Военная история полна имен людей, прославившихся победами над вражескими армиями. Иные вошли в Историю, потому что дали врагу разгромить свою армию. Сталин войдет в Историю как человек, разгромивший собственную армию. Подвиг, единственный в своем роде.
Разгром этот — военное поражение страны в дни мира — вызвал крик изумления и гадливости во всем мире, но иностранцы обратили внимание только на один эпизод этого беспримерного сражения властителя с собственным войском. Правда, этот эпизод чрезвычайно эффектен: расстреляны маршал и высшие генералы. Высокая чиновность истребленных создала сенсацию; романтичность же личности Тухачевского, этого «почти победителя» у Варшавы, этого «почти Наполеона», усугубила ее.
Сенсациею скрыта от глаз заграницы гораздо более глубокая трагедия Красной Армии, гораздо более жестокий ее разгром — истребление тысяч командиров, заподозренных в сочувствии сов.-генеральским заговорам. Увольнение, ссылки, расстрелы разредили командный состав, как не разрежает кровопролитнейшее сражение. Красная Армия стала сейчас действительно красной от залившей ее собственной крови. Ее силы подорваны, ее дух надломлен.
При помощи Ежова, взяв армию в ежовые рукавицы, Сталин добился того, что войско ему послушно, но оно перестало быть войском — стало партийной вооруженной силой. Любить Родину можно, но не слишком (расстреляют или сошлют), не любить партию нельзя (расстреляют или сошлют); слушаться командира надо — но осмотрительно, а слушаться политрука надо безусловно; в командира надо верить, если ему начальство верит; а если начальство относится к нему подозрительно, то не доверять командиру благоразумно, а может быть и полезно: на своевременном доносе можно сделать карьеру.
Сделавшие карьеру на доносах не спокойны за свою жизнь — во время осенних маневров немало шпионо-выдвиженцев погибло от пуль красноармейцев. Не спекульнувшие на доносах чувствуют себя не крепкими на своих местах — не проявили, мол, преданности — и поэтому опасаются быть требовательными: небезопасно раздражать подчиненных, среди которых немало кандидатов в выдвиженцы.
Всю эту мерзость внес, в и без того-то нездоровую жизнь армии, Сталин. Он не только убил людей, он убил святейшее в каждой
268 Е. Месснер
Души в кандалах
269
армии: веру в себя и веру в своих, властность и послушность, духовную единость и целостность.
Вот результат кровавого для армии 1937 года*.
В эмиграцию проникло известие о том, что в Туле на квартире военного инженера Астахова покончили с собою сам Астахов, генерального штаба майор Войткевич, капитан Одинцов и капитан Пономарев. Причина: невыносимое положение красного офицерства, оплетенного сыском, доносами, травлей, угрозами кар за преступление, ни в каком законе не предусмотренное, но, тем не менее, самое карательное из всех — неугождение ком-самодурам.
Впечатление от этого самоубийства по сговору было таково, что тела мучеников ежовского режима в Красной Армии были погребены без присутствия даже ближайших родных. Впечатление тем более сильно, что протест уходом из жизни был выявлен не старыми, бывшими царскими офицерами, затравленными подозрительностью власти, а офицерами советской формации, благонадежность которых не должна была бы внушать опасений.
Самоубийство одного офицера по причинам, выше изложенным, вышло бы из рамок происшествия и стало бы Многозначительным выявлением общественного зла. Но групповое самоубийство показывает, что это зло приняло чудовищные размеры. Красное офицерство, не бунтовавшее, понесло кару, большую чем в свое время понесли бунтовавшие стрельцы: каждый двадцатый командир расстрелян, каждый десятый сослан в ссылку, каждый третий уволен от службы, 40 тысяч командиров и старшин попали в одну из этих трех рубрик: одни приговорены к мягкому наказанию — расстрелу, другие к милостивому: медленной смерти в лагере; а третьи — к высшей мере наказания — изгнанию в категорию бесправных, отверженных, обреченных на муки голода и отчужденности: никто не смеет им помочь, проявить к ним участие.
Уцелевшие в рядах командирства делятся на две группы: кандидаты на карьеру и кандидаты на расстрел. Карьера — за донос, расстрел — в результате доноса. Доносительство в армии вещь чудовищная, разрушающая моральную основу армии, но доносительство, введенное Сталиным-Ежовым, превосходит все
степени чудовищности. Против доносительства существует обычно надежная броня в виде законности: выполняй честно закон и никакой-донос тебе не страшен. Но в стране Сталина карают не столько за нарушение законов, сколько за несоответствие настроениям держателя власти. Дозволенное вчера становится преступлением сегодня, но эта перемена воззрений не опубликовывается — горе тем, кто не догадался о перемене. Но и догадавшиеся — не обеспечены от опалы: их могут обвинить в том, что они недозволенное сегодня приветствовали вчера, когда оно было дозволено.
И в этом «генеральном лабиринте», который заменил никогда не существовавшую «генеральную линию», можно было бы найти спасение: ни в чем себя не проявлять и тем самым не рисковать быть через несколько лет обвиненным в контрреволюции за то, что раньше одобрялось как проявление верности революции. Но и тот обезличивающий, принижающий способ не может быть применен, потому что коммунистические тираны требуют непрестанного выявления преданности и созвучности.
Акробаты в Кремле с легкостью обезьян перебрасываются с одной трапеции на другую. Маленьким, далеко от них стоящим людям не угнаться за ними в этой акробатике. Проявишь созвучность Тухачевскому, когда он в милости, — попадешь в «штаб Тухачевского», когда его прикончат в вагоне на запасном пути заброшенной станции. Проявишь созвучность Буденному, когда его выволокли в командующие войсками, — попадешь в концлагерь, когда маршала-вахмистра сволокли с высокого поста на Лубянку.
Перевернешься — бьют, недовернешься — бьют. В таких условиях живет офицерство Красной Армии. Может ли в этих условиях развиться воля, пробуждаться способность к инициативе, крепнуть вера, возвышаться душа верностью служения государству? Души взяты в кандалы. Офицеры, как колодники, волокут духовные цепи, и эти цепи делают их неофицерами: офицерское призвание требует развития всех чистейших ценностей души — без этого нет офицерства.
Месснер Е. Души в кандалах /Русский Инвалид. — 1938. — № 116.
* Фрагмент приводится по источнику: Месснер Е. Кровавый год /Русский Инвалид. -1938.-№ 111. -Сост. Д' нч:,р
Ш
— — А.Греков
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Эпоха колебаний | | | НАБЛЮДЕНИЯ УЗНИКА ГУЛАГА |