О Русской военной науке

Ао последнего времени на военную науку большинство не обращало должного внимания и совершенно не считалось с ней. Находили, что она занимается вопросами, которые не могут и не должны быть включаемы в круг дисциплин, исследуемых научными методами и приемами.

Однако военная наука издавна уже не хотела примириться с таким своим положением и, сознавая право на свое существование и необходимость его, стремилась, правда, — путями окольными и притом в порядке частной инициативы к тому, чтобы получить общее признание и равноправие во всех отношениях с другими науками.

Отдельные военные ученые давно уже начали представлять свои труды в Императорскую Академию Наук на соискание научных премий. И Академия Наук на общих основаниях присуждала такие премии разного наименования: Митрополита Макария, Графа Уварова, Ахматова и др. Этим самым Академия, хотя по причинам быть может чисто формальным, признавала эти труды научными, а значит, косвенно признавала и существование военной науки.

При этом нужно сказать, что военно-научные сочинения, премированные Академией Наук, относились к разным дисциплинам. Наибольшее число военно-научных сочинений, премированных Академией Наук, принадлежало к военной истории, затем — к военной администрации. Почти не было таких трудов по стратегии и по тактике и совершенно не было по военной статистике.

Факт отсутствия премированных сочинений по стратегии и тактике, казалось бы, важнейшим военным наукам, обращает на себя внимание.

И по тактике, и по стратегии у нас были вполне научные, можно сказать, классические труды, как например: Леера, Драгомирова, Гудима-Левковича и др., но они появились еще тогда, когда или в Академии Наук не существовало соответствующих премий, или когда не создалась еще практика у военных ученых представлять свои труды для соисканий премий. В последний же период, когда то и другое уже было налицо, нужно признать, что соответствующих сочинений по этим отраслям знаний не было. Это же, несомненно, потому, что ни в области стратегии, ни в области тактики не появилось таких авторов, которые создали бы в этих отделах военных знаний строго научные и притом вполне самостоятельные труды, способствующие выяснению и утверждению основных положений тактики и стратегии, представляющие достаточно полное исследование и освещение во всех отношениях всех во—

336

А. Баиов

просов, входящих в сферу этих наук, и устанавливающие на них строго определенные те или иные взгляды.

• Почти все труды и по стратегии, и по тактике представляли собою в большей или меньшей степени компилятивные работы типа более или менее расширенного учебника или учебного пособия для школ различных степеней. Это же в значительной степени происходило от того, что слишком односторонне и близоруко толковали слова Наполеона, что «тактика меняется каждые десять лет». Упуская из виду, что слова эти относятся только к способам, методам и приемам действий, но отнюдь не к принципам и основным началам.

Говоря о признании «общей» наукой наличия военной науки, нельзя также не вспомнить, что долговременным непременным секретарем Академии Наук был генерал Дубровин — военный историк. Это обстоятельство, а также то, что подавляющее большинство премий за военные сочинения были выданы Академией Наук за труды военно-исторические, как бы указывает, что «общая» наука из всех военных наук признавала таковой преимущественно военную историю.

А между тем все дисциплины военной науки в отдельности и вся она в целом исследуют вопросы существенной необходимости, ставившиеся к разрешению самой жизнью, вытекающие из взаимоотношений между народами и опирающиеся на природу и сущность вещей и явлений. Другими словами, ведению военной науки принадлежат все те вопросы и явления, которыми занимаются и «общие» науки, но в ином преломлении, и которые требуют того, чтобы быть исследованными научно и вполне достойны такого изучения.

С другой стороны, те методы и пути, которыми пользуются при своих исследованиях военные науки, они те же, которыми руководятся и «общие» науки и которые поэтому являются вполне научными. К этому нужно прибавить, что военные науки принадлежат к области социальных наук, ибо имеют дело с человеком и с организациями из людей, а также что военные науки, как и всякие другие, подразделяются на две части, на два основных отдела: на чистый (отвлеченный, спекулятивный) и на прикладной. Первый включает объяснение и познание свойств вещей и явлений, а второй — приложение определенных знаний в жизни. Работа в области первого отдела приводит к выводу принципов, основных начал, надлежащим умозаключениям и философским обобщениям; работа же в прикладном отделе приводит к выработке практических приемов и навыков.

О русской военной науке

337

Так или иначе, но военная наука в обоих указанных своих отделах — теоретическом и прикладном — имеет громадное значение и потому требует правильной постановки и идущего по верному пути развития. А для этого прежде всего необходимо, чтобы военная наука заняла положение одинаковое с другими науками, чтобы в ней во всех ее дисциплинах было бы возможно установить преемственность научных методов и научных традиций, чтобы создалась бы обстановка, при которой она могла бы развиваться на прочных основах.

До сих пор у нас этого не. было, ибо на военное дело большинство смотрело только как на ремесло, требующее лишь некоторых теоретических указаний и затем большого практического навыка. Вследствие этого, между прочим, как уже указывалось, все сочинения по стратегии и особенно по тактике являются лишь справочниками, в лучшем случае учебниками, изложенными догматически и предназначенными для узкопрактических целей, а не научными исследованиями. Труды по этим дисциплинам военной науки как бы упростились, так сказать, демократизировались и по содержанию, и по изложению, и даже по свойству их авторов. Последнее в том смысле, что каждый прошедший высшую военную школу (академию) и пишущий по военным вопросам, независимо от того, что, как и для чего, — считает себя ученым.

Такое отсутствие подлинно ученых трудов по тактике и стратегии принижает военную науку, несомненно, умаляет ее значение, заставляет относиться к ней скептически и даже иронически, высмеивать ее и в результате считать ее совершенно ненужной. Все это не может не отразиться на пользе дела во всех смыслах. И это тем более, что такое отношение к военной науке, в силу указанных причин, утверждается прежде всего и главным образом в военной среде.

Только этим можно объяснить такой факт, как предложение, исходящее из среды академической конфедерации, уничтожить в академии Генерального Штаба самостоятельные кафедры военной истории и истории военного искусства и особенно русского, хотя несомненно эти дисциплины являются основными в военной науке и в то же время и по существу вещей, и по состоянию военной науки они были наиболее проникнуты духом научности, наиболее научно разработаны и поставлены, чем и способствовали поддержанию научности во всех военных дисциплинах, не исключая, в частности, стратегии и тактики.

Невольно вспоминается также тот факт, когда я, получив звание профессора, занял в Академии кафедру истории русского военного искусства, то начальник Академии поздравил меня с «бубновым

338

А. Баиов

тузом». Факт странный, но вполне отвечающий общему тогдашнему настроению. С другой стороны, такое отношение к военной науке заставляло на самую ее научность смотреть упрощенно, не считаясь ни с основами, ни с методами. Научность тоже демократизировалась, а потому понижалась и вырождалась, обращаясь в крайне вредную псевдонаучность.

Между тем, являясь в низших своих проявлениях ремеслом, военное дело есть высокое искусство, опирающееся на научные основы. При этом искусство наиболее сложное, наиболее трудное и в настоящее время практически наиболее необходимое. Кроме того, военное искусство, как и всякое другое, носит в себе все свойства «чистого» искусства, так как в его проявлениях сказываются такие комбинации ума, таланта, вдохновения, воли, решительности, настойчивости, твердости духа, которые сами по себе, независимо от практических результатов, могут доставить эстетическое наслаждение, могут заставить любоваться красотой замысла, продуманностью плана, отчетливостью и мастерством его исполнения.

Такое искусство, основываясь на науке как на теории, в свою очередь, утверждает военную науку, заставляет в нее верить, признавать необходимой, привлекать к ней, возвышать ее и ставить ее в положение, соответствующее ее значению и той роли, которую она призвана играть.

Многие, однако, смешивают военную науку с военной литературой и военной журналистикой. Отсюда ближайшим следствием является или отрицание наличия военных ученых и необходимости их иметь, а значит и подготовлять, или признание каждого преподавателя, лектора, каждого пишущего что бы то ни было по военным вопросам — военным ученым. Это же в свою очередь умаляет настоящую военную науку, низводит ее значение, приводит даже к полному ее отрицанию. Такое же отношение к военной науке понижает и военное искусство.

Умалению военной науки у нас, впрочем, способствовало также и то обстоятельство, что звание профессора являлось собственно не ученой степенью, а должностью, вследствие чего звание, полученное после определенного научного испытания и свидетельствующее о научных занятиях данного лица, терялось при оставлении соответствующей штатной должности. Исключение составляли «заслуженные профессора», получавшие это звание после десяти лет пребывания на должности профессора, т.е. как раз те лица, которые обычно оставляли научные занятия.

Конечно, истинными военными учеными могут быть и те, которые научному искусу не подвергались и должности профессора не

О русской военной науке

339

занимали, но естественно, что прохождение научного стажа является основным требованием и необходимым требованием, ибо оно прежде всего обозначает надлежащую подготовку, отмечает склон-, ность и способность к известного рода деятельности и направляет на работу в сферу определенных занятий. И в военной науке могут быть свои Забелины — и дай Бог их побольше, но в обычных условиях такие ученые самородки и самоучки являются редкими исключениями.

Указанное положение приводило к тому, что профессоров (военных ученых) было весьма незначительное число, — они как бы затеривались, не играли надлежащей роли и не в состоянии были при обычных условиях поддерживать научные традиции и служить проводниками так необходимой для развития науки преемственности. Конечно, и при таких неблагоприятных условиях у нас появлялись такие ученые, как Леер, Драгомиров, Станкевич, Пузыревский, Масловский... но ведь они тоже, подобно Забелину, были исключениями, а на исключениях систему строить нельзя.

Приниженному положению военной науки со всеми последствиями, отсюда проистекающими, немало способствовало также и то отмеченное выше обстоятельство, что «общая» наука мало считалась с военной, относилась к ней свысока, а военная наука мирилась с этим как с неизбежным фактом и потому даже не пыталась равняться с «общей» наукой, считая последнюю выше себя. Военные же ученые признавали себя ниже представителей «общих» наук и даже стеснялись, совестились своего звания профессора, носимого ими как бы не по праву.

Все это, конечно, еще более принижало военную науку, приводило к заключению, что она не настоящая наука, что она какая-то особенная, второстепенная, что она, в сущности, совершенно не нужна. При таких условиях ни о правильной постановке, ни о дальнейшем развитии военной науки нельзя было думать.

Теперь, после Съезда ученых в Белграде, казалось бы, дело в этом отношении должно измениться. Резолюция Съезда по докладу проф. ген. Геруа относительно военной науки должна изменить условия, в которых они существуют сейчас, и создать благоприятные условия для их будущего. И прежде всего, опираясь на эти резолюции, нужно создать возможность работать по своей специальности тем военным ученым или даже, скажем, тем занимающимся военными науками, которые находятся в эмиграции. При этом, однако, нужно строго выделить тех, которые могут быть признаны, так сказать, «патентованными» учеными, т.е. тех, которые уже были подвергнуты определенным испытаниям, существовавшим в Военной Академии до 1917 года, как это делается и относительно «штатских» профессоров.

340

А. Баиов

Но еще более важно создать правила и возможность подготовки новых военных ученых, не считаясь, конечно, ни с возрастом, ни с прежним служебным положением. Через эти правила необходимо пропустить всех желающих получить звание военного ученого, не исключая тех, которые уже и до сих пор занимались той или иной разработкой военных вопросов. Нужно теперь же создать ученую степень для работников в области военной науки независимо от штатных мест. Чем более будет вполне подготовленных и испытанных военных ученых без определенных должностей, тем лучше, ибо только при этом условии военная наука будет твердо поставлена на ноги и получит возможность вполне независимо и самостоятельно развиваться и распространяться. А это теперь необходимо более, чем когда-либо — мы, несомненно, накануне новых продолжительных и тяжелых войн. Все говорит за это и прежде всего неминуемые последствия Версальского мира и особенно усиленная кампания против войны.

Пусть не для всех «общих» ученых и писателей все будет понятно в трудах их военных коллег. Не всем также понятны работы и по другим специальностям из цикла «общих» наук, однако к ним относятся с уважением и их не отвергают. Да будет так и с военными отраслями знания.

Баиов А. Две резолюции/Новое Время. — 1928. — №№ 2256, 2257.

Дата добавления: 2015-08-27