Взаимоотношения

В одной старой притче говорится, что если бы мы отно­сились к каждому встречному так, словно это Мессия, то не имело бы значения, так ли это на самом деле.

Hoax бен Шеа

Если двое находятся в одном ритме, их взаимоотношения прекрасны. Если нет — возникают ссоры и конфликты.

Чтобы по-настоящему, ясно и полноценно общаться с чело­веком, нам нужно время, нужно побыть с ним вместе, ибо время - важнейший элемент в любых взаимоотношениях. Вместе проводить время, пребывая в настоящем, — единственный спо­соб достичь общего ритма. Раз уловив этот ритм, мы всегда войдем в него, уже инстинктивно зная, что партнер с нами.

Но как часто мы обращаем внимание на поверхностные аспекты личности другого человека — внешний вид, обаяние или титул, и слишком поздно понимаем, что все это — лишь маски, скрывающие подлинную Самость человека. Красота мо­жет оказаться отнюдь не настоящей, под обаянием нередко скрывается неуверенность или раздражительность; а по титулу ничего не скажешь о внутреннем мире человека.

Роль, которую мы играем в обществе, часто оказывается маской: врач, юрист, учитель, полицейский, директор, мать или отец. И, не постаравшись заглянуть под маску, мы будем иметь дело с ритмами социальными, а не настоящими ритмами самого человека.

Несколько лет назад производителю игрушек, который вы­пустил на рынок куклы, похожие на мисс Америка, предъявил иск производитель Барби — за копирование этого столь люби­мого образа. Комментатор новостей предположил, что на эту проблему можно смотреть и с другой стороны: участницы кон­курса мисс Америка пытались выглядеть как куклы Барби! Слишком часто мы легкомысленно оформляем внешность на­ших ролевых моделей, так что она имеет мало общего с естест­венной.

Исполнительный директор, жесткий и авторитетный на за­седаниях, на самом деле скрывает глубокую неуверенность; «ду­ша компании» теряет всякое красноречие, когда заходит серьез­ный разговор; ленивый рабочий проявляет благородство в кри­зисной ситуации.

Чтобы понять, каков человек, нужно гармонизировать свой ритм с его ритмом — а для этого, опять-таки, необходимо время.

Ритм — великое связующее: это хорошо видно в танцах. Танцоры в паре прижались друг к другу, и их движения в такт способствуют воспламенению сексуального влечения — или сближению, если взаимоотношения пребывают в трудном пери­оде. А нигде гармония так не важна, как в браке и в интимных отношениях.

Греки знают это, именно поэтому их свадьбы длятся многие дни. И каждый день — танцы. Сонастройка всей общины на единый ритм — ритм танца — помогает и новобрачным найти свой ритм. Многие общества используют музыку и танец как регулярную часть общественных собраний. Наше общество по­теряло эту связь, современные формы музыки и танца столь хаотичны, что часто не приводят нас в гармонию с ритмами других людей, а скорее отражают неистовство и отчужденность современной жизни.

Секс, безусловно, — ярчайшее выражение настройки на еди­ный ритм (и каким же раздражающим и мучительным он может быть, если ритмы не совпадают!). Но даже такая простая вещь, как игра в бридж, может показать преимущества сонастройки. Мой друг рассказал мне, что когда в теннисе они с женой одина­ково концентрируются на игре, то чувствуют, как между ними устанавливается особая близость, — хотя, казалось бы, их разде­ляет теннисная сетка.

И все же — как мы стараемся избежать единого ритма! Как боимся по-настоящему ввериться ритму, объединяющему нас с другим человеком!

На раннем этане взаимоотношений возбуждение (включе­ние) обычно полностью овладевает нами, и мы не занимаемся исследованием ежедневных ритмов, могущих сделать эти отно­шения глубоким партнерством. Восторг погони, завоевание, кульминация чувств — вот что поначалу связывает нас.

Но взаимоотношения, основанные на сексе, обречены, если мы пытаемся завоевать объект любви, а не создать настоящий союз, который может существовать лишь тогда, когда Я и Ты исчезают и появляется настоящее Мы.

Мне кажется, причина нашего бегства от глубоких взаимо­отношений состоит в том, что нам не хочется исследовать свои собственные внутренние ежедневные ритмы. Мы не хотим за­медлять темп, потому что боимся увидеть самих себя.

От самоанализа, говорим мы себе, мало пользы, особенно когда работа идет хорошо, заработки достаточны и сексуальные партнеры подходят друг другу.

Но вот сексуальное увлечение стихает, и на смену ему прихо­дит нечто более важное: появляется желание по-настоящему уз­нать своего партнера — его мысли, чувства, сердце, душу, его сущность как человека.

Такое желание появляется, когда партнеры посвящают друг другу время.

Одним из великих мифов о браке является миф о том, что союз, основанный на подлинной любви, преодолеет все препят­ствия, что любовь «сама постоит за себя».

Это не так. В своем первом браке я понял, что это неверно. Работа, учеба, помощь другим, зарабатывание денег — все стано­вилось между мною и женой, но я считал, что, раз мы друг друга любим, нет необходимости друг с другом быть. Поэтому мы не были вместе, даже когда находились в присутствии друг друга. Каждый был занят собой, пребывал в своем ритме. Мы просто не уделяли времени тому, чтобы замедлить темп, поэкспериментировать, поработать друг с другом ради достижения гармонии. В нашем списке приоритетов время, выделенное на то, чтобы побыть вдвоем, стояло на одном из последних мест. А для того, чтобы брак оказался длительным, оно должно было бы стоять на первом.

Центром нашего внимания стали дети. Мы считали, что забота о них упрочит наш брак. Но ответственность друг перед другом и время, проведенное вместе, — вот что действительно необходимо для здоровых взаимоотношений.

Сбавить темп, почувствовать свой собственный ритм и ритм другого человека — как раз в этом и состоит искусство переключения времени. Думаю, начать нужно с осознания того, что взаимоотношения, как и само время, цикличны, и их нужно рассматривать в большом масштабе. Эрос умирает и возрожда­ется, травма появляется и заживает, а влюбленность переходит в другие формы деятельности и потом опять возвращается. У любви бывают приливы и отливы, и не обязательно они проис­ходят в одно и то же время у обоих партнеров.

Рассматривать взаимоотношения как долговременные и циклические — значит понимать, что проблемы и препятствия неизбежны, но их можно преодолеть; что существуют отличия, несогласные ритмы; что нужно настойчиво искать синхронность друг с другом — даже когда единый ритм кажется невозможным.

Некоторые проблемы особенно разрушительны — вопросы семейного бюджета, оборудование летнего дома, использование свободного времени, воспитание детей, выбор рождественских игрушек и даже вопрос о том, где и когда заниматься любовью.

Споры разгораются, когда ритмы не совпадают. Когда мы сердимся, мы начинаем повышать темп, чтобы доказать свою правоту, и почти всегда от этого только хуже. Мы кричим, виз­жим, хлопаем дверью, демонстративно уходим, швыряем вещи.

Наши ритмы конфликтуют, мы конфликтуем. И иногда, чтобы избежать этих стычек, мы избираем взамен что-то вроде отстраненной вежливости, как будто мы чужие люди, а не любя­щие супруги.

Когда это случается, тогда нет присутствия в настоящем мгновении. Мы сидим рядом, но так далеки, словно нас разделяет океан. И стараясь избежать друг друга, избегаем самой жизни и живем в состоянии отчуждения, в котором все кажется туск­лым и серым, живем какой-то полужизнью.

Полужизнь скучна, а скука убивает любые взаимоотноше­ния. Иногда это происходит потому, что мы стараемся избежать конфликта, иногда — вследствие инерции, неизбежной повсед­невности с ее фатальным, как яд, однообразием. Те же разгово­ры, те же телевизионные программы, один день похож на дру­гой, неизменен распорядок занятий любовью.

Скука делает нас зажатыми, мгновения становятся короче, и тогда мы ищем переживаний вне дома — или принимаем нарко­тики, смотрим телевизор, — лишь бы доставить себе приятное возбуждение. Обида также может привести к этому. При дли­тельных взаимоотношениях, когда партнеры достаточно хоро­шо изучили друг друга, они знают, что по-настоящему ранит партнера, и используют это как оружие; тогда уязвленная сторо­на часто предпочитает убегать в новые переживания, вместо того чтобы работать над старыми.

Поэтому мы начинаем искать эмоционально насыщенных переживаний — любовных приключений, в которых волнение само по себе доставляет нам удовлетворение. В большинстве случаев, когда брак расстраивается в результате измены, изме­нивший супруг не остается надолго с новым партнером, потому что несет с собой всю ту неудовлетворенность, которая вынудила его к обману в первом браке. Мы склонны бродить от опыта к опыту в поисках все более интенсивных переживаний. Но когда мы находим их, они, как правило, оказываются скоротечными и эмоционально неудовлетворительными.

Мне не хотелось бы, чтобы мои слова звучали как пропо­ведь, особенно когда речь идет о любовных делах, потому что я не верю в то, что возможно как-то определить «правильные» и «неправильные» взаимоотношения — моногамию, серийную моногамию, многосвязевые взаимоотношения или же вообще их отсутствие. Я только хочу сказать, что взаимоотношения яв­ляются подлинными тогда, когда они не являются частью фан­тазии, когда мы действительно присутствуем рядом с другим человеком и знаем, кто он.

Когда я напряжен (а все мы время от времени бываем нап­ряжены), я обычно избегаю близкого контакта. Я чувствую себя лишенным вдохновения, невеселым, недовольным жизнью. Но вместо того, чтобы позволить себе испытывать все эти чувства, я обращаюсь к фантазиям (как правило, фантазиям, навеянным телеэкраном) и хочу «женщину из телевизора» или же какого-нибудь необычного приключения, которое бы «включило» меня.

Когда я способен притормозить, дать успокоиться эмоциям, то состояние, в которое я попадаю сначала, весьма болезненно, но если я позволю себе испытывать все это — скуку, раздраже­ние, унижение, гнев, — то эти чувства проходят, и тогда я вхожу в состояние более глубокое и подлинное.

Именно в этой точке я больше всего могу ощутить радость от общения с близкими людьми и от самой жизни. Именно тогда мгновения вновь становятся долгими. И я пребываю в мире.

Пары, которые хотят быть вместе, но не попадают в единый ритм и продолжают ссориться, которые хотят иметь время для общения, но не знают, как найти его, могут воспользоваться некоторыми приемами.

Много работали с парами психологи Гей и Кетлин Хендрикс. Согласно их методике, первым шагом на пути к вхождению партнеров в единый ритм, налаживанию общения между ними было синхронное дыхание партнеров.

Стефан и Ондреа Левайн развили эту идею: они предлагали одному из партнеров лечь и дышать, а другому — сесть рядом и наблюдать его дыхание. Затем сидящий клал руку на живот пар­тнера, чтобы почувствовать его дыхание, и подстраивался к не­му, дыша в том же ритме. Семья Левайн обнаружила, что в результате этого очень хорошо налаживается связь между парт­нерами. Это помогает паре начать работать над более серьезны­ми проблемами, возникшими в результате дисгармонии.

Харвиль Хендрикс, основатель Института Терапии Взаимо­отношений и автор книги «Как добиться любви, которой вы хотите», разработал терапевтическийметод, который он назвал имаго-терапией. Я считаю его подход одним из лучших в психо­терапии взаимоотношений.

Это «разговор с зеркалом», в процессе которого одна сторо­на учится слушать другую. Чтобы слушать, партнерам нужно замедлить темп, а не ускорять его для дальнейшего спора.

Это происходит таким образом:

Жена: «Я хочу, чтобы в следующий раз, собираясь ко мне на свидание, ты купил мне цветы и пришел вовремя».

Муж: «Ты сказала, что хочешь, чтобы я принес цветы. Верно?»

Жена: «Heт. Я также попросила, чтобы ты пришел вовремя».

Муж: «Итак, ты хочешь, чтобы я принес цветы и сделал так, чтобы мы пошли туда, куда ты хочешь?»

Жена: «Her. Я также хочу, чтобы ты приходил вовремя».

Может показаться, что у супругов проблемы с общением между собой, но после прослушивания пар, проходящих такую работу с д-ром Хендриксом, становится очевидным, что этот процесс повторяется снова и снова.

Муж, хотя и пытается слушать, слышит далеко не все то, что говорит ему жена. Как правило, часть, которую он не слышит, касается как раз той проблемы, по поводу которой у ниx обычно возникают разногласия. Жена может исправлять его, и он, бла­годаря слушанию, достаточно успокаивается для того, чтобы дать своему гневу немного утихнуть. Он знает, что, когда он полностью поймет свою жену, наступит его черед говорить, а жена станет зеркалом, повторяющим его слова.

Это только один из приемов имаго-терапии, существует множество других методов, помогающих супругам достичь вза­имопонимания через улучшение диалога между ними.

Когда наше общение проходит четко и гладко, наши ритмы совпадают и кажется очевидным, что проблем нет. И все же в постоянных ссорах партнеров характер несовпадения ритмов обычно повторяется, и споры звучат одинаково. «Ну вот, опять за свое», — обычная жалоба партнеров.

Если общение не ладится, замедлите темп, чтобы найти общий ритм, на основе которого вы построите гармонию и взаи­мопонимание. Нужно бороться с желанием повысить децибелы и ускорить свои реакции; тогда вы сможете разобраться со своим раздражением и гневом по поводу того, что партнер вас не слышит.

Когда вам удалось замедлиться, слова становятся вашей си­лой и центром вашего внимания. Поскольку в большинстве спо­ров ритм ускоряется, применение техники имаго дает возмож­ность сбавить обороты прежде, чем чистые эмоции (вместе с криками, угрозами, ультиматумами) не захлестнули вас и вы еще не потеряли способность слушать.

Работа Марго Ананд с тантрическими экстатическими тех­никами очень важна для понимания сексуальных отношений и растягивания мгновения. Современный секс слишком часто практикуется в спешке, даже после вступления в брак; поэтому она советует и учит супругов, как глубже исследовать свою чувс­твенность.

Она учит, что важен не столько сам по себе сексуальный акт, сколько умение полностью позволить себе исследовать свои рит­мы и сочетание их с ритмами партнера в процессе сексуального контакта. Расслабиться и доставить удовольствие себе и партне­ру, отдавать и получать, полностью присутствуя друг для друга, — это приводит нас в царство экстаза, о котором мы мечтаем, но все же обычно теряем, торопясь достигнуть лика. Радость нахо­дится в настоящем моменте, и часто мы упускаем этот момент, стремясь дальше.

Для оптимального секса очень важен процесс ухаживания. Вы должны засвидетельствовать свое внимание партнерше сло­вами и маленькими действиями, сначала восхищаясь одеждами (как через выражение чувств, так и через описание), снимая их с партнерши, а затем уделить любовное внимание каждой части ее тела. Главное — сосредоточиться не на результате, а на процессе, присутствовать во всех восхитительных моментах секса, пред­шествующих оргазму; Ананд даже считает, что испытывать ор­газм вообще не обязательно.

Аромат, музыка, мази, еда, цветы, перышки — все это мо­жет придать неповторимую окраску экстазу, усиливая каждое ощущение, и этот экстаз может продолжаться часами.

Существенной помощью в преодолении сексуальных или других проблем является ритуал.

Поскольку большинство ссор возникает, когда один из суп­ругов возвращается домой, многие мои знакомые остаются на несколько минут в своей машине, перед тем как войти в дом, чтобы адаптироваться -- или, по меньшей мере, стать более открытыми — к тому ритму, который, вероятно, ожидает их дома. Таким образом эти люди замедляют темп, давая утихнуть мыслям о дневных проблемах, — и становятся способными быс­трее войти в настоящее.

Один мой друг рассказал мне, что он провел весь день на важных заседаниях, а когда пришел домой, то нашел свою жену в нетерпении: она ждала его решения о ремонте кухни.

— Это вызвало у меня вспышку гнева, — признался он мне. — Я просто был неспособен принимать еще одно решение, поэ­тому свалил все на нее. Она имела полное право рассердиться на меня.

У жены оказался свой взгляд на этот случай.

— Мне не следовало набрасываться на него с этим вопросом, как только он пришел домой, — сказала она мне, когда я спросил ее о ссоре. — Но я была возбуждена и нуждалась в его помощи. Когда он ничего не ответил мне, я разозлилась. Это было глупо. Мне нужно было подождать, когда он отдохнет, может быть, выпить вместе чего-нибудь, а затем уже разговаривать.

Простой ритуал — поцелуй вечером перед отходом ко сну или утром после пробуждения, совместное мытье посуды, ве­чернее чаепитие, совместная медитация (когда ритмы двух лю­дей сливаются, эффект медитации усиливается), спокойные раз­говоры вечером в течение выделенного для этого часа — все это привносит гармонию в отношения, если только эти простые акты воспринимаются как важные и оба партнера переживают их, а не просто выполняют механически или по привычке.

Важно также знать те различия, которые между вами неиз­бежно существуют. Уважайте эти различия — ведь именно они прежде всего привлекли вас к партнеру. Недостаточно просто видеть их («Он так занят своим делом, что даже носки не подтя­нет!»), нужно научиться принимать их как существенные черты вашего партнера и давать ему право на них — без гнева, без сарказма, без снисходительности или жалоб.

Принятие, достигнуть которого можно, лишь когда ритм замедлен, необходимо не только в отношении персональных отличий, но и в отношении реалий жизни внешней. От человека, работающего в кризисных условиях, нельзя требовать общест­венной деятельности в свободное время. Зато ужин в ресторане и поход в кино принесут мир в душу того, кто весь день вынуж­ден находиться дома.

Конечно, нужно обсуждать раздражающие вас качества пар­тнера, но надо осознавать, что не все черты характера можно изменить, что у вашего партнера есть черты, которые он не хочет изменить, и если эти черты принадлежат тому, кого вы любите, уважайте их, как уважаете того, кому они принадлежат. И поз­вольте вашему партнеру иметь личное время, не обижаясь на него. У каждого из нас время течет по-своему, и не всегда мы можем попасть в такт. Тысяча нитей связывает супругов, но все же они не могут стать одним существом. Есть Мы, но есть также Я и Ты.

И поблагодарим за это Бога.

На последнем семинаре один мужчина рассказал мне, что прожил со своей женой пятьдесят два года и «не знал, что такое скука».

Я не поверил ему.

Однако скука, хотя и возникает временами в любых взаимо­отношениях (она действительно необходима в них — предс­тавьте себе взаимоотношения, в которых не прекращалось бы возбуждение!), вовсе не обязана быть губительной.

Многие мои знакомые рассказывают, что они давно при­выкли и не волнуют друг друга и что такие взаимоотношения их устраивают. Но инертность — не лучшая основа для длительных взаимоотношений.

Мои друзья Роберт и Джудит женаты более двадцати лет, и их взаимоотношения (подобно вину) лишь улучшаются со вре­менем. Они много и активно работают над тем, чтобы поддер­живать новизну своих взаимоотношений. В их жизни бывали тяжелые времена, ссоры, скука, и все же они всегда вместе при­сутствовали в настоящем — благодаря разговорам и приключе­ниям, — и их отношения оставались свежими.

Как мы видели в предыдущей главе, один из способов бо­роться со скукой — сесть и переждать, пока она рассеется; этот способ могут использовать и семьи. Обсуждение того, почему взаимоотношения стали неинтересными, присутствие и чувс­твование скуки, пока она не исчезнет, — хорошая техника, но можно сделать еще многое другое, чтобы обратить скуку в ту творческую силу, которой она и должна быть.

Скука во взаимоотношениях происходит от монотонности ритма, одинаковости, которая пронизывает каждый день сов­местной жизни. Поэтому первое, что нужно сделать, — это из­менить ритм, ускорить или замедлить его, сделать что-то нео­бычное.

Назначьте свидание своей жене и обращайтесь с ней так, как будто ухаживаете за ней в первый раз. Сводите своего мужа туда, где он ни разу не был. Планируйте особые события, повторные медовые месяцы, угощения, шутливые и серьезные подарки. Одевайте что-нибудь новенькое, меняйте прическу, занимайтесь любовью в разных комнатах, в разных положениях.

Один знакомый встретил свою жену, когда она возвраща­лась автобусом с работы. Он приготовил корзину для пикника, и они поужинали вместе на закате, расположившись на поле нев­далеке от дома. Когда они пришли домой, он попросил ее подож­дать снаружи, и зашел, чтобы зажечь свечи, расставленные на каждой ступеньке, ведущей в спальню.

Еще один вариант сюрприза. Муж встречает жену, приехав­шую утренним поездом из Вестпорта в Нью-Йорк. Она позвони­ла ему накануне вечером из их летнего дома в Коннектикуте, расстроенная смертью сестры. Он проявил внимание к ее состо­янию, встретил у поезда (она ехала в город на деловую встречу) и просто крепко обнял и поцеловал ее прямо посреди центрально­го вокзала. «Это был лучший подарок в моей жизни», — сказала она ему.

Одна пара моих близких друзей придумала игру «собирайся-выметайся» и использует ее как противоядие от скуки, которую порождают типичные диалоги: «Что бы ты хотел сейчас делать?» «Не знаю. А ты?» Всегда, когда они попадали в этот ритм, конча­лось тем, что занимались они чем-то заурядным.

«Собирайся» делает одного из партнеров лидером на выход­ные; «выметайся» — на несколько часов. В обоих случаях лидер выбирает, что он или она хочет делать, а второй должен его слушаться. «Выметайся» может означать поход на балет, кото­рый она любит, а он — нет, или же на игру в мяч, которая не нравится ей. Согласно правилам игры, слова «Мне это не нравит­ся» запрещены; это акт партнерства, общего чистого пережива­ния, и в этом его главный смысл. Ничто не должно повторяться, ничто не должно делаться регулярно. Процесс, а не результат, приносит радость.

Однажды, играя в «собирайся», жена велела мужу собрать летнюю одежду.

— Мы едем на юг, — сказала она ему по пути в аэропорт, — но я не скажу тебе куда.

Сначала они прилетели в Орландо, где должны были пере­сесть на другой самолет.

— Я узнаю, куда мы едем, как только мы сядем в самолет и пилот сделает объявление, — сказал ее муж.

— Возможно, — последовал ответ.

В аэропорту она завязала ему глаза, а затем оставила на минуту, чтобы переговорить с пилотом.

После взлета пилот исполнил ее просьбу:

— Место прибытия самолета неизвестно, — объявил он. Это не обязательный рецепт на всю жизнь, но время от времени подобные сюрпризы встряхивают.

Большинство отношений, конечно, не столь интенсивны или интимны, как взаимоотношения супругов или влюбленных. Но всякие взаимоотношения при замедлении ритма будут уси­ливать наше удовольствие, позволяя более полно присутство­вать в настоящем моменте.

Для большинства из нас, к примеру, пожатие рук — поверх­ностный жест, нечто формальное, к чему вынуждают нас услов­ности, навязанные обществом. Но если мы уделим время рукопожатию, взглянем при этом в глаза другому человеку, почувс­твуем тепло этого соединения рук, возникающую связь, — тогда устанавливается контакт с этим человеком и взаимоотношения немедленно переходят на более глубокий уровень.

В других странах не ограничиваются рукопожатием для приветствия или прощания. Французы и итальянцы целуют друг друга в обе щеки, индусы и японцы кланяются, египтяне обни­маются. Все это используется, возможно непреднамеренно, для замедления; американцы же слишком часто спешат «проско­чить» приветствия, чтобы быстрее «перейти к делу».

Поскольку мы вовлечены в ритм нашего общества, в кото­ром «время — деньги», непунктуальность нас раздражает и опоз­дания воспринимаются как грех. Это особенно касается сферы бизнеса, но применимо также к любым социальным ситуациям.

А вот американские индейцы, живущие в циклическом вре­мени, приходят на встречи практически тогда, когда им это нра­вится. Индейские вожди часто приезжают на встречи, проводи­мые в Бюро по делам американских индейцев, с «задержкой» на два-три дня. В Аргентине индейцы, назначая совещания, спра­шивают, по какому времени будет проводиться мероприятие, - по «американскому» (пунктуально) или по «аргентинскому», когда они собираются в течение часа или более после назначен­ного времени.

Мы считаем таких людей невоспитанными, ведь из-за них мы тратам свое время. Но могу вас уверить, что путешествие к островам Карибского моря изменило бы ваши взгляды, если бы вы переключились с американского времени на островное.

Когда я приезжаю на Карибы, то езжу там в своем открытом автофургоне, который выглядит как местное такси. Часто турис­ты подходят ко мне и требуют подвезти их вещи или сообщить им стоимость проезда в город.

Мне безразлично, что они принимают меня за водителя так­си (для жителей Островов это комплимент), но их грубость меня потрясает. Ни приветствия, ни иной попытки контакта — толь­ко требование. Я чувствую себя так, как, наверное, чувствуют сборщики дорожных пошлин на автострадах, — неотличимый от автомата.

Когда я пожаловался на это своему старому другу Зеди, ко­торый работает таксистом (по-настоящему воспитанный чело­век, он с удовольствием позволяет пешеходам дефилировать пе­ред его капотом), и спросил его, как он выносит это изо дня в день, он рассмеялся.

— Стив, знаешь, они люди с севера, — объяснил он. — Ведь там холодно. А у нас тепло. Когда холодно, нужно двигаться очень быстро, не то замерзнешь. Поэтому они не обращают внимания на такие слова, как «добрый день» или «здравствуйте». Но все равно, они хорошие парни.

Когда люди отличаются от нас или разговаривают на «смеш­ном» языке, проблема становится более острой. Доктор Уильям С. Конодон из Бостонского медицинского института установил, что если диалекты разных племен совпадают по ритму, то между ними мир, если не совпадают — войны.

Так же и в нашей жизни. Иногда мне кажется, что войны в Персидском заливе можно было бы избежать, если бы Саддам Хусейн понял, что для западного человека двадцать четыре часа означают ровно двадцать четыре часа, и если бы мы поняли, что для него такой ультиматум означает примерно день — но день с расплывчатыми границами, поскольку время в культурах Сред­него Востока переживается по-другому.

Присутствовать в настоящем означает видеть не только це­ли, но и людей, которых мы обычно воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Я не хочу сказать, что нужно здоро­ваться со всеми подряд, проходя по улице. Но мы можем контак­тировать с людьми, с которыми имеем дело в обществе, по-чело­вечески, то есть помня, что все мы вместе живем в этой жизни. Это как бы мелочь, но она помогает нам помнить, что мы связа­ны друг с другом. Когда мы обсуждали это на последнем семина­ре, Брюс признал, что огорчен тем, как он обращался со случай­ными знакомыми в своей жизни.

Много лет я ходил в одну и ту же химчистку. Каждый раз, когда я приходил, меня встречали эти двое милых людей — кажется, они были из Тайваня, — и они были так дружелюбны! Они приветствовали меня по-настоящему искренней улыбкой и теплотой: «Мистер Симмонс, здравствуйте!» А я обычно говорил в ответ: «Вот вещи для стирки и десять долларов, до свидания». Ни «здравствуйте», ни «как ваши дела?».

Сколько времени это занимает — тридцать секунд? пятьде­сят? — чтобы установить контакт с другим человеком? Не для того, чтобы «сотрудничать», обмениваться историями из жизни или рассказывать ему все про свою работу, а просто установить контакт. Это количество времени ничего не нарушит в нашей жизни. Но это сделает нaши дни немного богаче. Нам приятнее, когда с нами общаются, дружелюбно приветствуют или говорят искренне: «Вы хорошо выглядите сегодня».

Мы игнорируем такие приветствия, так как у нас мало вре­мени, но они дают возможность нам сделать другому приятное, почувствовать себя лучше, показать в своем общении, что нам небезразличны другие люди.

Как сказал Иисус Христос, «Поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы другие поступали с тобой». Мы можем создать дружелюбную атмосферу в нашем мире, обращаясь друг с дру­гом как человеческие существа, а не как машины, исполняющие определенные функции. Когда два человека встречаются в Индии, они раскланиваются и говорят «Намаете», что в переводе означает: «Я приветствую божество, обитающее в каждом из нас». А Рам Дасс говорит об этом так: «Я приветствую это место, где ты такой, какой ты есть, и я такой, какой я есть, и мы здесь вместе».

В конце концов, все мы чувствуем себя живущими вместе на этой планете, не имея ни малейшего понятия о том, как мы сюда попали, и каждый из нас преследует какие-то свои цели и одоле­вает трудности жизни. Потратить мгновение на то, чтобы уви­деть и приветствовать другого человека, может быть и прекрас­но, и значительно для каждого из нас. Безусловно, такой тип общения может помочь одолеть суету и отчуждение, царящие в современном обществе.

Пир Вилайят Хан рассказал мне об одном случае, который произошел с ним на народном собрании в Индии. После окончания собрания одна половина участников пошла в одну сторону, другая -- в другую. Он встретился глазами с садху, бродячим искателем духа, и в это мгновение, пока они проходили друг мимо друга в разные стороны, их души, по его словам, соедини­лись. Это было взаимодействие на фундаментальном человечес­ком уровне, признание простой истины, что все люди — братья, и он уже никогда не забывал этого.

Кто-то из семинарской группы рассказал, что, встретившись с неким африканцем, посчитал его неумным на том основании, что тот очень медленно говорил. Только когда африканец обо­шел его в бизнесе, он понял, что все представители этого племени говорят очень медленно. Просто ритм африканца ввел в заблуж­дение человека с Запада и заставил неправильно оценить его умственные способности. Если бы человек с Запада побеспокоил­ся о том, чтобы наладить контакт с африканцем, то узнал бы об этом отличии ритма. Не наладив в спешке контакта, он потерял и в бизнесе, и в человеческом общении.

Во всех взаимоотношениях, поверхностных и интимных, важно суметь замедлиться и наладить контакт. Присутствовать в настоящем вместе с другим человеком — наибольшая награда для человеческой души.

Глава 10

ДЕТИ

К сожалению, промежуток между временем, когда человек

еще слишком молод, и временем, когда он уже слишком

стар, такой короткий.

Шарль де Монтескье

Я играю в нинтендо с моим сыном-подростком. Хотя он хоро­ший спортсмен, я псе еще могу обыграть его один на один в баскетбол, но в этой игре у меня мало шансов на выигрыш. Фактически, я не выиграл у него ни разу за последние два года. Это не значит, что я не пытаюсь выиграть. Я полностью сосредо­точен на игре, ни на что не отвлекаюсь. И все же Дэн выигрывает легко, как всегда, и я отказываюсь принять его вызов на еще одну партию, полагая, что от одного ребенка одного огорчения в день вполне достаточно.

Его мысль сильнее, его стратегия сильнее, его ритм сильнее. Да, его ритм сильнее. С этим открытием моя обида исчезает, сменившись сожалением.

Я понял, что в этом деле мне не хватает скорости. Но должая ли я стремиться именно к скорости? Мы создаем игры и пpoг­раммы, развивающие скоростные навыки, мы считаем, что если дети будут играть еще быстрее, то это лучше подготовит их к будущему. Является ли ловкость Дэна в нинтендо каким-то предвестием будущих успехов во взрослой жизни? Станет ли он таким преданным скорости? Меня беспокоит это. Что если ритм нинтендо, такой типично общественный, станет его основным ритмом?

К счастью, мы оба посвящали время и другим ритмам. Он любил посидеть на групповой медитации — недолго, но ему хотелось попробовать и это. Мы много играем с ним в шахматы, так что можем взаимодействовать и на медленных ритмах.

Очень важно научить наших детей хорошо функциониро­вать на разных скоростях и в разных ритмах.

Моему самому младшему сыну Эли три с половиной. Недав­но у меня был с ним интересный опыт, связанный с ритмом.

Лежа с ним утром на кровати, мы услышали пение птицы. Ее песня состояла из четырех тактов, затем шла двадцатисекундная пауза, потом еще четыре такта и так далее: ровный, замечательно веселый ритм, который очаровал Эли. Мы затеяли игру, стараясь движением руки отмечать начало первого такта. Пять, десять минут мы были увлечены пением птицы, слившись с ее ритмом. Я почувствовал растягивание момента, замедление, возникшее в результате нашего полного внимания. Мой маленький сын сумел проявить такую сосредоточенность, такое полное присутствие, что я почувствовал радостное волнение.

Это напомнило мне о том, как я год назад купил Эли волчок. При вращении волчок издавал ровное гудение. Эли был им прос­то очарован. Он мог сидеть и смотреть на него очень долго, наблюдая и слушая; когда же волчок терял скорость, просил завести его опять. Здесь тоже происходило растягивание момен­та. Время для Эли переключалось в медленный, поглощающий внимание ритм, который удерживал его в своем плену.

Оба эпизода показали мне новые возможности в обучении детей. Очень важно, чтобы они с самого раннего возраста полу­чались быть внимательными, присутствующими не только в ди­намичных моментах игры нинтендо, но также и в более медлен­ных ритмах жизни.

Слишком часто мы навязываем нашим детям быстрый ритм если маленький ребенок кажется беспокойным или скуча­ющим, мы торопимся заполнить временнойвакуум новой игрой или развлечением. Видеокассеты учат буквам и цифрам под джаз, мы сажаем наших детей перед телевизором, чтобы разв­лечь их, потом покупаем игры и игрушки, изобретенные на основе телевизионных шоу. Даже когда дети остаются одни, они — не одни: телевизор всегда составляет им компанию.

Удивительно ли, что когда дети начинают ходить в школу, то делают домашние задания, слушая пронзительно-крикливые диски или весь день напролет не выключая телевизор? Как будто они отслеживают сразу несколько полос внимания, и нам поче­му-то кажется, что это будет им хорошей подготовкой для буду­щей работы.

Как только дети приходят из школы, мы спрашиваем не как они себя чувствуют, а как отвечали по тестам и что выполнили. А учителя проверяют не только их знания, но и скорость изло­жения этих знаний на бумаге.

И все-таки почему тестам предписывается временной ли­мит? Ради детей, чтобы проверить, насколько быстро они могут дать ответы (вместо того чтобы проверить, сколько ответов они дадут, если дать им достаточное время)? Или же все это делается для удобства учителей? Два-три часа, и работа по проверке зна­ний выполнена.

А что если выделить пять часов на тест, чтобы самому быс­трому ученику этого времени хватило на три теста? Может, это давало бы более верную картину того, сколько выучил каждый ученик? Может, тогда дети, которые медленно пишут или мед­леннее соображают (не говоря уже о тех прилежных ребятах, которые хотели бы хорошо продумать до конца свой ответ), приходили бы из школы окрыленными, а не удрученными? Так это было однажды с моим сыном Рамом, которому «просто не хватало времени», чтобы закончить ответы на экзамене.

Я спросил его, как он сдал тест, к которому мы вместе гото­вились накануне вечером. Его огорчение было очевидно, и я был удивлен, потому что он так хорошо знал материал накануне. Он объяснил мне, что знал ответы на все вопросы; действительной ответы, которые он успел изложить, были правильными. Но он склонен писать и читать не очень быстро, поэтому некоторые вопросы остались без ответов, хотя он и знал их, в результате -плохая оценка.

Это напомнило мне мою учебу в школе и колледже, когда мне даже снились сны (а временами — кошмары) и я просыпался в ужасе, что проспал и пропустил тест, к которому готовился. К чему этот прессинг времени?

Одна моя знакомая рассказала мне о своем сыне, который посещает специальные классы для детей с трудностями в обу­чении. Я почувствовал то напряжение, которое она и, безуслов­но, ее сын ощущали по этому поводу. Когда мы обсудили ситуа­цию, стало очевидно, что ее сын — очень умный мальчик, кото­рый просто мыслит не на той скорости, которую требуют от него учителя. Этот ребенок не был глупым или непослушным. Скорее, он учился и выражал себя в другом ритме. Возможно, это Эйн­штейн или Пикассо, ведь гениальность связана с творчеством и глубиной понимания, а не со скоростью выполнения.

Ограниченные по времени тесты измеряют, каким количес­твом информации овладел ребенок, как быстро он может ее выдать. Но они не оценивают знания (а это совсем другое), пос­кольку знание требует размышления, а размышление требует замедленного течения времени. И правда, взрослые говорят сей­час преимущественно о потоке информации, а не о потоке зна­ния.

А что если мы будем учить детей не только арифметике, но и полноте внимания, если мы введем в школьные и вузовские расписания время для отдыха и научим детей слушать музыку, а не только исполнять ее? Мы не делаем этого — у нас «мало времени».

Сраннего возраста мы вовлекаем детей в тот скоростной ритм, в котором живет общество. «Моей Сюзи нет еще года, а она уже знает тридцать семь слов», — рассказывает ее мама. А другая мама подсчитывает: «Мой ребенок научился переворачи­ваться уже в четыре месяца».

Куда мы спешим? Как родители, мы хотим, чтобы наши дети все делали лучше, чем другие. Мы, взрослые, используем время как меру своих успехов и поэтому подталкиваем детей к уско­рению.

Мы заставляем детей подстраиваться к нашему ритму; как колко заметила Элис Миллер в своей книге «Маленькие заклю­ченные», мы вынуждаем и их становиться похожими на нас, любить то, что любим мы, стремиться к нашим целям, жить в соответствии с нашими стандартами.

Такие родители ориентированы на будущее («Ты сделал это хорошо, а сможешь ли ты сделать еще лучше в следующий раз?»). Рам Дасс называет такую практику «тренировкой быть, кем-то», потому что родители хотят вылепить из своего ребенка личность, которой они восхищались бы, которая удовлетворяла бы высоким требованиям их эго. Но фактически этим мы закры­ваем детям доступ к их внутреннему миру, их собственному Я.

Вы уже достаточно долго читаете эту книгу, чтобы понять: таким способом мы уводим ребенка из настоящего. Мы застав­ляем его жить в будущем, в сущности, не давая ему жить в настоящем.

И все же у маленьких детей нет чувства времени. Они, по­добно животным (которые никогда не знают времени), могут определить свое положение в пространстве с младенчества, но такие слова, как «позже», «вскоре», «завтра», «в следующем го­ду», лишены смысла даже для четырехлетних. Различие между прошлым, настоящим и будущим неизвестно маленьким детям. Они живут в настоящем моменте, а мы пытаемся выдернуть их из него как можно скорее.

И на мою собственную жизнь оказало чрезвычайное влия­ние то, что в моей семье на детей всегда возлагались большие ожидания. Мне казалось, что я никогда не смогу удовлетворить желание родителей — чтобы я достигал еще лучших результатов. Сами они умели добиваться высоких результатов, и когда позд­равляли меня с моими достижениями (ибо мои успехи, по cyти, были их успехами), я всегда чувствовал, что могу достичь боль­шего, а если я в чем-либо не достигал успеха, то это было не только моим, но и их поражением. Мы побеждаем и испытываем поражения — это часть жизни. Но еще и сегодня, когда я в чем-то проигрываю — в бизнесе или в личных взаимоотношени­ях, — мне кажется, что только это поражение и существует в мире; оно затмевает все положительное, чего мне удалось дос­тичь.

Семилетняя девочка спросила, который час.

— Через двадцать минут будет десятый, — ответила ей мама.

— Нет, — сказала дочка, — я хочу знать, сколько времени сейчас, а не сколько будет через двадцать минут.

Без сомнения, вам приходилось ехать в машине с детьми, которые без конца спрашивают: «А когда мы туда приедем?» На первый взгляд, это противоречит моим утверждениям, что дети всегда живут в настоящем.

Интересно, почему так происходит? Это мы, взрослые, объявили о цели поездки, вбили детям в голову, что мы едем туда-то. Проблема в том, что они не умеют ждать, им кажется, что цель поездки должна появиться прямо сейчас. Они присутс­твуют только в настоящем. Они не понимают, что цели поездки в настоящем еще нет.

Вместо того чтобы постоянно навязывать детям свои ритмы, стоило бы нам время от времени позволять себе входить в их ритм. Конечно же, все они в конце концов должны научиться входить в ритм общества, школа и работа станут важной частью их жизни, но нам не следует заблуждаться, считая, что замедлен­ный ритм ребенка не имеет ценности. Совсем наоборот, он мо­жет оказаться бесценным и для него, и для нас.

Способность к творчеству глубоко связана с нашим внут­ренним ритмом. (В детстве этот ритм нужно усиливать и подпи­тывать, а не просто использовать его как способ натренировать ребенка на максимальную скорость.) Учите детей медитировать. В выходные дни, как для детей, так и для себя, назначьте время дневного сна. Почитайте ребенку перед сном. Посидите и пока­чайтесь, держа маленького ребенка на руках. Пойдите погулять и остановитесь понюхать цветы или рассмотреть желудь, листо­чек. Научите своего ребенка петь медленные песни, играть в медленные игры. Все это не только поможет вам замедлиться, но также создаст между вами и вашим ребенком такую близость, с какой не сравнится никакая игра в нинтендо.

Помню, как-то утром мы с Эли вместе составляли голово­ломку. Это был солнечный осенний день, окна были распахнуты, и легкий ветерок ласкал нас, но Эли был сосредоточен только на головоломке.

Головоломка была такая простая — не больше двенадцати больших деталей, даже трехлетний ребенок собрал бы ее, и в этом-то и было все дело. Эли соединил детали, а потом опять разъединил их и приказал мне «помочь» ему снова. Я помог ему, и помог в третий раз, осознав, что мне это занятие не кажется скучным, я нахожусь в состоянии такого блаженства, что согла­сен, чтобы это собирание головоломки длилось вечность.

Сочетание солнца и легкого ветерка, чудесный осенний свет и полная сосредоточенность Эли вызвали во мне глубокое чувс­тво близости с ребенком. Сначала я сопротивлялся, потому что у меня были «более важные» дела. Но как только я позволил себе просто быть с ним и влиться в его ритм, мы пережили удивитель­ное растянувшееся мгновение.

В такие моменты мы ощущаем глубокую любовь, истинную основу наших взаимоотношений с детьми. В конечном счете разве есть что-то более важное? Возможно, наше чувство собс­твенной важности или вины заставляет нас быть занятыми или обязательно что-то производить. Но разве может занятость или производительность быть столь важной?

* * *

Чтобы переживать такие моменты, столь же значительные для ребенка, как и для родителей, мы должны быть вместе с детьми и физически, и эмоционально.

Сначала физически.

Секретарь президента по вопросам образования Ричард Райли в своем отчете сообщил, что родителям недостает време­ни, чтобы помогать детям в учебе, и это представляет основную проблему системы образования в Америке. Не отсутствие обуче­ния в школе на надлежащем уровне, а отсутствие необходимой помощи родителей.

Чем больше времени мы уделяем нашим детям, тем лучше они будут чувствовать себя без нас. Я говорю не о времени, проведенном с детьми в одной комнате, когда при этом родители занимаются своими делами, не обращая никакого внимания на детей. Я также не имею в виду время, проведенное вместе сдетьми перед телевизором. Я говорю о том, чтобы быть вместе с детьми в настоящем моменте, слушать их, слышать их, прини­мать всерьез их точку зрения, вопросы, потребности и отвечать серьезно, даже если их вопросы покажутся нам смешными, а мнения — «детскими».

Если ребенок спит беспокойно, дайте ему поплакать, так советует доктор Ричард Фербер в книге «Как решить проблемы сна у вашего ребенка». Но я считаю, что, если ребенок плохо спит, это не его проблема, а наша, слишком часто мы требуем от ребенка подстраиваться к нашему ритму вместо того, чтобы ре­бенок жил в своем собственном ритме. Некоторое приспособле­ние, конечно же, необходимо, но в большинстве случаев почему бы не дать ребенку следовать своей собственной схеме сна, а не навязывать ему нашу?

Когда четырехлетний ребенок плачет, наша обычная реак­ция — попытаться остановить его. Почему? Большей частью потому, что нам неприятно слышать и видеть, как ребенок пла­чет, и потому, что мы чувствуем, что каким-то образом винова­ты перед ним. Если бы мы замедлились, выслушали, почувство­вали, в чем проблема, то смогли бы действовать соответствую­щим образом, а не просто реагировать на слезы. Начните с того, что побудьте с ребенком и спросите, что не так. Возможно, он не сможет сказать вам прямо, поэтому вам придется задавать наво­дящие вопросы, чтобы узнать причину плача («Что, папа забыл почитать тебе то, что обещал?», «Что, мама слишком долго раз­говаривает по телефону?»). Важно не умалять значения происхо­дящего, не подсмеиваться, не иронизировать. Главное — слу­пить и слышать.

Мы склонны не придавать большого значения нашему об­щению с детьми, не уделять им внимания по-настоящему. Мы пытаемся просто «руководить» ими вместо того, чтобы действи­тельно быть рядом.

Все становится совсем другим, когда мы действительно вхо­дим в ритм наших детей. Я могу наблюдать за тем, как Эли ведет себя негодным ребенком или деспотом, не реагируя на то, что я предлагаю. Но в тот момент, когда я замедляюсь и переключаюсь в его ритм, он неизбежно становится самым удивительным и любимым ребенком в мире. И так со всеми детьми: если открыть

свое сердце и время для них, они будут полностью присутство­вать с нами и покажут нам прекрасную сторону своего существа.

Когда вы присутствуете в настоящем вместе с ребенком, обращаясь с ним как с человеческим существом, уважительно, вы способствуете формированию его доверия и самоуважения.

Я знаю одну мать-одиночку, которая отдавала своему ребен­ку все — кроме самой себя. Лучшая няня, «правильная» школа, самая желанная игрушка или игра — все было для Рози.

Мать Рози была юристом; испытывая чувство вины за раз­вод и стремясь показать мужу, что у нее все в порядке («я ему докажу!»), она работала целыми днями, лишь бы обеспечить ребенку все «самое лучшее». Приходила домой она обычно страшно уставшая, и когда играла с ребенком, то делала эта механически, думая о том, как бы заняться чем-то другим — например, почитать лежа в кровати интересную книжку.

— Я ненавижу Рози, — сказала она мне однажды. — Это испорченный ребенок. Она совсем не ценит то, что я делаю для нее. Она хочет только больше игрушек и больше внимания.

Я не думаю, что ребенка можно «испортить», по крайней мере игрушками и вниманием.

— Достаточно ли времени ты проводишь с ней? — спросил я ее.

— Безусловно. Каждые выходные мы делаем что-то вместе Я вожу ее в цирк или на балет. Даже хожу с ней и ее друзьями на пикник.

— Почему бы вам не попробовать провести выходные не делая ничего? Просто остаться вдвоем?

— Ничего не делать? — Лицо ее выражало ужас. — Но я не знаю, что бы я делала с ней!

Я объяснил свою теорию спонтанного времени. Она слуша­ла неохотно, даже подозрительно, но в конце согласилась попро­бовать.

Мать и дочь не стали строить планы на следующие выход­ные, просто решили побыть вместе, — в результате, как расска­зала мне мать, они провели лучшее время за всю свою жизнь. Не отвлекаясь ни на что, мать сосредоточила свое внимание на до­чери, выслушала ее, возможно впервые, и осознала, что Рози — умная, внимательная маленькая девочка, что она чувствует себя одинокой, нуждается во внимании и очень беспокойна, когда матери нет рядом. Они сходили на прогулку в парк, потом зашли в зоопарк, потом покатались на карусели. Им было хорошо и весело, они просто не обращали внимания на ход времени.

Мать Рози стала применять принципы переключения вре­мени на практике, сократила вечернюю работу и стала прово­дить больше времени с дочерью. Однако нанесенная девочке травма оказалась глубокой, и понадобилось немало времени, чтобы завоевать доверие дочери. Все же в конце концов она увидела разительную перемену. Ее дочь хотела быть с ней. Вина матери исчезла, сменившись радостью.

Когда родители постоянно отсутствуют, следствием этого, безусловно, становится неслаженность ритма между ребенком и ими. Если мы не переключаем свое время, уделяя больше внима­ния детям и меньше работе, то дети вообще утрачивают ритм, не осознают норм поведения, не уверены в том, что хорошо, а что плохо, склонны активно выявлять свое раздражение, как это делала Рози.

Два года назад мы с женой взяли Эли в Бали. Я не хотел бы романтизировать тамошнее сложное общество, но у него есть одна замечательная особенность — восхищение детьми: Эли был там звездой нашей семьи. Балийцы постоянно носят своих детей на руках первые шесть месяцев. Их энергия передается детям — вливается в детей — и дети у них необыкновенно живые и дру­желюбные, потому что растут окруженные любовью.

Мне довелось побывать во многих странах и встречаться со многими людьми, но особенно поразило меня то, как умеют любить балийцы. Это умение — прямой результат любви и вни­мания, которые уделялись им самим, когда они были детьми. Тут прямая взаимосвязь. И это урок для всех нас.

Сравните с нашим обществом. Если мы хотим, чтобы в нашем обществе было меньше насилия и больше заботы о чело­веке, то надо начинать с того, чтобы уделять больше любви и внимания нашим детям, а не просто учить их «как себя вести».

Все мы знаем детей с дефицитом внимания (раньше это называли «гиперактивностью»). Ребенок не может сосредото­читься на одном занятии, быстро теряя к нему интерес. Он не может сидеть спокойно, всегда активен, часто говорит невпопад, перебивает. Он не любит смотреть прямо в глаза и, по всей видимости, чувствует себя некомфортно с самим собой и с дру­гими.

Терапевт, специализирующийся на работе с такими детьми, скажет, что у этих детей плохое чувство ритма. Они не могут отбивать в такт удары, не могут танцевать.

Я считаю, что такие нарушения чувства ритма лежат в осно­ве заметного роста количества детей с дефицитом внимания. Проблема заключается в том, что скорость и ритм общества так быстро растут, что некоторые дети просто не могут за ними угнаться и не могут попасть в такт с правильным ритмом. Они пытаются изменить свой ритм, чтобы соответствовать ритму общества, но безуспешно. Подобно гоночной машине в нейт­ральном режиме скорости, они растрачивают огромное количес­тво «топлива» — энергии, уходящей в никуда.

Мы лечим таких детей риталином; это лекарство стимулиру­ет нервную систему, но ритм при этом все-таки замедляется. Это кажущееся противоречие объясняется тем, что стимулирование позволяет детям, подобно работающему на полных оборотах двигателю, войти «в сцепление» с нужным ритмом и таким обра­зом попасть в такт.

Лечение таких детей будет более правильным, если учить их замедлять ритм. Необходимо огромное терпение, но их можно научить практикам, культивирующим полноту внимания, мож­но научить отдыхать днем, спокойно сидеть читая, танцевать под медленную музыку, проявлять внимание к другим. Безуслов­но, такой немедикаментозный метод стоит попробовать.

Яркий пример детей с дефицитом внимания, на мой взгляд, представляют американские дети; они несдержанны и знают лишь свой ритм скоростей и ощущений. Это, конечно, преувели­чение, но все же в других странах я видел детей в меньшей степени неистовых.

Дефицит внимания — это относительно новое нарушение детской психики; возросшее за последнее время количество «нормальных» несдержанных детей — тоже новое явление, и все-таки я полагаю, что мы увидим еще больше таких детей, когда поколение, играющее в нинтендо и сега, станет взрослым.

Сегодня скорость, которая требуется от детей, в десять раз выше требовавшейся в мои времена, не только потому, что уве­личилось количество информации (хотя знание не стало боль­шим, а возможно, даже уменьшилось), но и потому, что детски­ми игрушками стали компьютерные игры, учебные кассеты, те­левидение, и они вовлекают детей в быстрый ритм почти с мо­мента рождения. (Я смотрел свои любимые старые мультики вместе с сыновьями Рамом и Дэном; им не нравились старые «Три мушкетера», они предпочитали значительно худшую, на мой взгляд, версию.)

Наши дети видят слишком много насилия по телевизору, да еще на такой высокой скорости, что у них притупляется ощуще­ние человеческой боли и моральных проблем. А родители, бога­ты они или бедны, всегда отсутствуют и не могут проконтроли­ровать все то, что получают дети по телевизору.

Неудивительно, что дети крадут, совершенно безжалостно дерутся, даже убивают, ведь слишком часто вокруг них нет нико­го, кто бы научил их отличать хорошее от плохого, а герои Ар­нольда Шварценеггера и Халка Хогана учат их, что насилие — вполне приемлемо, если «хороший парень» побеждает.

Единственный способ научить детей изменять свой ритм — это искусство переключения времени. Но научить невозможно, если мы не владеем этим сами. Итак, как научить детей изменять течение своего времени? Способов много:

— С раннего возраста практикуйте с ребенком упражне­ния на концентрацию внимания. Например, пусть ребе­нок послушает колокольчик или струну и следит за зву­ком, пока он не исчезнет.

— Строго ограничьте время просмотра телевизионных передач.

— Читайте детям книги особенно перед сном. Эта прос­тая практика заставляет детей входить в ритм книга, становится ритуалом переключения времени, а также яв­ляется прекрасным способом наладить связь между ре­бенком и родителем.

— Практикуйте со своим ребенком спонтанное время.

— Научите ребенка разграничивать время для себя и для вас.

— Начинайте каждую семейную трапезу с минуты мол­чания.

— Помните, что нужно уважать и поддерживать ритмы, присущие ребенку, — не забывая и о своих собственных ритмах.

— Медитируйте со своим ребенком. (Тич Нхат Хан всегда подключает детей к своим медитациям. Это не означает, что они должны сидеть неподвижно; он просто хочет предоставить им возможность переживать истинную природу настоящего момента.)

— На Рождество приготовьте детям самый лучший пода­рок — свое время. Вместо того чтобы бегать по магазинам в поисках какой-то игрушки, побудьте с ребенком — сходите вместе в зоопарк или в кино. Лучше побыть с ребенком, а не искать, чем бы его ублажить.

Помните, что больше всего дети жалуются на то, что роди­тели не уделяют им достаточно времени. А без ощущения семьи ребенок многое теряет в своем развитии.

Я не знаю родителей, которые, переключившись со своего ритма и настроившись на ритм ребенка, не испытали бы радости быть отцом или матерью.

Дата добавления: 2015-09-05