Стратегическое мышление Суворова

Именно в «Русском Инвалиде» мы желаем высказать как бы завещание для офицеров генерального штаба той России, которая рано или поздно придет в «божеский» вид. Потому что в такой России само собою продолжится традиционная военная газета «Русский Инвалид» и ее парижский продолжатель будет доступен и вновь создавшемуся генеральному штабу. Тогда как печатающиеся ныне в эмиграции русские полувоенные газеты едва ли сохранятся до того времени. Вот поэтому нам и хотелось бы часть нашей статьи, под названием «О принципах стратегии», напечатанной в белградском «Осведомителе» № 4, издании русского военно-научного института, а равно в сербском «Войни Вестник», апрель 1939 г., видеть перепечатанною в «Русском Инвалиде», в расчете, что когда-нибудь найдется офицер, который посвятит себя восстановлению и объяснению теории стратегии Суворова. Эта работа возможна только при пользовании военными архивами, ныне хранящимися в Петербурге и Москве. Приведем часть статьи из «Осведомителя».

Последуем совету Жомини. Он, исследуя революционные войны, в главе 86-й, говоря восторженно о нашем великом Суворове, приводит тот ответ-принцип, который Суворов высказал на предложение австрийского генерала Шастелера, его начальника штаба в 1799 г., произвести перед началом действий рекогносцировку. Суворов отрывисто ответил: «Рекогносцировки! Я их и не хочу; они годятся только людям темным и для предупреждения неприятеля о нашем приходе; кто хочет, всегда найдет неприятеля. Колонны, штык, холодное оружие, атаковать, пробить — вот это мои рекогносцировки!» В этом ответе русского стратега ложная школа австрийского штаба видела лишь невежественную болтовню. А между тем, в этом ответе-принципе, говорит Жомини, было откровение истинного гения войны. И Жомини это объясняет так: «Прилагая этот ответ Суворова к его положению на р. Олио, можно его формулировать так, в иных выражениях: «Французы находятся за р. Орлио, и они разбросан^ по всему фронту или сосредоточены на важном пункте. Отлично. Пусть так или этак. Произведем удар на пункт, указываемый правилами стратегии, и ограничимся сильною демонстрациею на остальном фронте. Если мы найдем неприятеля разбросанным по фронту, то наша демонстрация задержит его в этом положении и наша ударная масса его опрокинет. Если же, наоборот, неприятель окажется сосредоточенным на пункте нашей главной атаки, то наша демонстрация окажет свое действие и превратится в маневренную колонну, чтобы ударить во фланг непри—

Стратегическое мышление Суворова

333

ятелю». Жомини добавляет, что если бы Суворов Шастелеру ответил так, то этот ответ был бы более «элегантным», но в сущности был — бы тем же, что высказано в отрывистой форме. Из этого примера Жомини можно видеть, как должен изучаться принцип, тесно связанный с принадлежащей ему обстановкою. Только тогда принципы могут быть усвоены с практической пользою.

Из сказанного мы видим, как, следуя рецепту Жомини, мы сможем тот целый ворох суворовских изречений преобразовать в теорию русского великого полководца. Но к этой работе мы должны присоединить и другую — это обработку того архивного оперативного материала, который оставлен нам великим полководцем. Без этого материала мы не постигнем стратегического мышления Суворова. Теперь уже сознано, что без изучения «Correspodence» Наполеона, в ее 32 томах, невозможно и говорить о стратегии Наполеона. А издание этой «Correspodence» закончено только в 1870 г., а потому работы Жомини, Леера не дают нам «тайн» стратегии величайшего из великих полководцев. Подобное же произошло и с Суворовым. Труды Милютина, Петрова, Дубровина, Петрушевского не вводят нас в теорию Суворова. Наиболее из них обработанный труд Милютина уже в своей основе содержит умаления гения Суворова. Милютин говорит: «Если сравнить первостепенных полководцев разных времен, то должно беспристрастно сознаться, что некоторые из них, быть может, стоят выше Суворова в искусстве стратегических соображений, в умении двигать большие армии и водить их в бою, одним словом, в том, что составляет, так сказать, механизм военных действий». Одним словом, аттестация, данная в духе понимания теории стратегии императором Николаем I, Паскевичем и Жомини: механизм движения больших масс Паскевича в Венгрии. Тут повторяются аттестации, данные великому Суворову эрцгерцогом Карлом и Наполеоном. Первый уверяет, что «Суворов обладал военными способностями, но без образования (военного)». Второй признает, что Суворов имел «душу большого генерала, но не имел его головы». Конечно, Наполеон, приводя в «Correspodence» десять критических замечаний на действия Суворова в 1799 году в Италии, не мог знать, за неимением в своих руках русских оперативных документов, что почти во всех десяти случаях Суворов именно так и поступал, как ему советует Наполеон. Таким образом, Суворов документально доказывает, что у него голова была, во всяком случае, равная наполеоновской. В свое время мы напечатали об этом статью в «Известиях императорской военной академии». Более истинным является суждение маршала Сульта, одновременно с Суворовым действовавшего в Швей-.Царии: «Это таланты вполне созревшего военного деятеля; проявле—

334 В. Борисов

ние его верных и великих взглядов. Обладая верным взглядом военным (глазомер), отважный в своих проектах, непоколебимый в их исполнении, смелый и непреклонный в невыразимой степени, он обладал сверх всего этого еще несравненным талантом владеть духом своей армии безгранично». Дюма, в 1817 г., свидетельствует об этой «безграничности»: 24 окт. 1805 г., при Амштетене, через пять лет после смерти Суворова, русский солдат оставался суворовским: «Гренадеры Удино выказали величайшее мужество, а русские — дикую храбрость: раненые, обессиленные, они дрались с крайним ожесточением, пока их удавалось обезоружить; пленные бросались на свой конвой». «Смерть или плен — одно», — говорит Суворов в своей инструкции. Наш полевой устав к 1914 г. успокаивал войска тем, что по международной конвенции военнопленные сохраняют свое жалование. Немцы отказались напечатать это в своем уставе, мотивируя тем, что ныне общая культура и без того изнеживает офицера и солдата.

В 1900 г. генерал А.К. Пузыревский командировал нас в Петербург, в Военно-ученый архив, чтобы найти подлинные планы сражений, данных Суворовым в 1794 г, в пределах Варшавского военного округа, а именно: Крупчины, Брест, Кобылка, Прага, а равно Ма-циевицы, где Ферзен в этом же году разбил польскую армию Кос-тюшко. Мы нашли эти планы среди порядочного склада различных реляций. Никто ими не интересовался, как не интересовался и оперативным материалом Суворова. Никто не обратил внимания на наше объяснение, напечатанное в составленной нами «истории 64 пех. Казанского полка», что так называемое «Суздальское учреждение» Суворова следует искать не в 62 пех. Суздальском полку, а в 77 пех. Тенгинском, потому что Суздальский полк суворовский в 1819 г. переименован в Тенгинский, а старый Тенгинский в Суздальский. Но инертным канцеляриям это не нравилось, и они продолжали в своих официальных хрониках считать, что подобного факта не было. Мышлаевский ездил даже специально в Москву, чтобы уничтожить документы об этом.

Так, вся суворовская стратегия лежит под спудом. И мы лишь дебатируем его «Науку побеждать», утешаясь тем, что будто бы Наполеон сказал, что «моральному элементу» принадлежит половина и даже три четверти успеха. Но, к сожалению, Наполеон этого не сказал, ибо в «мораль» он включил и ум, и мышление полководца, т.е. убавил нашу оценку «Науки побежать», включив в сумму оценки и теорию стратегии Суворова, которая хранится под спудом.

Борисов В. О великом Суворове / Русский Инвалид. — 1939. — № 135.

А. Ваиов

Дата добавления: 2015-08-27