Наблюдения узника гулага

В первую мировую войну 1914–1917 гг. русская царская армия, которой когда-то боялась Европа, спела свою лебединую песню. Затем из революционного хаоса создались в том же народе и на территории того же государства новые военные силы, так называемая Красная Армия, с совершенно иным построением, определяющим ее основные свойства.

В какой мере красная армия родственна своей предшественнице? Можно ли ее считать равноценной последовательницей царской армии или же самостоятельным явлением со своими собственными характерными свойствами? Ввиду безусловно агрессивной основной политики русского коммунизма ответ на эти вопросы не лишен некоторого интереса и значения.

Русский солдат царского времени был признан выдающимся на всем свете, и среди его полководцев многие вошли в историю военного искусства как мастера по своей специальности, стоит только перечислить такие имена, как Суворов, Кутузов, Скобелев и другие. Кроме современных для каждой эпохи и различных причин, которые руководили воинами, в военном деле также и традиция, «pristina gloria» данной армии, имеет немалое значение, так как она возлагает на последователей долг чести не остаться позади своих предшественников. Несмотря на' все технические достижения, «человек» продолжает играть первенствующую роль во всякой войне; от его качеств и, прежде всего, от его психических качеств всегда зависит окончательный успех военной кампании.

В организме военных сил элемент «человек» составляет три родственных слоя: масса, личный состав, непосредственно ведущий эту массу, и высшее руководство армии. Так во время войны каждый из этих слоев имеет свою собственную сферу деятельности, он должен, прежде всего, обладать соответственными этой сфере качествами, но в то же время все три слоя вместе должны составлять одно монолитное, гармоничное целое, чтобы иметь шансы на успех. Конечно, кроме этого надо еще учитывать технические вопросы организации и основные методы ведения войны.

Непосредственный исполнитель боевых действий — солдат рекрутировался в царское время в преобладающем числе из крестьянского сословия, так как, тогдашняя Россия состояла более чем на 90% из крестьян; это также исходит из всех книг со статистическими данными об этом времени. В армию брались славянские племена (включая поляков), евреи, мелкие неславянские племена ев—

Наблюдения узника ГУЛАГа

271

ропейской России и кавказцы христианской веры. Финны, северные кочевники из Архангельской области, все кавказские магометане, сибирские и среднеазиатские племена были освобождены от воинской повинности.

Русский крестьянин принес свои положительные качества также и в ряды армии: выносливость и уменье в работе, почти спартанскую невзыскательность, лояльность в отношении всех, стоящих выше него и, прежде всего, нравственность религиозного человека и патриотизм коренного, срастившегося на жизнь и смерть с русской землей сына святой Руси, страны, которую он с наивной, но твердой верой считал самым могущественным и великим государством в мире.

Сперва революция не изменила эти качества солдата. Неудача всех интервенций иностранных войск служит этому доказательством. Но революция перенесла интересы солдата, которые прежде всего были интересами крестьянина, в совсем другую, ближе всего касающуюся его сферу — вопрос распределения земли. Увлекательная пропаганда Ленина открыла ему перспективы на осуществление его самых смелых мечтаний. Со всей силой солдат бросился на всех своих врагов в этой области, а эти враги были именно законные представители жизненного строя дореволюционной России. Солдат должен был пережить полный переворот всех своих установившихся поколениями понятий и взглядов, так как все прежнее выступало теперь против него как его главный враг. Таким образом русский солдат стал революционером. Известный роман Шолохова «Тихий Дон» дает блестяще изложенное описание этого психологического процесса среди самых консервативных и богатых крестьян — донских казаков. Как и все прежнее, солдат так же не хотел больше признавать все правила и принципы старой армии. Организм царской армии со всеми своими традициями, жизненными и трудовыми правилами треснул.

Гражданская война кончилась: Ленин и товарищи стали правителями государства, и все, что напоминало о прежнем, о его традициях, нравах и идеалах, высмеивалось, уничтожалось и часто подавлялось силой. Новому государству было нужно научить народ не только забыть старую Россию, но и ее возненавидеть, а в то же время этому государству были необходимы верные ему военные силы. Красные формирования со времени гражданской войны были только временные, импровизированные по надобности данного положения войска; теперь правительство начало формировать настоящую, регулярную армию — современную Красную Армию. С большим рвением принялись организовывать эту армию на новых, революционных основах якобы несравненно лучше, чем была преж—

272 А. Греков

няя. Солдат, этот непосредственный представитель «рабочего и крестьянского класса», был, так сказать, поставлен на пьедестале на передний план, причем законы природы в организации всякой военной силы не были приняты во внимание. Фундаментальный для всякой настоящей армии принцип военной дисциплины решили заменить политическими соображениями и коммунистической идеологией. В то же время новая власть еще не особенно доверяла коммунистическому кредо в народе и ввела поэтому совершенно вновь импровизированную, ни в каких войсках до сих пор небывалую должность политических комиссаров в армии; эти комиссары были гражданскими представителями партии и имели широкие полномочия для императивного влияния на деятельность и жизнь армии во всех отношениях, независимо от того, война ли или мир. При этих условиях армия неизбежно превратилась скорее в политическую, чем в военную организацию.

Много лет эта армия жила спокойно, занимаясь усовершенствованием своего революционного строя до тех пор, пока не началась вторая мировая война. Тогда она выступила на мировую арену и должна была показать, какую превосходную военную силу она собой представляет; вместо этого она начала сдаваться врагу в миллионных количествах, хотя он уже стоял на русской территории.

Но Сталин не терял голову. Соответственно своим методам он сейчас же поставил позади линий вступивших в бой надежные отряды чекистов, вооруженных автоматами. Этот метод помог только до известной степени и не возбудил наступательного духа у солдат. Тогда психология была поставлена на повестку дня, и началось ловкое, пропагандистское мнимое возвращение к старым увлекательным мотивам, которые так часто вели царскую армию к победам без помощи коммунистической политики. В сопровождении громких фраз и жестов вышел целый ряд распоряжений, которые с точки зрения правоверных коммунистов были чисто реакционны: открытие церквей, введение прежних знаков различия и чинов в войсках, склонение слова «родина» по всем падежам русской грамматики, воодушевленные воспоминания о героической славе русского солдата, выпуская тот факт, что это был солдат царской армии. Эта политика совершила чудеса. Конечно, к сожалению, нельзя умолчать о том, что противник способствовал этому своим безрассудным, жестоким обращением с советскими военнопленными. Так или иначе красноармеец пришел в настоящее боевое настроение и во вторую половину войны сражался как истинный солдат. Красная Армия вышла из своей первой войны героем и победителем. После успеха этого, так сказать, патриоти—

Наблюдения узника ГУЛАГа

273

ческого маневра самому Сталину,и руководящим коммунистам стало ясно громадное значение героической традиции для всякой армии, хотя они, конечно, никогда и нигде открыто об этом не упоминали. Наоборот, пропаганда громко кричала о революционном настроении и героических подвигах красноармейцев как знаменосцев революции. Весьма поучительно сравнить похвалы, которые советская пресса расточала Красной Армии до и после занятия Берлина; из этого видно, как вызванное необходимостью громкое пропагандирована добродетелей прежней армии сейчас же, когда в этом не было больше надобности, превратилось в обычную, прославляющую самоё себя коммунистическую пропаганду. В действительности же директивы и принципы прежней русской армии не только не были отставлены после войны, но продолжали вводиться дальше шаг за шагом, а с ними втихомолку также и старая, строгая дисциплина. (Даже в пределах поля наблюдения, доступного арестанту в лагере, я мог заметить как на этапах, так и в лагерной жизни наличие настоящей военной дисциплины. Вместо прежней, исключительно политической учебы чисто военное обучение было теперь систематично и целеустремленно даже в конвойных отрядах. Мы слышали регулярно проводимую учебную стрельбу; иногда арестантов не выводили на работу, так как конвой был на полевых маневрах. На снимках парадов и разных эпизодов из жизни армии видна настоящая военная выправка воинских частей различных формирований.)

Значение традиции в военном деле было теперь совершенно ясно для коммунистов. Старинный русский патриотизм, традиционная самоотверженность предшественников, чувство обязанности показать себя равным им сделали из нового, красного солдата действительно настоящего солдата в лучшем смысле слова. Психологическая и умственная связь между Царской и Красной Армиями была установлена в солдатской массе.

Тот факт, что военные качества, которыми всегда обладал русский солдат, остались прежними, несмотря на столь изменившиеся времена и обстоятельства, также доказан необычной храбростью и стойкостью солдат власовских формирований. Эти солдаты принадлежали к той же массе, из которой состоит Красная Армия; все они представители того же народа, но именно коммунистическая эра создала новый тип послереволюционного русского, для которого все «предрассудки» прежнего времени совершенно чужды. Поколения, выросшие под коммунистической властью, даже физически отличаются от прежних русских крестьян: они слабее, меньше ростом и более нервны. Это бросается в глаза каждому, кто знал старую

274 А. Греков

русскую армию и прежнюю деревню. (Когда весной 1945 г. красные войска вошли в Вену, я совсем не узнал солдат: ни по их внешнему виду, ни по их поведению в отношении к населению Австрии, на которое советское командование совсем не смотрело как на врага. Это были совершенно другие люди, чем те, которых я уже в прошлом столетии так хорошо и так близко знал; их понятия, их интересы и мотивы были совершенно новы и абсолютно чужды области мыслей и нравов старого русского человека. Мои позднейшие наблюдения в лагерях только подтвердили это впечатление, как в общении с надзирательным персоналом, так и с арестантским контингентом.)

В своей главной массе Красная Армия теперь больше вообще не принадлежит к крестьянскому сословию. Экономическая программа коммунистического государства превратила крестьян в фабричных рабочих, их психология автоматически стала иной, чем патриархального сельского хозяина прежнего времени. Они больше не воспитываются родителями, а механически дрессируются государственными чиновниками как пионеры, которые потом автоматически переходят на коммунистическую учебу и образование в комсомоле. Современный солдат умственно стоит много выше, чем прежний, большей частью, неграмотный. Большинство красноармейцев атеисты, и на их моральные принципы сильно влияет доктринерское, бездушное воспитание. Поэтому можно утверждать, что красноармеец душевно и физически совершенно другой человек, чем его предшественник царского времени. В некоторых отношениях он стоит выше, а в некоторых ниже, но что касается его общей характеристики как солдата, на него вполне можно смотреть как на хранителя и продолжателя положительных боевых качеств старой русской армии.

В отношении второго элемента «человек» в организме военных сил — офицерского корпуса — вопрос о связи между старым и новым выглядит совсем иначе, чем в солдатской массе.

Состав прежнего офицерского корпуса был неоднородный, в нем было две сравнительно небольших группы: аристократия и дворяне, ближе всего стоявшие к императорскому двору, и офицеры с академическим образованием, имевшие влияние как специалисты, многие из которых занимали командные посты. Главная масса офицерского корпуса состояла из представителей всех слоев, окончивших военные училища и имевших среднее образование; это были прежде всего сыновья офицеров, учившихся в кадетских корпусах, но также и гражданские семьи, посылали своих сыновей в военные училища, иногда по материальным причинам, так как образование в них было бесплатным. Часть офицеров имела только четырехклассное среднее образование, и для военной подготовки были предусмотрены так

Наблюдения узника ГУЛАГа

275

называемые военные училища второго класса. Офицеры не имели права активно входить в соприкосновение с политикой. Независимо от их происхождения все члены офицерского корпуса составляли совершенно отдельную от солдатской массы высшую касту. Внутри корпуса принцип рыцарской чести был первой заповедью, причем понятие «честь» охватывало всю сферу служебной и частной жизни. Слава данной воинской части и всей русской армии вообще была традиционной, и в первую мировую войну русский офицерский корпус в преобладающей массе показал себя действительно на высоте своих служебных и личных обязанностей.

Революция вывела солдатскую массу на первое место в армии. Введенные уже Временным Правительством и позднее покровительствуемые коммунистами солдатские комитеты получили довольно широкие права вмешиваться в жизнь своих частей; как представители имеющей теперь преимущество массы они автоматически, шаг за шагом, стали далее расширять эти права до безграничности. Скоро они поставили себя выше командного состава и начали его контролировать с точки зрения своих собственных солдатских интересов и новых понятий и лозунгов, привитых им революционной пропагандой; они даже смещали командование, которое казалось им недостаточно революционным. Глубокий разрыв между двумя главными частями в составе армии ясно обнаружился, и большевистская пропаганда ревностно увеличивала его и далее.

Хотя солдат вышел победителем из этой борьбы и новая государственная власть и была всецело на его стороне, вопрос формирования офицерского корпуса с соответствующими этой власти убеждениями и, вместе с тем, с хорошей специальной подготовкой было нелегко разрешить. Для гражданской войны чисто революционное воодушевление личного состава было достаточно даже и без настоящей военной подготовки, но для регулярной армии был нужен совсем другой состав. Кратковременные курсы не были решением этой задачи, так как лишь достаточная подготовка уже требовала более долгого времени. Во время гражданской войны Троцкий принимал всех перебежчиков из старой армии, но их количество было невелико и кроме того они не пользовались доверием коммунистов. Поэтому прошел немалый срок, пока Красная Армия в отношении своего офицерского состава стала настоящей организованной армией.

В этот промежуток времени Советский Союз был беззащитен перед всякой настоящей армией. Неудачная кампания против Польши в 1920 г. это ясно подтвердила. Кратковременные успехи кавалерии Буденного объясняются только первыми, неожиданными маневрами войск подвижного рода, которых Польша еще не имела в

276 А. Греков

соответственном количестве. После более серьезного сопротивления у Львова и Замостья советские войска потерпели решительное поражение; при этом польская армия была только что недавно сформирована и, со строго военной точки зрения, еще довольно слаба. Победители в гражданской войне, которые из солдатской массы повысились в командные чины и стали главным командным составом советской армии, превратили эту армию в еще более слабую, чем польская. Надо было энергично действовать, чтобы иметь в распоряжении настоящих офицеров. Советский Союз совершенно замкнулся от всего остального мира, не беспокоил активно ни одного из своих соседей и начал лихорадочно вооружаться во всех отношениях. Были основаны военные училища и академии; командный состав, начиная с высоких и самых высших постов, был послан туда для дополнительного обучения, а затем начали обучать новые контингента. Обучение это производилось, главным образом, перебежчиками из прежней царской армии. Организация офицерского корпуса была поставлена на совсем другие основы, чем в первое время после революции. Специальные знания были поставлены почти наравне с политической ученостью, но именно только почти, и политика по-прежнему имела первенствующее значение. В отношении всех членов офицерского корпуса принадлежность к партии считалась важнее, чем все остальное. Конечно, также и весь офицерский корпус был под внимательным надзором политических комиссаров, который был еще строже, чем в отношении солдат.

Вторая мировая война дала сейчас же Кремлю почувствовать, что такой порядок был большой ошибкой. После тяжелых поражений первого периода войны пришлось также и среди офицеров поставить военное дело перед политическим. Это было проведено, причем главной мерой была отмена права политических комиссаров вмешиваться в чисто технически-военные и оперативные вопросы. Воодушевить офицеров воевать за коммунистические лозунги и только за них, видимо, не удалось, так как Сталину пришлось опять ввести прежние чины и знаки различия старой царской армии; этим он установил связь между своими красными офицерами и их предшественниками царского времени, которых систематическая пропаганда до сих пор унижала и высмеивала. И тут слава старой царской армии послужила спасительным средством: поведение и работа красных офицеров во вторую половину войны общепризнана положительно. Конечно, при этом не только прежние погоны сыграли решающую роль, а возрожденная этим жестом вековая традиция русской армии, повлиявшая на офицеров в той же мере, как на солдат. Слава предшественников вдохновила совершенно чуждых

На блюд ения узника ГУ ЛАГ а

277

им новых людей и вновь доказала значение психологических факторов в военном деле.

Этот принцип также и теперь совершенно ясен коммунистической власти, хотя внешне она предпринимает разные меры, чтобы заменить прежнее, которое в данный момент не так остро необходимо, новыми мотивами для воодушевления. После войны вся масса офицерского корпуса была сейчас же основательно просеяна по принципу коммунистической правоверности. Тех, которых оставили, послали в специальные училища для пополнения их знаний, но во всех этих училищах политическая учеба опять была на первом месте, так как именно лозунги коммунизма должны были воодушевлять бойцов и вести их к победе над всеми, кто иного образа мышления. В этой пропагандистской работе также не стесняются представить успехи в последнюю войну как подтверждение вдохновляющего действия коммунизма, причем о фактическом процессе создания этого воодушевления не упоминается ни слова. Насколько можно наблюдать, стремятся достигнуть хотя бы внешне воодушевление коммунизмом среди всего офицерского состава. Насколько это также и внутренне, можно бесспорно установить только в критические моменты, будь то война или какое-либо другое катастрофическое потрясение государства, так как только тогда обнаружится вся правда. Находящийся под постоянным, бдительным контролем советский гражданин, все равно чиновник ли он, штатский или военный, ни в коем случае не может показать себя иным внешне без риска попасть в лагерь или быть вообще ликвидированным. (Во всяком случае, все советские офицеры, допрашивавшие меня в каждом лагере и во всех 15 рабочих колоннах, через которые я прошел, произвели на меня впечатление убежденных коммунистов. Но надо сказать, что это были почти без исключения так называемые оперативно-уполномоченные, надзиратели за военным персоналом, состоящие на службе в комитете государственной безопасности; конечно, возможно, что они подлинные коммунисты. Так же и случайные разговоры с представителями советского офицерского корпуса всегда производили на меня то же впечатление их коммунистического кредо, но как уже сказано, такая тактика внешне во всяком случае совершенно необходима).

Однако коммунистические верхи прекрасно знают, как действительно дело обстоит в массе, и обеими руками держатся за старую традицию. Докоммунистическая военная история введена в академиях и военных училищах как обязательный и важный предмет; под разными предлогами прежние герои русской военной исто-• рии поставлены на первый план. Имена Суворова, Кутузова и дру—

278 А. Греков

гих упоминаются с уважением, кадетские корпуса переименованы в суворовские, война 1812 года выдвигается как образец истинного русского патриотизма и Бородинское поле битвы поставлено под охрану памятников старины. Таким образом, психологическое воздействие на офицерский состав ведется в двух совершенно различных и один от другого независимых направлениях — так во всяком случае вернее.

Между современным офицерским составом и солдатами больше нет пропасти, как прежде. В повседневной жизни и в своих интересах офицеры отличаются от солдат большей частью только знаками различия чина. В некотором отношении это упрощение имеет преимущество, но часто оно не соответствует правильным принципам военной дисциплины. <...>

В отношении специальной подготовки офицеры большей частью на высоте, так как правительство обращает очень большое внимание на этот сектор. В нашу эпоху техники они, конечно, много более сведущи в этой области, чем офицеры прежней армии, которые до революции имели дело со значительно более простыми боевыми средствами и боевой техникой. В умственном отношении современный офицер на уровне прежнего общего образования четырех классов средней школы. С 1955 года в лагерях ввели политическую учебу арестантов, которая состояла из лекций и дискуссий из области так называемой «политграмоты», т.е. знание основ политики. Проведение этой учебы было поручено офицерам, принадлежавшим к надзирательному составу. (В 1955–1956 гг. я присутствовал на этой учебе в различных лагерях и мог составить себе ясное понятие об общем образовании и умственном развитии среднего советского офицера.) Так же и в отношении своего воспитания он, как правило, стоит на том же уровне, как и солдат: в манере выражаться и себя держать он абсолютно примитивен и неотесан, как и вся советская народная масса вообще. Но именно поэтому офицеры знают и понимают народ, к которому они стоят так близко, им известна его жизнь, его нужды, его действительные желания и мечты. Офицеры больше не составляют отдельной, замкнутой касты, и политика для них более не табу, что далеко не безразлично для судьбы народа.

Для солдата теперь дорога открыта к офицерскому чину, если у него имеются соответственные специальные способности и надлежащая подготовка. Старого, корпоративного принципа чести больше не существует, во всяком случае в его прежнем смысле. Корпоративная ответственность всего офицерского корпуса за чувство долга чести и за соответственное ему поведение каждого его члена теперь заменена идеологической верностью коммунистическим жизненным принципам каждого отдельного лица, и каждый предоставлен само—

Наблюдения узника ГУЛАГа

279

му себе. Пока здесь можно очень часто наблюдать совершенно отрицательные явления, особенно в отношении частной жизни. (Уже в первом лагере, куда меня привезли в 1949 г., я был свидетелем сцены, когда начальник лагеря, пожилой офицер, ругал свою жену самыми непечатными словами в присутствии всего идущего на работу развода: она работала там же в санитарной части и, по его мнению, признала слишком много арестантов больными и временно неработоспособными. В другом лагере некто другой, как официальный цензор нравов, оперативно-уполномоченный, несколько раз приходил ночью в лагерную кухню с запасом водки и в сопровождении женщин из соседней деревни и заставлял готовить себе ужин из продуктов несколько лучшего качества, которые предназначались для лазарета. Другой оперативно-уполномоченный заставлял шить себе одежду даром тех арестантов, которые были по профессии портными. За все время моей ссылки я мог наблюсти еще много подобных случаев, не имеющих ничего общего с понятием о рыцарском защитнике родины.)

В отношении общей характеристики военных качеств офицерского состава Красной Армии пока можно только сказать, что его роль в случае войны была бы слишком ответственна и многосторонна, чтобы вывести в данный момент, без объективных фактов, какие-либо окончательные заключения. Красный офицер еще не выдержал своего экзамена зрелости на поле битвы; его первые шаги в этом направлении еще нельзя рассматривать как характерные, так как здесь, как уже сказано выше, действовали совсем особые, присущие только тому моменту факторы. В настоящее время он в переносном смысле слова еще в «statu nascendi»: у него еще не было решительного случая доказать на деле свою готовность жертвовать собой ради коммунистических заповедей, которые теперь должны его вдохновлять, причем эти заповеди истолковываются самими руководящими коммунистическими верхами довольно различно и проповедуются смотря по надобности данного положения. Сталинское изложение коммунистического учения в течение 30 лет признавалось большинством в коммунистическом мире как неоспоримое евангелие. Но уже это изложение было во многих важных пунктах не на сто процентов одинаково с прежним изложением Ленина. Учение Сталина не оправдано его последователями и подвергается строгой критике, но и сами критики далеко не согласны между собой, как это можно ежедневно видеть. При таких условиях как могла бы столь не твердо формулированная в своих заповедях вера увлечь до самопожертвования массу неодинаково ориентированного простого народа?

280

А. Греков

Третий слой элемента «человек» в организме военных сил — это высшее и верховное командование, которое следует анализировать отдельно, так как своими приказами оно решает по своему усмотрению судьбу всей армии или ее крупных частей.

Высшее командование царской армии рекрутировалось главным образом из офицеров, служивших ранее в привилегированных полках, и до некоторого процента — из офицеров с академическим образованием. Верховным главнокомандующим в первую мировую войну был сначала великий князь Николай Николаевич, а затем император Николай II.

Советский Союз вступил в последнюю войну почти исключительно с новыми людьми на высших командных постах; фактического верховного главнокомандующего вообще не было, так как Сталина нельзя считать оперативным главнокомандующим армии. Он не был военным и с этой точки зрения мало что мог предпринять против врага с такой военной подготовкой и такими знаниями, каким была германская армия; зато как организатор, пропагандист и беспощадный жертвователь человеческих жизней он, несомненно, сильно содействовал успеху войны, но эта его деятельность относится к совсем другой области, чем стратегия. Фактического верховного главнокомандующего заменял верховный военный совет, а также и инициатива командиров отдельных армий, среди которых некоторые, как, например, Жуков, Конев, Рокоссовский и другие, создали себе известное имя. Но не одни эти факторы, а также и совершенно независимые от них обстоятельства принесли своим взаимодействием окончательный успех для русской армии. В первую очередь это была несколько легкомысленная оценка сил противника со стороны германского командования и уже упомянутый раньше злополучный метод в обращении с военнопленными. При вступлении в Россию германское командование было так твердо уверено в молниеносной победе над противником, что оно вообще не снабдило армию зимним обмундированием. Из-за этого упущения потом тысячи и тысячи пострадавших от мороза людей должны были быть отправлены в тыл, а в отношении оставшихся на фронте очень суровая и долгая русская зима нарушила весь первоначальный план кампании. Русские выиграли время, и дело приняло первый благоприятный оборот в направлении их позднейших успехов. Затем пришла поддержка оружием и продуктами из Америки; в конце концов создалось решающее все положение обстоятельство — уже описанная выше перемена настроения русских войск.

Во всяком случае, теперь у Красной Армии большое счастье иметь командиров с военным опытом и образование по послед—

Наблюдения узника ГУЛАГа

281

нему слову военной науки. Конечно, нельзя предугадать, проявились ли бы в случае войны факторы, не имеющие ничего общего с военным делом, как, например, интриги и соревнования, которые могут иметь решающее значение. Во всяком случае, здесь была бы уместна и даже.необходима какая-нибудь.уже существующая, авторитетная фигура со всемогуществом и беспощадностью Сталина, чтоб продвинуть все исключительно в направлении принципиальных, коммунистических стремлений. Коммунизм — это не цемент, скрепляющий строение советского государства и защищающий его от всех непогод. Теперь, по прошествии более 40 лет, кремлевские верхи не могут утверждать, положа руку на сердце, что подчиненная им страна — действительно страна с коммунистическими убеждениями. В первые годы революционного угара Россия, может быть, была более всего коммунистической, так как тогда народная масса отождествляла коммунизм с достижениями революции. Но как только настоящие коммунистические черты нового порядка яснее обнаружились, уже Ленин был вынужден ввести черезвычайку, чтобы удержать государство и руководить им далее как коммунистической страной. Во время Сталина и после него государственная власть держалась не на основании свободного признания коммунистической веры народной массой, а только примитивным и грубым насилием над народом, который был более или менее отрезан от внешнего мира. При всякой силе извне государственное строение поэтому несколько расшатывается. Для того чтобы держать твердо в руках все и всех и вести по предписанному пути, здесь необходима сила, уже общепризнанная как таковая, благодаря горькому опыту внутри государства. Такой силой была при начале последней войны сталинская диктатура, которая уже много лет раньше повелевала всем народом, — она спасла коммунизм в России. Теперь больше нет такой общепризнанной и внушающей страх фигуры; кроме того, с каждым годом народная масса все более удаляется от официального коммунизма, так как он ничего не дал народу из того, что он ему обещал. При таких условиях среди военных могут возникнуть личные стремления — наполеонизм везде и всегда находит сторонников. Во всяком случае, когда государственное строение слабеет и слегка шатается, хотя бы в течение коротких моментов, это признак, что оно идет навстречу распаду. Настроение народной массы в Советском Союзе реальный факт и создает благоприятную обстановку для постепенного введения государственного строя, соответствующего желаниям народа. <...>

Со времени брака великого князя Иоанна III с византийской царевной Софией Палеолог в XV столетии, при котором он принял титул царя, подданные московских государей считали свою столицу

282 А. Греков

законной преемницей древнего Рима, традиция мирового господства которого перешла через Византию, как второй Рим, на третий и последний Рим — Москву. Эта вера была веками аксиомой как для властителей, так и для народных масс и не допускала никаких сомнений в своей истине. Религиозно-моральный мессианизм православной России для спасения «гнилого Запада», проповедуемый Достоевским, и большевистское стремление к «жизнеобновляющей всемирной революции» под императивным руководством Москвы — это лишь различно формулированные вариации того же самого импульса, настоящее название которого есть империализм.

С течением времени и благодаря переменам в образе жизни народа, наряду с этим общим между Царской и Красной Армиями, конечно, создались всякие различия, но это общее со всей силой категорического императива продолжает иметь решающее значение для психологии русского народа, его государства, какую бы форму оно ни приняло в будущем и для его армии.

Греков А. Воспоминания (машинопись, 1957–1959). — Библиотека-Фонд «Русское Зарубежье». Ф. 1. — С. 76–91.

Дата добавления: 2015-08-27