ИНТЕРНАТ 3 страница

–Ты, Ройбуш, пушистая черепаха, – прокомментировала Жанин, качаясь, качаясь и неостанавливаясь, потому что хотела долететь «до неба» двести раз; а то ичетыреста… чего мелочиться? Пусть тысяча!

Дотысячи Жанин считала плохо, поэтому решила схитрить: считать пять раз подвести. Так её научил когда-то сосед Денька Лабутин.

Делоподходило к концу пятой двухсотки, когда Жанин увидела, как в подъезд входиттётя Зина. Рано она сегодня. Даже странно. Поставив рекорд в тысячу качаний «донеба», Жанин слезла с качелей, присела возле терпеливого Ройбуша и приняласьгладить его мягкую шелковистую шерсть.

Потомона походила по двору, полазала по скудному игровому комплексу с лесенками итурниками и уже точно собралась возвращаться от скуки домой, как вдруг увидела,как в подъезд Лабутиных направляется целая делегация из пухленькой, приятной навид женщины и двух милиционеров. Куда это они, интересно, к кому?

Жанинхотелось досмотреть событие, но мама позвала дочку домой. Мама строгая.Пришлось подчиниться. Жанин вздохнула и поскакала домой. У дверей Лабутиных онапритормозила и приложила ухо к двери. Нет, ничего не слышно…. Нет, слышно, но совсемнеразборчиво. Вот плач – разборчиво. Жанин отлепилась от соседской двери и залетела в свою.

–Мам! – закричала она. – Мама!

–Ну, чего тебе? Живо руки мыть и ужинать.

–К Лабутиным милиционеры пришли, представляешь?

–Это не наше дело… Потом спрошу, что и как. Но это взрослые дела, тебя они некасаются никоим боком. Поняла?

–Да поняла, поняла. Просто интересно, чего это Дениска такого натворил.

–А я тебе повторяю – не твоё дело. Малявка ещё про взрослые дела знать. Рукипомыла?

–Да щас помою. Мам, а когда папа придёт?

–После девяти. Знаешь ведь, что спрашиваешь?

–Так. Вдруг он раньше закончит.

–Когда такое бывало, Жан?

–Ну, да… Просто увидеть его захотелось.

Глава 7. ВИЗИТ ОМБУДСМЕНА

…Дениса убили, и он чуть не расколотил компьютерный стол от злости. Как это онне успел нажать на «мышку»? Уж вроде бы реакция двестипроцентная, а не успел.Такое когда бывало? «На заре юности», что называется, или с недосыпу.

Онсел перед монитором, с ненавистью глядя на виртуальную руку, которая снова иснова складывалась в кукиш.

–Так бы все пальцы тебе и сломал! – пробурчал он.

Вдругна его глазах виртуальная рука замерла; пальцы разжались. Рука повисела ладоньювниз и поплыла вперёд, на Дениса. Она вылезала из дисплея не спеша, и пальцы,покидая тонкую грань стекла, фаланга за фалангой бледнели, белели буквально доисчезновения цвета. Вот вылезла и ладонь. Тоже белая. Противная, как плесень наваренье. И даже на глаз мёртвая.

Денисзакричал жутко – такой жуткой была и рука, протянувшаяся из виртуальности вреальность и связавшая их между собой.

Рукашевельнула пальцами прямо возле остренького носа мальчишки. Денис почувствовал,как ускользают от него и компьютер, и стена, и стул, а вот и пол. Бац! Какиевысокие ворсинки у ковра… Целый лес. Чаща. Чаща ворсинок. А он паутинный клещ.И его никто не увидит, никто не заметит. Особенно эта страшная мёртвая рука.

Отпротивного резкого запаха нашатыря Денис очнулся. Возле него на коленях стояламама, сама яркая белизна. Никакой виртуальной руки, пытавшейся схватить Денисаза нос, нет. Хранитель экрана погасил изображение, превратил в ночь.

–Ма… чё это было?

–Это я у тебя хотела бы узнать, милый ты мой, – упрекнула мама, всё ещё бледнаяот переживаний. – Захожу, а ты лежишь тут под компьютером. Выброшу я его, вотчто. Смотри, до чего досиделся: уже создание теряешь. Куда это годится, вотскажи мне?

–Мам, не… – прошамкал Денис, приподнимаясь. – Не выбрасывай…

–Да ты погляди на себя! Лицо снежное, как кожа у поганки! Иди вон ложись, я тебетаблетку дам.

Онанесла из кухни стакан воды и таблетку, когда в квартире прожужжал двернойзвонок. Мама от неожиданности вздрогнула, и несколько капель воды выплеснулосьна пол. Поставив стакан на журнальный столик возле дивана, где лежал Денис,положив рядом таблетку, мама исчезла в коридоре.

–Здравствуйте, Зинаида Аркадьевна, – услышал Денис знакомый голос. – Как хорошо,что мы застали вас дома. Похоже, это уникальный для вас случай нормальноговозвращения с работы.

–Что значит – нормального возвращения?

–Вовремя. Или, простите, для вас это немыслимое понятие?

–Что вам нужно? Почему здесь милиционеры? Я никакого заявления не писала.

–Заявления? Насчёт чего?

–Что Денис… неважно.

–Нам всё важно, Зинаида Аркадьевна, – мягким, увещевающим голосом произнеслаженщина в коридоре. – Нас интересует всё, что связано с вашей неполной семьёй.Можно пройти в комнату?

–Не думаю.

–Почему?

–Просто нежелательно. И представьтесь, пожалуйста.

–Да, конечно, Зинаида Аркадьевна. Я омбудсмен школы, в которой учится ваш сынДенис. Зовут меня Люция Куртовна.

–Как? – переспросила мама.

–Люция Куртовна Душкова, – вежливо повторила посетительница. – И я к вам софициальным визитом. Вот подтверждение моих полномочий.

–А милиционеры подтверждение чего? – с насмешливой ноткой спросила мама.

–Они – не подтверждение, Зинаида Аркадьевна, – чуть жёстче ответила ЛюцияКуртовна. – Они – гарантия моих полномочий.

–И в чём они состоят, эти ваши полномочия? – настороженно сказала мама.

У Дениса чуть сердце не вылезло от любопытства, и он поднялся с дивана, прильнулк косяку. В коридоре действительно стояли сияющая ямочками Душкова и два ментас кислыми физиономиями.

«Чегоэто они припёрлись? – обалдело подумал Денис. – Из-за денег? Откуда она узнала,что я деньги у матери спёр?! Я ж, вроде, никому ни намёком!».

–В качестве омбудсмена я изучила состояние вашей семьи и приняла решение.

Маматем же настороженным тоном спросила:

–И какое решение вы приняли?

Улыбаясьласковой улыбкой, Люция Куртовна прожурчала:

–Об изоляции вашего ребёнка в специализированном детском учреждении – интернате№ 34, и о направлении в суд иска об ограничении или лишении вас родительскихправ.

Умамы перехватило дыхание. Она секунды три молчала, потом рассмеялась громко,нервно – не зная, как реагировать.

–Что вы сказали? – дрожащим от непонимания голосом переспросила она.

ЛюцияКуртовна прожурчала всё тот же текст – слово в слово.

–Не поняла, – призналась Лабутина. – Это что, шутка? Показательное выступление?

Душковалучезарно показала мелкие ровные зубы.

–Вы прекрасно знаете, что нет. Можете почитать на досуге официальное заключение.А мы мальчика изымаем.

–Изымаете, значит?

Лабутиначасто задышала.

–Имеете право? – изменившимся голосом поинтересовалась она.

–Имеем, – сладостно, как близкой подруге, сообщила Душкова. – Я представительювенального суда в России, защитник прав детей. Понимаете, Зинаида Аркадьевна?Вы умная женщина, надеюсь. Не чините препятствий. Это глупо. Всё равно ведьзаберём мальчика.

–Да как вы смеете его забирать?! – закричала мама. – Вы ему кто?! Никто! Я говыносила, родила, инвалидом по женской части осталась, он мой единственный сын!Я его кормила, одевала, лечила, воспитывала, а вы что? На готовенькоенакинулись?! Хоть одна-то причина у вас имеется его забирать? Спятили, что литам, наверху, что у матерей детей забирают ни за что, ни про что?!

–Зинаида Аркадьевна, – душевно принялась увещевать Душкова, – всё по законамювенальной юстиции – самой продвинутой в США и Европе системе защиты правребёнка. Почитайте заключение на досуге. Я бы вообще посоветовала вам изучитьэти современные законы. Они включены в общую судебную систему. Вот изучите – ипоймёте, в чём ваши недоработки как родителя, как матери.

–Да о чём вы говорите?! – кипела Зинаида Аркадьевна. – Вы хоть сами понимаете,как это возможно ворваться ко мне в дом с милиционерами, размахивать мне тутбумажками – кто их вам написал?! – дебил какой-то… – и воображать, что из-заглупых писулек…

–Вашего сына, прошу заметить, – прожурчала Душкова.

–Что?

–Эти глупые писульки ваш сынок написал.

–Без разницы! Думаете, я вручу вам своего сына, которого четырнадцать летрастила, чтобы вы засадили его в интернат и сделали из него преступника, а изменя – его врага?!

–Ну, зачем же так утрированно, – улыбчиво пропела Душкова. – Измените своёотношение к сыну, к его увлечениям, к его питанию и развлечениям, к его нуждам.Наконец, найдите более денежную работу, чаще бывайте дома, и мы пойдём вамнавстречу… через суд, через освидетельствование, через некоторое неопределённоевремя – когда мы убедимся в вашем исправлении…

–Вы, значит, убедитесь? – усмехнулась мама. – И в моём именно перевоспитании?Очень интересно. Безумие просто какое-то. Вы мне тут вещаете, что вот такзапросто, из-за ничего, из-за того, что я работаю на трёх работах и беспокоюсь,что Денис свихнётся из-за компьютерных игр, я буду лишена родительских прав?Ну, и дурость! Мне, значит, запрещено воспитывать собственного сына?

–Так, как это пытаетесь делать вы, – да, запрещено. Вы нарушаете права ребёнка.Это вы понимаете? – мягко плела паутину Душкова.

–Не по-ни-ма-ю! – отчеканила мама и схватилась за лоб: у неё отчаянно заболелаголова. – Не понимаю: детдом становится лучше родной семьи, что ли?

–Смотря какая семья. Иногда изоляция лучше и полезнее, чем родительский дом.

–Что вы говорите?!

Умамы полезли на лоб брови.

–Первый раз слышу, что чужой человек лучше любящей матери.

–Так то – любящей, – ввернула Люция Куртовна, улыбаясь, играя ямочками.

–Вы намекаете, что я сына не люблю?! – взорвалась мама. – Да из-за кого я такгорбачусь?!

–Не знаю, из-за кого. Но только я вижу, как попираются права Дениса, как развитонасилие и рукоприкладство в вашей неполной семье.

–Какие ещё насилие и рукоприкладство?! – не поняла мама.

Потомвспомнила.

–Это когда он в ванной о косяк ударился? Вот здорово! И тут я виновата.

–Конечно. Бить ребёнка мы вам не позволим. Обижать и тормозить его развитие –тоже.

Денисслушал и холодел от страха. Каждая строчка заполненной им анкеты, каждоепроизнесённое им за чашкой чая с омбудсменом жгло его пониманием собственнойглупости и самонадеянности. Во дурак! Чего хвост распушил, балбес? Перед кем?Перед врагом? Ведь теперь эта Люция Куртовна стала врагом. И каким врагом!

Страшным.

Денисапередёрнуло. Что-то защекотало ему висок, он дотронулся до кожи. Она оказаласьмокрой. Холодный пот. Вот он какой, оказывается. Вот он отчего. От страха.

Мамаспорила, возмущалась, отстаивая сына. Душкова смотрела ей прямо в воспалённыеглаза и ямочками на щеках играла, ласково улыбаясь.

Когдамама перевела дух и ладонью отёрла мокрое от слёз лицо, она прожурчала:

–Всё? Вам больше нечего добавить? Ну, что ж. мальчики, следите за порядком,чтобы отымание произведено законно. Денис! Подойди сюда, пожалуйста. ЗинаидаАркадьевна, официальные бумаги я положу сюда. Пожалуйста, сохраните их, иначепридётся восстанавливать за ваш счёт. Понимаете? Денис дома? Денис! Разрешитепройти в комнату, проверить наличие ребёнка. Мальчики, пожалуйста.

Милиционеры,глядя в пол, заливаясь краской, маясь, шагнули в комнату. Денис закричал:

–Я никуда не пойду! Не хочу! Я с мамой буду! Я сам виноват! Я деньги все спёр,она правильно орала на меня! А синяк – это я сам вдарился, она меня и пальцемне тронула!

–Денис, успокойся, – журчала Люция Куртовна. – Что ты вообще говоришь? Когоиспугался? Ведь ты мне совсем иное рассказывал.

–А я врал! – кричал Денис.

–Зачем врал? Врать нехорошо, – пожурила Душкова.

–Врал, потому что… врал! Захотелось, и всё! Мы с мамой хорошо живём, простоотлично! Оставьте нас в покое, ясно вам?

Денисбросился к маме и прижался к ней крепко. Милиционеры перевели взгляд смальчишки на омбудсмена.

–И чё теперь? – кисло спросил один. – Их вдвоём тащить?

ЛюцияКуртовна с милой улыбкой изрекла:

–Зачем вдвоём? Оторвите мальчика и ведите в машину. За вещами пришлюткого-нибудь из интерната.

–Сына от матери, значит, отрывать? – уточнил второй милиционер.

–А что делать? – печально вздохнула Люция Куртовна. – Ничего не поделаешь, законесть закон. Его надо выполнять, восстанавливать нарушенные права ребёнка. Жаль,конечно, но… отрывайте.

–Нет!!! – в голос закричали Денис с мамой и стиснули друг друга.

Первыймилиционер возвёл очи в потолок.

–Знаете, что? Разбирайтесь сами. Смотреть на это безобразие тошно.

–Ну, почему же тошно? – напевно начала Люция Куртовна, собираясь с мягкостьюудава вновь расписать прелести ювенальной юстиции, но не успела.

Милиционерыповернулись к конфликту спиной и зашагали вниз по лестнице. Второй их нихвозмущённо сказал напарнику:

–Последние времена, слышь, настали: детей у матери забирают, полипы на теледетства…

–Во-во. И нас к этому гадству подключили, паразиты…

ЛюцияКуртовна пожала плечами, обогнула Лабутиных, предупредила без малейшей досады:

–В другой раз, видимо, отъятие произведём. До скорого свидания, ЗинаидаАркадьевна. Денис.

Иона – вся воплощение улыбчивой жестокости – ускользнула в осенний пасмурныйвечер. Словно ждал этого, – заморосил холодный дождь.

Лабутиныдолго стояли, обнявшись, не веря своему счастью. Потом Денис проговорил,судорожно вздыхая:

–Мам, я не хочу от тебя никуда.

Мамашмыгнула носом, смаргивая последние слезинки:

–А я отпускать не хочу… чудо-чадо моё бестолковое…

–Почему это… бестолковое? – примирительно поинтересовался Денис.

–Да потому это… Нашёл, кому душу открывать: исповедался окунь щуке под корягой…

–И что с ним сталось?

Онотлепился от мамы и посмотрел ей в глаза.

–А что с окунем станется? В щучий желудок попал, – усмехнулась мама. – Пойдёмумоемся, поедим и спать.

–Пойдём, – облегчённо вздохнул Денис, а мама подумала: «Какой он у меня…большой-большой, а маленький», и провела ладонью по мягким мальчишеским вихрам…

Глава 8. ИЗЪЯТИЕ И ЗНАКОМСТВО С ИНТЕРНАТОМ

Ночьюоба спали отвратительно: вертелись, часто просыпались в поту, дремали тяжело, скошмарами расставаний и неудавшимися встречами. Наконец, под утро Денис не выдержал,перебежал к матери и приткнулся под бочок. Мама обняла его одной рукой, каккрылом, и оба, наконец, крепко уснули.

Проспали,конечно. Часовые стрелки скользнули на восемь двадцать пять, когда мама сонноподняла голову, чтобы проверить, сколько ещё можно не вставать. Она взвилась напостели:

–Денька! Подъём! До уроков пять минут осталось! Бегом!

Денис,весь в остатках сна, побежал, спотыкаясь, в ванную, плеснул на лицо холоднойводы, сходил по маленькому, поскакал одеваться.

–Учебники собрал? – спросила мама, лихорадочно нарезая колбасу и хлеб изасовывая бутерброды в мешочек.

–Щас!

Вранец вместе с учебниками и тетрадками он запихнул и завтрак.

–Ну, всё, День?

–Ага.

–Ну, пока, лети.

Напороге Денис всё же приостановился и посмотрел на маму.

–Чего? – сказала она

–Мам, нас не разлучат? – тревожно спросил мальчик.

–Я не дам, – твёрдо обещала она, и Денис со спокойной душой припустил в школу.

Он,понятное дело, успел только ко второму уроку, и Надя сообщила ему, что егоотметили как заболевшего.

–Может, если отметили, что я больной, так и вовсе слинять? – пробормоталзадумчиво Денис.

Надявозразила:

–А справка?

–Какая справка?

–Официальная. Что ты сегодня на больничном, а выйдешь через три дня? – напомнилаНадя.

–Тьфу ты! Точно.

Денисскривил губы. А так здорово было бы… Он проглотил бутерброд с колбасой и сбегалк фонтанчику в фойе, чтобы попить. Прозвенел звонок, и в класс вошла ЯнаМихайловна Герамисова, по прозвищу Герань, их классный руководитель.

–Здравствуйте, садитесь, – привычным строгим голосом велела она и обвелавзглядом ребят; наткнувшись на Дениса, приподняла чёрные восточные брови. –Лабутин, ты здесь?!

–Да, Яна Михайловна, – встал Денис. – Я не заболел, я проспал.

–Так будильником надо пользоваться, Лабутин, – раздражённо сказала Герань. –Слышал об этом предмете научно-технического прогресса?

–Ну, слышал, – пробубнил Денис, разглядывая поверхность своей парты.

–Что ж не завёл? Снова допоздна в компьютере зависал? – фыркнула русичка.

–Ничё я не зависал, – буркнул Денис.

–А, знаю-знаю, – с сарказмом подначила Яна Михайловна, – расхлёбывал последствиясвоей подставы.

–Чего?! – вскинулся Денис.

–А чего? Маму подставил, понаписал чушь всякую, и теперь ей судебный иск вчинят.А ты как хотел? Для омбудсмена каждое твоё слово – правдивое или лживое, безразницы, – предпочтительнее родительского.

–Почему это? – ещё больше скис Денис.

ЯнаМихайловна пожала худыми, почти девичьими плечами, и внимательно всмотрелась впонурую фигуру.

–Потому, как разрушение семьи – первейшее дело тех, кто этими омбудсменамируководит.

Онаобвела тем же внимательным взглядом класс. Все слушали, не опуская глаз.

–Ну, – вздохнула учительница, – это тема для отдельного разговора, который,возможно… мне и не разрешат проводить… В общем, ребята, не доносите на своихродителей, любите их, цените, и если омбудсмен попросит вас рассказать о своейсемье, о своих увлечениях, планах, проблемах, твердите одно: мама и папаклассные, лучше всех, нам помогают во всём, никаких проблем. Иначе окажетесь винтернате. А там, поверьте на слово, совсем худо.

Онапомолчала пару секунд и негромко, с нажимом, повторила:

–Несладко.

–А откуда вы знаете? – пискнула Галка Кугушева, сидевшая перед Денисом.

–Недавно там была, вот и знаю… Ну, всё. Начнём урок. И так по программе неуспеваем. Садись, Лабутин. И впредь головой думай, а не тем, чем ты там себедумал… Не мальчик, а геймер. Enter какой-то сплошной. Только и знаешь, что…энтерить.

Поклассу пробежал шумок, глаза одноклассников заискрились: у «Лабы» появилосьновое прозвище – Лаба Enter. Или просто Enter. Клёво.

–Тихо-тихо, – велела Яна Михайловна. – Откройте учебник на странице 31,посмотрите упражнение номер четыре. На странице тридцать два, упражнения спервого по четвёртое. Это задание на дом. Плюс ещё параграфы учить девятый идесятый. А теперь откройте тетради, небольшой диктант.

Дружныйвздох, шелест бумаги…

–Лабутин, не спи. Диктант и тебя касается.

Денисчто-то написал; наверняка, на «парёшник», не больше. Он даже списывать у Надине мог. Новую тему слушал вполуха. На перемене, когда шли в кабинет истории, нис кем не разговаривал, никуда не смотрел. Мимо двери с фамилией «Душкова» ссодроганием убыстрил шаг.

Четыреследующих урока дались Денису с головной болью. С облегчением услышал он звонокс последнего урока, смахнул с парты в рюкзак учебник, тетрадь, ручку и рванул кдвери. Домой! К компьютеру, погрузиться в игру, успокоить эту невыносимуютревогу, это жгучее беспокойство, терзание, не дающее вздохнуть полной грудью.

Надяспросила вдогонку:

–День, тебе помочь?

Онне услышал. Он хотел домой, к привычному своему образу жизни. К маме.

Нов коридоре его ждал крутой поворот в судьбе: два вчерашних мента, за спинамикоторых стояла королевой Люция Куртовна.

–Здравствуй, Денис, – проворковала она, улыбаясь.

Неуспел Денис опомниться, как милиционеры подхватили его под руки и понесли квыходу. На него кидали жадные любопытные взгляды, переговаривались, шепталисьна ухо друг другу, но никто не кинулся ему на помощь.

Водворе школы Дениса втолкнули в милицейскую машину, стиснули с боков, и водительтут же выжал сцепление.

–Не имеете права! – плакал Денис, вырываясь из прижатых к нему больших тел. – Япожалуюсь в ООН!

Милиционерыдаже не хмыкнули. Отвернулись каждый в своё окно. Водитель сквозь зубы сказал:

–Сучья работа.

Ибольше – ни звука. Денис в страхе замолчал. Зубы у него стали выстукиватьдробь, которую никто не слышал из-за шума двигателя.

–Сопроводиловка у тебя? – спросил один мент через голову арестованного.

–У меня.

Второйдаже не повернул к напарнику головы.

Машинаостановилась у железных ворот, скрывавших вместе с высоким бетонным заборомневзрачное серокирпичное здание в четыре этажа.

–Идём, малец, – сказал первый мент. – Не повезло тебе.

–Раздалбёж, – кратко выразился водитель, глядя на руль.

–Я не пойду, – пискнул Денис.

–Не парь, Лабутин, – устало сказал первый мент, – всё равно ж заставим. Тебе начто горло срывать?

–Тут не помогут, парень, – кисло поддержал второй мент. – Кричать некому: неслышат. Думать надо было башкой, а не тем, чем ты там думал, когда к омбудсменупопёр и семейную жизнь ей наизнанку выворачивал. Да ещё привирал, небось.

–Отвезите меня к маме, – слабым голосом попросил Денис, – пожалуйста, ну,пожалуйста. Ну, я же вам ничего не сделал… Я больше не буду…

–Чего ты там не будешь? – вздохнул второй мент, не ожидая ответа, но Денисответил:

–Ничего не буду! С Люцией Куртовной разговаривать… врать… маму огорчать… – и согромным трудом, после паузы, выдавил: – И геймерить… тоже не буду. Даше вмегашутеры…

–В чего? – переспросил второй мент.

–В мегашутер… – сдавленно просипел Денис. – В Counter Attack 3D. Правда.Отпустите! Пожалста!

Ментыпереглянулись. Прокашлялись. Дениса захлестнула волны надежды: вдруготпустят?!.. Но менты мельком взглянули на него… и мальчик понял. Бесполезноумолять, обещать, в ногах валяться. Им его жалко, да приказ выше жалости.

–Не заорёшь? – для проформы спросил первый мент.

Денисвесь сжался и даже головой не мотнул: не мог. Да что он теперь мог? Не сментами надо будет сражаться, а в кабинетах с чиновниками. Кто бы научил – как?

«Мамочка,ты же меня вытащишь отсюда? Я хочу к тебе. Я тебя люблю. Я сам не знал, кактебя люблю!».

Мыслизабивали ему голову, и она начала болеть.

Вкабинете, куда его привели милиционеры, его уже знали: перед женщиной в кричащемкрасном костюме лежала пачка исписанных листов – вся правда и неправда о ДенисеЛабутине и его семье. Женщина перебирала документы холёными руками с моднымманикюром и не читала, а будто освежала в памяти давно изученные факты.

–Отпустите меня к маме, – сипло проговорил Денис, с трудом глотая комки в горлеи, подумав, выдавил: – Пожалуйста.

Женщинаподняла к нему лицо – такое же холёное, как и руки; с искусным макияжем, сквозькоторый проглядывала неженская жёсткость. Серые глаза впитали Дениса всего, допоследней клеточки, словно выпили, оставив от Дениса одни стеклянные стенкистакана.

–Здравствуй, Денис Николаевич, – красивым низким голосом произнесла этаухоженная женщина. – Меня зовут Алла Викторовна Крисевич. Я отныне твойначальник, потому что ты будешь жить у меня дома – то есть, в интернате,который я почитаю, как свой собственный дом. Садись. Мы обо всём поговорим, иты всё-всё мне расскажешь подробно. Договорились? От этого зависит твоядальнейшая судьба.

Дениссел и сразу же сказал:

–Я всё наврал. У меня с мамой полный ажур. Честно.

АллаВикторовна дежурно улыбнулась. От этой улыбки Дениса вдруг передёрнуло: онвспомнил улыбку Душковой, когда она стояла в коридоре их квартиры и приказываламентам оторвать Дениса от мамы. Улыбчивая жестокость… Но, может, эта Крисевич –настоящая? То есть, нормальная?

–Я очень рада, Денис Николаевич, что в семье у вас полный ажур, – с искренностьюв красивом низком голосе призналась Алла Викторовна. – Но дело, видишь, вот вчём. Раз поступил сигнал от вашего школьного омбудсмена, надо его тщательнопроверить, несмотря на твоё новое признание. Ведь ты и сейчас можешь насобманывать. Как тебе верить, если ты уже столько лжи налил? Ну? Верно же?Проверим, убедимся, что мама у тебя ответственная, что папа исправно платиталименты и принимает участие в твоём воспитании, что твои психологическиерасстройства устранены – и ты вернёшься домой…

«Вдвор с качелями и чау-чау», – подумал Денис, охваченный неожиданной тоской.

–Ну, что, Денис Николаич? – услышал он красивый низкий голос. – Ты всё понял?

Денискивнул. Разговаривать было тщетно. Алла Викторовна набрала номер и сказала втрубку:

–Георгий Николаевич? Принимайте новенького… Да-да, из той же школы… И из класса…Совершенно верно, он самый. Кстати, по самым последним данным, классныйруководитель невзначай дала ему новое прозвище, так что можете воспользоваться…Да-да, увидите в деле, там на первом же листе. Лабутин, подожди в коридоре, –низким контральто велела, улыбаясь, Крисевич.

Когдауниженный услышанным разговором (как они прознали про Enterа?!) Денисповорачивался к двери, в зеркале на стене он приметил, как мгновенно исчезла сженских губ улыбка. Будто куклу выключили. Лицо стало деловое, хищное…

«ИДушкова такая же, когда на неё никто не смотрит», – понял Денис, и слёзывыступили у него на глазах.

Мама!Прости! Верни меня домой! Не забывай меня!

Упитанныйневысокий парень с узкими чёрными глазами взял Дениса повыше локтя и повёл покоридору в другой кабинет, на котором висела строгая табличка:

«ПУГИНСКИЙГЕОРГИЙ НИКОЛАЕВИЧ

заместительдиректора интерната № 34

повоспитательной работе.

Часыприёма по личным вопросам:

среда,пятница 14.30 – 16.30.

Записьу секретаря»

Покастояли перед дверью, ожидая позволения войти, Денис внимательно изучил табличкуи постарался всё запомнить. Помнил же он пароли, очки, жизни и смерти в любомшутере! Что уж тут-то запоминать?!

Дверьоткрылась, и он забыл всё, что тщательно запоминал.

Всветлом кабинете с коричневыми шкафами, где за стеклом стояли книги разныхформатов, сувениры и образцы минералов, за современным чёрным столом сидел,вальяжно покачиваясь в высоком офисном кресле, представительный мужчина.

Весьбелый от седины, он не казался старым – настолько массивным было его крупноелицо с квадратным подбородком, настолько тяжёлым – взгляд пронзительных голубыхглаз, и настолько высокомерными – длинные тонкие губы.

«Солдафон»,– мелькнула у Дениса мысль.

Этотспуску не даст, жалеть не будет, только шлепка даст, да побольнее, чтоб на паруметров отлетел от удара.

Пугинскийзабарабанил пальцами по листу, который читал.

–Enter, значит, – без улыбки проговорил он. – Геймерёныш… Есть у нас и такие.Продвинутые… В общем, свои ни к чему не пригодные навыки оставь при себе.Компьютеры у нас только для работы. Докажешь, что достоин клавишу Enterнажимать, дадим допуск простые тексты набивать. А не докажешь – останешьсяунитазы чистить. С унитазов у нас начинают все, и ты не исключение. Кровать твоя в комнате 229, на втором этаже. Устав в учебке. Прочитай, чтозапрещено, что разрешено, выучи наизусть и выполняй. И не ныть. За нытьёотдельное снятие очков за твоё поведение. Ренат! – крикнул он, и вошёлупитанный парень с узкими чёрными глазами. – Ренат Абдуллович, отведите Enterав столовку, велите дать суп и компот, потом – на склад, подберёте ему форму, ив 229-ую определите. Да построже с ним. Он уже устроил бучу, когда его брали.Ненадёжный тип.

–А мы и не таких ломали, Георгий Николаевич, – усмехнулся Ренат.

Пугинскийпобарабанил пальцами по столу.

–Совершенно верно, – дружелюбно кивнул он помощнику. – И это всякий раз даётновые силы воспитывать для государства полезных людей. Да, Ренат Абдуллович?

–Так точно, господин зам директора! – вытянулся тот и отдал честь.

Дениссмотрел на них ошарашено и не верил своей беде. Разве так может быть, чтоб онпопал сюда на самом деле?

–А когда я увижу маму? – спросил он с непроходящими комками в горле.

Пугинскийобратил на него тяжёлый взгляд; как букашку придавил.

–Кого-кого ты там хочешь увидеть? – словно не веря услышанному, переспросил он.

–Маму…

–Маму, значит…

Пугинскийоткинулся на кресле, внимательно прошёлся по мальчишеской фигуре, остановилсяна лице, вонзился в глаза и без малейшего намёка на сочувствие произнёс:

–А не ты ли её хаял? Жаловался на неё? Чуть ли не выл из-за невыносимых условий,которые она тебе устроила?

УДениса опять вырвались слёзы, и он сумел только выдавить:

–Я врал.

Пугинскийпомолчал, побарабанил пальцами, пожал плечами.

–Враньё – оружие обоюдоострое, Enter. Обманщику веры нет. Как теперь доказать,где ты врал, а где правду говорил?.. То-то. Всё. Ренат Абдуллович, уводи.

–Я докажу! – закричал Денис, рванувшись к модному, чёрного цвета, столу.

Ренатухватил его, вывернул, как преступнику, руку.

–Больно! Пусти! – взвыл мальчик, и Ренат ослабил захват.

–Прямо сейчас докажешь?

ГеоргийНиколаевич не отводил от новичка недоброго металлического взгляда.

–Прямо сейчас! – выпалил Денис.

–Ну-ну, попробуй. Предъяви мне свидетелей, документы – и я подумаю, доказательнали твоя доказательная база.

Денисочень хотел быстро соображать, и не мог. Пугинский подождал, и, не дождавшисьни слова, усмехнулся уголком рта.

–Ренат, в «купальню» его, чтоб охладился.

–Есть, Георгий Николаевич. Идём, Enter.

Глава 9. ВОСПИТАНИЕ ФУФАЙКИНА

Глотающегослёзы Дениса выволокли из кабинета, протащили по коридору, по лестнице вподвал, затолкнули в мрачную зелёностенную душевую.

–Раздевайся донага, – приказал Ренат.

Дата добавления: 2015-08-26