ИНТЕРНАТ 15 страница

–Ругаться на меня, обзываться и физически наказывать вы не имеете права, –спокойно парировал Денис, сам удивляясь своему спокойствию.

–Чего?! Ты решил права свои качать?! Ну, ты сволочь малолетняя! – наливаясьпомидорной яростью, закричала Алла Викторовна. – Я тебя отсюда никогда невыпущу! Ты у меня каждое слово отрабатывать будешь! И профессию тебе отличнуюнайду – унитазы засранные чистить!

Дениснашёл в её криках прореху длиной в один вздох и сказал, кладя на столисписанные тетрадные листы, где, кроме «плана восстания», он написал изадуманный раньше ультиматум.

–Ознакомьтесь тут, пока я в туалет схожу. Вернусь – поговорим. Нам надоело житьтак, как вы нас заставляете жить, ясно?

–У тебя сегодня гости на голову, Enter, – зловеще проговорил Пугинский. – Небоишься?

–Устал, Георгий Николаевич, бояться, – спокойно ответил Денис.

–Так иди поспи, – насмешливо предложил Пугинский.

ВзглядДениса, встретившийся со взглядом зама, своей пронзительностью и знанием правдыударил сего детоначальника наотмашь, словно полноценная оплеуха. Пугинскийпомрачнел, раздул ноздри своего крупного носа.

–Сопливая шваль! – процедил он. – Надеешься на Гришку Небесного? Или что тебеэто спустится по малолетству?

–Зря надеешься, – прошипела Алла Викторовна. – Мы устроим тебе здесь сладкуюжизнь, весь в шоколаде закупаешься, марципаном обсыплешься!

Онсгребла в горсть Денисов ультиматум, с явным удовлетворением смяла вбесформенный клубок.

–Вот тебе твой ультиматум, щенок!

Денисс тем же поразительным спокойствием сказал:

–Мы требуем, чтобы нас не наказывали, чтобы «старшакам» запретили издеваться наднами и насиловать девочек. Требуем, чтобы нам отдали наши сотовые и разрешилиповидаться с родителями. Кто захочет. Требуем, чтобы каждый случай рассматривалсяотдельно, чтоб каждый смог либо к маме… к родителям вернуться, либо уж…остаться. И чтоб уволили Люцию Куртовну. Нафиг она нужна.

–А больше ничего не хотите? – ядовито спросила Крисевич. – Может, чтоб и меня сГеоргием Николаевичем погнали отсюда в тюрьму?!

–Очень было б здорово! Вы не представляете! А это реально или вы так – гонитепросто? – оживился Лабутин.

Крисевичоскорблёно вскинула белобрысую голову. Пугинский с силой проговорил:

–Ну, ты у меня по горло в дерьме насидишься!

Глазаего сверлили мальчика и окутывали облаком красной злобы.

–Если вы хотите, чтоб я жутко перепугался, – ровным, совсем не испуганнымголосом сказал Денис, – то напрасно надеетесь. Я тут уже давно и сильноперепугался, и больше не могу. Сил пугаться нет. Если это понятно. И последнее.Вчера ночью Хамракулов и Лапа хотели … изнасиловать Киру Цифринович. Если вы ихне накажете, я их до смерти побью. Хотя одно другому не мешает, – подумав,признал он. – Пока вы там созреете, они снова на кого-нибудь накинутся. Очень надо!Кстати, Алла Викторовна, не выполните наших условий, я тут такую бучу заварю!Весь мир узнает, чего вы тут оба вытворяли вместе с Ренатом и Гинзулой!

–Что?! Что мы вытворяли?! – в один голос взверещали директриса и её зам.

–Детей убивали, понятно? – вдруг взвился Денис. – Нас убивали! Чтоб бабло сродителей слупить! Не знаю, что ли? Знаю, слышал!

–Постой! Что слышал? – прервал его мигом похолодевший Пугинский.

–Чего ты мог такого слышать, червячина дохлая?! – взвизгнула Крисевич.

–Всё. Весь план. Что – съели? Гузель с Ренатом смылись, зато вы остались! –мстительно улыбнулся Лабутин. – Классно, да, будет в тюряге посидеть? Пока!

Ион выпрыгнул в коридор. Алла Викторовна и Георгий Николаевич переглянулись иринулись за ним, но поздно: молодые ноги резвее клонящихся к закату.

–Ты – туда, я – сюда, – распорядилась Крисевич. – Разделимся. И живее! Сразу вкарцер, как поймаем. После разберёмся, куда его и как.

–Пользу хоть принесёт, гадёныш, когда пришибём, – проворчал Пугинский, бросаясьналево по коридору.

Глава 26. ГИБЕЛЬ ЛАРИСЫ АДЕЕВОЙ

Нопогоня закончилась ничем.

Навтором этаже стояла девчачья толпа. Девочки с заплаканными лицами смотрели водну точку остановившимися взглядами. Бежавший сюда Денис врезался в них инепонимающе заозирался. Рядом стояла Надя, и он шёпотом спросил:

–Чё случилось-то? Пожар?

Надя,не глядя в его сторону, монотонно вполголоса начала рассказывать.

Оказаласьобычная страшная история.

Ещёв августе в интернате появились три сестры Адеевы. Старшая Дина училась встаршем классе. Средняя Лариса – в классе Нади. Младшая Алиса – в первом. У нихбыла только мама, отец жутко пил, и они развелись. Девочек забрали, несмотря наслёзы и крики.

Сёстрытак и не привыкли к одиночеству и жёстким нравам интерната. Плакали,отгораживались от всех, часто сбегали домой, но их возвращали и наказывали.Перед тем, как Дениса привезли сюда, Дина повесилась. Дело замяли. Никто извзрослых не был наказан.

Асегодня после обеда девочки нашли в туалете Ларису. Она порезала себе вены.Раковина, где она это сделала под струёй тёплой воды, и плиточный пол залитыкровью. На крики девочек прибежала воспитательница Наталья Юрьевна Цапко. Онапрогнала свидетельниц, приказав обо всём молчать, а перед обедом там уже всёбыло убрано. Ларису увезли. Тайно.

Ичто теперь будет с маленькой Алиской?! И с её мамой, которая едва пережиласмерть старшей дочери?

Девочкисобрались вместе, будто потерявшиеся птенцы. Конечно, прибежали воспитатели,разогнали всех по спальням. Денис спрятался в столовке, в закутке между стенойи конвейером.

Вестьо трагедии разошлась по всему интернату. Взрослые суетились. Дети подавленосидели по своим углам и косились друг на друга. Сколько смертей! Кончится этокогда-нибудь? И кто знает, может, Дина и Лариса не покончили с собой, а их убили?На органы. Как Андрюшку Дубичева.

ПроДениса на время забыли, и он этим воспользовался: сбегал к Михаилу Натановичу.Кладовщик уже слышал о Ларисе и был потрясён. Галайда сказал Денису, что ужерассказал обо всём отцу Григорию, а тот уж начнёт действовать. Вся странаузнает о несчастной самоубийце…

Черездва дня случилось невероятное чудо: Душкова после обеда уехала в управлениеобразования и… в панике от происходящих событий забыла закрыть дверь!

Обнаружившийэто Денис тут же этим воспользовался. Включил компьютер, открыл Интернет,который, как оказалось, довольно легко подключался к Сети и набрал в поисковике«самоубийство в интернате № 34».

Открыласьстраничка с текстом. Денис начал быстро читать. О самой истории – быстренько. Авот комментарии протоиереев Димитрия Смирнова и Максима Обухова он читалмедленно, по два раза, чтобы вникнуть, запомнить и пересказать ребятам.

Первыйписал: «Дорогие братья и сестры! Вчера я по телевизору смотрел сюжет, и тамнаши граждане говорили о том, что они «за стабильность». Но стабильность можетбыть, конечно, разной. Я хочу поделиться с вами тем, что меня беспокоит.

Стабильноубивают русских детей. Убивали в Америке. А теперь наша служба опеки над детьмиубила девочку из-под Екатеринбурга.

…Погиблидве девочки (старшая Дина повесилась в конце сентября прошлого года). Потомучто их отняли у мамы и поместили в детский дом. В нашей стране стабильноотбирают детей у родителей. Система опеки превратилась в карательную систему.Если мы ребёнку наносим увечья, то в этом случае человек, нанесший увечья,подлежит уголовному наказанию. Душевная травма от потери родителей — гораздоболее серьёзная, чем увечье физическое.

Ивот те люди, которые призваны к тому, чтобы опекать детей – само слово такоепрекрасное «опека», – их убивают. Да, в этой системе много настоящихподвижников, но, к сожалению, в последние годы она стала вырождаться иперерождаться. Это, конечно, связано с построением стабильного капитализма внашей стране. Деньги правят бал. Наши органы опеки стали продавать детей наЗапад. Это хороший бизнес, его ежегодный оборот – десятки миллионов долларов.

Сегодняочень много людей готовы выйти на мороз – хотят власть поменять. Но в нашейстране есть более актуальные задачи, чем даже выборы самых ответственных вгосударстве людей. На митинг по поводу «хватит убивать детей» я бы даже вышелсам, хотя я на митингах никогда не был.

Ядумаю – промыслительно, что это случай стал известным. И промыслительно то, чтозаписали телефонный разговор с омбудсменом Люцией Куртовной Душковой, гдеслышно, как она смеётся, когда её спрашивают, не чувствует ли онаответственности за смерть девочки. Эти люди, конечно, войдут в историю – те,кто послужили причиной этому самоубийству. И я надеюсь, что придет то время,когда все они пойдут под суд.

Мы,граждане, должны потрудиться над тем, чтобы сломать эту систему, когда безвсякого суда, под разными предлогами у родителей отнимают детей. И вся огромнаягосударственная мощь — и милиция, и прокуратура, и судебные приставы — они всенаваливаются на слабые в социальном отношении семьи, на бедные семьи.

Органыопеки интересуют только внешние параметры жизни маленького человека: чисто ли вкомнате, есть ли апельсины в холодильнике и прочие внешние атрибуты. Онидумают, что меню в детском доме, где есть апельсины, заменит ребёнку мать. Этоотвратительно!

Смертьэтой бедной девочки должна послужить сигналом нашему обществу. Ведь большинствоиз нас равнодушны к произволу. Многих интересует не смерть миллионов, а кто встране какое кресло занимает. И это очень печально.

Нашвеликий писатель Фёдор Михайлович Достоевский, про которого, кажется, МаксимГорький сказал, что он «больная наша совесть», говорил, что весь мир не стоитслезы ребёнка. Можно представить, что испытывали Дина и Лариса, когда им пришлав голову идея самоубийства…. И поэтому, конечно, если наше общество оставит этособытие без внимания, то это будет окончательной духовной смертью.

Конечно,если даже всех, от мала до велика, в этой Екатеринбургской опеке, в этомтридцать четвёртом интернате, накажут, это не изменит ситуацию. Нужнорадикально пересмотреть два положения.

Первое— это продажа детей за границу.

Второе.Сейчас мы находимся в демографической яме, и в детских домах — дефицит детей. Абюджет детского дома зависит от количества детей. Поэтому во что бы то ни сталоэти дома нужно наполнить…

Аведь органы опеки не достигают целей, поставленных им государством: 90процентов детей после выпуска из детского дома попадают в тюрьму. Тратятсяогромные деньги для того, чтобы эти детей вырастить, сохранить, носпециализируется только 10 процентов. В первый год после выхода из детдома 40процентов воспитанников попадают в тюрьму, а потом добавляется по 10 процентовс каждым годом.

Этицифры ужасны. Мы тратим деньги на то, чтобы дети были благополучны, а онинаполняют российские тюрьмы.

Смертьневинных девочек — это лакмусовая бумажка, которая показывает, насколько мы вседушевно больны. Нас интересуют только зарплаты, пенсии, а смерть наших детей —нет. Это о чём говорит? Что мы потеряли национальный иммунитет.

Еслимы не исправим систему попечения о сиротах, если мы не прекратим продажу детейза границу, если мы не начнём воспитывать наших сирот так, чтобы они вырасталиполноценными гражданами, а не преступниками — то тогда, как сейчас принятоговорить, у нас «нет никакого будущего». Над этим стоит поразмышлять и об этомстоит помолиться.

Второйсвященник, Максим Обухов, присоединялся к отцу Димитрию: «Я в шоке и не вполнеготов дать развёрнутый ответ. То, что произошло, несомненно, будет иметьпоследствия гораздо большие, чем можно подумать. Ювенальный беспредел может вкорне изменить политическую ситуацию в стране, полностью переориентироватьмногомиллионное православное большинство, пока ещё лояльное власти.

Личноя буду добиваться самого жёсткого ответа со стороны родительской и православнойобщественности. Это не останется без последствий, и дальше мы терпеть не будем.

Изряда вон выходящий случай, причем обратите внимание, что на пятой минутедвадцать четвёртой секунде записи Люция Душкова, которую корреспондент называетответственной за изъятие и самоубийство девочек, на вопрос, не чувствует ли онаответственности, не стесняясь, ХИХИКАЕТ.

Причинав законе и порочной практике. Закон позволяет внесудебное изъятие детей, как ивообще изъятие детей по субъективным основаниям. Любое наказание виновных неприведёт к изменению ситуации, так как не изменит систему. После этого системапризрения сирот должна быть полностью переформирована, а всё, что происходит,должно быть предано огласке и должно быть проведено общественное расследование.

Дальшея ожидаю экстренных совещаний родительской общественности и реакции, котораяпоследует очень скоро. Возможно, это будут требования отставки Астахова илисмены руководства органов опеки, но такие меры в отдалённой перспективе малочто решат и не изменят порочную систему.

Впрочем,увольнения, я думаю, последуют. Необходимо принятие самых экстренных мер исоздание системы народного контроля над системой опеки с последующим еёрасформированием и полным реформированием. Она превратилась в коррумпированнуюсеть, несущую угрозу обществу, семьям и детям.

Это,фактически, легализованная система похищения и продажи детей за границу. И самасистема призрения сирот внутри страны поражена коррупцией. Получая огромныеденьги от государства, она заинтересована в увеличении числа сирот.

Яуверен, что этот случай — детонатор, который вызовет огромную волнунегодования, хотя, вполне возможно, что уже готовится ответ и ложная экспертизаякобы о том, что девочка была психически больна и прочее, чтобы обелитьпреступников»[3].

Поражённыйпрочитанным, Денис долго не мог закрыть страничку и вернуться к гейму. Он многочего не понял, но понял самое главное. За них есть, кому бороться. За нихборются. Надо об этом всем рассказать. И Галайде с Небесным. Хотя, может, они инаписали новость в каком-нибудь блоге, взорвали людей! Неужто и теперь никто невыступит против Крисевич и Пугинского?! Когда тут написаны такие острые слова?

Онбыстро закрыл Интернет, выключил компьютер и выскользнул из бывшей «учебки».Вроде бы, никто ничего не заметил.

Глава 27. ДРАКА

Денисзаглянул в спальню старших воспитанников в поисках Хамраха и Лапы. Они сиделина одной кровати и бросали карты. Игрой они поглотились настолько, не замечалияростного взгляда врага.

Чтобыне растерять решимость, Денис шире распахнул дверь и громко позвал:

–Хамрах! Лапа!

Тене сразу, но подняли головы. Заметив Дениса, оба одинаково насмешливо и зловещеухмыльнулись.

–Чё те надо, Enter?

–Прокошмить вас до полусмерти, – отчеканил мститель, – козлы поганые.

«Старшаки»отреагировали, как того добивался Лабутин. С коротким утробным рычанием «Ну, тытруп, Enter!» они бросились на него, сжав кулаки. Денис ускользнул от них покоридору к окну, чтобы оказаться подальше от дверей.

Онумел драться только виртуально, пальцем на мышке и клавишами, поэтому дракупредставлял себе только теоретически, в реальности – смутно. Но решил: пустьпомру, а биться буду во что бы то ни стало!

Какговорили герои: «Это моя битва!». Так вот эта битва – его. Могут что угодноговорить – что он зверь там, монстр какой, что на всех кидается. А он не зверьи не монстр. Он защитник.

ПоэтомуДенис встретил врага, если не во всеоружии плоти, так во всеоружии духа.

Первымударил Хамрах. Потом навалился Лапа. Денис отмахивался, как мог, чувствуяжуткую, едва переносимую боль и слабость.

Донёсшийсядо него гул криков показался ему бредом наяву, однако здоровенные кулакиХамраха и Лапы исчезли, и вместо них появились лица Гарюхи и Певунца.

–Ты живой?! Щас мы им покажем, мразям!

Скорчившийсяна полу Денис смотрел на свалку «младшаков» и «старшаков» и мечтал обослаблении боли. Вообще о её смерти. Может ведь боль умереть?

Глазаего сами собой закрылись, и он отключился, будто компьютер, шнур от котороговыдернули из розетки. Будто компьютер… Будто компьютер?

Кираприсела возле него на колени, осторожно проверила, жив ли. Облегчённо расслабилась и стала успокаивающе поглаживать тёмно-русые волосысвоего защитника и шептать неслышно:

–Ничего, скоро врач приедет, заберёт тебя отсюда в больницу, полечит, тебе небудет больно. А потом… когда-нибудь, в общем… Когда-нибудь мы встретимся. Невсегда же мы будем детьми, слышишь, Денис? Ты давай не умирай… Ещё чего… Больперенести просто. Ты не о ней думай, и всё. Когда мне было больно, я личномечтала, что живу на лугу. А луг весь белый от ромашек… а по краям лугавасильки… а сверху такое голубое небо… и солнце… и радуга ещё… А над радугой –стрекозы с прозрачными крыльями. В них радуга отражается… А над ромашками ивасильками танцуют большущие красивые бабочки… Я их разные-разныепридумывала…Мне больно, а я бабочек придумываю на лугу…

Онасудорожно вздохнула. Рука её машинально летала по волосам Дениса, лежащегопоодаль от поля битвы.

–А ты себе чего-нибудь другое напридумывай, – тихо предложила Кира, не обращаявнимания, что её слова улетают в никуда. – Что хочешь. Другой мир. Ты в нём самсебе хозяин… Такого напридумывать можно! Самое невероятное, понимаешь?

Кажется,Щучик или, скорее, Мишка Букашечкин, вырвался из драчливой кучи и сгонял заГалайдой, который распаковывал пришедшие сегодня коробки с канцелярией.

–Михал Натаныч! У нас драка наверху! Enter ультиматум… а потом Лариска… а Enterк «старшакам»… Они его – бац! Бац! И кранты! А мы сразу не пошли… Думали –забыт ультиматум. А пришли – он в отрубе уже. Мы ка-ак навали-ились! А сEnterом Кирка сидит, Валькина сестра… А надо ж здравпункт вызвать, да?

Галайда,мрачнея, быстро нажал пару кнопок на сотовом, дождался ответа, коротко сказал:

–Гриша. ЧП. Скорей – как только можешь. У тебя ведь службы сейчас нет?.. Скоробудет? Успеешь, до неё полтора часа… Меньше?.. Гриш… Дети гибнут. Жду. Стой,Миш, я графин с водой возьму: говорят, помогает.

Онипомчались на второй этаж. Первым делом Галайда вылил на бойцов воду из графина.Отфыркиваясь, недоумённые сорванцы приостановили свою разборку.

Кирасидела возле Дениса, но уже не гладила его по голове и не разговаривала, асмотрела широко открытыми синими глазами в солнечный проём окна, будто видела влучистом свете свою радужную страну с бабочками и стрекозами и не хотелавозвращаться из неё обратно, в мир разрушения и пустоты.

Онаочнулась и перевела чуть удивлённый, словно издалека пришедший взгляд насуетящегося Галайду, который, вылив на дерущихся воду из графина, молчаразбросал (откуда в пенсионере такие силы взялись?) мальчишек по углам изанялся Денисом.

–Живой, – удовлетворённо вздохнул он, ощупав парнишку.

–Конечно, живой, – сказала Кира с тем же, словно издалека, лёгким удивлением. –Если б не живой, я бы не смогла тут…

–Что не смогла? – спросил машинально Михаил Натанович, не ожидая, что емувразумительно ответят.

Кираи не ответила.

Появилисьвоспитатели, которые во время драки пили у себя в комнатах чай и не торопилисьвысовываться на характерный шум. Едва затихло – высунулись живёхонько.

–Что у вас тут произошло? – строго нахмурились, радуясь, что не им пришлосьразнимать опасных в запале воспитанников.

–Ничё у нас тут не произошло, – огрызнулся Шучик.

–Играем! – зло выкрикнул Олег Шибанов.

–Ага! Делать больше нечего! – поддержал гипотезу Федя Абачев.

Младшиеперекидывались фразами, будто красными пылающими мячиками. Галайда всехперекрыл:

–Вызывайте врача, хватит галдеть! Чего рты раззявили безо всякого толку?!

Кто-тоиз взрослых с любопытством уточнил:

–А что такое? Кому врача?

–Лабутину врача! И, я думаю, с обеих сторон есть, кому он понадобится! –неожиданно рявкнул Галайда.

Онхотел отнести Дениса в здравпункт, но спохватился: мало ли что задето; вдругнельзя двигать? И лишь сбегал в ближайшую спальню «старшаков», принёс оттудаодеяло и укрыл мальца, чтоб хоть немного его согреть.

–Вызвали «скорую»? – коротко спросил он воспитателей, лениво растаскивавшихвоспитанников по спальням.

Тепожали плечами. Появились любопытствующая Душкова и озлобленные директоринтерната и его зам.

–Что у вас случилось? – чуть громче, чем обычно, вопросила Люция Куртовна,играющая улыбчивыми ямочками на полноватых румяных щеках. – Что за странноепобоище? У вас тут наглядный урок по истории? Опять Александра Невскогопроходите?

–Сплошные вопросы… – пробурчала, покидая коридор битвы, Надя Ляшко – тожезадетая вражьими ногтями и кулаками.

Кто-томощный поддержал Надю, когда она споткнулась. Она подняла голову и узналасвященника, который начал преподавать в интернате историю.

–Здрасти, – буркнула она.

–Здрасти.

Голосотца Григория поразил девочку непривычной силой и яростью.

–С тобой всё в порядке?

–Более или менее, – скептически признала Надя. – Многим хуже. А Денис Лабутинбез сознания. С ним Кира и Михал Натаныч.

–Кира?

–Новенькая. Денисова любовь, – в двух словах рассказала Надя.

ОтецГригорий пристально посмотрел на неё.

–Иди в здравпункт, пусть тебе все шишки и царапины обработают. Ты-то зачем вдраку полезла? Ты ж девочка, драться не умеешь…

–А надоела такая гадская жизнь! – откровенно выпалила Надя. – Сколько можноизмываться?! А драться не умею – да, не умею! И что? Дениска тоже не умеет, апошёл в бой, и всё!

–А вы?

–А что? И мы пошли! – с вызовом ответила Надя. – Мы его что, одного бросим?! Ха!Не дождётесь! Мы в этом концлагере будем до конца теперь бороться!

И,выпрямившись, исполненная боевого духа, отправилась в здравпункт «зализыватьраны». Отец Григорий оглядел честное собрание, стиснул зубы. Галайда деловитоспросил:

–Гриш, ты «скорую» вызвал?

–Вызвал.

–Надо Якова, охранника нашего, предупредить, чтоб пустил.

Оноставил Дениса на пригляд отца Григория и поспешил на вахту. Крисевич иПугинский проводили его неприязненными взглядами.

–Мы держим всё под контролем, Григорий Сергеевич, – высокомерно заявила АллаВикторовна. – Вообще не понимаю, почему вы здесь появились. Езжайте домой, мысами разберёмся, по-семейному.

–Разобрались уже, вижу, – отрезал отец Григорий. – Гибнут дети, а вы циничносмеётесь на всю страну. А сейчас у вас безобразная драка. И есть жертвы. Ктобудет отвечать за преступление против них? Опять не вы?

–Ну, Григорий Сергеевич! – упрекнула Алла Викторовна. – Это уже смешно! Какиепреступления? О чём вы говорите? Идите себе в свою церковь, не мешайтепрофессионалам работать.

–А вы знаете, как сейчас назвали интернат? – поинтересовался отец Григорий.

–Ну, как? – пожала плечами Крисевич.

–Концлагерем.

Набелых щеках белобрысой Аллы Викторовны мгновенно вспыхнули красные пятна.

–Кто это сказал?! – проскрежетала она.

–Думаете, это важно? – удивился отец Григорий.

–Конечно, важно! Что это за клевета?! Ложь будет наказана по справедливости!

–А мне кажется, это реальное вúдение детьми ситуации в интернате, –парировал отец Григорий. – И наказывать тут не за что.

Наконец,в разговор вступил зам. Наступая на священника, вынуждая его отходить клестнице, Георгий Николаевич раздражённо говорил:

–А нам кажется, Григорий Сергеевич, что ситуация в интернате – не вашего умадело. Вы здесь наёмник на единственный предмет, и давайте ваше участие в жизниинтерната тем и ограничится. Иначе мне придётся писать на вас жалобу на имяправящего архиерея. Так, вроде бы, именуется ваше начальство?

–Так, – подтвердил отец Григорий. – И адрес могу написать, куда жалобунаправить.

–Очень хорошо, – ядовито прошипела Алла Викторовна. – А теперь попрошу васоставить наш интернат в покое. Я буду ходатайствовать, чтобы вас отсюда убрали.

–Не ко двору пришёлся?

–Вот именно! – воскликнула Крисевич торжествующе. – Все воспитатели и педагогиизо всех сил делают своё дело. Думаете, это просто – воспитывать разгильдяев,учить идиотов, круглосуточно надзирать над хулиганами, которые лишенынормальных родителей?

ОтецГригорий помолчал, разглядывая Крисевич и Пугинского, будто они злостные, неведомые микробиологии, бактерии под микроскопом.

–Это вы лишаете их нормальных родителей, нормального воспитания. Ваша ювенальнаяюстиция уничтожает в России семью. Костьми лягу, буду против вас и вам подобныхбороться, – спокойно сказал отец Григорий.

–Ой, да что вы говорите! – усмехнулась Крисевич. – Забоялись мы вас, как же!Идите вон в свою церковь, к Богу вашему, и там командуйте!

–У Бога не я командую, Алла Викторовна, а Сам Бог. И не командует, а милует наси любит любовью, которую нам никогда не испытать, потому что слабые мы игрешные.

–Это вы, Григорий Сергеевич, должно быть, слабый и грешный, – съязвила АллаВикторовна. – А я сильная и никаких грехов не совершала. На себя лучше смотритепопристальней.

–Обязательно посмотрю, – без тени издёвки ответил отец Григорий. – Ипопристальней. Обязательно.

–Прощайте, – сказал Георгий Николаевич. – Очень надеюсь, что мы с вами никогдане встретимся. Особенно здесь, в интернате. Нам, кстати говоря, не понравилсяваш стиль преподавания. Связываете любое историческое событие с Богом! Смешно,вы же, вроде бы, образованный человек! Или у вас, христиан, идеологическаяпропаганда на первом месте?

–На первом, на первом. Как в любой стране, при любом экономическом строе, прилюбого вероисповедания государстве. До свидания.

Небесный,по-военному печатая шаг, ушёл.

Крисевичи Пугинский вздохнули спокойно.

–Думаешь, он нас побеспокоит? – задумчиво спросила Алла Викторовна.

–Он, похоже, в армии служил, – так же задумчиво ответил Георгий Николаевич. – Ая их натуру знаю: упрутся рогом – не перешибёшь. Надо найти рычаги воздействия.«Единую Россию» подключить… Она, хоть внешне и солидарна с православными, насамом деле любит им палки в колёса вставлять.

–Это хорошо, – удовлетворённо произнесла Крисевич. – Он на нас попрёт, а мы –р-раз! И обухом по его долбанной башке!

Переговариваясь,они вернулись в кабинет директрисы выстраивать планы и звонить по инстанциям.Душкова к ним присоединилась и добавила пару идей борьбы с ненавистным попом ис ещё более ненавистным Богом. Про детей Люция Куртовна, играя ямочками, придумала:

–Свидетели и непокорные экземпляры нам не нужны. Вы согласны?

–Согласны, конечно. Но как от них избавиться? Домой не вернёшь, – кислопроговорила Крисевич. – Нам за каждого ребёнка такие деньги отваливают!

Онаспохватилась и захлопнула рот, искоса глянув на своего зама.

ЛюцияКуртовна успокоила:

–Не волнуйтесь, мои дорогие. Ювенальная юстиция настолько гибкая, настолькошироко охватывающая, что поводом для изъятия ребёнка из семьи может явиться ичих, и синяк от падения или удара об косяк, и неумение пятилетнего ребёнкачитать и считать на уровне второго класса начальной школы.

–Пятилетнего?! – поразилась Крисевич. – Такие малявки должны уже уметь читать?!Ну и абсурд! Совсем эти управленцы от образования спятили. Они бы в два годатребовали скорость чтения проверять!

ЛюцияКуртовна дипломатично пожала плечами:

–К счастью, не мы разрабатываем программы обучения, и нас касается лишьнеуспеваемость по государственной программе. И вообще, речь не об образовании.Понимаете?

–Понимаем, конечно, – ответили Крисевич и Пугинский.

–Так что первое дело – удалить смутьянов, которые баламутят атмосферу интернатаи зовут к восстанию. Второе дело – из лидеров и сильных личностей ковать своикадры, которые помогут нам держать в узде дисциплину ваших воспитанников.

–Типа «старшаков»? – уточнил Пугинский.

–Совершенно верно, Георгий Николаевич, – улыбнулась ласково Люция Куртовна. –Только ваши «старшаки» трусы, лентяи, изверги, а нам нужны смелые накаченныепарни, умелые манипуляторы, знакомые с психологией.

–И где их взять? – спросил Пугинский.

–А где их всегда берут, Георгий Николаевич? – из своей собственной средывоспитывают.

–Понятно.

–Очень хорошо, когда тебя окружают понятливые люди, – с облегчением улыбнуласьдовольная Душкова.

–А как мы избавимся от смутьянов типа Enterа? – напряжённо спросила Крисевич.

–Хорошо, от Кедраша избавились, – пробормотал под нос Георгий Николаевич, иженщины, расслышав, согласно покивали.

–От вашего Enterа также спокойно избавимся, – пообещала Душкова. – И, впринципе, из вашей мятежной двести двадцать девятой спальни кое-кого вполнеможно… э-э…

–Ликвидировать? – подсказал слово Георгий Николаевич.

–Ну-у… это вы резанули, конечно, – рассмеялась Душкова. – Скажем… неликвидировать… а вывести из строя… привести в полную негодность.

АллаВикторовна и Георгий Николаевич обменялись понимающими взглядами. Очень тихоДушкова сказала им несколько фраз, и пара надзирателей над интернатомухмыльнулись:

–Это то, что надо! – воскликнула Алла Викторовна.

Еёбесцветное лицо своим выражением напоминало кошку, только что пообедавшуюмышкой. Георгий Николаевич щурил торжествующие глаза.

Глава 28. ДЕНИС В БОЛЬНИЦЕ

Волнапищевых отравлений нагрянула так внезапно и накрыла столько ребят, что натридцать четвёртый интернат обратили внимание санэпидемстанция и управлениеобразования. Семерых детей забрали в больницу, несмотря на увиливания, враньё ияростное сопротивление Крисевич, Пугинского и Душковой. Начальство, к еговящему негодованию, сняли с руководства и держали во взвешенном состоянии, покаработали комиссии – медицинская и комиссия по правам ребёнка.

Выяснилось,что еду отравили, что интернат обладает всеми признаками психологическогодискомфорта и нарушения всяческих норм содержания. Подстёгнутые активнойдеятельностью иерея Григория Небесного, к вопиющему скандалу подключились СМИ,депутаты, школы, церковный приход, комитет по делам семьи и молодёжи, союзправославной молодёжи «Пересвет» и общественность.

Дата добавления: 2015-08-26