной, как никогда в жизни, то ли ей так просто казалось. И, хотя она отказалась от предложения Рози, идти ей на самом деле было некуда. Разве что к своей машине.

К ней она и пришла, отцепила с поводка Гореса, чтобы тот мог запрыгнуть на пассажирское сидение, а сама села за руль, призадумалась. Ей, безусловно, нравилась Рози Твичел, но Рози захочет вновь обсосать весь этот длинный, адский день. Захочет поспрашивать, что можно было бы, если вообще, хоть что-то можно, сделать для Барбары. Будет ожидать от Джулии каких-то идей, когда у Джулии их нет совсем.

Тем временем Горес не сводил с нее глаз, спрашивая настороженными ушами и яркими глазами, что дальше. Он и подтолкнул ее к мысли о женщине, которая потеряла свою собаку: Пайпер Либби. Пайпер могла бы ее принять и положить спать, не лезть ей в уши своей болтовней. А переспав ночь, Джулия вновь вернет себе способность мыслить. Даже что-то понемногу планировать.

Заведя «Приус», она поехала к церкви Конго. Но пасторский дом стоял темный, а к дверям была пришпилена записка. Джулия вытянула кнопку, понесла бумажку к машине и в кабине, при тусклом свете, прочитала записку.

«Я пошла в госпиталь. Там была стрельба».

Из Джулии вновь вылетело причитание, но как только к ней присоединился Горес, стараясь подпевать, она заставила себя прекратить скулить. Она перевела рычаг на задний ход, потом вновь поставила в нейтральное положение, чтобы возвратить записку туда, где она ее нашла, на случай, если кто-то другой из прихожан, придавленный весом целого мира на его (или ее) плечах, придет искать помощи у последнего в Милле духовного лица.

Итак, куда теперь? К Рози, в конце концов? Но Рози уже, наверняка, спит. В госпиталь? Джулия бы заставила себя пойти туда, несмотря на пережитое потрясение и измученность, если бы это послужило какой- то цели, но теперь, когда нет газеты, в которой она могла бы написать о том, что там случилось, не было никакого смысла натыкаться на какие бы то ни было новые ужасы.

Она сдала задом на улицу, а там повернула вверх по городскому холму, не задумываясь, куда направляется, пока не подъехала к Престил-Стрит. Через три минуты она уже припарковалась на подъездной аллее усадьбы Эндрии Гриннел. И в этом доме также было темно. Никто не ответил на ее деликатный стук. Не имея возможности знать, что Эндрия сейчас лежит в своей кровати на верхнем этаже, погруженная в глубокий сон впервые с того момента, как отказалась от таблеток, Джулия решила, что она или пошла домой к своему брату Даги, или проводит ночь с кем-то другим.

Тем временем Горес сидел на половом коврике и смотрел вверх, ожидая от нее какого-либо руководящего жеста, как всегда. Но Джулия была слишком опустошенная, чтобы руководить, и очень утомленная, чтобы двигаться еще куда-нибудь. Она была почти уверена, что слетит где-то с дороги и убьет их обоих, если отважится вновь куда-то ехать.

И думала она сейчас не о сгоревшем доме, в котором прошла все ее жизнь, а о выражении лица полковника Кокса, когда она спросила у него, не бросили ли их на произвол судьбы.

«Отнюдь, - ответил он. - Абсолютно нет». Но, проговаривая эти слова, в глаза ей он старался не смотреть.

На крыльце стояла деревянная садовая кушетка. Если надо, она может и на ней подремать. А может… Она толкнула двери, они оказались незапертыми. Она поколебалась, а Горес нет. Безоговорочно

уверенный в том, что его хозяйка всюду свободно вхожа, он моментально направился в дом. А за ним и Джулия на другом конце поводка, с мыслью: «Теперь решение принимает мой пес. Вот как оно стало».

- Эндрия? - негромко позвала она. - Эндрия, ты дома? Это я, Джулия.

Наверху, лежа на спине, храпя, словно какой-то водитель-дальнебойщик после четырехдневного рейса, Эндрия шевелила лишь одной частью тела: левой ступней, которая еще не устала от своего спровоцированного очищением организма, дерганья и дрыганья.

В гостиной было темно, но не так чтобы полностью; Эндрия оставила в кухне включенной питающуюся от батареек лампу. И запах здесь стоял. Окна были настежь, но без сквозняков смрад блевотины не выветрился полностью. Кто-то ей говорил, что Эндрия заболела? Что-то о гриппе?

«Может, это и грипп, но с не меньшим успехом это может быть абстинентный синдром, если у нее закончились те ее пилюли».

В любом случае, болезнь является болезнью, а больные люди не любят быть одинокими. Итак, в доме пусто. А она так утомлена. В конце комнаты стоит хороший длинный диван, он ее манит. Если Эндрия придет домой завтра утром и увидит здесь Джулию, она ее поймет.

- Возможно, даже предложит мне чашечку чая, - произнесла она. - И мы вместе посмеемся с этого приключения. - Хотя возможность смеяться по любому поводу, в любом будущем, казалась ей сейчас нереальной. - Иди сюда, Горес.

Она отцепила поводок и направилась через комнату. Горес не сводил с нее глаз, пока она, примостив себе под голову подушку, не улеглась на диване. И тогда пес и сам лег, положив нос на лапу.

- Хороший мальчик, - произнесла она, закрывая глаза. И сразу увидела перед собой Кокса, как тот избегал ее взгляда. Потому что Кокс считал, что они будут оставаться под Куполом очень долго.

Но тело имеет понятие о жалости, которое неизвестно мозгу. Джулия заснула с головой меньше чем в четырех футах от того коричневого конверта, который этим утром ей старалась передать Бренда. Где-то позже на диван запрыгнул и Горес, свернулся у нее в ногах. Такими и увидела их Эндрия, когда спустилась вниз утром двадцать пятого октября, определенно чувствуя себя лучше, чем в течение многих последних лет.

Их было четверо в гостиной Расти: Линда, Джеки, Стэйси Моггин и сам Расти. Он налил каждому по стакану холодного чая, а потом изложил все, что узнал в подвале похоронного салона Бови. Первый вопрос прозвучал от Стэйси, сугубо практичный.

- Ты не забыла там запереть?

- Нет, - ответила Линда.

- Тогда дай мне ключ, надо положить его назад.

«Наши и не наши, - подумал Расти вновь. - Вот о чем будет идти этот разговор. Уже об этом речь идет.

Наши тайны. Их власть. Наши замыслы. Их планы».

Линда отдала ключ, потом спросила у Джеки, не имела ли она каких-нибудь проблем с девочками.

- Никаких судорог, если это тебя беспокоит. Спали, как ягнята, все время, пока тебя не было.

- Что нам теперь со всем этим делать? - спросила Стэйси. Маленькая, но решительная женщина. - Если вы хотите арестовать Ренни, мы должны вчетвером убедить Рендольфа это сделать. Мы, трое женщин- офицеров, и Расти, как действующий патологоанатом.

- Нет! - воскликнули в один голос Джеки и Линда. Джеки решительно, Линда испуганно.

- У нас есть только лишь предположения и никаких доказательств, - объяснила Джеки. - Я не уверена, что Рендольф нам поверил бы, даже если бы мы ему показали сделанные камерой слежения снимки, на которых Ренни ломает шею Бренде. Они с Ренни сейчас в одной лодке, плыви или тони. И большинство копов станут на сторону Пита.

- Особенно новые, - добавила Стэйси, утопив пальцы в копне своих белокурых волос. - Большинство из них не очень смышленные, но довольно нахальные. И им нравится носить оружие. К тому же, - она наклонилась ближе, - сегодня появятся то ли шестеро, то ли восемь новых. Всего лишь старшеклассники. Глупые, и сильные, и преисполненные энтузиазма. Меня они пугают не на шутку. Даже больше, Тибодо, Ширлз и Джуниор Ренни расспрашивают новичков, кого бы они могли посоветовать еще. Пройдет пару дней, и полиция уже перестанет быть полицией, она превратится в армию подростков.

- Значит, никто нас не захочет выслушать? - спросил Расти. На самом деле без иллюзий спросил, просто желая подвести черту. - Совсем никто?

- Генри Моррисон, возможно, - сказала Джеки. - Он понимает, что происходит, и ему это не нравится. А что касается других? Они будут делать, как все. Отчасти потому, что напуганы, а отчасти потому, что им нравится власть. Такие ребята, как Тоби Велан или Джордж Фредерик, никогда прежде ее не имели; а ребята на подобие Фрэдди Дентона просто падонки.

- И что это должно означать? - спросила Линда.

- Это означает, что мы пока что должны держать рот на замке. Если Ренни убил четырех людей, он очень-очень опасная особа.

- Выжидание сделает его не менее, а более опасным, - заметил Расти.

- Мы, Расти, должны беспокоиться о Джуди и Дженнилл, - напомнила Линда. При этом она грызла себе ногти, чего Расти уже много лет за ней не замечал. - Мы не можем рисковать, не дай Бог, чтобы с ними что- то случилось. Я даже мысли такой не предполагаю и тебе не позволю.

- У меня тоже есть ребенок, - произнесла Стэйси. - Келвин. Ему лишь пять лет. Мне понадобилась вся моя храбрость, только чтобы выстоять сегодня на стреме около похоронного салона. Сама мысль о том, чтобы пойти с этим к идиоту Рендольфу… - Ей не было потребности продолжать; все проговаривала бледность ее щек.

- Никто и не просит тебя это делать, - сказала Джеки.

- Сейчас я лишь могу доказать, что против Коггинса было применен тот бейсбольный мяч, - напомнил Расти. - Кто-нибудь мог им воспользоваться. Черт побери, им мог воспользоваться хотя бы и его сын.

- Такая новость меня бы не шокировала, - заметила Стэйси. - Джуниор в последнее время стал весьма странным. Его вытурили из Бодойна за драку. Не знаю, известно ли об этом его отцу, но к спортзалу, где это случилось, вызывали полицию, я сама видела телефонограмму. А эти две девушки… если эти преступления связаны с сексом…

- Так и есть, - кивнул Расти. - Очень противно. Не следует тебе знать детали.

- Но Бренда не была подвергнута сексуальному насилию, - напомнила Джеки. - Для меня это доказательство того, что Бренду и Коггинса следует рассматривать отдельно от девушек.

- Возможно, Джуниор убил их, а его отец убил Бренду и Коггинса, - сказал Расти, ожидая того, что кто- нибудь засмеется. Никто и звука не произнес. - Но, если это так, то зачем?

Ответом ему стало общее покачивание головами.

- Должен был бы существовать какой-то мотив, - продолжил Расти. - Однако я имею сомнения, чтобы он был сексуальным.

- Вы считаете, таким образом, он хотел что-то спрятать? - высказала догадку Джеки.

- Конечно, именно так я и думаю. И мне кажется, я знаю того, кто может знать, что именно. Но он заперт сейчас в подвале полицейского участка.

- Барбара? - переспросила Джеки. - Откуда Барбаре об этом знать?

- Потому что у него был разговор с Брендой. Они откровенно поговорили у нее в саду на следующий день после того, как установился Купол.

- А вы, каким таким непостижимым чином об этом узнали? - спросила Стэйси.

- Потому что Буффалино живут по соседству, а окно спальни Джины Буффалино смотрит прямо на задний двор Перкинсов. Именно там она их и видела и попутно об этом вспомнила. - Он заметил, каким взглядом на него смотрит Линда, и пожал плечами. - Что здесь сказать? Это маленький город, тебе нужно понимать…

- Надеюсь, ты сказал ей, чтобы она держала рот на замке, - произнесла Линда.

- Нет, потому что когда она мне об этом проговорилась, я не имел никаких причин подозревать Большого Джима в убийстве Бренды. Или что он разбил голову Лестеру Коггинсу сувенирным бейсбольным мячиком. Тогда я даже не знал, что они мертвы.

- Нам так и не известно, знает ли хоть что-то Барби, - сказала Стэйси. - То есть, кроме того, как делать офигительный омлет с грибами и сыром.

- Кто-то должен его спросить, - сказала Джеки. - Я выдвигаю свою кандидатуру.

- Даже если он действительно что-то знает, какая с этого польза? - спросила Линда. - У нас здесь уже установился, чуть ли не диктаторский, режим. Я это лишь сейчас это начинаю понимать. Думаю, от этого я теперь и торможу.

- От этого не тупеешь, а становишься доверчивым, - возразила Джеки. - И в нормальное время доверчивость - хорошая вещь. А что касается полковника Барбары, мы не узнаем, какого добра нам от него можно ждать, пока сами не спросим. - Она помолчала. - Да и не в этом дело, понимаете. Он не виновен. Вот в чем вещь.

- А если они его убьют? - рубанул Расти. - Застрелят во время попытки к бегству?

- Я почти полностью уверена, что этого не произойдет, - возразила Джеки.

- Большой Джим желает провести показательный суд. Так болтают в участке, - кивнула Стэйси. - Они хотят сначала убедить людей, якобы Барбара сплел, словно паук, широкую сеть заговора. А уже потом его казнить. Однако даже при самой большой скорости им на это нужны дни и дни. Недели, если нам посчастливится.

- Нам не посчастливится, - произнесла Линда. - Отнюдь, если Ренни захочет действовать быстро.

- Может, ты и права, но Ренни сначала должен пройти через назначенное на четверг чрезвычайное городское собрание. А еще он захочет допросить Барбару. Если Расти знает, что Барбара был с Брендой, значит, и Ренни об этом знает.

- Конечно, знает, - заметила как-то лихорадочно Стэйси. - Бренда и Барбара были вместе, когда тот показывал Джиму письмо Президента.

Почти на минуту воцарилось молчание, пока они об этом размышляли.

- Если Ренни что-то скрывает, - словно сама к себе произнесла Линда, - ему потребуется время, чтобы этого лишиться.

Джеки рассмеялась. Посреди напряжения, которое повисло в гостиной, этот ее смех прозвучал, как взрыв.

- Удачи ему. Что бы там не было, а у него не получится закинуть Это в кузов грузовика и вывезти куда- нибудь из города.

- Что-то связанное с пропаном? - спросила Линда.

- Возможно, - кивнул Расти. - Джеки, вы, кажется, служили в вооруженных силах?

- В армии. Два срока. Военная полиция. Ни в каких боевых операциях участия не брала, хотя раненных видела достаточно, особенно во время второго срока. Вюрцбург, Германия, Первая пехотная дивизия. Знаете, Большая красная единица[339]? Большей частью я подавляла потасовки в барах или находилась в карауле при госпитале. Я знаю ребят этого типа и много отдала бы за то, чтобы вытянуть Барбару из камеры и перетянуть на нашу сторону. Президент нехотя наделил его полномочиями. То ли старался. - Она какую-то минутку помолчала. - Должен быть способ силой освободить его оттуда. Это следует обдумать.

Две других женщины - офицеры полиции, но одновременно и матери - ничего на это не сказали, но Линда вновь грызла ногти, а Стэйси теребила себя за волосы.

- Я понимаю, - произнесла Джеки. Линда мотнула головой.

- Пока у тебя не будет собственных детей, которые утром спят наверху, пока ты готовишь им завтрак, которые полностью зависят от тебя, ничего ты не поймешь.

- Возможно, и так, - согласилась Джеки. - Но спроси сама себя: если мы отрезаны от внешнего мира, а так и есть, если нами руководит шизанутый убийца, метатель мячей, а похоже на то, что он им и является, можем ли мы ожидать какого-то улучшения, если просто будем сидеть, сложа руки?

- Если вы его оттуда освободите, - встрял Расти, - что вы с ним будете делать? Вы же не можете применить к нему Программу защиты свидетелей.

- Не знаю, - вздохнула Джеки. - Знаю лишь, что Президент приказал ему взять власть, а Большой Мудак Джим Ренни повесил на него убийства и он, таким образом, не смог выполнить приказ.

- Не надо ничего делать прямо сейчас, - сказал Расти. - Даже стараться с ним поболтать. Здесь, в этой игре, на кону стоит кое-что другое, и оно может изменить напрочь все.

Он рассказал им о счетчике Гейгера - как тот попал к нему, кому он его передал и что, по словам Джо Макклечи, тот с его помощью нашел.

- Ну, не знаю, - с сомнением произнесла Стэйси. - Слишком хорошо это выглядит, чтобы быть правдой.

Мальчику Макклечи… сколько? Четырнадцать?

- Думаю, тринадцать. Но он смышленый мальчик, и если говорит, что они зафиксировали резкое повышение радиации на дороге Черная Гряда, я ему верю. Если они действительно нашли ту штуку, которая генерирует Купол, и мы сможем ее заглушить…

Дата добавления: 2015-09-02