Самость

Поселитесь как можно ближе к источнику, из которого бе­рет начало ваша жизнь.

Генри Дэвид Торо

Проблема наша, людей Запада, в том, что мы всегда заняты, всегда что-то делаем, всегда торопимся. Да, мы много вре­мени проводим одни, но, даже когда остаемся в одиночестве, все равно чем-то заняты. Действительно, наше общество провозгла­сило занятость добродетелью, и мы чувствуем себя виноватыми, если ничего не делаем.

Нам нужно больше времени для одиночества, для меди­тации и созерцания, когда ум замолкает и чувства успокаивают­ся. Прийти к этому — одна из главных целей искусства переклю­чения времени.

Но мы боимся одиночества, потому что боимся тех чувств, которые поднимутся в нас прежде, чем мы сможем расслабиться, боимся встретиться с самими собой без «деловой маски». Я всег­да исполняю какую-то роль — врача, отца, лектора, — но если убрать все это, кто я тогда?

И вот, оставаясь наедине с собой, мы наводим порядок в доме, оплачиваем счета, готовим обед, смотрим телевизор, окру­жаем себя шумом радио или магнитофона — словом, создаем себе компанию даже тогда, когда вокруг нас никого нет.

Одиночество и уединение — разные вещи. В уединении мы можем пребывать в любом настроении — веселом или грустном, сердитом или спокойном. Но одиночество всегда ранит — поэ­тому мы бежим от него, и это вполне естественно.

Как часто, входя в чей-то дом, мы видим включенный теле­визор, хотя его никто не смотрит! Почему, оставаясь наедине, мы вслух разговариваем сами с собой или хватаемся за телефон, чтобы позвонить другу?

Мы ощущаем потребность окружить себя людьми и делами, слиться с ритмом других людей — что угодно, только не быть одному, ибо здесь таится одиночество.

Вспоминаю время, когда жизнь моя была переполнена бес­порядочными чувствами, а я не мог обратиться к семье за утеше­нием, потому что она тоже была частью проблемы. Не обращал­ся я и к друзьям, потому что не хотел, чтобы они узнали о моих трудностях.

Тогда я поселился в небольшом домике на берегу озера нев­далеке от Омеги. Однажды утром, проснувшись после беспокой­ного сна, я уселся в кресле на крыльце и смотрел на неподвижную гладь воды, л вдруг на меня нахлынуло чувство одиночества. Мне казалось, что меня никто не любит, что никому нет дела до того, жив я или мертв, что я наг и беззащитен. Я был уверен, что никто и никогда уже не посетит меня.

Моим первым порывом было встать с кресла и сделать что-нибудь — что угодно — лишь бы облегчить боль. Но я заставил себя остаться на месте и открылся этому чувству. Мое чувство одиночества сменилось гневом, затем печалью, это было больно и неприятно. Помню, какие немыслимые усилия мне пришлось приложить, чтобы пережить эти чувства, — и какое глубокое воздействие они оказали на меня.

Вдруг я заметил дуб на другом берегу озера и сосредоточился на нем, все еще охваченный чувствами. Я подумал, что дуб, на­верное, не чувствует себя одиноким, он просто играет свою роль Дуба в этом мире. Его одинокий силуэт величественно возвы­шался на горизонте.

Я почувствовал себя этим дубом, — я рос в одиночестве, просто был самим собой, ощущал огромную свободу; одиночес­тва больше не было, просто я был самим собой.

Я достиг полной глубины своего чувства, и когда я сделал это, оно исчезло. Я слился с ритмом природы, с медленным ритмом дуба.

Я ощутил, что переместился в другое время. Это был глубо­кий, незабываемый опыт, и я обращаюсь к нему всегда в момен­ты, когда мною вновь овладевает страх одиночества. Этот опыт научил меня просто быть самим собой, что бы ни происходило, — просто быть, без необходимости обязательно что-либо делать.

Время от времени все мы, как Гарбо, «желаем побыть одни». Какое облегчение, думаем мы, оставить жену и детей, или работу, или даже близких друзей и посвятить время самому себе. Как мы рады насладиться одиночеством, когда принимаем душ, закры­ваемся в рабочем кабинете, остаемся дома в то время, когда все домашние прогуливаются, когда обедаем одни или отправляем­ся в командировку и проводим ночь в одиночестве. Никакого шума. Никто не перебивает. Никаких обязательств. Покой — как это замечательно!

Если удалось довольно долго побыть одному, наступает неч­то странное — нам становится одиноко или страшно, и хочется опять под защиту семьи, к друзьям и сотрудникам. Их «грехи» забыты (по крайней мере, прощены), и мы действительно скуча­ем по ним!

Все это связано с нашим сопротивлением тому, чтобы при­сутствовать в настоящем, ведь в настоящем мы испытываем эмоциональный дискомфорт и потому спешим заняться каким-то общим делом с другими людьми. Но мы теряем настоящее, находясь с этими людьми, потому что они для нас — лишь средство избежать дискомфорта. Другие люди дают нам возмож­ность побега.

Пациентка Джоан рассказала мне, что, когда она выходила на пенсию, друзья были уверены, что «она будет работать и дальше». Действительно, привычка была настолько сильна, что, когда оказалось, что она ничем не занята и что ей это даже нравится, она тут же почувствовала беспокойство, как будто она в чем-то согрешила.

Ее предупреждали: «Тебе станет плохо, если ты не будешь ничем заниматься», и когда оказалось, что она чувствует себя хорошо, она решила, что с ней что-то не в порядке. Она уважала мнение других относительно того, что должна была чувствовать, — а не свои подлинные чувства. Общество (а также традиции, семья, врачи, министры, правительство) всегда рассказывает нам, какой должна быть наша реакция, и мы чувствуем себя в затруднении, если наша настоящая реакция оказывается другой.

Один мой друг, большой любитель тенниса, бросил работу в корпорации, чтобы открыть собственное дело. Теперь он мог сам планировать свое время. А когда начался открытый чемпио­нат США по теннису, решил, что посмотрит все матчи по телеви­зору, а работать будет рано утром и поздно вечером.

В первый же день чемпионата, в полдень, он внезапно вско­чил с дивана, охваченный чувством вины. «Я должен делать что-то другое, — подумал он. — Я должен работать».

Он смеялся над собой, рассказывая мне этот эпизод.

— Почувствовал бы ты себя виноватым, если бы действи­тельно находился на матче, а не смотрел его по телевизору? — спросил я его.

Он задумался.

— Нет, нисколько!

— А когда ты слушаешь музыку дома, как ты думаешь, можешь ли ты прослушать за раз всю симфонию?

— Это бывает редко... если вообще возможно. — А на концерте?

— На концерте другое дело. Там и симфонию, и концерт я слушаю с большим удовольствием.

Я сказал ему, что все дело в сонастройке. Когда он был один, он был захвачен ритмом, который насаждает общество, и его чувство вины было упреком общества за «потерю времени».

Но когда он находился на стадионе или на концерте, то был не только захвачен музыкой или спортом, но также ощущал свою причастность к аудитории, которой «позволено» (ведь за вход заплачены немалые деньги) развлекаться, — а значит, поз­волено и ему.

Казалось бы, одинаковое занятие. То же «свободное» время. И все же в одном случае — беспокойство, а в другом — удоволь­ствие.

Общество позволяет нам пойти на концерт или матч с груп­пой людей, но недовольно, когда мы слушаем музыку или смот­рим игру в одиночестве.

Очень важно посвятить время себе: побудьте одни, займи­тесь любимым делом, отбросьте мнение окружающих о вас. На так уж страшно, если вы не поиграете с детишками в мяч, не будете проводить каждый вечер в кругу семьи, не поучаствуете в семейном пикнике или будете сворачивать налево, когда осталь­ные настаивают на том, чтобы вы свернули вправо. Это ваша время. Главное, опять-таки, — найти золотую середину. Убеди­тесь, что ваше время — действительно ваше, и не позволяйте помехам или другим делам захватывать вас.

Слушать музыку, гулять на природе, читать книги, вырезать по дереву или лежать на лужайке вечером, глядя на звезды, — все это можно делать спокойно и в одиночестве, если не забывать присутствовать в этом и не делать все это просто лишь бы занять чем-то руки, уйдя от переживаний. Многие из нас не знают, что они любят делать в уединении, потому что слишком мало времени проводят одни. Когда мы одни, нам скучно или тревожно. А значит — скорей за дела!

Интересно, почему личное время так низко ценится в нашем списке приоритетов?

Думаю, причина этого кроется в том, что многие из нас чувствуют себя «недостойными» такой роскоши, как свободное время, а общество соглашается с нами. Наши родители жалуют­ся на то, что мы бездельничаем, когда мы не заняты чем-либо; наш начальник в гневе, когда мы смотрим в окно; наши супруги обижаются, если мы «рядом, но не с ними».

И что получается в результате? Когда мы оказываемся одни, мы чувствуем себя виноватыми.

И все же Торо убедительно показал, насколько необходимо человеку одиночество, а Рильке писал: «Хороший брак — это такой брак, в котором супруги назначают друг друга хранителя­ми своего одиночества, и это доверие и есть то наибольшее, что они могут дать друг другу».

«Мне не хватает пространства», — такое обвинение часто звучит в семейных ссорах. Полагаю, что фраза «Мне нужно вре­мя» так же важна и во многих отношениях менее угрожающа.

Большинство из нас не знают, как использовать время, ког­да остаются сами, и бегут от одиночества. Но внимание к самому себе — это основа любых взаимоотношений, и самоуважение берет свое начало не в других людях, а внутри вас.

Уединение требует практики. Для этого нужно встретиться лицом к лицу с одиночеством и осознать, что нет ничего более важного, чем это. Спокойное созерцание в одиночестве — «ни­чегонеделание» — подобно эликсиру; это далеко не потакание своим желаниям. Время, проведенное в одиночестве, приносит здоровье. Без одиночества время, проведенное в обществе дру­гих людей, — неполноценно.

Время, проведенное в уединении, — путь к нашей духовнос­ти, когда Самость открывает нам то, что и безвременно, и напол­нено временем. Ключ к этому — созерцание.

Мы говорили о временных ритмах, в которые мы входим, и о процессе растягивания мгновения. Исследование чувствова­ния и понимания Самости (а это необходимо для того, чтобы ладить с самим собой, в уединении или в любое другое время) лучше всего проводить через практику медитации.

Медитация способствует растягиванию мгновения и дает нам более глубокий опыт переживания настоящего, потому что в процессе медитации мы подключаемся к ритму Вселенной, звучащему глубоко внутри нас. Необходима практика для того, чтобы развить это чувство простого присутствия в разворачива­ющемся ритме Вселенной. Часто возникает беспокойство насчет того, как «делать это правильно», однако обычно это просто ум создает сопротивление, порождая поток мыслей, вместо того чтобы позволить нам расслабиться и пребывать в настоящем.

Медитация помогает каждому из нас, оставшись наедине с самим собой, выйти из-под давления социальных и личностных Ритмов, заставляющих нас так быстро двигаться. Во время меди­тации ритм человека замедляется, пока не наступает состояние, когда действительно ничего не происходит, ничего не нужно делать — нужно просто следить за дыханием, наблюдать, как мысли приходят и уходят. Приходит переживание чистого су­ществования, без необходимости что-либо делать.

Медитация — сложное задание для тех, кто полностью пог­лощен повседневной работой. Мы привыкли полагаться на быс­трый и внимательный ум и ощущаем дискомфорт, пытаясь вык­лючить его или не реагировать на мысли.

Поэтому, когда мы начинаем медитировать, наш ум сопро­тивляется и требует нашего внимания. Одна мысль следует за другой. Мы начинаем думать о том, где нам нужно быть через час, и, еще не успев осознать этого, развиваем целый рассказ о том, что произойдет, какие могут возникнуть проблемы, почему этот знакомый нас расстраивает и т. д. и т. п. И все это время мы просто сидим, мы не способны присутствовать в настоящем, потому что наш ум отправился в будущее или в прошлое. Конеч­но же, необходима практика. Нужно время.

Не забывайте, что медитация — это не способ достижения какого-то измененного состояния сознания или видений. Это не способ стать кем-то другим, не собой. Медитация — это просто способ научиться пребывать в настоящем.

Суфии называют вспоминанием возвращение к более ранне­му состоянию бытия без непоседливого и оценивающего ума. Понаблюдайте за детьми, когда они берут грудь или играют. Вы можете почувствовать их блаженство. Это потому, что они прос­то присутствуют в настоящем. Они не торопятся куда-то идти, не пытаются делать что-то другое, — просто присутствуют.

Медитация облегчается, если мы позволим себе расслабить­ся в настоящем мгновении, потому что нам не нужно ничего делать. Все, что нужно для начала, — дать себе время побыть одному. Достаточно просто сосредоточиться на дыхании, наб­людая за вдохом и выдохом. Если нам кажется, что мы «тратим попусту время», или мы чувствуем скуку — значит, мы просто вовлечены в привычные формы подстройки.

Выделите пятнадцать-двадцать минут каждый день для ме­дитации, и вы почувствуете себя намного лучше. Это словно музыкальный звук, который раздается каждое утро и по которо­му настраивается ритм на весь день. Безусловно, мой ум бывает беспокоен, и меня охватывает желание погрузиться с головой в дела. Для меня медитация может быть легкой, но часто это борь­ба. И все же я никогда не сомневаюсь в том, что стоит бороться. Я всегда осознаю, что, когда медитирую регулярно, ритмический рисунок моей жизни выглядит более гладко.

Начните медитацию просто сидя в кресле или на диванной подушке. Лучше сесть так, чтобы позвоночник был прямым и вертикальным, тогда вам легче будет сохранять внимание и не поддаваться сонливости. Просто следите за дыханием и повто­ряйте про себя «вверх» на вдохе и «вниз» на выдохе. Или можно считать вдохи до десяти, а потом опять считать сначала, снова и снова. То, какой способ вы изберете, менее важно, чем решение выделять время для медитации.

Пусть вас не волнуют мысли о том, делаете ли вы это пра­вильно. Тереза, историю которой я рассказывал в шестой главе, никогда не слышала о медитации, но ее ежедневный ритуал си­дения наедине с собой открыл ей ощущение присутствия и бла­годати, которое было так же глубоко, как любой другой вид медитации.

Чтобы овладеть регулярной практикой медитации, полезно участвовать в групповых медитациях (медитируя, вы будете од­новременно и наедине с собой, и вместе с другими). В группе устанавливается ритмическое поле, вовлечение в которое помо­гает развивать эту практику.

Медитация станет для вас учителем. И если вы научитесь входить в нее, то обнаружите, что жизнь ваша сильно измени­лась, как это было и со мной.

Ваша медитация дана только вам, и никому другому — это глубочайший акт Самости, — и даже если вы еще не стали чувс­твовать себя лучше благодаря ей (мы говорим скорее о духовном здоровье, чем о физическом), вы все равно отметите, что она благотворна, даже животворна.

— Будьте как цветок, — советует Тич Нхат Хан. — Будьте здесь и сейчас. Улыбайтесь.

Сядьте спокойно, говорю я своей группе. Дышите глубоко. Наблюдайте за дыханием. Считайте вдохни выдохи. Переживай­те дыхание. Войдите в него. Сидите и дышите, и позвольте времени течь, без привлечения ума, без мыслей, — просто осозна­вайте.

Вопрос «Осознавать что?», как объясняет Рам Дасс, — не­верный вопрос: речь идет о чистом осознавании, о полноте вни­мания без привлечения ума.

Мы описываем пребывание в настоящем. Позвольте и ра­дости, и боли, и страху, и жизни, и смерти смешаться в вас так же, как они смешиваются в настоящем.

Не спешите. Не бегите. Нетерпеливость — признак неприя­тия, скука — свидетельство страха.

Вы достигнете цели, когда придет время.

Многие мои знакомые находят, что ведение дневника — хороший способ исследования себя. Дневник никому не показы­вают; нет правил его ведения.

Каждый день, в одно и то же время (сразу после сна или вечером перед сном), запишите опыт прошлого дня — что вы чувствовали, какие мысли вам приходили. Это может быть очень глубокий путь внутрь себя, способ разобраться и прояснить проблемы своей жизни.

Элизабет, моя подруга, рассказала, что вела такой дневник на протяжении более двадцати лет, не пропустив ни одного дня. Это как назначенное свидание — для того чтобы войти в свой собственный ритм, чтобы присутствовать как слушатель того, что происходит внутри.

Некоторые люди чувствуют, что им нужна помощь, чтобы понять себя. Одиночество или незапланированное время вызывают у них беспокойство. Ведение дневника или медитация ка­жутся им слишком сложным делом, потому что их ум чрезмерно обеспокоен. У них нет ощущения того, что ум успокаивается, — только бесконечный мысленный разговор и неослабевающие волны эмоций.

Психотерапия и психоанализ — хороший способ наладить связь с самим собой, преодолеть страхи и понять мотивы своего поведения, но проблема здесь в том, что такая терапия описыва­ет наши психологические паттерны на основе нашего прошлого, и мы пытаемся использовать это как опору в настоящем. Тера­пия приклеивает нам разные ярлыки: этот убегает от своих чув­ств; этот активно реагирует; тот одержимый. Она показывает, как обращение наших родителей с нами — детьми — сформиро­вало нас — взрослых. И мы вполне оправданно можем считать, что, поскольку нас не любили, когда мы были детьми, сейчас и мы не способны любить или, поскольку нас — эмоционально или физически — в прошлом покидали, мы остерегаемся близ­ких отношений и в настоящем.

Безусловно, такая терапия чрезвычайно ценна и представля­ет собой верный способ понять наше поведение. Мы во многих отношениях значительно лучше постигаем нашу внутреннюю природу, и это помогает решать те проблемы, которые ставит перед нами жизнь, и изменять наше отношение к ним. Я всегда полагал, что в работе с клиентами терапия часто играет перво­очередную роль в лечении стресса и в решении многих ключевых жизненных вопросов.

Однако, хотя большинство распространенных форм психо­терапии оказывают глубокое влияние на наше поведение, я ду­маю, что она может представлять удобный способ бегства от того, что мы действительно чувствуем в настоящий момент. Мы сваливаем ответственность за наши чувства на укоренившиеся в нас психологические паттерны и таким образом уходим от ре­альных чувств в настоящем. И опять теряемся в развитии сюжет­ной линии и драмы нашей жизни, вместо того чтобы дать проя­виться подлинным чувствам.

Мне встречалось много клиентов, страдавших от стресса: хотя они и посещали психотерапевта, от стресса это их не избав­ляло. Благодаря знанию причин стресса, им становилось легче мириться с ним как с частью своей жизни, однако стресс не проходил. И когда наступал кризис, старые паттерны вновь всплывали, и реакции этих пациентов были такими же, как и до лечения.

Нам нужно убедиться, что все формы психотерапии объеди­няют прошлое и настоящее, — для многих это действительно так. Нужно достичь состояния, когда мы нераздельно и всецело находимся в настоящем моменте, когда полностью осознаем на­ше состояние в настоящем, а не прошлые раны или паттерны.

Самое главное — замедлить свой ритм настолько, чтобы находиться здесь и сейчас, тогда мы сможем действовать, а не реагировать, сможем чувствовать настоящее, а не страдать от прошлою, и сможем не бежать от настоящего в старые психоло­гические паттерны и способы поведения, которые калечили нас в прошлом.

Когда мы замедлим свой ритм настолько, чтобы оставаться в настоящем эмоциональном состоянии, тогда, и только тогда, мы сможем разрушить старые паттерны и сформировать новую Самость, новую подлинность. Сумеем реагировать по-новому на ситуации, которые психотерапия научила нас предсказывать по старым паттернам поведения.

Пребывая и настоящем мгновении, мы по-новому овладеем жизнью — станем хозяевами своего прошлого, а не наоборот; сможем контролировать настоящее и не позволять прошлому довлеть над нами. Обретем способность встретить каждую но­вую ситуацию — собственно, саму жизнь — сознательным выбо­ром, освободившись от цепей прошлого и страха за будущее.

На семинарах в сельской местности я часто предлагал участ­никам провести один час сидя в центре круга диаметром в шесть футов. Никаких занятий. Никаких разговоров. Просто — быть. Сначала люди испытывают скуку, раздражаются, полагая, что теряют попусту время, или чувствуют, как поднимаются их страхи.

Когда же, в конце концов, время замедляется, люди непре­менно приобретают удивительный опыт. Всплывают давно за­бытые картины детства. Наступает глубокое расслабление, ощу­щение свободы во времени.

Попробуйте. Сядьте, прислонившись спиной к дереву, най­дите такой уголок среди природы, где вы могли бы побыть одни. Один час может сотворить чудо. Что и говорить о многих часах, проведенных в путешествии по дикой природе (пусть с другими людьми, но много времени вы все равно проведете одни), о жизни в палатках и о длительных прогулках по берегу озера или моря. «Поселитесь как можно ближе к источнику, в котором берет начало ваша жизнь», — говорит Торо.

Природа — вот этот источник. Природа хранит нашу душу.

Есть и другие способы побыть одному; не столь глубокие, как медитация или время, проведенное среди природы, они все же приносят душе роскошные дары.

Примите ванну.

Выполните упражнения.

Пойдите куда-нибудь одни. (Куда? Куда угодно.)

Послушайте музыку. Помузицируйте сами.

Пойдите на прогулку в лес.

Пойдите прогуляться по городу.

Посидите на балконе, глядя в небо.

Полежите на диване и понаблюдайте, как на потолке игра­ет свет, проникающий с улицы.

Почитайте роман. Можете взять роман Джона Юонта «Зов одиночества», в котором найдете блестящий анализ наших неразлучных потребностей — уединения и любви.

Почитайте стихи. Почувствуйте ритм поэзии, отличный от ритма прозы.

Сделайте запись в дневнике — зная, что вы его никому не покажете.

Пребывать в одиночестве, ничего не делая, — искусство, и, как в любом искусстве, нужна практика, чтобы достигнуть высот.

Не ограничивайте себя. Не считайте это потерей времени.

Не ощущайте себя недостойными.

Ваше Я священно — и как индивидуальность, и как часть потока универсума во времени и вне его.

Глава 9

Дата добавления: 2015-09-05